Английский язык он изучал в ново-архангельской школе у крестника правителя Павла и умел объясняться с заходившими в порт корабельщиками. Шкипер Петрович сказал, что на Сандвичевых островах бывают бостонцы, часть местных жителей болтает на их языке. Нужно вспомнить многие слова, забытые за полтора года.
В книжке описывалось путешествие в Китайские земли, двор богдыхана, пагоды, монастыри. Множество слов было незнакомо, Алексей сердился, закрывал книгу и шел на мостик к Петровичу. Но вычитанное окрыляло воображение, представлялось, как он сам скоро будет в новых местах, увидит земли, о которых столько велось разговоров еще в Ново- Архангельске, а потом в Россе. Он расспрашивал шкипера, бывавшего на островах, просил рассказать о короле Томеа-Меа.
Петрович глядел из-под зюйдвестки, перебирал короткими пальцами колесо штурвала.
Король как король,говорил он строго.Мне королевши пуще понравились.
Насмешливый старик никогда не отвечал сразу серьезно, но Алексей знал его причуды и ждал, когда тот разговорится. Тогда Петрович мог рассказывать до конца вахты. Часто так и случалось. Невыспавшийся Алексей потом клевал носом во все время своего дежурства.
Это происходило в тихие дни. Зато, когда ветер свежел, темнело небо и «Вихрь», скрипя обшивкой, зарывался в водяные громады, с ревом и свистом рушившиеся со всех сторон, Алексей и Петрович оба находились на палубе и не покидали ее ни днем, ни ночью. Привязанный тросом, чтобы не сорвало в море, у штурвала стоял Петрович, а Алексей, цепляясь за штормлеер, помогал команде крепить паруса.
Но штормовые дни были только в начале пути. Чем дальше шхуна спускалась к югу, тем яснее и спокойнее становился океан. Бывали часы, особенно ночью, когда даже зыбь почти прекращалась. «Вихрь» плавно и быстро скользил на длинной волне. В такие дни Алексей и Петрович говорили о делах Росса, Ситхи, а особенно о войне с Бонапартом. Алексей уже сообщил шкиперу новости, полученные Кусковым от Баранова. Эти разговоры старик вел охотно и серьезно, и оба сходились на том, что война начнется. Свое беспокойство они старались скрыть друг от друга.
Отбывая вахту, Алексей часто думал о Конче. Теперь ему казалось, что он знал ее очень давно. Все слышанное о ней и та встреча в миссии переплелись и стали единым воспоминанием. Он перебирал в памяти все слова, которые она сказала в тот вечер, снова видел грустное, взволнованное лицо, маленькую головку с локонами темных волос. Девушка предупреждала об опасности, и это участие, и то, что Конча была такой, какой он представлял себе ее по рассказам Кускова и Петронио, сильнее всего действовали на его воображение. С горячей стремительностью он готов был сделать для нее все. Наверное, она сама нуждается в помощи...
Ему хотелось поговорить о ней, хотя бы с Петровичем, чтобы как-нибудь упомянуть ее имя. Он начинал издалека об испанских владениях, о монахах, но шкипер этого разговора не поддерживал. Надвинув зюйдвестку он всегда носил ее и в непогоду и в вёдро,он отходил к борту. Потом отправлялся спать. Монахов он не терпел и своих и испанских, и разговоры о них его не интересовали.
Два дня еще «Вихрь» шел прежним курсом. Давно пора было поворачивать на запад, но Петрович решил лучше сделать лишнюю сотню миль, зато идти прямо на острова. Старик рассчитал верно. На третий день вечером шхуна попала в северо-восточный пассат и, круто изменив направление, легла на новый курс.
Ветер дул крепкий и ровный, «Вихрь» шел хорошим ходом. Но когда стемнело, Петрович приказал убавить паруса. Он проходил здесь уже второй раз и примерно в этих местах встречал маленьких птиц. Значит, поблизости должна быть земля, может быть такой неприметный островок, какой когда-то встретил Лаперуз и чуть не разбил свой корабль.
Ночью Алексей и шкипер не покидали мостика. «Вихрь» двигался осторожно и медленно, в полной темноте, изредка озаряемой далекими молниями. Утром снова поставили все паруса. В этот день и в последующие ничего не приключилось, ветер был по-прежнему крепкий и ровный, лишь раза два шел основательный дождь.
На десятые сутки Алексей увидел птиц. Их было много, и они спокойно летели к северо-западу. Потом в предутреннем сумраке вырисовалось на горизонте темное пятно. Алексей протер глазаон всю ночь не ложился, и от долгого напряжения в глазах рябило,снова навел подзорную трубу. Но вахтенный матрос уже кричал с реи:
Земля! Земля!..
Это была гора Муна-Роа, высочайшая из гор Гавайской гряды.
А после полудня, обогнув южный мыс острова, шхуна подходила к берегу.
«Вихрь» отдал якоря на середине рейда. Бухта Каируа была мало знакома, подойти ближе Петрович не рискнул. Острова вулканического происхождения могли встретиться всякие неожиданности.
Несмотря на период дождей, солнце щедро освещало береговую полосу, густо поросшую пальмами, пологие горы, уходящие вдаль, полукруглые жилища между деревьями, толпившихся и жестикулирующих людей. Даже невооруженным глазом Алексей мог разглядеть, что большинство из них были высоки и стройны и одеты весьма курьезно. Кто в шляпе и набедренной повязке, кто в одном только жилете, кто в башмаках. Все они указывали на прибывший «Вихрь» и на противоположную сторону бухты, где у самого берега стояло несколько малых судов и откуда быстро двигалась лодка.
Лоцман едет,сказал Петрович, вглядываясь в приближающуюся лодку.Дикие, а порядки знают!
Сдвинув зюйдвестку на затылок, он приказал матросу приготовить конец.
Лодка, выдолбленная из цельного ствола какого-то дерева, приблизилась к шхуне. Стоявший на носу человек подхватил брошенный ему канат и ловко взобрался на палубу. Это был высокий пожилой туземец, с прямым тонким носом, резко очерченным ртом, смуглый, курчавый, в европейской шляпе и матросской куртке, надетой на голое тело. Другой одежды на нем не было.
Прибывший не спеша огляделся, что-то крикнул оставшимся в лодке гребцам, затем вынул из рукава свернутую в трубку бумагу, протянул ее Петровичу. Зюйдвестка и почтенный вид старика привлекали его главное внимание.
Алексей едва не рассмеялся, видя, с какой важностью шкипер развернул бумагу, кивнул и, не разобрав в ней ни слова, передал ему.
Читай,сказал он солидно.Должно, по-бостонскому накумекано.
Бумага была старательно написана печатными английскими буквами и говорила о том, что держатель ее Пуикури начальник порта его величества короля Томеа-Меа, и что все шкиперы кораблей должны слушаться его указаний. Он же и главный лоцман. Вместо подписи стояла завитушка, а оттиск двухпенсовой монеты заменял печать.
Уже и тут свои порядки наводят! не выдержал Петрович.Козыри!.. Друг у дружки из-под задницы сиденье рвут.
И, неожиданно заупрямившись, отказался переменить стоянку по указанию лоцмана.
Пуикури не настаивал. Он молча обошел шхуну, озабоченно поглядел за борт. Затем скинул куртку и шляпу и нырнул прямо в залив. Пока Петрович и Алексей изумленно стояли у бортовых перил, не зная, что и подумать, начальник порта вынырнул с другой стороны корабля и, схватив конец, снова взобрался на палубу.
Будет можно,сказал он, подбирая английские слова и отдуваясь.Камни будет нет. Буря будет не разбивать.
Он оделся, спрятал бумагу и, бережно держа шляпу в руке, чтобы не замочить ее мокрыми волосами, спустился в лодку.
Смущенный поступком туземца, Петрович приказал салютовать крепости не семью, а одиннадцатью пушечными залпами и вывесить большой компанейский флаг. Старый шкипер вообще был озадачен. Прошлый приезд он приставал к этому же острову, и никаких новых порядков здесь не было.
Между тем целая флотилия лодок приближалась к «Вихрю» и вскоре окружала шхуну. На каждой лодке находилось пять-шесть человек мужчин и женщин, причем на женщинах были только набедренные повязки и венки поверх коротких курчавых волос, окрашенных у самых корней чем-то белым.
Алексей и матросы с любопытством столпились у борта. На лодках виднелись зелень и кокосовые орехи, на одной визжала большая свинья. Как видно, туземцы привезли все это на мену. Потом вперед протолкался бот с двумя миловидными сандвичанками, стоявшими во весь рост на носу лодки. Розовые кусочки ткани на икрах ног и длинные ожерелья из белых камней составляли все их одеяние. Не было даже поясных повязок. Женщины стояли спокойно и улыбались, а правивший лодкой мужчина, указывая на них пальцем, делал какие-то знаки.
На торг привезли!возмутился вдруг Петрович.Не надо! Не надо!замахал он рукой в сторону лодки.
Бат остановился, покачиваясь на чуть приметной волне.
Убери все концы,обернулся к команде старик.Имарш от борту!
Матросы нехотя выполнили приказание, а говор и крики на лодках усилились. Алексей разобрал несколько английских слов. Островитяне предлагали в обмен на материи свиней, кокосы и женщин все, что пользовалось спросом у американцев и англичан.
Ну и дела! сказал Алексей, и смеясь и возмущаясь. Гляди, на абордаж возьмут, Петрович! Может, купим у них свинью? Давно свежатины не ели. Да и, полагаю, прочие отстанут.
Но шкипер не хотел тратить товары зря. По опыту знал, что король пришлет не одну лодку провизии даром, а холсты и китайки пригодятся для обмена на сандал и таро.
Видя, что на корабль никого не пускают и прибывшие не открывают торга, туземцы разъехались. В гавани стало пусто. А вскоре наступили сумерки, темнота быстро сгущалась, и через час-полтора видны были только огромные звезды, повторявшиеся в воде залива. Потом на берегу выросли огоньки, они двигались от крепости по направлению к лесу. Красноватое пламя факелов отражалось в воде и еще больше подчеркивало черноту ночи.
Половину вахты Алексей провел в каюте. Ночь была теплая, влажная, похожая на одну из тех, когда «Вихрь» впервые прибыл к берегам Калифорнии, и, так же как тогда, за ней скрывался новый, интересный мир. Но теперь за ней стояли еще хлопоты и дела, которые поручены одному ему, и он один отвечал за их выполнение.
Однако втайне Алексей невольно этим гордился. Он даже покраснел от удовольствия, когда строптивый Петрович перед ночной вахтой спросил его, какие будут на завтра распоряжения. До прихода на рейд полновластным хозяином был шкипер. Алексей торопливо заявил, что скажет потом, и сделал вид, будто озабоченно роется в бумагах.
Почти до рассвета он пересматривал письма, опись товаров, выписывал и заучивал подходящие к обстоятельствам выражения и слова английские и несколько сандвичанских, которые сообщил ему Петрович. Утром он рассчитывал сразу же отправиться на берег. По слухам, Тома-Меа не особенный любитель церемоний, простота русских должна ему понравиться.
Вышло все по-иному. Алексей лег спать поздно и, как ему показалось, едва успел заснуть, как был разбужен. Петрович прислал за ним матроса. Быстро одевшись, ежась от холода, помощник правителя поднялся по трапу и увидел, что наступило утро.
Бухта, горы были покрыты легчайшей кисеей испарений, таявшей и неуловимо исчезавшей, отчего остролистые пальмы на яростножелтом песке словно плыли между синим небом и сверкающей светлой водой. Откуда-то из-за скал доносились чистые звуки, то низкие, то высокие, напоминающие пение рога, ритмично шумел прибой.
Людей не было видно ни на берегу, ни в лесу. Но обернувшись в сторону крепости, Алексей разглядел, что островитяне сот брались у ее стен, а по заливу, к «Вихрю», несется длинная, необычного вида лодка. Словно догоняя ее, струился за ней многополосный флаг. Ради этой лодки шкипер и разбудил Алексея.
Видно, посланец едет, сказал он, не отрывая ладони от козырька зюйдвестки. Поспешает!
Шкипер угадал. Едва лишь бот, не уменьшая хода, поравнялся с кораблем, человек в европейской одежде, стоявший на корме лодки, ухватился за спущенный веревочный трап и в одно мгновение очутился на палубе «Вихря». Он проделал этот маневр точно и ловко, вызвав восхищение всей команды.
Прибывший был уже немолод, несколько тучен, но очень легок и быстр в движениях. Зеленый сюртук, небольшая треугольная шляпа, высокие ботфорты делали его похожим на моряка, да он и оказался им на самом деле. Еще тогда, когда лодка скользила мимо корабля, Петрович узнал посетителя. Это был Бен Райт, бывший владелец китобойного судна, пять лет прослуживший в Российско-американской компании, после того как его шхуна разбилась о рифы в Китайском море. Петрович встречал его много раз и в Охотске и на Кадьяке. Ирландец родом, Райт честно служил компании, хорошо говорил по-русски, пользовался доверием Баранова. Но однажды, при поездке в Кантон, был ранен малайскими пиратами и уже не вернулся на Ситху. Ходили слухи, что он где-то обосновался в южных морях.
Алексей тоже слышал о китобое, но никогда не встречался с ним и был очень удивлен теперь, увидев, что Петрович вдруг подошел к незнакомцу и хлопнул его по плечу, словно старого приятеля
Петрович!
Бен Райт тоже узнал старика. Они стояли друг перед другом, оба обрадованные встречей, и оба старались этого не показать.
Петрович спохватился первый. Резко прикрикнув на матросов, глазеющих II стороне, он подозвал Алексея и с вернувшейся к нему всегдашней ехидцей про/ставил ирландца:
Главный министр тутошнего величества. Его сиятельство Бен Райт!
Ирландец Алексею понравился. И хотя тот, поостыв, держался суховато, был немногоречив, помощник правителя обрадовался, что есть человек, который знает местный язык, а кроме того, занимает еще и видное положение на острове. Как-никак он здесь государственный советник и секретарь.
Первое, что сообщил Бен Райт, была неожиданная новость из России. Наполеон все же напал на русскую землю, вошел в Смоленск и Москву и. разбитый, потеряв в снеговых просторах почти всю свою армию, позорно бежал на запад.
Теперь ваши войска преследуют его по всей Европе,закончил Бен Райт, вздохнув. Он и рад был сообщить приятное русским, которых уважал и любил, и вместе с тем горевал, что победа над Наполеоном на руку англичанам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70