Аннотация
Историческая диология "Великий океан",написанная русским советским писателем И.Ф.Краттом (1899-1950),рассказывает об отважных землепроходцах,вышедших в конце XVII века на берега Аляски и пытавшихся закрепитса в Северной Калифорнии,где в 1812 году было основано русское поселение под названием "Росс" (т.е."русский"),нынешний Форт-Росс в штате Калифорния США.Писатель создал колоритный образАлександра Андреевича Баранова (1746-1819),первого правителя русских поселений в Америке. Роман состоит из книг "Остров Баранова" (1945) и "Колония Росс" (1950).
От оформителя: К сожалению, этой знаменитой дилогии в интернете не найдёшь. У меня есть только этот текст - не полный и в котором отсутствуют тире; похоже(к сожалению я читал книгу очень давно, а с таким исходным материалом нивчём нельзя быть уверенным), в первой книге отсутствует четвёртая часть, a во второй книге отсутствует первая часть. Отсутствовал заголовок "Книга вторая - Колония Росс", да и за полноту всего остального ручаться нельзя.
Но я думаю, эта книга достаточно ценна и так. Надеюсь, этот текст будет позже исправлен или заменён. Оригинала у меня нет, а других источников найти не удалось.
Книга первая
Остров Баранова
Часть первая
Камень-кекур
Глава первая
Тучи опустились ниже, закрыли половину горы. Стало темно и неожиданно тихо. На боте «Екатерина», стоявшем ближе к высокому лесистому берегу, бросили второй якорь. «Александр» поставил штормовые паруса.
Купцы! сердито пробормотал Лисянский и сунул за отворот мундира подзорную трубу.Сигнальщика!.. Убрать паруса! Всем оставаться на своих местах.
Матросы отчетливо и ловко выполнили маневр, военный шлюп послушно стал против ветра. Лисянский продолжал всматриваться в серую точку, давно уже показавшуюся у входа в залив.
Ветер изменился, налетел с моря. Темные водяные валы стали выше, достигали обрывков туч. Незнакомое суденышко вскидывалось на гребни, опускалось в провалы, временами исчезало совсем. Потом медленно, упорно пробивалось вперед.
Волны проникали в бухту, бились о каменистые бесчисленные островки. «Екатерина» и «Александр» припадали бортами к самой воде,казалось, вот-вот сорвутся с двойных якорей. На шлюпе, державшемся под прикрытием скал, скрипели мачты, трещала обшивка. Только густо заросший лесом берег был по-прежнему пустынен и тих. Даже выстрелы из крепости прекратились. Индейцы, как видно, тоже наблюдали за отчаянным парусником.
Наконец Лисянский сдвинул трубу и громко, восхищенно выругался. Маленькое судно, отпустив шкоты, почти лежа на левом борту, обогнуло мыс, затем ловко скользнуло в пролив.
Молодцы!
Сударь,сказал вдруг высокий, черноголовый юноша, стоявший внизу на шканцах.
Это Баранов!
Торопливо шагнув к бортовым перилам, не чувствуя ветра, холодных водяных брызг, захлестывавших палубу, он молча, взволнованно следил за приближавшимся кораблем.
Лисянский снова навел трубу. Судно показалось из-за островка некрашеный двухмачтовый бот с косыми заплатанными парусами. Экипажа не было видно, лишь у румпеля темнела напряженная фигура.
От ветра и встречного течения волнение в проливе усилилось, надвигался вечер. Над океаном прорвалась завеса из туч, багровый свет окрасил скалы, гребни волн. Глуше, пустыннее проступил берег. Узкие паруса бота казались кровавыми.
Зарываясь в волну, кренясь, судно приближалось к шлюпу. Уже видно было, как сновали по палубе люди, натягивали шкоты. Полоскался флаг.
Поднять вымпел! приказал Лисянский.
И лишь только трепыхнули на мачте косицы с синим андреевским крестом, борта суденышка окутались дымом, раскатилось и увязло в лесистых склонах гулкое эхо салюта.
Одиннадцать...громко пересчитал выстрелы юноша и глянул на строгое, слегка насмешливое лицо капитана Лисянского. Бот оказал высшую почесть кораблю.
Командир улыбнулся, подозвал мичмана.
Ответить на салют... Семь залпов.
Когда выстрелы смолкли и ветер разметал желтый дым, Лисянский невольно опустил подзорную трубу. Бот подошел совсем близко, стало заметно, как потрепал его шторм, фальшборт сломан, снесены мостик и единственная шлюпка, начисто срезан бушприт. На палубе было пусто, уцелели лишь две чугунные каронады, привязанные к мачте тросами.
Возле одной из них стоял Баранов. Опираясь на пушку, низенький, плотный, в легком суконном кафтане, не отрываясь смотрел правитель колоний на корабль из Санкт-Петербурга. Ветер шевелил остатки волос, холодные брызги стекали по голому черепу на суровое бритое лицо. Он казался сутулым и старым. Только светлые, немигающие глаза глядели пронзительно, остро... Двенадцать лет!.. Собственной кровью перемыты эти года... Потом глаза его заблестели.
Александр Андреевич! порывисто крикнул юноша.
Но Лисянский уже приказал спустить шлюпку, парадный трап. Сейчас купца Баранова не существовало. Там, на борту, находился человек, чье имя произносилось шепотом во всех портах Восточного океана.
Баранов медленно поднялся на палубу. Внешне спокойный, он был очень взволнован. Первый военный корабль, первое признание. И в такую минуту, когда все достигнутое за многие годы почти рушилось. Крепость и острова были в руках врага, уничтожены поселения, и он сам шел на отчаянную, последнюю стычку.
Молча, благоговейно опустился он на колено, склонил перед русским флагом голову.
И тут наше отечество!
Потом поднялся, подошел к Лисянскому.
Капитан-лейтенант не выдержал, шагнул вперед и, повинуясь неожиданному порыву, обнял Баранова.
Прославленный Колумб...начал было насмешливо мичман Верх, но сразу же умолк. Приятель его, Каведяев, толкнул в спину так, что мичман поперхнулся.
Сзади стоял юноша. Черные, немного косые глаза его были прищурены, дрожали ноздри. Смуглые тонкие пальцы сжимали трос, протянутый вдоль палубы.
Вы перестанете, сударь? Позорно в такие минуты...
Он не закончил. Над лесом всплыло белое облачко, долетел сквозь шум прибоя неясный гул выстрела. Из захваченного индейцами форта снова начали обстрел.
В восемь часов вечера стали прибывать байдары. Шторм раскидал их до входа в пролив, лишь первые шестьдесят лодок с алеутами подошли к «Неве». На передней, самой вместительной, находился Кусковпомощник Баранова. С ним были десятка два промышленных. Не сближаясь со шлюпом, лодки дали залп из ружейусловный знак. И только когда с корабля взвились две ракеты, осторожный Кусков подвел свой отряд ближе.
Отменно,сказал Лисянский и с откровенным любопытством поглядел на Баранова. Вспыльчивый, дерзкий, насмешливый, он теперь искренне восхищался.
Но правитель молчал, беспокойно всматривался в надвигавшуюся темень. Он прибыл на «Ермаке», а «Ростислава» и остальных байдар нигде не было видно.
Под прикрытием батарей шлюпа Кусков высадил своих людей на каменистую береговую полосу, возле самых скал. Перевернув челны, алеуты и русские забились под них, чтобы хоть немного укрыться от ледяного осеннего ветра. Съежившись, шагал часовой.
Стало темно. Давно пропала узкая полоса заката; где-то близко у берега, невидимые, гудели волны. Свистел в такелаже ветер. На мачтах «Невы» мерцали световые пятна. Лисянский приказал повесить фонари байдары могут прийти ночью.
В командирской каюте было жарко, горели свечи. От качки колебалось пламя, гроздьями оплывал воск. Дребезжал в подстаканнике хрустальный стакан, за переборкой скрипела мачта.
Расстегнув верхние пуговицы мундира, Лисянский сидел на койке. Волосы его курчавились, на висках и на бритой губе скопился пот. Капитан-лейтенант медленными глотками пил ром, разбавленный водой, из глиняной кружки и молча следил за ходившим по каюте Барановым.
Правитель ступал тихо, ровно, неторопливо, словно не замечая качки, потом остановился возле стола, положил на него небольшую пухлую руку, поднял голову. Глубокие светлые глаза смотрели из-под нависшего широкого лба.
Компании потребны большие выгоды и прибытки,сказал он вдруг весело и, усмехнувшись одними губами, поглядел на Лисянского. От умножения оных только и можно ожидать внимания... Не однажды писал я, что в Якутате, Чугаях, под Ситхою неминуемо последуют кровавые происшествия. Здешний народ российский погибнуть должен, все наши занятия уничтожатся и все выгоды. Не компании только, а всего отечества нашего...
Баранов замолчал, блеск в его глазах потух. Он смотрел на собеседника и не видел.
Лисянский тихонько поставил стакан. Чувство восхищения, появившееся после встречи отважного суденышка, не проходило. Внимательно, с любопытством читал он, офицер императорского флота, инструкцию адмиралтейств-коллегий, требовавшую оказать помощь Российско-американской компании, еще в столице слышал отзывы о правителе, диком нелюдиме. И, получив от него тревожную записку на Кадьяке, шел сюда с нескрываемым интересом.
Как всякий просвещенный петербуржец, он знал историю далеких российских владений, знал, что первая кругосветная экспедиция под командованием его и Крузенштерна частично субсидировалась компанией. На втором корабле, направлявшемся сейчас в Японию, находился и один из главных акционеров, камергер двора Резанов. По выполнении поручения к японскому императору Резанов должен прибыть сюда... Но Лисянский не представлял себе истинного положения дел в колониях и, как умный и талантливый офицер, старался во всем разобраться.
Больше ста лет назад русские люди появились в этих местах. Огромная Россия простиралась до трех океанов, и смелые ее мореходцы первыми открыли Америку с севера, первыми поселились на не принадлежавших никому берегах. Гвоздев и Федоров, а позже Чириков и Беренг нашли пролив и море, «Российский Колумб» купец Григорий Шелехов обосновался на Алеутских островах и, построив на собственных верфях три корабля, проник на Аляску. Неисчислимые богатства лежали перед ним. Стареющая Екатерина наградила купца медалью, шпагой с алмазами, грамотой, дозволила продолжать открытия.
Шелехов завоевал Кадьяк, изгнал мелких промышленников, пробравшихся в далекие воды, а крупнейшим предложил объединиться в компанию и назвал ее Соединенной американской. Сильный, восторженный, он еще раз заставил вспомнить о новых землях императрицу. Из Петербурга выехал архимандрит с монахами наставлять вере христовой покоренных алеутов. Скоро все они были окрещены. Рубашка и два листа табаку соблазняли каждого. Пусть даже приходилось окунаться в воду и вода была ледяной.
Управлять компанейскими делами на американском берегу Шелехов назначил Баранова. Спокойный, неразговорчивый, будущий правитель давно нравился купцу. Тогда Баранов еще торговал с чукчами и один, без приказчиков и слуг, жил среди не покорившегося престолу племени. Потом в конце концов чукчи сожгли его товары, дали на дорогу припасов, лодку. «Уходи! сказал ему новый вождь.Отец был добрым, давал тебе торговать. Я добреея дарю тебе жизнь».
Компания крепла. Морских бобров убивали десятками тысяч, сотни тысяч пиастров выручали в Китае от продажи мехов. Деньги ничем не пахли, слава новых земель росла.
Сибирский тракт стал самым многолюдным. Шли бежавшие из бесчисленных тюрем, рудников и каторг, шли обнищавшие мужики, рабы, солдаты, казаки. Раскольники, выкуренные из новгородских лесов и уральских скитов.
Шли на вольные земли, за хлебом, которого там не было, за смертью, которая там была...
Шелехов умер в Иркутске в 1795 году. Баранов остался единым правителем всех американских земель.
И вот теперь молодой честолюбивый царь решил оказать им внимание. Передовые люди Петербурга и Москвы приняли горячее участие в подготовке экспедиции. Лисянский вспомнил, с каким недоумением принимал в прошлом, 1803 году в Кронштадте на борт «Невы» ящики с книгами, картины, статуи жертвования вельмож и именитых людей далеким русским колониям.
Медведей и диких будут обучать стихам и изящной словесности,трезвонил в кают- компании мичман Верх и сразу же оглядывался. Неприятно действовал взгляд темных глаз юноши креола, почти единственного штатского на корабле.
Молодого пассажира звали Павел Прощеных. Он был крестником Баранова, и правитель посылал его учиться в штурманское училище в Санкт-Петербург, а потом в Лондон. Теперь он возвращался домой, на острова.
Господин Баранов...Лисянский оттянул расстегнутый воротник, словно тот мешал ему, решительно встал и сказал горячо и искренне: Не собирался я изучать государственные тонкости, не передел компании, новинку теперь, что ни вас, ни новых земель в Петербурге совсем не знают. Догадываюсь только, что сейчас должно наступить иное время... А острова мы вернем, даже если б пришлось сражаться с целой эскадрой!
Весь берег до Ситхи я уже вернул,негромко ответил Баранов. Лицо его стало вдруг жестким, выделялись тонкие, стиснутые губы, острый, крутой подбородок...Двадцать чугайских жил сгорело. Князька за измену повесить велел... У меня нет войска. Любезную войну вести не могу,добавил он с неожиданной горечью.
Потом круто повернулся.
Ведомо ли вам, сударь, как мы тут живем?спросил он резко.Сколько наших на одной Ситхе замучено, сколько убито младенцев?.. А мы защищаем только свою землю...
Лисянский не успел ответить. Открылась дверь, и, пригнувшись на пороге, ступил в каюту вахтенный офицер.
Судно на рейде!доложил он.
Павел долго не мог уснуть. Встреча с Барановым взбудоражила его, и хотя она вышла короткойправитель был занят,Павел видел, что крестный тоже взволнован.
Пашка! сказал он и, казалось, вдруг помолодел сам, выпрямился. На его усталом лице отразилась радость.
Павел хотел кинуться, к нему, но приметил тощего, ухмыляющегося Верха и остался на месте. Самое дорогое не для. насмешек. А потом начали прибывать байдары, и за весь вечер остаться вдвоем не пришлось.
На нижней койке храпел монах Гедеон, назначенный миссионером на Ситху. От качки двигались по полу его остроносые, с рыжими голенищами сапоги, туго звякало стенку подвешенный у изголовья тяжелый серебряный крест, валялась закапанная лиловая скуфья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70