Где они могут встретиться?
Бом: Они не встречаются. Но все же между ними есть некоторая связь.
Кришнамурти: Вот это мы стараемся выяснить, существует ли вообще какое-либо взаимоотношение? Мы думаем, что такое взаимоотношение есть, надеемся, что оно есть, мы проецируем взаимоотношение. Но существует ли оно вообще?
Бом: Это зависит от того, что вы подразумеваете под взаимоотношением.
Кришнамурти: Взаимоотношение — это быть в контакте, это узнавать друг друга, ощущать соприкосновение друг с другом.
Бом: Кстати, слово «взаимоотношение» может означать и еще кое-что.
Кришнамурти: Какое другое значение оно имеет?
Бом: Например, параллель, не так ли? Гармония двух. Две вещи могут иметь взаимоотношение без контакта, а просто, пребывая в гармонии друг с другом.
Кришнамурти: Означает ли гармония движение обоих элементов в одном и том же направлении?
Бом: Она могла бы также в каком-то смысле означать поддержание того же самого порядка.
Кришнамурти: Того же самого порядка: одинаковое направление, одна и та же глубина, напряженность — все это есть гармония. Но может ли мысль когда-либо быть гармоничной? Мысль как движение, не статичная мысль.
Бом: Понимаю. Есть такая мысль, которую вы абстрагируете как статичную, скажем, в геометрии, и она может обладать некоторой гармонией; но мысль, какой она бывает в действительном движении, всегда противоречива.
Кришнамурти: Поэтому она не обладает гармонией в самой себе. А разум обладает гармонией в самом себе.
Бом: Думаю, я вижу причину недоразумения. Мы имеем статические продукты мысли, и кажется, что они обладают некоторой относительной гармонией. Но эта гармония в действительности есть результат разума, по крайней мере, мне так кажется. В математике мы можем получить некоторую относительную гармонию продукта мысли, несмотря на то, что действительное движение мысли математика не обязательно бывает гармоничным. И вот эта гармония, которая является в математике, представляет собой результат разума, не правда ли?
Кришнамурти: Продолжайте, сэр.
Бом: Эта гармония несовершенна, потому что всякая форма математики, как это доказано, имеет некоторые ограничения; вот почему я называю ее только относительной.
Кришнамурти: Да. Теперь посмотрим, есть ли гармония в движении мысли? Если она есть, то мысль имеет взаимоотношения с разумом. Если гармонии нет, а существуют только противоречия и тому подобное, то мысль не имеет взаимоотношений с разумом.
Бом: Не хотите ли вы сказать, что мы могли бы полностью обойтись и без мысли?
Кришнамурти: Я бы повернул вопрос в ином направлении. Разум пользуется мыслью.
Бом: Хорошо. Но как может он использовать нечто дисгармоничное?
Кришнамурти: Выражение, общение, основанные на противоречивой, дисгармоничной мысли, могут создавать только то, что мы видим в мире.
Бом: Но в том, что делается мыслью, должна все же существовать гармония в каком-то ином смысле, как мы это только что описали.
Кришнамурти: Давайте, не спеша, рассмотрим этот вопрос. Прежде всего, можем ли мы выразить в словах, положительно или отрицательно, что такое разум, и что не является разумом? Или это невозможно, так как слова суть мысль, время, измерение и так далее?
Бом: Мы не можем выразить это словами. Мы пытаемся наметить путь. Можем ли мы сказать, что мысль в состоянии функционировать как стрелка, указывающая на присутствие разума, и тогда ее противоречивость не имеет значения?
Кришнамурти: Это верно. Верно.
Бом: Потому что мы пользуемся ею не ради ее содержания или смысла, а, скорее, как стрелкой, которая указывает за пределы сферы времени.
Кришнамурти: Итак, мысль есть указатель. Содержанием является разум.
Бом: Тем содержанием, на которое мысль указывает.
Кришнамурти: Да. А не можем ли мы подойти к вопросу совершенно по-иному? Можем ли мы сказать, что мысль бесплодна?
Бом: Да. Когда она движется сама по себе, — да.
Кришнамурти: Что является движением механическим и прочее. Мысль — указатель, но без разума указатель ничего не значит.
Бом: Не могли бы мы сказать, что разум считывает данные указателя? Ведь если указатель никто не будет видеть, то он не даст никаких указаний.
Кришнамурти: Совершенно верно. Таким образом, разум необходим. Без него мысль вообще не имеет никакого значения.
Бом: А не можем ли мы сказать, что когда мысль неразумна, ее показания весьма запутанны?
Кришнамурти: Да, в том смысле, что они не имеют отношения к разуму.
Бом: Неразумны, бессмысленны и тому подобное. А благодаря разуму мысль начинает давать показания по-иному. При этом мысль и разум как бы объединяются в своем действии.
Кришнамурти: Да. Но мы можем спросить, что означает действие применительно к разуму, — верно?
Бом: Да.
Кришнамурти: Что означает действие применительно к разуму, и необходима ли для осуществления такого действия мысль?
Бом: Да, прекрасно. Мысль нужна, и эта мысль указывает, очевидно, в сторону материи. Но она как-будто указывает в обе стороны, также и в сторону разума. Один из вопросов, который всегда приходит на ум, состоит в следующем: должны ли мы сказать, что разум и материя — это всего лишь проявление своеобразия в единстве или они различны по существу? Действительно ли они раздельны?
Кришнамурти: Я думаю, они раздельны, они различны.
Бом: Они различны, но являются ли они действительно раздельными?
Кришнамурти: Что вы понимаете под словом «раздельные»? Не имеющие связи, не соприкасающиеся друг с другом, не имеющие общего источника?
Бом: Да. Имеют ли они общий источник?
Кришнамурти: В этом-то как раз все дело. Мысль, материя и разум — имеют ли они общий источник? [Долгая пауза] Думаю, имеют...
Бом: Конечно, ведь иначе не могло бы быть никакой гармонии.
Кришнамурти: Но, как видите, мысль покорила мир. Понимаете? — покорила.
Бом: Господствует над миром.
Кришнамурти: Мысль, интеллект, господствует над миром. И потому для разума здесь остается очень мало места. Когда что-то одно господствует, другое должно находиться в подчиненном положении.
Бом: Не знаю, относится ли мой вопрос к делу, но хотелось бы знать, как это случилось.
Кришнамурти: Это весьма просто.
Бом: И что бы вы сказали?
Кришнамурти: Мысль должна обладать безопасностью: она ищет безопасности во всем своем движении.
Бом: Да.
Кришнамурти: Но разум безопасности не ищет, он ее не имеет. В разуме не существует идеи безопасности. Разум сам по себе вне тревог, а не то, чтобы он «искал безопасности».
Бом: Да, но как же тогда получилось, что разум позволил, чтобы над ним господствовали?
Кришнамурти: О, это достаточно ясно. Наслаждение, комфорт, физическая безопасность... Прежде всего физическая безопасность; безопасность в отношениях, безопасность в действии, безопасность...
Бом: Но это же иллюзия безопасности!...
Кришнамурти: Разумеется, иллюзия.
Бом: Вы могли бы сказать, что мысль отбилась от рук, перестала подчиняться порядку, следовать велению разума, или, по крайней мере, быть в гармонии с разумом, и начала действовать своей волей.
Кришнамурти: Сама по себе.
Бом: Ища безопасности, наслаждения и тому подобного.
Кришнамурти: Как мы говорили на днях во время нашей беседы, весь западный мир основан на мере; а восточный мир пытался выйти за ее пределы. Но в качестве средства при этом использовалась мысль.
Бом: Пытались, так или иначе.
Кришнамурти: Они старались выйти за пределы измерений, употребляя для этого мысль, и оказались в ловушке мысли. Так вот, безопасность, физическая безопасность является необходимой; поэтому физическое существование, физические удовольствия, благополучие приобрели колоссальную важность.
Бом: Да, я немного думал об этом. Если вы возвращаетесь назад, к животному, то налицо инстинктивная реакция, направленная к удовольствию и безопасности, и это правильно. Но теперь, когда в дело вступает мысль, она может ослепить инстинкт и создать всевозможные соблазны: больше удовольствия, больше безопасности. Инстинкты недостаточно разумны, чтобы иметь дело со сложностью мысли, и поэтому мысль пошла по неверному пути, возбуждая инстинкты, а инстинкты требовали большего.
Кришнамурти: Таким образом, мысль действительно создала мир иллюзии, разложения, смятения и отстранила разум.
Бом: Значит, как мы говорили раньше, все это сделало мозг весьма хаотичным и шумным; а разум есть безмолвие мозга; поэтому шумный мозг неразумен.
Кришнамурти: Конечно, шумный мозг неразумен!
Бом: Итак, это более или менее объясняет первопричину всего.
Кришнамурти: Мы пытаемся выяснить, каковы взаимоотношения в действии между мыслью и разумом. Все есть действие или бездействие. И как это соотносится с разумом? Мысль производит хаотическое, фрагментарное действие.
Бом: Когда оно не направляется разумом.
Кришнамурти: А оно не направляется разумом при том образе жизни, который мы все ведем.
Бом: Это следствие того, о чем мы только что говорили.
Кришнамурти: Это фрагментарная деятельность, это не деятельность целого. Деятельность целого есть разум.
Бом: Разуму также необходимо понимать деятельность мысли.
Кришнамурти: Да, мы говорили об этом.
Бом: Не хотели бы вы сказать, что когда разум понимает деятельность мысли, мысль в своих действиях является иной?
Кришнамурти: Да, очевидно. Например, когда мысль создала национализм как средство безопасности, а затем человек увидел его ложность, само понимание этой ложности есть разум. Тогда мысль создает мир иного порядка, в котором национализма не существует.
Бом: Да.
Кришнамурти: Не существует также разделения, войны, конфликта и всего прочего.
Бом: Это очень ясно. Разум видит ложный характер того, что происходит. Когда мысль свободна от этой лжи, она становится иной. Тогда она начинает двигаться параллельно разуму.
Кришнамурти: Верно.
Бом: Иными словами, начинает осуществлять то, что подразумевается разумом.
Кришнамурти: Поэтому мысль оказывается на месте.
Бом: Это очень интересно. Потому что на деле мысль никогда не контролируется, не управляется разумом, мысль всегда движется самостоятельно. Но в свете разума, когда видна ложность, мысль движется параллельно разуму, в гармонии с ним.
Кришнамурти: Это верно.
Бом: Ничто не может заставлять мысль действовать каким-то образом, и это как бы подсказывает предположение, что разум и мысль имеют общий источник или общую субстанцию, и что они представляют собой два способа привлечь внимание к более великому целому.
Кришнамурти: Да. Можно видеть, как в политической, религиозной, психологической сферах мысль создала мир ужасающих противоречий, разобщения, и разум, который является результатом этой путаницы, старается потом установить порядок в таком беспорядке. Это не тот разум, который видит ложность всего этого. Не знаю, достаточно ли ясно я выражаюсь. Понимаете, можно быть чрезвычайно умным человеком и в то же время хаотичным.
Бом: Да, в некоторых отношениях.
Кришнамурти: Именно это происходит в мире.
Бом: Но я полагаю, что в данный момент понять это довольно трудно. Вы можете сказать, что в некоторой ограниченной сфере разум как будто способен действовать, а вне ее пределов — не способен.
Кришнамурти: В конце концов, нас интересует жизнь, а не теории. Нас интересует жизнь, в которой действует разум. Разум, который не от времени, который вне измерений, который не является продуктом или движением мысли, не принадлежит порядку мысли. И вот человек хочет, чтобы его жизнь была иной. Он во власти мысли, а мысль его всегда функционирует в измерении, в сравнении, в конфликте. Он спрашивает: «Как мне освободиться от всего этого, чтобы быть разумным?», то есть «Как может «я», личность быть орудием этого разума?».
Бом: Очевидно, она не может быть им.
Кришнамурти: Вот в этом-то и дело!
Бом: Потому что эта мысль во времени и составляет сущность неразумности.
Кришнамурти: Но человек все время мыслит в подобных терминах.
Бом: Да. Это значит, что мысль проецирует в некотором роде фантастические представления о том, чем является разум, и старается осуществить свою фантазию.
Кришнамурти: Поэтому я сказал бы, что для пробуждения разума мысль должна быть полностью спокойна. Движение мысли исключает пробуждение разума.
Бом: На определенном уровне это ясно. Мы считаем, что мысль действительно механична, и можем это видеть на данном, конкретном уровне — но, тем не менее, эта механичность мысли все же продолжается.
Кришнамурти: Продолжается, да.
Бом: ...в инстинктах, в удовольствиях, страхе и так далее. Разуму необходимо хорошо разобраться в этом вопросе удовольствия, страхов, желаний, которые создают непрерывность мысли.
Кришнамурти: Да.
Бом: И всегда тут ловушка: это наша идея или образ, которые всегда являются неполными.
Кришнамурти: Поэтому как человек я занялся бы только этим центральным вопросом. Я знаю, насколько жизнь запутанна, противоречива, дисгармонична. Возможно ли изменить ее, так чтобы в моей жизни мог функционировать разум, чтобы я жил без всякой дисгармонии, чтобы указатель направления находился под руководством разума? Быть может, именно поэтому религиозные люди вместо слова «разум» употребляли слово «Бог».
Бом: А какое в этом преимущество?
Кришнамурти: Не знаю, в чем здесь преимущество.
Бом: Так зачем же употреблять такое слово?
Кришнамурти: Оно пришло от примитивного страха, боязни природы; постепенно отсюда выросла идея о том, что существует некий верховный отец.
Бом: Но это все еще мысль, которая функционирует по-своему, без разума.
Кришнамурти: Конечно. Я просто напоминаю об этом. Говорят: положись на Бога, имей веру в Бога, и тогда Бог будет действовать через тебя.
Бом: Пожалуй, Бог — это метафорическое выражение разума, однако люди в большинстве своем не воспринимают это как метафору.
Кришнамурти: Конечно нет, для них это устрашающий образ.
Бом: Да. Можно было бы сказать, что если слово «Бог» означает то, что неизмеримо, что находится за пределами мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51