Это Ник заполнил ее всю своими размерами, ароматом своей кожи, своей харизмой.
– А теперь ты собираешься угостить меня кофе.
На Нике была фланелевая рубашка в серую и голубую клетку. Похоже, фланелевые рубашки – главный предмет в его гардеробе, усмехнувшись, подумала Делейни. И еще «ливайсы» – мягкие джинсы, потертые в самых интересных местах.
– Ты всегда такая раздраженная по утрам?
Ник оглядел квартиру, отмечая все подробности: старую кухню, ботинки, валяющиеся на бежевом ковре, две пачки тампонов на кухонном столе.
– Вовсе нет! – огрызнулась Делейни. – Обычно я очень милая.
Ник перевел на нее взгляд и склонил голову набок:
– У тебя сегодня неудачная прическа.
Делейни дотронулась до своих волос и застонала.
– Я принесу ключи, – сказала она.
Делейни зашла в кухню, взяла сумочку и достала из нее ключи. Когда она обернулась, то обнаружила, что Ник стоит очень близко. Делейни невольно отшатнулась и ударилась о буфет. Ник протянул к ней руку. Делейни посмотрела на его длинные пальцы и мозолистую ладонь. Рукава черной кожаной куртки застегивались до локтя на молнию.
– Где ближайшие к двери розетки?
– Что?
– Где в твоем салоне электрические розетки?
Делейни сунула ключи Нику и поспешила протиснуться мимо него.
– Возле кассы и в кладовке за микроволновкой. – Потом добавила (только потому, что он выглядел потрясающе, а она – наверняка ужасно). – Только ничего не трогай.
И буквально бегом помчалась по коридору.
– А что я, по-твоему, собираюсь трогать? – крикнул ей вслед Ник. – Думаешь, я сделаю себе перманент?
– Я никогда не знаю, что ты собираешься сделать.
Делейни закрыла за собой дверь спальни и посмотрелась в зеркало над туалетным столиком.
– О Боже!
Волосы выглядели ужасно, сзади примялись, а спереди торчали во все стороны. На правой щеке отпечатался след от подушки, под глазом темнела размазанная тушь. Значит, открывая дверь, она была похожа на жертву природного катаклизма. А ведь открывала она ее не кому-нибудь, а Нику.
Как только Делейни услышала, что входная дверь закрылась, она бросилась в ванную и быстро приняла душ. Горячая вода помогла ей проснуться, и к тому времени, когда Делейни вышла из-под душа, в голове у нее прояснилось. Из салона доносилось жужжание дрели Ника. Делейни прошла в кухню и приготовила кофе. Какими бы соображениями ни руководствовался Ник, нельзя не признать, что он оказывал ей любезность. И вел он себя очень прилично. Делейни не знала, долго ли это продлится, но собиралась воспользоваться случаем на всю катушку.
Делейни надела черный, с полосатыми манжетами и воротником, свитер, застегивающийся на молнию под горло, черные колготки и черные сапоги, уложила волосы с помощью мусса и подсушила их феном с насадкой-диффузором. Затем быстро подкрасилась, надела шерстяное пальто, обмотала шею шарфом и натянула перчатки. Через сорок пять минут после того, как ее разбудил стук Ника, она спустилась по лестнице с термосом в одной руке и двумя кружками в другой.
Задняя дверь салона была распахнута. Ник стоял спиной к Делейни, широко расставив ноги, низко на бедрах висел ремень с инструментами. На руках у него были кожаные рабочие перчатки. Дверь лежала на столе в салоне, в дверном полотне было прорезано круглое отверстие, и в данный момент Ник занимался тем, что вынимал старую дверную ручку. Услышав шаги, он обернулся и оглядел Делейни с головы до ног.
– Я принесла тебе кофе, – сказала она, протягивая ему кружку.
Делейни налила кофе, Ник снял с одной руки перчатку и взял кружку.
– Спасибо. – Он подул на кофе и посмотрел на Делейни поверх облачка пара. – Сейчас всего лишь октябрь, а ты уже так кутаешься. Что же ты будешь делать в декабре, когда наметет снегу по самую твою задницу?
Ник отпил кофе.
– Возможно, замерзну насмерть. – Делейни поставила термос на пол у двери. – Но наверное, для тебя это будет хорошей новостью.
– Это еще почему?
– Тогда ты унаследуешь мою долю земли Генри. – Делейни выпрямилась и обхватила кружку ладонями. – Конечно, если меня не похоронят здесь же, в Трули, – ведь тогда получится, что я не покинула город, и в этом случае могут быть сложности. Но я тебе разрешаю выбросить мой труп за границы города. – Она немного подумала и добавила: – Только не давай зверям обгрызть мое лицо, я этого не хочу.
Ник криво усмехнулся:
– Мне не нужна твоя доля.
– Ну да, как же. – Делейни фыркнула. Как может нормальный человек не желать получить участок земли, который стоит кучу денег? – Когда оглашали завещание Генри, ты был в ярости.
– Ты тоже.
– Только потому, что он мной манипулировал.
– Ты даже не догадываешься, до какой степени.
Делейни глотнула кофе.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Не важно. – Ник поставил кружку рядом с термосом и снова надел перчатку. – Скажем так, я получил от Генри именно то, что хотел. Я получил кусок земли, за которую каждый застройщик удавится, и получил ее бесплатно и безо всяких условий.
Ник порылся в карманах пояса и достал отвертку.
«Не совсем бесплатно и не совсем без условий, – подумала Делейни. – Во всяком случае, пока. Как и я, он должен ждать год».
– Значит, тебя не взбесило то, что тебе достаются только два участка земли, а я получаю его бизнес и деньги?
– Нет. Ты и твоя мать еще намучаетесь с этим.
Делейни не знала, можно ли ему верить.
– А что думает о завещании Генри твоя мать?
Ник быстро взглянул Делейни в глаза и снова перевел взгляд на дверь.
– Моя мать? Почему тебя интересует, что думает моя мать? – спросил он, вынимая обе дверные ручки и бросая их в ящик.
– Вообще-то меня это не интересует, но она смотрит на меня так, будто я искалечила ее кошку, – одновременно и с яростью, и с отвращением.
– У нее нет кошки.
– Ты понимаешь, что я имею в виду.
Ник с помощью отвертки вынул личинку замка.
– Да, пожалуй, понимаю. – Он достал из упаковки деталь нового замка. – А как тебе самой кажется, что она может думать? Я ее сын, а ты – neska izugarri.
– Что значит neska izu… как там?
Ник беззвучно рассмеялся.
– Не принимай это на свой счет, но это означает «ужасная девчонка».
– Понятно. – Делейни отпила еще кофе из кружки и подумала, что считаться «ужасной девчонкой» еще не так страшно. – Меня называли и худшими словами; правда, обычно по-английски. – Она посмотрела на Ника, который в это время устанавливал на место сияющие новые ручки. – Мне всегда хотелось знать второй язык, чтобы можно было ругаться, а мама бы не понимала. Тебе повезло.
– Я не знаю двух языков.
Из двери налетел порыв холодного ветра, и Делейни плотнее запахнулась в пальто.
– Я всего лишь понимаю некоторые слова.
– Ну Луи знает.
– Он знает столько же, сколько я. – Ник взял личинку замка. – Мы немного понимаем, потому что мать говорит с родственниками по-баскски. Она пыталась учить нас испанскому и языку басков, но мы не проявили особого интереса. Мы с Луи знаем ругательства и названия частей тела – да и то в основном потому, что посмотрели их в ее словаре. – Он взглянул на Делейни и вставил личинку замка в отверстие, которое просверлил дрелью.
– Луи называет Лайзу «милая» на баскском.
Ник пожал плечами:
– Тогда, возможно, он знает язык лучше, чем мне казалось.
– Он называет ее a!u gozo или как-то похоже на это.
Ник усмехнулся и покачал головой.
– В таком случае это не милая.
Делейни подалась вперед.
– Тогда что?
– А вот этого я тебе ни за что не скажу.
Ник нашел в кармане два шурупа и зажал их губами. Делейни хотелось ткнуть его в бок, но она удержалась.
– Ну скажи!
– Нет. Ты расскажешь Лайзе, – буркнул Ник с шурупами во рту, – и у меня будут неприятности с Луи.
– Я ей не скажу, ну пожалуйста… – взмолилась Делейни. Ее прервало чириканье, раздавшееся где-то под курткой у Ника. Он выплюнул шурупы и снова снял перчатку. Потом сунул руку в карман куртки и достал тонкий мобильный телефон.
– Да, это я. – Ник сунул перчатку в карман и некоторое время молча слушал, потом возвел глаза к небу. – Ну и когда же он сможет приехать? – Он прижал телефон к уху плечом и продолжил работу. – Не годится, это слишком поздно. Если он не хочет быть нашим субподрядчиком, пусть так и скажет, а если, хочет, то пусть пошевеливается и будет на месте не позже четверга. Пока что нам везло с погодой, но я бы не стал на это особо рассчитывать.
Ник говорил о каких-то досках, погонных метрах, в чем Делейни ничего не понимала. Одновременно он прикрутил к косяку металлическую пластину для замка и окончательно убрал отвертку.
– Позвони Энн Мари, она сообщит тебе все цифры. Это восемьдесят или восемьдесят пять тысяч, точно я не помню.
Ник закончил разговор и убрал телефон во внутренний карман куртки. Потом достал из переднего кармана джинсов ключи и протянул Делейни:
– На, попробуй замок.
Он вошел в салон и захлопнул дверь. Делейни вставила в прорезь ключ, и замок легко открылся. Подняв с полу кружку Ника и термос, она вернулась в салон. Поскольку руки у нее были заняты, Делейни захлопнула дверь ногой и прошла в кладовку. На столе рядом с микроволновкой лежала куртка Ника и ремень с инструментами. Дрель, все еще включенная в розетку, лежала на полу, но самого Ника не было видно. Снимая пальто и перчатки, Делейни услышала шум воды в туалете. Она повесила пальто на вешалку, налила себе новую порцию кофе и пошла с кружкой в зал. Ей вдруг показалось неудобным стоять возле туалета, пока там находится Ник. У нее возникло ощущение, будто она подглядывает. Как в тот раз, когда, спрятавшись за стендом с темными очками, она смотрела, как Ник покупает упаковку презервативов (большого размера, ребристых, для удовольствия женщины). Ему тогда было лет семнадцать.
Делейни открыла книгу записи клиентов и уставилась на пустые страницы. Мужчины, естественно, пользовались туалетом в ее квартире, но почему-то – она сама не понимала почему – с Ником все было по-другому, как-то более лично, почти интимно. Как будто он был ее любовником, а не мужчиной, который всю жизнь ее только дразнил и к тому же однажды использовал, чтобы отомстить Генри.
Делейни услышала, как открылась и закрылась дверь. Она сделала большой глоток кофе. Ник вошел в зал и направился к ней, каблуки его ботинок гулко стучали по линолеуму.
– Ты проверила дверь парадного входа? – спросил он.
– Нет еще. – Делейни взглянула через плечо на приближающегося Ника. – Спасибо за новые замки. Сколько я тебе должна?
– Замок работает, я уже сам его проверил, – сказал Ник не отвечая на ее вопрос. Он остановился рядом с Делейни и прислонился бедром к стойке. – Вот это я нашел на полу, когда менял замок в парадной двери. – Он кивнул на конверт, лежащий на кассовом аппарате. – Наверное, кто-то подсунул его под дверь.
На белой бумаге было напечатано только имя, и Делейни предположила, что это какая-то реклама, а может, извещение о встрече местной ассоциации малого бизнеса или еще что-нибудь в этом роде.
– У тебя щеки покраснели.
– Здесь холодновато, – сказала Делейни, хотя в действительности холод не имел никакого отношения к ее покрасневшим щекам.
– Как же ты собираешься пережить эту зиму? – Ник обхватил руками горячую кружку с кофе, подержал так несколько секунд, потом приложил руки к щекам Делейни. – Тебе нужно согреть еще какие-нибудь части тела?
«Ого!»
– Нет.
– Точно? – Ник погладил кончиками пальцев кожу за ушами Делейни. – А то я могу очень хорошо тебя согреть. – Его большой палец скользнул по ее подбородку, потом по нижней губе. – Дикарка.
Делейни сжала кулак и ткнула Ника в живот. Он не рассердился, а засмеялся и опустил руки.
– Когда-то ты была не такой серьезной.
– Когда это?
– Когда у тебя расширялись глаза, ты бесилась и взгляд у тебя бывал такой, как будто тебе хочется меня ударить, но поскольку ты была маленькой благовоспитанной девочкой, не позволяла себе этого делать. Ты надувала губы. Стискивала зубы. Помню, в старших классах стоило мне на тебя только посмотреть, как ты убегала.
– Это потому, что однажды ты с такой силой запустил в меня снежком, что я чуть сознание не потеряла.
Ник нахмурился и выпрямился.
– Это произошло случайно.
– Вот как? Что именно было случайностью? Ты случайно слепил крепкий снежок или случайно бросил его мне в лоб?
– Я не хотел так сильно тебя ударить.
– А зачем ты вообще бросил в меня снежок?
Ник немного подумал и сказал:
– Ты была там.
Делейни закатила глаза.
– Блестящий ответ. Ник.
– Но это правда.
– Мне следует вспомнить об этом в следующий раз, когда я увижу тебя на переходе и у меня будет зудеть нога от желания надавить на газ вместо тормоза.
Ник улыбнулся, обнажая ровные белые зубы.
– За время, что тебя не было в городе, ты стала очень самоуверенной.
– Я стала независимой.
– Пожалуй, мне это нравится.
– Ха! Полагаю, я должна быть счастлива.
– Я невольно задаюсь вопросом, что еще в тебе изменилось.
Ник взялся за язычок молнии на свитере Делейни. Холодный металл коснулся ее кожи. Делейни резко вздохнула, но заставила себя не отвести взгляда. Она посмотрела Нику в глаза, и их взгляды встретились. И за секунду Ник вдруг превратился из взрослого мужчины во вредного мальчишку, которого она знала в детстве. Делейни был хорошо, даже слишком хорошо знаком этот серебристый блеск в его глазах, она помнила, что могло за этим последовать: Ник топает ногой, кричит «БУ-У!», заставляя ее в испуге бросаться наутек. Или бросает в нее живого червяка. Или делает еще что-нибудь столь же противное. Но Делейни не собиралась поддаваться страху. Раньше победа всегда оставалась за Ником, но сейчас она собиралась взять реванш за все свои прежние поражения.
– Я уже не девчонка, на которую ты вечно нападал. Я тебя не боюсь.
Ник поднял одну бровь.
– Вот как, не боишься?
– Нет.
Не отводя взгляда от ее глаз, Ник снова взялся за язычок молнии, медленно потянул его вниз.
– И сейчас не боишься?
Делейни сжала кулаки. Она знала, что Ник ее испытывает. Проверяет, дрогнет ли она. Делейни замотала головой.
Язычок молнии опустился еще на несколько зубчиков и остановился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40