* * *
«Незваный гость» покачивался на якоре возле границы синей прибрежной воды. Позади плескались янтарные, как чай, волны. На борту остались только двое: Соленый Питер, вытянувший короткую соломинку, и Феликс Феникс, бывший друг, привязанный к койке длинной, прочной веревкой.
Артия осматривала остров в подзорную трубу Эбада.
— Ну что, капитан? — спросил Черный Хват. — Где начнем копать?
— Только не здесь, — ответила Артия. — Я скажу вам, что я думаю, джентльмены. Эта часть острова, прибрежная, время от времени поглощается океаном. Может быть, не каждый день, но довольно часто. Видите вон тот почерневший участок среди деревьев? Там вся растительность выжжена соленой морской водой. А в остальных местах зелень уже восстановилась.
— Она права, — согласился с ней Эйри. — Вот почему говорят, что остров тонет в пучине. Сам-то остров, конечно, не тонет, просто высокие приливы заливают пляж и прибрежные леса. Всё, что оказывается под водой, гибнет. Потом море отступает, и остается черная, насквозь просоленная земля — точь-в-точь как она сказала…
— Постепенно земля излечивается, снова распускаются листья, цветы, плоды, — закончил Вускери. — Пока их не затопит следующий высокий прилив.
— Карта сожжена вдоль нижнего края, — продолжила Артия. — И я думаю, что это не случайность. Мне кажется, ее опалили намеренно. Там описано, как море затапливает остров, и показано единственное место, всегда остающееся над волнами. Это вершина утеса. — Она указала вверх. — Видите? Там растут деревья. Туда и улетают попугаи, когда весь остальной остров скрывается под водой. Но с другой стороны, проплывая мимо, с корабля можно ничего не заметить — во всяком случае, ничего такого, что заставит приблизиться и обследовать эти места.
— А откуда нам знать, когда море снова накроет этот берег? — с тревогой спросил Вускери.
— Мы и не знаем. Приливы здесь необычные — это всем известно. Человек, который знает об этом, не станет зарывать сокровище ни на берегу, ни на том холме.
— Тогда где же…
— Над обрывом, джентльмены, над обрывом! Где же еще?!
— Но, капитан… Там же отвесная скала! Как вскарабкаться по ней без веревок?
— Попробуем выяснить.
* * *
— Питер!
Соленый Питер в нетерпении мерил шагами палубу. Услышав доносящийся из твиндека голос Феликса, он открыл люк и заглянул в душную темноту.
— Что?
— Будь добр, развяжи меня.
— Не могу.
— Питер, меня нечего бояться. Летать я не умею, плавать тоже. Даю слово чести, что я ничего не предприму. Но здесь я задыхаюсь.
— Не могу, — повторил Питер. — Прости, но я тебя не развяжу. Она с меня шкуру спустит.
— Кто? Артия?! Да Артия тебя и пальцем не тронет…
Питер ничего не ответил, поднялся обратно на палубу и захлопнул за собой люк.
Феликс вздохнул и вернулся к своему прежнему занятию: принялся перепиливать веревку маленьким кухонным ножичком, найденным вчера на палубе.
* * *
Дорога по лесистому острову, растянувшаяся примерно на полмили, поначалу казалась очень увлекательной.
— Смотрите! Смотрите! Драгоценные камни!
Разведя руками заросли орхидей, они вгляделись в землю, устланную перистыми листьями папоротника.
— Это цветы.
— Да нет же, бестомиш! Смотри — сапфир, громадный, как мой глаз!
Это и вправду был сапфир.
Артия уже давно поняла, что не умеет отличить настоящий камень от подделки.
— А это не стекло? — осторожно спросила она.
— Ничего подобного! Самый что ни на есть настоящий!
Сначала они взяли этот сапфир. По пиратскому закону, любая добыча честно делилась на всех — две доли капитану, по одной всем остальным членам команды.
Но потом они нашли шесть мерцающих опалов, потом семь кроваво-красных гранатов. Чуть дальше, прямо посредине еще не зажившей, выжженной морем тропинки, сверкала пригоршня серебряных монет, а среди голых древесных корней, вперемешку с рыбьими костями и обломками раковин, блестело позеленевшее от воды золото.
— Да тут лежит целое состояние!
— Подумать только, — пробормотал Эйри. — Какое же колоссальное богатство они тут закопали, если позволили себе разбросать по земле все эти камушки!
— Что бы они там ни закопали, это их приношения Судьбе, — проворчал Эбад. — Оставьте их, ребята, пусть лежат. Эти вещицы приносят несчастье. Даже море их не тронуло..
И они угрюмо высыпали набранные сокровища обратно на землю, в кучу грязи и поломанных раковин. Пираты, как и актеры, — народ суеверный.
Когда они с пустыми руками вышли из леса, солнце обрушило на них свой яростный огненный кулак.
Перед ними высился обрыв, изрезанный трещинами, но абсолютно неприступный.
— Всё, пришли!
— Должен быть какой-то путь наверх, — упорствовала Артия.
— Десять миль вверх, так говорил попугай. Похоже на то. Даже будь у нас веревка — тут и уцепиться-то не за что, ни одного выступа.
Артия достала карту и расстелила ее на земле. Все уселись на корточки и — в который уже раз! — принялись разгадывать зашифрованный в ней ребус.
Солнце обрушивало свои палящие лучи — на них, на обожженный край карты, на неприступный обрыв… И на неразгаданный шифр из таинственных букв — всех этих «О» и «Т», «Н» и «R» и «Y»…
— Тысяча гремучих уховерток! Птицы возвращаются… Все испуганно подняли головы.
Точно многокрасочное, стрекочущее облако, подгоняемое мириадами хлопающих крыльев, из солнечного марева низверглись попугаи.
Подлетев, они наполнили воздух не только перьями и прочей ерундой, но и… речью. Каждый попугай выкрикивал слова — неразборчивые, бессмысленные — на ангелийском, франкоспанском (Артия отчетливо это расслышала) и даже на латынице — языке древнего мира, а также на других наречиях, которые она никогда в жизни не слышала. В невнятице пронзительных криков одни голоса звучали почти совсем по-человечески, другие скатывались в скрипучий визг.
Команда «Незваного гостя» тоже обратила внимание на эту разноголосицу:
— Гречанский!
— Африканийский! Этот диалект мне знаком!
— Катайский, северное наречие. Говорить на нём не умею, но слыхал, как другие говорили…
— Хенди, язык из Индеи.
Попугаи расселись на деревьях. Их было намного больше двух сотен. Все они сидели на коротких крепких ногах, обрамленных штанишками из перьев, плотно сложив крылья или расставив их в стороны, и горячо кивали в такт своим крикам. Моргали жемчужные глаза. Щелкали клювы, трепетали черные язычки.
Из оглушительного гама до пиратов долетали обрывки причудливых, сумасбродных фраз:
— Птица из костей!
— Через восемь и еще через восемь!
— Обойди меня справа!
— Шестнадцать шагов!
— Двадцать один шаг!
— Стоит или упал!
— Подними крышку!
— Через девятнадцать!
— Смотри, какой я бледный! — эту фразу выкрикнул попугай в великолепном облачении из ярко-лиловых, черных и бирюзовых перьев.
Незадачливые искатели сокровищ, которым доводилось находить сундуки с золотом только на сцене, в отчаянии переглянулись. Если в этом заключался какой-то смысл, ключ к тайне, то как его раскрыть?! Тот, кто выдрессировал этих птиц, вложил в уста каждой из них только крохотный обрывок единого целого.
Разгадка, поделенная на сотни крошечных кусочков, ускользала от них, словно рассыпанная мозаика или разбитая тарелка, которую никогда уже не склеить.
* * *
Когда Феликс поднялся на палубу, Соленый Питер стоял у фальшборта и с тоской глядел на остров. Ни на что другое он не обращал внимания.
Феликс прокрался у него за спиной и тихо, словно нехотя приложил пистолет — их в кладовой оставалось еще немало — ему к затылку. Соленый Питер подскочил.
— Извини. Помоги мне спустить шлюпку.
— Капитан приказал…
— Я иду на берег!
Они со скорбью глядели друг на друга.
— Зачем тебе на берег? Добавить еще несколько строк к своим запискам? Чтобы нас поскорее повесили?
— Может быть. А еще я хочу посмотреть на сокровище — если оно и вправду существует.
— Хочешь получить свою долю? Черта с два, подлая крыса!
Феликс взвел курок.
— Мне хочется узнать, существует ли на самом деле этот кошмарный сон, за которым вы гоняетесь. А теперь — спускай шлюпку, и поживее. — «Кажется, я научился угрожать, — подумал он. — Гляди-ка, получается. Да поможет мне Бог!»
— Если ты уйдешь, — сказал Питер, — то я пойду с тобой.
— Тогда садитесь на весла, мистер Соленый. Я до конца своих дней сыт по горло греблей.
— Как ты думаешь, много ли останется до конца твоих дней, когда тебя увидит Артия?
* * *
На веслах они подошли к берегу. «Незваный гость» стоял на якоре в самом конце сверкающего отраженного шлейфа, там, где синие прибрежные воды встречались с янтарными морскими. Вокруг, насколько хватало глаз, не было больше ни одного корабля, ни единого острова.
Море было пусто. Только остров впереди, да тысячи попугаев, парящих над лесистым холмом. Их крылья искрились на солнце, как рубины и изумруды, сапфиры и топазы, бриллианты и золото.

2. Сокровище
«Ты должна разгадать этот шифр, Артия Стреллби, — говорила себе Артия. — Ты ведь Пиратика. Молли непременно решила бы задачу». Правда? Решила бы?
Она сидела на корточках и пристально, до головной боли, до рези в глазах, всматривалась в карту и ее неразгаданный шифр. Почти все остальные пираты удалились в тень лесной опушки. Они ели фрукты, которые походили не то на манго, не то на персики, но при этом были чуть солеными. Свин, вконец замученный попугаями, лежал, тяжело дыша, под высокой пальмой, увитой лианами.
Птицы всё еще разгуливали вокруг, между подножием утеса и деревьями. Большей частью они притихли, лишь время от времени разражались невнятным бормотанием. Другие летали вдалеке, не приближаясь, явно потеряв к гостям всяческий интерес.
К Артии подошел Честный Лжец, его круглое лицо было очень серьезным. Он протянул ей персик.
— Спасибо, Честный. Я не уверена, что это можно есть.
— Можно. Не бойся…
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, и всё.
— Мне кажется, ты всегда… — она замялась, подбирая нужное слово, — знаешь то, что неведомо остальным.
Честный опустил глаза, покраснев, как платок у него на голове.
— Я никогда нигде не учился. Поэтому у меня в голове больше свободного места…
Артия задумчиво надкусила плод. Вкус у него оказался солоноватым, но довольно приятным — больше похоже на большую сочную маслину, чем на персик.
— Честный, — сказала она. — Может, всмотришься повнимательнее в эту карту?
Он опустился возле нее на колени.
— Мне никак не дают покоя вот эти буквы, вдоль края, — пояснила Артия. — И попугаи. Но… — Она подумала о Феликсе. Потом выкинула эту мысль из головы, вернулась к реальности и поглядела на Честного. Его круглое лицо было непроницаемо, как луна за облаками.
Артия легла на спину и закрыла глаза.
— Это номера букв, капитан…
— Что?!
— На карте. Все эти «О» и «Т» и остальные — это буквы алфавита. А в алфавите двадцать шесть букв. «А» имеет номер 1, «В» — номер два, «С» — 3, «Z» — 26. А между ними я все буквы позабыл…
— Честный! — Артия подскочила.
— И все числа, которые называют попугаи, это и есть номера букв. Надо думать, число шагов. Надо поставить числа, которые выкрикивают попугаи, в том же порядке, в каком стоят буквы-числа на карте… Тогда все остальные указания тоже встанут по порядку, и останется только правильно отсчитать шаги.
— Боже мой, Честный! Ну конечно же!
Артия вытащила из кармана огрызок карандаша. Он с трудом писал на вощеной бумаге. Она подточила его ножом, лизнула кончик. Потом рядом с каждой буквой на краю карты написала ее номер в алфавите:
«О — 15, О — 15, Р — 16. Т — 20, Т — 20, U — 21. F — 6, А — 1, В — 2. М — 13, М — 13, N — 14. R — 18, R — 18, S — 19. А — 1, F — 6, С — 3. Н — 8, Н — 8, І — 9. Y — 25, Y — 25, Z — 26. F — 6, А — 1, D — 4».
И прочитала это вслух.
В следующее мгновение попугаи, сидевшие на земле, пришли в движение. Они вспорхнули, словно подхваченные вихрем, взмыли в воздух и исчезли в синем небе. Из сотен птиц, еще секунду назад разгуливающих в траве, осталось лишь двенадцать, и все они сгрудились вокруг Артии. Их клювастые физиономии застыли в странном напряженном ожидании — или это ей только показалось?
— Они ждали этого сигнала. А те, что улетели, — их научили тому же самому на других языках: на франкоспанском, катайском, арабийском… Кроме тех языков, где алфавит отличается от нашего — как в том же катайском и арабийском. У них должны быть другие шифры… — Артия всматривалась в дюжину окруживших ее попугаев. Среди них она заметила и Планкветта.
Но как заставить их говорить одного за другим, по порядку?!
— Погодите, — сказала Артия. — Планкветт будет первым. Он всегда говорил — «Пляж Коттеджа». Наверное, это значит, что на вершину утеса нельзя попасть иным путем — только через пляж и лес. А дальше он говорил — десять миль вверх. Десять — это «J». Но буквы «J» на карте нет. Попробуем поговорить с остальными. — Она пристально посмотрела на Планкветта и сказала: — Пятнадцать.
— Вижу землю! — вскричал Планкветт. — Пляж Коттеджа. Десять миль вверх. Пятнадцать шагов влево.
Артия задумчиво сдвинула брови. И повторила, более отчетливо:
— Пятнадцать!
Вперед вышел большой серо-черный попугай и расправил крылья с мандариновой подпушкой.
— Еще пятнадцать шагов, — сказал он. — Поднимай ноги. Шестнадцать шагов влево.
— Есть! — радостно выдохнула Артия и сверилась с картой: «О», «О» и «Р» — 15, 15 и 16. Дальше идут две «Т» и «U». Она повернулась к попугаям и объявила: — Двадцать!
В воздух взметнулся алый попугай с клювом цвета железа.
— Войди в скалу, — крикнул он. — Двадцать шагов внутрь и еще двадцать.
Одного за другим Артия расспросила всех окруживших ее попугаев. Словно дирижируя плохо спетым хором, она называла номера букв в том же порядке, в каком эти буквы стояли на карте, и на каждое число откликался другой попугай. Если одна и та же буква приходилась на нескольких птиц, они говорили в определенном порядке, как Планкветт и серо-черный попугай, когда у обоих было «15». Некоторые попугаи называли только одно число и соответствующий ему набор советов. На других приходилось сразу по два или три числа.
— Чем занята наша Артия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36