Морская гладь была усеяна кораблями, стройными и стремительными, и даже издалека было видно, как они сверкают чистотой и свежей краской. Паруса были спущены или надежно зарифлены. Корабли мягко, как колыбельки, покачивались в объятиях зимнего моря, прозрачного, как летом, и темно-синего, как глаза Феликса Феникса. Повсюду, словно белые хлопья в синем небе, кружили чайки.
«Этот город мне знаком, — думала Артия. — Я здесь бывала. Они наверняка скажут, что это не так. Но даже если я всего лишь нарисовала его в своем воображении — он всё равно мне знаком!»
Между ними и портовой гаванью лежал небольшой островок под названием Остров Пряностей. На нём теснились склады, и вечерний ветерок доносил аромат имбиря, корицы и гвоздики — вот, наверное, почему пышный эскорт из чаек, любительниц кофе, начал дружными рядами покидать «иратс ко» и, присоединившись к другим птицам — голубям и воронам, — закружил над плоскими крышами пакгаузов.
— Пристанем к острову, — сказала Артия.
Возле Острова Пряностей уже стояли на якоре несколько суденышек, меньших по размеру и более потрепанных, чем величественные корабли в гавани.
— А дальше что? — поинтересовался Уолтер.
— Я и двое из вас, — ответила Артия, — возьмем небольшую шлюпку и отправимся в город. Вон там, видите, несколько лодочек сохнут на берегу…
— Но это же воровство!
— Почему? Мы же ее вернем!
Уолтер замялся.
— Но…
— А ты, Соленый, сядешь на весла.
— Но я никогда не греб… правда, Артия…
— Греб. На сцене.
— Успокойся, Уолт, — неожиданно выступил вперед Эбад. — Артия, я отвезу тебя на берег.
Их глаза встретились. Артия кивнула.
— Идем к берегу, ребята. Под прикрытием темноты высадимся на Острове Пряностей.
Все повиновались. Они слышали и исполняли такие приказы тысячи раз, хоть это было и не в море.
Артия подошла к Феликсу, который стоял поодаль, задумчиво глядя на Портовое Устье.
— А вы, сэр, споете для нас. У вас прекрасный голос, спойте что-нибудь чарующее.
— Будет исполнено, капитан.
— Я хочу, чтобы нас услышали и сочли маленьким, дружеским, законопослушным суденышком, которому нечего скрывать. Ведь не станет же петь разыскиваемый преступник.
Солнце скользнуло в море, как золотая монета в красный бархатный карман. Наступила темнота, в небе зажглись звезды, и словно им в ответ один за другим вспыхнули фонари на берегу и на бортах сгрудившихся в гавани кораблей.
И Феликс запел.
Это был сонет Шейкспера. Мелодии они не знали. Но все до одного навострили уши, и даже Артия, стоя над маленьким бушпритом, прислушалась.
«Сравню ли с летним днем твои черты?
Но ты милей, умеренней и краше.
Ломает буря майские цветы,
И так недолговечно лето наше!
То нам слепит глаза небесный глаз,
То светлый лик скрывает непогода.
Ласкает, нежит и терзает нас
Своей случайной прихотью природа.
А у тебя не убывает день,
Не увядает солнечное лето.
И смертная тебя не скроет тень —
Ты будешь вечно жить в строках поэта.
Среди живых ты будешь до тех пор,
Доколе дышит грудь и видит взор».
Эйри, стоя у штурвала, шмыгнул носом.
— О, это про Молли! Это ее песня, словно для нее написана…
Остальные слушали молча. Лишь плескались волны, да скрипели снасти, да хлопали паруса, ловя попутный ветер. Только эти звуки и вставали между ними и песней.
Вускери выглянул из камбуза, как кролик из норы. Честный Лжец и Питер, следившие за парусами, повисли на снастях, как обезьяны, рядом с впередсмотрящим Планкветтом. Дирк и Черный Хват удалились, катя перед собой бочонок с кофе. Эбад, выпуская в туманную мглу кольца дыма из трубки, дослушав песню, в задумчивости сказал:
— Браво, мистер Феникс. Спойте-ка еще разок.
И Феликс запел сонет сначала.
«Да, это про маму», — подумала Артия. Курс прежний, паруса подняты. Не колеблясь, затерялась в смертной тени. Но всё еще жива в памяти.
«ПИРАТИКА, — подумала она. — Моя мама».

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ДОЧЬ ПИРАТИКИ
Глава первая

1. «Портовый пудинг»
Миссис Хорнетти, дама с черными как смоль волосами и острыми, как буравчики, глазами, вошла в общий зал таверны «Портовый пудинг», держа под мышкой толстую собаку, а в руке — скалку для теста.
Посетители подняли глаза и поприветствовали ее с осторожным, но шумным почтением. Видать, ей случалось поколачивать гостей скалкой или натравливать на них своего Крысолова, который нравом был куда хуже, чем казался на первый взгляд. Впрочем, они, посетители, тоже были ребята не промах. В этой таверне с низкими потолками, залитыми отблесками дымной жаровни, собирались компании самых отпетых бродяг в залатанных костюмах, носивших следы былой роскоши, с серьгами в ушах, заросшими щетиной щеками и едва прикрытым оружием на боку.
— Госпожа, — доложила миссис Хорнетти служанка. — В заднюю дверь кто-то стучится.
Миссис Хорнетти важно прошествовала по коридору. По пути она миновала несколько комнат, где еще две компании бородачей, игравших в карты среди зловещего безмолвия, подняли в честь владелицы заведения большие кружки с пивом.
У задней двери, выходящей на боковой двор, миссис Хорнетти остановилась и прислушалась. Из-за двери доносился легкий стук, да не простой, а в условленном ритме.
Миссис Хорнетти отодвинула засов и распахнула дверь.
Перед ней стоял высокий стройный юноша. Его лицо было замотано лиловым шарфом, треуголка низко надвинута на скрывающиеся в тени глаза.
— Долли! — воскликнула миссис Хорнетти.
— Дот! — отозвался человек в шарфе. Голос у него был женский.
Он (она) вошел в таверну, волоча за собой седельную сумку.
— Я поставила лошадь в конюшню, как всегда. Клянусь мышиным ухом, Дот, ну и суматоху устроил мой Джек накануне Рождества. Всё испортил! Теперь за ним гоняется половина ландонских констеблей. Хотя, по счастью, они ловят не того, кого нужно…
— Пошли в гостиную. Я пригляжу за твоей добычей, дорогая, и мы выпьем джина.
— Хереса, Дот, хереса, — сказала разбойница. — Ты же знаешь, я терпеть не могу джин.
Наконец дверь была заперта, а напитки выставлены. Усевшись за стол возле весело потрескивающего камина, разбойница сняла шарф и треуголку, рассыпав по плечам длинные золотистые волосы. Это была Долли Муслин, близкая подруга и сообщница Джентльмена Джека Кукушки, хотя, если быть абсолютно точным, она и была Джеком Кукушкой. Многочисленные дилижансы, жестоко пострадавшие от бесчинств достославного Джентльмена, были ограблены не кем-нибудь, а Долли.
На столе Долли разложила хабар: серебряные карманные часы, золотые кольца, бриллиантовую пряжку, ожерелья с изумрудами, табакерку из слоновой кости, украшенную янтарем. Миссис Хорнетти весьма успешно приторговывала подобным товаром, который ей поставляли несколько разбойников да еще контрабандисты и пираты, навешавшие таверну.
— Я бы хотела переночевать здесь сегодня, Дот. Я скакала всю дорогу от Роверса. Снег еще глубокий, и повсюду, как блохи, снуют констебли.
— Оставайся, Долли. Устроим вечеринку на двоих — ты и я. Выпей. Этот херес — прямо из Франкоспании.
* * *
Лодка, которую они «прихватили» (то ли украли, то ли позаимствовали), оказалась утлой текучей посудиной. Она пропускала воду в три ручья, и Артия заподозрила, что ее попросту бросили за ненадобностью.
Однако худо-бедно они всё-таки перебрались через пролив и вытащили лодчонку на галечный берег в дальних предместьях Портового Устья.
— Куда мы идем? — поинтересовался Соленый Уолтер, который всё же решился на вылазку и под чутким руководством Эбада греб сильно и ровно.
— Тут есть одна таверна, — ответила Артия. — Я ее помню.
— «Портовый пудинг», — подсказал Эбад.
— Но этого места не существует! — возмутился Уолтер. — Оно было только в пьесе…
— Еще как существует, Соленый, — ответил Эбад. — В нашей пьесе упоминалось много того, что было на самом деле. «Пудинг» знаменит дурной компанией, которая там собирается. Однако не вешай носа, Золотой Голиаф туда больше не заглядывает.
Когда Уолтер и молчавший всю дорогу Феликс вылезли из лодки, Артия тронула Эбада за рукав.
— Значит, Золотой Голиаф существовал на самом деле?
— Да, Артия. Худший из пиратов. Самый худший!
— В афише было сказано, что его играл мистер Тревис Уайлд.
— Тревис играл Голиафа в спектакле. Но Голиаф существовал на самом деле, уж поверь мне. Его имя наводило ужас отсюда до Барбарии — но это было раньше. За ним охотилась половина франкоспанского флота. Его поймали близ Индеи, потопили корабль. Он утонул. И больше никто о нём не слышал.
— И тот черный корвет с черепом и скрещенными костями на парусах…
— Это был его флагман. У него тоже был флот. Небольшой, шесть или семь кораблей, — он предпочитал довольствоваться малым.
— Его корвет назывался «Враг»…
— Да. У кораблей тоже есть душа, и «Враг» походил на своего хозяина. Этот корабль был полон злобы. Публика визжала от ужаса, когда он появлялся на сцене. И им нравилось, когда «Незваный гость» сражался с этим кораблем и побеждал. Самого Голиафа, как я уже говорил, ненавидели и боялись. Он был злодеем, прирожденным убийцей. Тех, кто попадал ему в руки, он безжалостно приканчивал. Никого в плен не брал! Сколько торговцев потеряли из-за Золотого Голиафа свой груз, потеряли корабли, лишились команды, друзей! Их число бессчетно, как звезд на небе.
Они медленно шли по мощеным переулкам города, между ярко освещенных таверн и затемненных магазинов.
«Пудинг» располагался именно там, где помнила Артия.
Она открыла дверь и вошла. За ней последовал Эбад, затем Уолт и Феликс.
— Зачем она пришла сюда? — шепотом спросил Уолт. И не у кого-нибудь — у Феликса.
Феликс пожал плечами:
— А ты как думаешь, Уолтер?
Уолтер понятия не имел.
В следующий миг по битком набитой, пропахшей бренди таверне прокатился странный одобрительный рокот. Гости вставали со своих мест, оборачивались к двери, поднимали бокалы и кружки.
Неужели они увидели Артию?! Она так не думала. Подобно Эбаду и Уолтеру, она оглянулась, пытаясь понять, кто же вошел следом.
Феликс поморщился.
И тут Артия услышала приветственные возгласы:
— Это Джек Кукушка! Слыхал, что он направляется сюда. Эй, Джек! Удрал от ландонской полиции? Привет, Джеки! Подходи, покажи добычу!
Со скамьи поднялся краснорожий детина. Вместо серьги в его левое ухо был аккуратно вставлен небольшой нож. Он радостно улыбнулся Феликсу, потянулся над головами окружившей вошедших толпы и пожал юноше руку.
— Я не Джек Кукушка…
— А то кто же?! Слыхал я о тебе: высокий, стройный, волосы белые. Кроме того, твоя лошадь стоит в конюшне у миссис Хорнетти. Я ее там видал. Такую лошадь ни с кем не спутаешь — носит полумаску, прямо как ты, Джек, когда отправляешься на дело.
— О боже, — простонал Феликс. Артия хлопнула его по плечу.
— Джек очень скромен, мистер Нож. Но мы благодарим вас за теплую встречу.
Уклонившись от сотни предложений вечной дружбы, они добрались до скамьи в дальнем углу и сели.
Тотчас же к ним подскочила служанка с полным подносом бесплатных напитков.
— За счет заведения, господа, — Она подмигнула Феликсу. — Вот уж не думала, что вы такой красавчик, Джентльмен Джек.
— Спасибо, — устало отозвался Феликс.
Откуда ни возьмись, Нож-в-ухе вновь очутился возле их стола.
— Много сегодня добыл часов, Джек? — поинтересовался он, усаживаясь (скамья отозвалась недовольным скрипом). — А ожерелий? Подкинул бы что-нибудь для моей старушки…
— Нет.
— А колечко? Вот это, с красным камушком?
Феликс зажмурился. Уолтер озабоченно обнял его за плечи.
Артия увидела, что Эбад смеется — в первый раз с того дня, когда она снова встретила его.
— У Джека серьезные нелады с ландонской полицией, — сказала она.
— Да уж, наслышаны! — хохотнул Нож-в-ухе.
— Как видите, он очень устал. Скакал всю дорогу от Роугемптона.
— Это мы тоже слыхали. Об этой скачке еще долго будут говорить.
Артия склонилась к нему.
— Есть здесь корабли, готовые выйти в море? Нам нужен надежный корабль с хорошей оснасткой. Нужно увезти Феликса подальше отсюда.
Нож-в-ухе вздохнул.
— Я их все знаю. Хоть моему пиратству давно пришел конец, в кораблях я разбираюсь. Это как женитьба, — доверительно сообщил он. — Верность хранишь одной, но никто не мешает посматривать и на других.
Тихим, мягким голосом Феликс произнес:
— Разрешите внести ясность, джентльмены. Она просит о корабле не ради меня.
Эбад ничего не сказал.
Уолтер широко распахнул глаза.
Нож-в-ухе уставился на Артию.
— Как это — она?!
Внезапно Артия скромно потупила глаза и всхлипнула. Она хорошо умела это делать — вот уж никогда бы не подумала, что ей пригодится хоть одно из умений, полученных в Ангельской Академии…
— Тс-с, — шепнула она Ножу-в-ухе. — Не выдавайте меня.
— О, я вас понял, — ухмыльнулся тот. — Не волнуйтесь. Со мной вы как за каменной стеной.
И он принялся рассказывать ей о кораблях в гавани. Об их происхождении, оснастке, владельцах, пунктах назначения, датах выхода.
Эбад и Артия внимательно слушали. Уолтер тоже начал прислушиваться, откровенно дивясь собственным познаниям в морском деле и путешествиях.
Феликс прислонился головой к стене и погрузился в сон.
Разбудила его всё та же служанка. Она склонилась над столом, тряся его за плечо.
— Джентльмен Джек! Проснитесь! Беда!
— Еще бы не беда, — сонно отозвался Феликс. Оглядевшись, он увидел, что Эбад, Уолтер и Нож-в-ухе дружески выпивают за стойкой. Только Артия всё еще сидела на дальнем конце скамьи.
Она показалась Феликсу чуть ли не пугающей. Глаза ее горели далеким светом, волосы словно пропитались электричеством. Пугающей — но не только…
Нечто подобное Феликс слышал о ее матери — говорили, что от нее было нельзя отвести глаз…
Служанка уже суетилась около Артии, тянула ее за рукав.
— Что случилось? — тихо спросила девушка.
Ответа она не дождалась, впрочем, в нём не было и нужды. Ибо то, что случилось, уже обрушило свои увесистые кулаки — сразу несколько — на заднюю дверь «Пудинга».
— Именем Ангелии — откройте!
Феликс поднялся, разминая запястья, готовя их к наручникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36