ванна акриловая 190
Стояла удушающая жара.
— Здесь надо возблагодарить древних морских богов, — в один прекрасный день сказал Эйри, сверившись с показаниями секстанта.
— Да, такова традиция, — подтвердил Глэд Катберт угрюмо. — Я сам видал, какие ужасы происходят с теми, кто пересекает экватор, не принеся жертву Нептуну. Хуже всего тем, кто ходит на регулярных рейсах, — добавил он, понизив голос. — Мне-то на пиратском корабле было еще куда ни шло.
И пираты снова стали актерами. Они нарядились в состряпанные на скорую руку причудливые костюмы, выкрасили бороды, усы и волосы в зеленый цвет. Они декламировали длинные монологи из Шейкспера, пустили по кругу бутылку с ромом, а Катберт играл на шарманке. Артия, нацепившая по такому случаю зеленую шерстяную бороду и повязку на глаз, плеснула немного рома в океан.
Однако после экватора ничего не изменилось к лучшему.
Ночью звезды окрасились в необычные цвета — коричневатые, красно-фиолетовые… Полумесяц казался пустым внутри и был весь исчерчен тенями.
Поначалу ветра налетали со всех сторон — с востока, с запада, с севера, с юга — «Незваному» приходилось без конца маневрировать и идти самыми причудливыми галсами. Потом ветра рассеялись. Артия и ее команда видели, как они исчезают вдали, лениво вороша гребешки волн. С небес на судно обрушилась невыносимая, как в печке, жара.
Потом прекратилось всякое движение. Лишенный ветра клипер стоял как вкопанный посреди густого, будто суп, океана. А океан, никого не предупреждая, каждые несколько минут урчал, словно расстроенный живот.
Свин без конца выл. Планкветт неустрашимо порхал среди парусов, видимо, пытаясь нагнать крыльями ветер и сдвинуть корабль с места.
Артия неодобрительно глядела на своих людей. Почти все они опять выстроились вдоль поручней, то и дело оглашая море гортанными хрипами. Впрочем, так ему и надо, этому морю, за то, что от него людей тошнит. Морская болезнь не мучила только Артию, Эбада, Глэда Катберта и, как ни странно, Феликса и Черного Хвата. Остальные, даже Честный Лжец, не отходили от фальшборта.
Так прошли два дня.
— Что будем делать? — спросил Черный Хват на третий день. — Мы застряли. Этот чертов котел, он засасывает, как смола. А она, наша дорогая Малышка Голди, может взять нас здесь, как на блюдечке.
— Если узнает, куда мы пошли…
— В прошлый раз узнала.
— Успокойся, Черный, — сказал Артия. — У нас есть шлюпки и весла.
И команда — как здоровые, так и больные, — ворча и икая, общими усилиями вытащила из палубных рубок три шлюпки и спустила их на тошнотворную воду.
— Пришвартуйте их. Эйри, встань к штурвалу. Черный, будешь впередсмотрящим. Уолт — нет, ты не справишься. Вускери, тебе получше? Нет?! Всё равно, лезь в «воронье гнездо». Все остальные — со мной. Вы умеете грести, мистер Феникс?
— Никогда не пробовал.
— Теперь попробуете. Неплохая тренировка.
— Но, Артия… я не могу, — запротестовал Уолтер, держась за живот.
— Когда будет чем заняться, сэр, вам станет лучше.
— Артия, ты бессердечна.
— Я капитан, мистер Соленый. Забыли?
— Рад бы забыть, да не получается…
— Суровая девушка, — усмехнулся Глэд Катберт. — Ни дать ни взять моя старушка, что дома осталась.
— С Артией не поспоришь, — подтвердил Эбад.
И пираты спустились в шлюпки — кто по трапу, кто кубарем через борт. Артия и Феликс, как самые легкие и, возможно (а может, и нет), наименее сильные, расселись по разным шлюпкам, в каждой из которых было еще по два гребца.
Люди взялись за весла.
Поначалу стояла полная неразбериха. Даже Артия беспомощно хлопала веслами по воде и злилась на себя до бешенства Во всём остальном она постепенно обнаруживала, что умеет делать всё необходимое, и уже привыкла к этому. Но первый опыт обращения с веслом, в сердцах подумала она, был достоин благородной девицы из Ангельской Академии.
Наконец весла перестали впустую расплескивать воду. Наладился напряженный, рвущий мускулы ритм.
Наверху, на полубаке, Черный Хват яростно сверкал глазами. Вускери, взгромоздившийся на мачту, быстро справился с морской болезнью. Эйри держал штурвал и, борясь с икотой, пытался насвистывать какую-то героическую мелодию.
Целых три дня они тащили «Незваного гостя» по густой горячей воде, под низким безветренным небом. Гребцы обливались потом, каждая клеточка в руках и спинах громко взывала об отдыхе. Продвигались они медленно, как улитки. От изнеможения и боли ни у кого не осталось сил на морскую болезнь.
Иногда делали небольшой перерыв на отдых. Или же Артия заменяла кого-нибудь из гребцов на Эйри, Вускери или Черного Хвата (сама она ни разу ни с кем не менялась, работая в полную силу). По ночам люди лежали вповалку на палубе — внизу было еще жарче — и оглашали воздух протяжными стонами.
Свин перестал скулить. Он бродил по палубе, лизал руки своих друзей, будто старался утешить.
— Славный он пес.
— Лучший пес в Ангелии.
— Ангелия, о старая добрая Ангелия, увидим ли мы когда-нибудь твои бледные прохладные берега?!
Планкветт то и дело слетал вниз, чтобы помочь Артии грести: он усаживался ей на голову, дожидаясь, когда она начнет ругаться, или же садился на весло и вспархивал, едва оно касалось воды, потом садился обратно — и так раз за разом.
— Планкветт… я… тебя… убью… я… из тебя… суп сварю!
Планкветт, восседая на носу шлюпки, невозмутимо чистил крылышки.
— Восемь амбалов.
* * *
В тот вечер, улучив минуту отдыха, Феликс Феникс присел в тени брезентового навеса, натянутого над полубаком, и принялся рисовать. Пальцы у него были скользкими от пота, белая рубаха прилипла к спине.
Артия подошла к нему, посмотрела сверху вниз сначала на него, потом на его работу.
— Руки от весел не болят? Карандаш из пальцев не выскальзывает? Как жаль, что вам приходится растрачивать свою энергию понапрасну.
Ибо Феликс рисовал Малышку Голди. Бессердечное лицо в форме сердечка, широко распахнутые глаза, буйные черные кудри. Идеальное сходство. Сразу видно — постарался.
Феликс ничего не сказал, но и портрет не спрятал.
Эбад заверил их, что они прошли на веслах уже немало миль. Хотя на вид ничего не изменилось. И небо, и море оставались всё такими же, только к вечеру делались темнее. И жара по ночам становилась чуть менее удушающей.
Черный Хват сказал Соленому Питеру:
— Никогда не видал, чтобы капитан греб наравне со всеми.
Соленый Питер лишь ухмыльнулся. Планкветт сбросил на палубу белесую бомбочку.
* * *
Сидящий в «вороньем гнезде» Дирк завопил:
— Вижу ветер! Он приближается!
— Но ветер нельзя увидеть, — удивился Глэд Катберт. Но тут все повернулись туда, куда указывал Дирк — к северу, — и поняли, что Катберт ошибается. Этот ветер увидеть было можно.
Море ожило. Навстречу кораблю, словно серо-голубые гончие псы, мчались волны, рассеченные глубокими впадинами, а над горизонтом курчавилась огромная туча, похожая на бледно-голубой кочан цветной капусты. Океан превратился в кастрюлю кипящего супа.
— Шлюпки на борт! Паруса… все на реи!
Пираты-актеры, кряхтя и постанывая от боли в натруженных руках, взлетели на мачты.
Свин лаял им вслед.
Корабль накрыла стена роскошной прохлады, и все вокруг — люди, пес и попугай, море, воздух и небо — вздохнули полной грудью. Паруса наполнились ветром, захлопали и выгнулись дугой.
«Незваный гость» сорвался с места, точно обезумевший пес, черпая бортами верхушки волн.
— Это ненадолго, — проворчал Черный Хват.
Феликс Феникс вскочил на ноги, пошатнулся на обезумевшей палубе пробудившегося корабля, и ветер вырвал у него рисунок. Портрет Малышки Голди вспорхнул и заплясал в воздухе, как ни в чём не повинная белая птица.
— Какая жалость, — произнесла Артия. Впрочем, злорадствовать было некогда.
Ветер продержался до третьих ночных склянок, а потом, вместе со звоном судового колокола, таинственным образом утих, погрузился в море и исчез.
— Я же говорил.
— Закрой свою пасть, Черный, — проворчал Вускери в усы. — Ты уже у всех в печенках сидишь.
Но тут Эйри простонал:
— Ох… слышите? Это барабаны…
В нависшей над морем мертвенной тишине люди с благоговейным ужасом прислушивались к странному, сверхъестественному звуку, о котором не раз сообщали сотни побывавших в этих местах путешественников.
Тихий перестук раздавался то с одной стороны, то с другой. Тра-та-та… тра-та-та… Словно бьют в барабаны целые роты крошечных оловянных солдатиков. Кукольная барабанная дробь… Они слушали ее больше часа. Даже луна взошла, чтобы послушать. Но не осветила ничего, кроме моря и корабля на нём.
Когда призрачный звук, наконец, утих, вернулся ветер, сильный, но более ровный. Всю ночь он гнал застоявшийся корабль на юго-восток, к благодатным берегам Африкании, где пиратов вместе с их богатством и золотом рады были приветствовать не знающие закона веселые города.
* * *
«Незваный гость» ненадолго останавливался в этих шумных, выстроенных на скорую руку городах. Пираты ужинали жареной рыбой, ночевали среди пальм, где в тишине прямо под ослепительно-яркими звездами варили желтый бренди. Стройные, чернокожие местные жители увенчивали их — особенно Феликса, Эбада и Эйри — венками из ярких тропических цветов и предлагали им своих жен. (Это предложение очень заинтересовало Эйри. Его пришлось чуть ли не силком тащить на корабль.) Даже Артии предложили жену. Артия улыбнулась и ответила, что у нее, увы, уже есть одна жена в Ангелии.
По улицам бревенчатого Кейп-Тауна, под знаменитой пурпурной горой, вышагивали львы с бусинами в гриве и накрашенными когтями. Зебры полосатыми стадами бежали к бухте, где на якоре стояли десятки кораблей — китобои, торговцы, несомненные пираты под разными флагами. По приказу Артии перед входом в первый же порт они подняли розовую «Веселую Молли». Сюда же они вошли под Республиканским Джеком. В Кейп-Тауне у них были дела, не связанные с пиратством.
Когда часть товаров была спущена на берег, часть денег потрачена, а на борт погружены несколько ящиков с необработанными алмазами (в неограненном виде они оказались совсем не такими, какими представляла их себе Артия), команда решила пополнить кладовые фруктами и съестными припасами. Соленого Уолтера с трудом уговорили не покупать зебру — «Только представь себе, как эта полосатая тварь будет брыкаться и ржать всю ночь!» С утренним приливом «Незваный гость» снова пустился в путь.
— Там, за горизонтом, — восклицал Эйри, мелодраматически простирая руки, — лежит мыс Доброй Надежды — место, где встречаются два океана. Дальше к северу тесно переплетенные земли, словно суровые родители, не дающие встречаться двоим влюбленным, разделяют Аталантический и Индейский океан. Но здесь ничто их не останавливает, и два великих моря соединяют свои воды. И разве можем мы на нашей маленькой бригантине устоять в их пылких объятиях?
— Это монолог из пьесы, — заметил Дирк.
— Знаю, — ответила Артия. — Я помню. — Если не считать тусклых алмазов, ей казалось, что она помнит и всё остальное тоже. Помнит даже свободный Кейп-Таун. Неужели она здесь уже бывала?!
* * *
Ночью разразился шторм.
Сначала на море опустился туман, и выступающие из него скалистые берега больше не выглядели ни дружелюбными, ни цветущими. Потом туман соткался в призрачный силуэт, который всем показался похожим на череп со скрещенными костями.
— Плохой знак. Здесь поселился ужас…
— Попридержи язык, Эйри. Не надо сейчас об этом…
Море пока что было спокойным, ветер еще тих. Артия распределила вахты и отправила остальных отдыхать. А сама пошла к себе в каюту. Феликс остался на квартердеке.
Она пожелала ему доброй ночи — он не ответил. Наверно, погрузился в мечты о Голди, решила Артия.
В капитанской каюте Планкветт грыз шоколад и щелкал клювом по картам капитана Болта, которые, как и все его книги, во влажной духоте штилевой полосы покрылись зеленоватой плесенью (карта, провощенная и надежно запечатанная в футляр из акульей кожи, осталась невредимой).
— Чую, Планкветт, погода портится. И Свин тоже это чувствует — то-то опять внизу спрятался.
— Корабль! — завопил Планкветт незнакомым голосом. — Помогите! Помогите! Спасите наши туши!
— Тс-с.
Хрустальные окна каюты запотели изнутри, снаружи их застилали темнота и туман.
Артия прилегла, чтобы ухватить хоть часок сна.
Ей приснилось, будто она ухватила всю ночь — поймала ее в огромную сеть. Рядом с ней стояла Молли, молодая, стройная и красивая, с зелеными, как спелый крыжовник, глазами, каких больше не было ни у кого на земле. Мать и дочь вместе тянули сеть. Артия была счастлива А возле них на палубе стоял Эбад, он тоже улыбался и тоже был молод, его переполняла гордость неведомо за что.
Потом Молли и ее корабль исчезли. Артия падала с высокого обрыва в паутину бурлящей темноты и соленой морской пены.
Очнулась она на полу каюты, сброшенная с койки внезапной килевой качкой.
Дверь была распахнута настежь. На пороге стоял Эйри и что-то кричал. По полу растекалось тонкое кружево пенистой воды, а в ней, нещадно ругаясь, подпрыгивал Планкветт.
— Будь оно всё трижды проклято, клянусь чешуей Кракена…
— Мистер О'Ши, успокойтесь. Прикажите всем — убрать паруса!
Эйри заковылял прочь, и Артия выскочила на палубу.
Она впервые столкнулась со штормом не в воспоминаниях, а наяву. Но и он — шторм — тоже был узнаваем. И одновременно с испугом, стиснувшим внутренности, на нее нахлынула волна изумрудно-чистого восторга.
Море взметнулось в небеса, встало на дыбы, и корабль перевернулся вместе с ним, каким-то чудом умудряясь удерживать верхнюю палубу над яростно бурлящей внизу влажной пучиной. Почти вся команда улеглась спать на палубе, в холодке. Теперь люди сбились в кучу у фальшборта и отчаянно кричали, но в вихре воды и ветра Артия не могла разобрать ни слова.
Черноту прорезала молния. На миг море озарилось зеленовато-желтым светом, небо побелело, как катайский фарфор.
Потом со всех сторон вновь нахлынула чернота, и мир, казалось, обрушился на «Незваного гостя». Мачты скрипнули, накренились, и в голове у Артии промелькнула мысль — выдержит ли отремонтированная бизань-мачта…
Хотя она почти не слышала голосов своих людей, голос самого корабля раздавался очень громко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Здесь надо возблагодарить древних морских богов, — в один прекрасный день сказал Эйри, сверившись с показаниями секстанта.
— Да, такова традиция, — подтвердил Глэд Катберт угрюмо. — Я сам видал, какие ужасы происходят с теми, кто пересекает экватор, не принеся жертву Нептуну. Хуже всего тем, кто ходит на регулярных рейсах, — добавил он, понизив голос. — Мне-то на пиратском корабле было еще куда ни шло.
И пираты снова стали актерами. Они нарядились в состряпанные на скорую руку причудливые костюмы, выкрасили бороды, усы и волосы в зеленый цвет. Они декламировали длинные монологи из Шейкспера, пустили по кругу бутылку с ромом, а Катберт играл на шарманке. Артия, нацепившая по такому случаю зеленую шерстяную бороду и повязку на глаз, плеснула немного рома в океан.
Однако после экватора ничего не изменилось к лучшему.
Ночью звезды окрасились в необычные цвета — коричневатые, красно-фиолетовые… Полумесяц казался пустым внутри и был весь исчерчен тенями.
Поначалу ветра налетали со всех сторон — с востока, с запада, с севера, с юга — «Незваному» приходилось без конца маневрировать и идти самыми причудливыми галсами. Потом ветра рассеялись. Артия и ее команда видели, как они исчезают вдали, лениво вороша гребешки волн. С небес на судно обрушилась невыносимая, как в печке, жара.
Потом прекратилось всякое движение. Лишенный ветра клипер стоял как вкопанный посреди густого, будто суп, океана. А океан, никого не предупреждая, каждые несколько минут урчал, словно расстроенный живот.
Свин без конца выл. Планкветт неустрашимо порхал среди парусов, видимо, пытаясь нагнать крыльями ветер и сдвинуть корабль с места.
Артия неодобрительно глядела на своих людей. Почти все они опять выстроились вдоль поручней, то и дело оглашая море гортанными хрипами. Впрочем, так ему и надо, этому морю, за то, что от него людей тошнит. Морская болезнь не мучила только Артию, Эбада, Глэда Катберта и, как ни странно, Феликса и Черного Хвата. Остальные, даже Честный Лжец, не отходили от фальшборта.
Так прошли два дня.
— Что будем делать? — спросил Черный Хват на третий день. — Мы застряли. Этот чертов котел, он засасывает, как смола. А она, наша дорогая Малышка Голди, может взять нас здесь, как на блюдечке.
— Если узнает, куда мы пошли…
— В прошлый раз узнала.
— Успокойся, Черный, — сказал Артия. — У нас есть шлюпки и весла.
И команда — как здоровые, так и больные, — ворча и икая, общими усилиями вытащила из палубных рубок три шлюпки и спустила их на тошнотворную воду.
— Пришвартуйте их. Эйри, встань к штурвалу. Черный, будешь впередсмотрящим. Уолт — нет, ты не справишься. Вускери, тебе получше? Нет?! Всё равно, лезь в «воронье гнездо». Все остальные — со мной. Вы умеете грести, мистер Феникс?
— Никогда не пробовал.
— Теперь попробуете. Неплохая тренировка.
— Но, Артия… я не могу, — запротестовал Уолтер, держась за живот.
— Когда будет чем заняться, сэр, вам станет лучше.
— Артия, ты бессердечна.
— Я капитан, мистер Соленый. Забыли?
— Рад бы забыть, да не получается…
— Суровая девушка, — усмехнулся Глэд Катберт. — Ни дать ни взять моя старушка, что дома осталась.
— С Артией не поспоришь, — подтвердил Эбад.
И пираты спустились в шлюпки — кто по трапу, кто кубарем через борт. Артия и Феликс, как самые легкие и, возможно (а может, и нет), наименее сильные, расселись по разным шлюпкам, в каждой из которых было еще по два гребца.
Люди взялись за весла.
Поначалу стояла полная неразбериха. Даже Артия беспомощно хлопала веслами по воде и злилась на себя до бешенства Во всём остальном она постепенно обнаруживала, что умеет делать всё необходимое, и уже привыкла к этому. Но первый опыт обращения с веслом, в сердцах подумала она, был достоин благородной девицы из Ангельской Академии.
Наконец весла перестали впустую расплескивать воду. Наладился напряженный, рвущий мускулы ритм.
Наверху, на полубаке, Черный Хват яростно сверкал глазами. Вускери, взгромоздившийся на мачту, быстро справился с морской болезнью. Эйри держал штурвал и, борясь с икотой, пытался насвистывать какую-то героическую мелодию.
Целых три дня они тащили «Незваного гостя» по густой горячей воде, под низким безветренным небом. Гребцы обливались потом, каждая клеточка в руках и спинах громко взывала об отдыхе. Продвигались они медленно, как улитки. От изнеможения и боли ни у кого не осталось сил на морскую болезнь.
Иногда делали небольшой перерыв на отдых. Или же Артия заменяла кого-нибудь из гребцов на Эйри, Вускери или Черного Хвата (сама она ни разу ни с кем не менялась, работая в полную силу). По ночам люди лежали вповалку на палубе — внизу было еще жарче — и оглашали воздух протяжными стонами.
Свин перестал скулить. Он бродил по палубе, лизал руки своих друзей, будто старался утешить.
— Славный он пес.
— Лучший пес в Ангелии.
— Ангелия, о старая добрая Ангелия, увидим ли мы когда-нибудь твои бледные прохладные берега?!
Планкветт то и дело слетал вниз, чтобы помочь Артии грести: он усаживался ей на голову, дожидаясь, когда она начнет ругаться, или же садился на весло и вспархивал, едва оно касалось воды, потом садился обратно — и так раз за разом.
— Планкветт… я… тебя… убью… я… из тебя… суп сварю!
Планкветт, восседая на носу шлюпки, невозмутимо чистил крылышки.
— Восемь амбалов.
* * *
В тот вечер, улучив минуту отдыха, Феликс Феникс присел в тени брезентового навеса, натянутого над полубаком, и принялся рисовать. Пальцы у него были скользкими от пота, белая рубаха прилипла к спине.
Артия подошла к нему, посмотрела сверху вниз сначала на него, потом на его работу.
— Руки от весел не болят? Карандаш из пальцев не выскальзывает? Как жаль, что вам приходится растрачивать свою энергию понапрасну.
Ибо Феликс рисовал Малышку Голди. Бессердечное лицо в форме сердечка, широко распахнутые глаза, буйные черные кудри. Идеальное сходство. Сразу видно — постарался.
Феликс ничего не сказал, но и портрет не спрятал.
Эбад заверил их, что они прошли на веслах уже немало миль. Хотя на вид ничего не изменилось. И небо, и море оставались всё такими же, только к вечеру делались темнее. И жара по ночам становилась чуть менее удушающей.
Черный Хват сказал Соленому Питеру:
— Никогда не видал, чтобы капитан греб наравне со всеми.
Соленый Питер лишь ухмыльнулся. Планкветт сбросил на палубу белесую бомбочку.
* * *
Сидящий в «вороньем гнезде» Дирк завопил:
— Вижу ветер! Он приближается!
— Но ветер нельзя увидеть, — удивился Глэд Катберт. Но тут все повернулись туда, куда указывал Дирк — к северу, — и поняли, что Катберт ошибается. Этот ветер увидеть было можно.
Море ожило. Навстречу кораблю, словно серо-голубые гончие псы, мчались волны, рассеченные глубокими впадинами, а над горизонтом курчавилась огромная туча, похожая на бледно-голубой кочан цветной капусты. Океан превратился в кастрюлю кипящего супа.
— Шлюпки на борт! Паруса… все на реи!
Пираты-актеры, кряхтя и постанывая от боли в натруженных руках, взлетели на мачты.
Свин лаял им вслед.
Корабль накрыла стена роскошной прохлады, и все вокруг — люди, пес и попугай, море, воздух и небо — вздохнули полной грудью. Паруса наполнились ветром, захлопали и выгнулись дугой.
«Незваный гость» сорвался с места, точно обезумевший пес, черпая бортами верхушки волн.
— Это ненадолго, — проворчал Черный Хват.
Феликс Феникс вскочил на ноги, пошатнулся на обезумевшей палубе пробудившегося корабля, и ветер вырвал у него рисунок. Портрет Малышки Голди вспорхнул и заплясал в воздухе, как ни в чём не повинная белая птица.
— Какая жалость, — произнесла Артия. Впрочем, злорадствовать было некогда.
Ветер продержался до третьих ночных склянок, а потом, вместе со звоном судового колокола, таинственным образом утих, погрузился в море и исчез.
— Я же говорил.
— Закрой свою пасть, Черный, — проворчал Вускери в усы. — Ты уже у всех в печенках сидишь.
Но тут Эйри простонал:
— Ох… слышите? Это барабаны…
В нависшей над морем мертвенной тишине люди с благоговейным ужасом прислушивались к странному, сверхъестественному звуку, о котором не раз сообщали сотни побывавших в этих местах путешественников.
Тихий перестук раздавался то с одной стороны, то с другой. Тра-та-та… тра-та-та… Словно бьют в барабаны целые роты крошечных оловянных солдатиков. Кукольная барабанная дробь… Они слушали ее больше часа. Даже луна взошла, чтобы послушать. Но не осветила ничего, кроме моря и корабля на нём.
Когда призрачный звук, наконец, утих, вернулся ветер, сильный, но более ровный. Всю ночь он гнал застоявшийся корабль на юго-восток, к благодатным берегам Африкании, где пиратов вместе с их богатством и золотом рады были приветствовать не знающие закона веселые города.
* * *
«Незваный гость» ненадолго останавливался в этих шумных, выстроенных на скорую руку городах. Пираты ужинали жареной рыбой, ночевали среди пальм, где в тишине прямо под ослепительно-яркими звездами варили желтый бренди. Стройные, чернокожие местные жители увенчивали их — особенно Феликса, Эбада и Эйри — венками из ярких тропических цветов и предлагали им своих жен. (Это предложение очень заинтересовало Эйри. Его пришлось чуть ли не силком тащить на корабль.) Даже Артии предложили жену. Артия улыбнулась и ответила, что у нее, увы, уже есть одна жена в Ангелии.
По улицам бревенчатого Кейп-Тауна, под знаменитой пурпурной горой, вышагивали львы с бусинами в гриве и накрашенными когтями. Зебры полосатыми стадами бежали к бухте, где на якоре стояли десятки кораблей — китобои, торговцы, несомненные пираты под разными флагами. По приказу Артии перед входом в первый же порт они подняли розовую «Веселую Молли». Сюда же они вошли под Республиканским Джеком. В Кейп-Тауне у них были дела, не связанные с пиратством.
Когда часть товаров была спущена на берег, часть денег потрачена, а на борт погружены несколько ящиков с необработанными алмазами (в неограненном виде они оказались совсем не такими, какими представляла их себе Артия), команда решила пополнить кладовые фруктами и съестными припасами. Соленого Уолтера с трудом уговорили не покупать зебру — «Только представь себе, как эта полосатая тварь будет брыкаться и ржать всю ночь!» С утренним приливом «Незваный гость» снова пустился в путь.
— Там, за горизонтом, — восклицал Эйри, мелодраматически простирая руки, — лежит мыс Доброй Надежды — место, где встречаются два океана. Дальше к северу тесно переплетенные земли, словно суровые родители, не дающие встречаться двоим влюбленным, разделяют Аталантический и Индейский океан. Но здесь ничто их не останавливает, и два великих моря соединяют свои воды. И разве можем мы на нашей маленькой бригантине устоять в их пылких объятиях?
— Это монолог из пьесы, — заметил Дирк.
— Знаю, — ответила Артия. — Я помню. — Если не считать тусклых алмазов, ей казалось, что она помнит и всё остальное тоже. Помнит даже свободный Кейп-Таун. Неужели она здесь уже бывала?!
* * *
Ночью разразился шторм.
Сначала на море опустился туман, и выступающие из него скалистые берега больше не выглядели ни дружелюбными, ни цветущими. Потом туман соткался в призрачный силуэт, который всем показался похожим на череп со скрещенными костями.
— Плохой знак. Здесь поселился ужас…
— Попридержи язык, Эйри. Не надо сейчас об этом…
Море пока что было спокойным, ветер еще тих. Артия распределила вахты и отправила остальных отдыхать. А сама пошла к себе в каюту. Феликс остался на квартердеке.
Она пожелала ему доброй ночи — он не ответил. Наверно, погрузился в мечты о Голди, решила Артия.
В капитанской каюте Планкветт грыз шоколад и щелкал клювом по картам капитана Болта, которые, как и все его книги, во влажной духоте штилевой полосы покрылись зеленоватой плесенью (карта, провощенная и надежно запечатанная в футляр из акульей кожи, осталась невредимой).
— Чую, Планкветт, погода портится. И Свин тоже это чувствует — то-то опять внизу спрятался.
— Корабль! — завопил Планкветт незнакомым голосом. — Помогите! Помогите! Спасите наши туши!
— Тс-с.
Хрустальные окна каюты запотели изнутри, снаружи их застилали темнота и туман.
Артия прилегла, чтобы ухватить хоть часок сна.
Ей приснилось, будто она ухватила всю ночь — поймала ее в огромную сеть. Рядом с ней стояла Молли, молодая, стройная и красивая, с зелеными, как спелый крыжовник, глазами, каких больше не было ни у кого на земле. Мать и дочь вместе тянули сеть. Артия была счастлива А возле них на палубе стоял Эбад, он тоже улыбался и тоже был молод, его переполняла гордость неведомо за что.
Потом Молли и ее корабль исчезли. Артия падала с высокого обрыва в паутину бурлящей темноты и соленой морской пены.
Очнулась она на полу каюты, сброшенная с койки внезапной килевой качкой.
Дверь была распахнута настежь. На пороге стоял Эйри и что-то кричал. По полу растекалось тонкое кружево пенистой воды, а в ней, нещадно ругаясь, подпрыгивал Планкветт.
— Будь оно всё трижды проклято, клянусь чешуей Кракена…
— Мистер О'Ши, успокойтесь. Прикажите всем — убрать паруса!
Эйри заковылял прочь, и Артия выскочила на палубу.
Она впервые столкнулась со штормом не в воспоминаниях, а наяву. Но и он — шторм — тоже был узнаваем. И одновременно с испугом, стиснувшим внутренности, на нее нахлынула волна изумрудно-чистого восторга.
Море взметнулось в небеса, встало на дыбы, и корабль перевернулся вместе с ним, каким-то чудом умудряясь удерживать верхнюю палубу над яростно бурлящей внизу влажной пучиной. Почти вся команда улеглась спать на палубе, в холодке. Теперь люди сбились в кучу у фальшборта и отчаянно кричали, но в вихре воды и ветра Артия не могла разобрать ни слова.
Черноту прорезала молния. На миг море озарилось зеленовато-желтым светом, небо побелело, как катайский фарфор.
Потом со всех сторон вновь нахлынула чернота, и мир, казалось, обрушился на «Незваного гостя». Мачты скрипнули, накренились, и в голове у Артии промелькнула мысль — выдержит ли отремонтированная бизань-мачта…
Хотя она почти не слышала голосов своих людей, голос самого корабля раздавался очень громко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36