Даже ее анкары и украшения куда-то подевались, а роскошный плащ из черно-белого меха, видимо, разделился на живых зверей, которые просочились под дверь.
Над ней нависал хозяин постоялого двора.
— Ну, прекрасная госпожа — прекрасная шлюха! Как вы будете расплачиваться со мной?
Он изнасиловал ее. В любое другое время столь ужасная вещь вызвала бы у нее омерзение, возможно, свела с ума. Но сейчас она уже перешла эту грань. Все оскорбления, которыми осыпал ее мужчина, скользили по ее сознанию, не проникая вглубь.
— Этого недостаточно, — сказал хозяин.
Он велел ей почистить камины и натаскать воды, обещая высечь за нерадивость. Неужели ее все-таки продали и даже не сообщили об этом?
— Я любовница короля! — бросила она ему в лицо, поднимаясь с постели.
— Король! Нас порвут в клочья из-за этого короля. Вон! Я жалею, что запачкался о тебя, шлюха с красными волосами.
Дорога стелилась длинной лентой. Она вела в Иоли, где Улис-Анет никогда не бывала. Казалось, люди из всех городов и деревень снялись с места и пустились в путь, туда или сюда — дорога была забита всем, что способно двигаться. Повозки и фургоны, мычащий скот и дребезжащая утварь, увязанная кое-как. Старики, слишком слабые, чтобы передвигаться, обреченно сидели на обочине, дожидаясь смерти.
Улис-Анет шла в потоке беженцев, при всем своем многообразии представляющем собой единое существо. Она не знала, куда идет. Было ли безопасно в Иоли? Вряд ли. Куда же тогда? Наверное, на запад, прочь с острова. В Дорфар, где их всех защитит Повелитель Гроз. Кесар — не более чем падаль, которую уже рвут вороны. Хорошо одетая старуха, видимо, из приличной семьи, упала на дороге прямо перед фургоном, который был вынужден остановиться с проклятьями и причитаниями. Улис-Анет помогла ей подняться, припомнив свою бабушку из Зарара, где даже во времена снегов дворец согревало по-весеннему жаркое солнце. Приличная старуха вцепилась в девушку мертвой хваткой. Улис-Анет оказалась в безвыходном положении — она не могла выкинуть на произвол судьбы ту, кого только что спасла.
— Кесар... он был моим любовником, — сказала тогда Улис-Анет. Старуха плюнула в нее, и ее плевок заблестел на солнце. Брошенный кем-то камень поранил ей руку. Изменники! Еще три дня назад они любили его. Когда она сама не любила.
Не доходя до Иоли, Улис-Анет пристала к временному лагерю. Она грелась у огня и, когда снова спустилась тьма, разглядывала звезды.
У костра развлекались жутковатым представлением — о том, как придет смерть и никого не пощадит.
— А здесь стоит Вольный закорианец с огромным окровавленным мечом и говорит мне: «Куда я его положу?» А я молю своего товарища, чтобы он наконец раскрыл свой проклятый рот и сказал хоть что-нибудь...
У другого костра пели: «Нет больше Утренней звезды, чтоб вывести нас из тьмы...»
Какой-то мужчина попытался пристроиться рядом с Улис-Анет.
— Кесар, — сказала она. — Он...
Мужчина побил ее, но не сильно. Она была отверженной — он не хотел пачкаться.
По слухам, на одной из стоянок находились дорфарианские корабли, собирающиеся отплыть. Каким-то образом Улис-Анет прибилась к семье, которая подкармливала ее, а сейчас тащила на эти корабли.
Она представила себе, как окажется в Дорфаре и жалкой просительницей бросится под колеса колесницы Ральданаша, когда тот отправится на войну.
— Почему ты смеешься? — спрашивали ее дети.
— Оставьте ее. Она сумасшедшая, несчастная сучка.
Когда они прибыли на берег, там не было никаких кораблей. Семейство сбежало куда-то на запад, оставив эту помешанную, которая приносит несчастье.
Улис-Анет побрела вдоль берега вместе с солнечными бликами на волнах. Утомившись, она уселась на камень и стала смотреть на море.
Волны набегали на берег, но эта картина не приносила ей покоя. В молчании моря ей виделся Кесар и то, что способны сделать с ним Вольные закорианцы. Она была наслышана о его первом подвиге в Тьисе и о той морской битве, что случилась год назад. Улис-Анет очень боялась увидеть это наяву — внутренние преграды падут, и сознание Кесара хлынет в ее мозг. Его пытки, его смерть... она переживет это вместе с ним и ничего не сможет сделать.
Затем произошло нечто, чего Улис-Анет так и не поняла — только ощутила последствия. Позже она иногда сомневалась, иногда верила в случившееся.
Кесар не умер. Еще нет. Она узнает о его смерти. Наверняка.
Незадолго до заката грозовая туча проплыла над морем и ушла куда-то на северо-восток. Улис-Анет поднялась со своего камня, зашла по колено в прибой и провожала глазами черное облако, пока оно не растаяло на горизонте.
Примерно час спустя на краю неба появилась еще одна туча — на этот раз черная с краснеющим краем. Сначала Улис-Анет решила, что эта краснота — отблеск зашедшего солнца. Потом ей почудилось, что она видит ночной кошмар, ибо темным облаком были закорианские галеры, а красным отсветом — вспышки огня.
Не разбирая дороги, она бросилась бежать примерно в ту же сторону, куда раньше удалилось семейство — на запад, словно желая убежать от наползающей ночи.
В темноте она разглядела вдали какие-то огни и приняла их за пожар, но затем поняла, что это огни факелов. Они маячили в неглубокой бухточке, где несколько грубо сколоченных, протекающих лодок бились друг о друга на волнах.
Там были люди — не очень много, как выяснила Улис-Анет, когда подошла поближе.
— Смотри, у нее волосы цвета лепестков улиса, — воскликнул один из них. — Добрая примета.
До сих пор она служила лишь дурной приметой.
— Куда вы направляетесь? — спросила она у них.
— На остров.
Она непонимающе взглянула на них. Какой остров? Кармисс сам по себе остров.
— К святому алтарю, — пояснил другой мужчина. — Однажды Леопард уже разгромил это место. Он не вернется туда снова. Там безопасно.
Под покровом безлунной ночи они двинулись в сторону Анкабека, прихватив с собой Улис-Анет — за ее счастливые волосы.
Люди Водона бросили Ее в море со скалы — анкабекскую богиню, Ашару-Анакир. Там она и лежала, погруженная в сон, так же, как в Иброне над Корамвисом. Ибо сказано: «Однажды она увидела наш мир во сне».
Траурный силуэт на траурном небе, заслонивший звезды, остров понемногу вырастал из моря.
«Разве я уже не проделала этот путь раньше? В мгновение ока, мертвая?» — спрашивала себя заравийка. Но нет, и это тоже сделала Вал-Нардия.
За прибрежной полосой вздымался остров, однако деревня была опустошена Леопардом. Говорят, на острове не осталось ни одной живой души, теперь тут обитают лишь призраки — убитая жрица и ее народ... Но кто ходил проверить это?
Они вошли в деревню и расположились, как смогли. Остатки стен укрывали от порывов ветра. Люди достали и натянули какие-то шкуры, чтобы развести костер под их защитой. Они увидели на скале ящерицу, маленькую серую драгоценность, живую, несмотря ни на что. Приготовили скромный ужин. Их состояние было неподдельно радостным, но здесь, на тихой пристани, всегда останется запах утраченного, того, что творится во внешнем мире. Они даже не упоминали о Висе.
Думая о Кесаре, Улис-Анет не могла есть.
— Мне кажется, ты кого-то потеряла? — участливо похлопала ее по руке одна из женщин.
Улис-Анет посмотрела на землю, на звезды в небе — и эти звезды увели ее прочь, по каменистой тропе, через какой-то жутковатый лес. Темнело, но тут и там можно было разглядеть ветви и сучья, сохранившие жизнь и теперь выплескивающие ее наружу маленькими смолистыми почками, наполнившими воздух сладостью. Она шла по этой тропе почти час.
Храм стоял на самой высокой точке острова. Приоткрытые ворота зияли узкой высокой щелью — двери были разбиты, а их механика прямо-таки выдрана с корнем. На стенах чернели старые отметины. Но, хотя внизу путь был буквально проломлен, верхнюю часть храма, где располагалась святилище, по-прежнему надежно запирала круговая стена.
Улис-Анет подошла к камню и припала к его прохладе ладонями и лбом.
Вал-Нардия повесилась. «Не для того ли и меня доставили на Анкабек?» — подумалось ей.
Снаружи, в сожженной роще, запела ночная птица. Жизнь среди смерти.
О, Кесар, Кесар...
Улис-Анет упала на колени, прижимаясь губами к непроходимой стене. Откуда-то, должно быть, из детства, выплыла старая молитва эманакир. Она произнесла ее слова, не понимая ни их значения, ни цели, и слезы ее были теплее, чем опаленный камень.
— Не то, чего не хватает, и не то, чего желаю — дай мне лишь то, что я есть!
Через миг камень подался. Часть стены перед Улис-Анет медленно отодвинулась. Стена была подобна флейте, но нужные точки располагались так низко, что нажать на них можно было, только опустившись на колени. Флейта отзывалась на дыхание самого разного вида, оформленное звуками речи. Все молитвы, а их было более сотни, являлись ключами, и Улис-Анет случайно нашла один из них.
Святилище за отодвинувшейся стеной было в таком виде, в каком оставили его пираты, и погружено во тьму. И все же Улис-Анет шагнула вперед. Она боялась, понимая, что стена снова закроется. Лишь оказавшись заключена внутри, девушка увидела выход — через одну из внутренних дверей, тоже взломанных людьми Водона, и далее, по лабиринту подземных переходов...
Она стояла во тьме, с хрустом давя ногами то ли какие-то черепки, то ли человеческие кости, не видя даже статуи богини, которая могла бы ее успокоить.
И все же богиню можно было вызвать. Она была здесь для всех, кто взывал к Ней — не о том, чего не хватало, не о том, что было желанно, но о том, что являлось его сутью.
Нет, перед ней парил вовсе не призрак Вал-Нардии. Это была женщина, о которой они шептались в лодке — жрица Эраз.
— Помоги мне, — взмолилась из темноты Улис-Анет.
«Помощь в тебе самой. Ты сама должна помочь себе».
— Да, — кивнула Улис-Анет. — Помощь во мне. Я обязана помочь себе.
Послание из Вольного Закориса в Кармисс было весьма сжатым. Ваш король у нас. Собираетесь ли вы платить выкуп? Лорд-правитель Истриса поинтересовался его размерами. Ему ответили: выкуп — Кармисс. Таковы были закорианские шутки. Кесар уже подарил Леопарду принца Рармона, брата Повелителя Гроз. Но Леопард желал иметь самого Кесара и теперь получил его. Точно так же он получит и Кармисс — отданный или завоеванный. Они уже пометили эти берега, как свои.
Дни становились все теплее, черные грозовые тучи ежедневно собирались на небе и изливались дождем на Вис.
На севере дорфарианские корабли с баллистами начали мало-помалу выходить в недружелюбное море. Это были не серьезные походы — в основном, чтобы отвлечь врагов от королевства Ральданаша, где накапливались войска и вооружение. Как-то ночью группа дорфарианцев подплыла и подожгла четыре закорианские галеры. Пока на верхних палубах бушевал пожар, дорфарианцы через пролом проникли в трюмы и, разбивая цепи, освободили почти всех рабов. Их доблестный подвиг воспели в песнях, но как-то позабыли, что в это же самое время пятьдесят закорианских кораблей вошли в главное русло реки Окрис. Таким образом, перед ними открылась широкая дорога в самое сердце Дорфара. Дельту реки удерживал гарнизон в семь тысяч человек. Они мужественно сопротивлялись закорианскому нажиму, который, похоже, и не думал ослабевать. Появлялись все новые черные галеры, в ответ все новые части, в основном заравийские и дорфарианско-ваткрианские, подтягивались к устью ускоренным маршем или крались на восток к блокированному побережью.
На берегах Оммоса было прямо-таки черно от кораблей. Оммосскую оборону в который раз пробили в Карите, этом неизменно слабом месте. Но дорфарианские войска, направленные сюда как раз на подобный случай, устроили удачную засаду, разбили и отбросили силы Йила обратно в море.
Из Зарависса поступили донесения о схватках в порту города Илах. Далеко на севере его дозорные башни озаряли небо малиновыми вспышками, словно там дышал дракон.
На востоке замер в безмолвии смешанный с грязью Ланн. Никто пока не приходил его завоевывать, но опустевшие деревни говорили сами за себя. Дым от старых пожарищ рассеялся, на холмах распустились цветы, однако все жители словно переселились куда-то на луну.
На западе Вардийский Закорис вместе с союзными королевствами Иской, Корлом и Оттом провел всеобщий призыв. Элисаарский флот, включающий сто двадцать два корабля, курсировал взад-вперед вдоль их изрезанных берегов. Шансарские корабли, тридцать резных лебедей со змеиными головами, вышли из Мойи и взяли курс на запад.
Стратегия Йила была очевидна: он собирался перебросить свои основные морские силы с запада на юг против Элисаара и Старого Закориса, затем по Внутреннему морю между Элисааром и Зарависсом пройти к Оммосу, уже изрядно разоренному, и отсюда уже нацелиться в самое чрево Виса — Дорфар.
Леопард и не скрывал своих планов. Он наносил удары то здесь, то там, он был повсюду. Сил хватало — более двадцати лет Закорис готовил корабли и людей, чтобы ударить нынешним летом.
Лесной пожар выжег джунгли на северо-западе Вардийского Закориса, и теперь трехтысячное войско с колесницами, катапультами и осадными устройствами, которые тащили палюторвусы — чудовища болот, нагонявшие ужас на тех, кто прежде их не видел — прорвалось к сторожевым постам Сорма у подножия разделяющих гор. Вольный Закорис взирал на Закорис завоеванный. Закорианские защитники отказывались подчиняться вардийским офицерам, убивали их и дезертировали. Разбитые наголову, силы Сорма отступили, оставив приграничные области в руках Йила, и установили новую границу, очень боясь, что Леопард не остановится на этом и повиснет у них на хвосте.
В северо-восточную Таддру Леопард вторгся по рекам. Вольные закорианцы заняли стратегически важный Тумеш под высокими пиками Драконьего хребта Дорфара. Выше, на горных перевалах, пришли в боевую готовность дорфарианцы.
Когда-то давным-давно океан, простирающийся на юг и юго-запад от материка Виса, не представлял особой ценности, ибо не зря именовался Морем Эарла. Как выяснил Ральднор эм Анакир, причиной этого названия стало множество подводных вулканов к западу и югу от Элисаара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73