наружу, точно огромный гриб, торчал огромный алый сгусток внутренностей. Ни перфораций, ни повреждений на самом кишечнике я не заметил, однако в самой середине селезенки красовался огромный сгусток крови: здесь разрыв словно по волшебству затянулся сам собою.
— Док, вы сможете сделать хоть что-нибудь? Он же для меня больше чем просто собака; он за меня в огонь и в воду. Решил, что олень на меня нападает, и прыгнул вперед, а этот старый рогач, небось, футов на пятнадцать его в воздух подбросил. Ох, лучше бы он меня забодал, рассказывал Чарльз. Голос его дрожал, на глазах выступили слезы. Любопытствующие «прилипли» к ветровому стеклу; некоторые даже запрыгнули в кузов и теперь таращились сквозь заднее окно; а те, кому не хватило места, толкались и теснились у открытой двери, пытаясь получше разглядеть раненого четвероногого героя.
— А ну, осади назад! — заорал Карни. — Можно подумать, в жизни своей пса с пропоротым брюхом не видели. Ступайте-ка лучше в дом! — И, словно упрек прозвучал из уст самого Господа, зеваки молча отошли от грузовика и, засунув руки в карманы и понурив головы, неспешно побрели обратно к зданию клуба, то и дело украдкой оглядываясь через плечо на пса и его «свиту».
— Чарльз, как его зовут? — спросил я.
— Да мы его Броськой кличем; его, видите ли, еще совсем маленьким щеночком выбросили на дорогу рядом с папиным домом. Мы беднягу подобрали уже полумертвым; но детишки его выходили — заботились о нем, точно о младенце.
— Цвет десен у него хороший, док, — возвестил Карни. — Верно, не так много крови потерял, как вы думаете. И чувствует себя вроде неплохо. — Он раз-другой погладил пострадавшего, и пациент слабо вильнул хвостом. Но когда маленький бигль поднял на меня глаза, в них отчетливо читалось:
«Мне страшно неловко вас всех затруднять, мистер, и ужасно не хочется огорчать хозяина, но если бы вы смогли мне хоть чем-нибудь помочь, я вам уж так был бы признателен!», — казалось, говорил этот взгляд. И если я когда-либо недоумевал, с какой стати меня потянуло в ветеринары, в этот самый миг ответ стал очевиден.
— Как давно это произошло? — спросил я.
— Хм-м-м… где-то с полчаса назад, — ответил Чарльз, сверяясь с часами. — Понимаете, он взвизгнул, перекувырнулся в воздухе, — и убежал, только его и видели! Как раз столько я его проискал — а потом еще на себе тащил до машины.
— О'кей, вот что мы сделаем, Чарли. Вы сидите здесь и держите собаку, а я попрошу кого-нибудь отвезти вас в клинику. Надо ввести псу обезболивающее; а тогда уж посмотрим, сильно ли пострадали внутренние органы, и зашьем рану.
— Док, я бы сел за руль, вот только мне нельзя, сами знаете; с глазами-то у меня неважно, — объявил Карни. Собственно говоря, водить-то он немного водил — этот свой допотопный, 1941 года выпуска пикап-интернэшнл, редко набиравший скорость больше двадцати миль в час. Дорожные знаки он почти всегда игнорировал, возможно, потому, что из-за плохого зрения толком их не различал. — Но мне страх как хочется поглядеть, как ты Чарльзову собаченцию полечишь. Я прям к тебе и поеду, не возражаешь?
— Конечно, буду очень рад. Возможно, мне потребуется ваше содействие; держу пари, вы таких ран на своем веку повидали куда больше меня, — отвечал я. А за подмогой я решил обратиться к своему закадычному другу, аптекарю Лорену Кодлу. Он частенько выезжал со мной на ночные вызовы и заглядывал в клинику поздно вечером, в то время как я работал с пациентами.
— Кореш, жуть как не хочется отрывать тебя от ланча, но мне нужна твоя помощь. Ты можешь довезти Чарльзов пикап до клиники? Я не хочу, чтобы он спускал с рук собаку.
— Как скажешь, Друган, только сперва сооружу-ка себе «на дорожку» сэндвич. А ты поезжай вперед, подготовишь там все.
Двадцать минут спустя Броська уже лежал на операционном столе; в качестве обезболивающего я ввел ему пентобарбитал натрия. Чарльз и Лорен стояли тут же, наблюдая за происходящим и готовые помочь, если что. Осмотр выявил наличие четырехдюймовой рваной раны, однако кишки повреждены не были, если не считать загрязнения. Тем не менее, пропоротую селезенку следовало извлечь: едва я сдвинул орган, проверяя, нет ли иных увечий, разрыв вновь начал сочиться кровью. Я обернул клубок внутренних органов стерильным полотенцем, пропитанным солевым раствором, а затем приступил к самой трудоемкой работе: надо было выбрить, продезинфицировать и всячески подготовить кожу вокруг раны.
Вздувшийся сгусток кишечника так разбух от отека, что вновь вложить его в брюшную полость через отверстие раны не представлялось возможным. Опухший орган стал до чрезвычайности хрупким, и любые неосторожные манипуляции могли повлечь за собою разрыв кишки, брыжейки или кровеносных сосудов. Вооружившись скальпелем, я удлинил рану снизу дюйма на два. Теперь я смог извлечь все то, что еще оставалось внутри, и проверить, в каком все это состоянии.
— Друган, а ну, по-быстрому мой руки и надевай перчатки. Подержишь вот это добро, пока я тут в брюхе покопаюсь.
Пока Лорен покорно держал петли кишки, чуть отведя их в сторону, я прощупал брюшную полость, осматривая остальные внутренние органы. Пальпируя мышечную стенку, я обнаружил изрядную рваную рану в правом Броськином боку. Видимо, рог прошел насквозь и прорвал небольшое двухдюймовое отверстие в брюшине и мышечной оболочке.
Пока я зашивал только что обнаруженную рану, наконец-то подоспел и Карни Сэм.
— Карни, ты что, никак, через город Галфпорт ехал? Где тебя столько времени носило? — усмехнулся Лорен. Его было хлебом не корми, дай подразнить Карни.
— А то ты, Лорен, не знаешь, что езжу я медленно, а все из-за зрения. С глазами-то у меня все в порядке было, пока я не стал принимать всю эту пакость, что вы с окулистом мне прописали. Понятия не имею, что со мной не так, но будь я коровой, я бы разрезал себе хвост, да насыпал туда соли и перцу, — ответствовал вновь прибывший.
— Так ты дока попроси. Друган, я его подержу, а ты режь, — предложил Лорен.
— Дай я с одним пациентом закончу, а там посмотрим. Боюсь, что в клиники мы перца не держим, — возразил я. — Карни, гляньте-ка сюда, внутрь, где рог этого прохвоста прошел насквозь и едва не вышел с другой стороны. Вы когда-нибудь такое видели?
Карни сощурился, заглянул в брюшную полость и сказал ровно то, чего я от него ждал:
— Ага, сто раз. Пес отлично поправится; еще сезон не закончится, а он уже снова станет за оленями бегать.
— В самом деле? Просто ушам своим не верю! — воскликнул Чарльз из коридора: он названивал по телефону, сообщая семье и друзьям о случившемся.
— Так точно, сэр; и на ноги он встанет куда быстрее, если каждый день вливать в бедолагу по два наперстка виски Кента Фарриса, — посоветовал Карни. Судя по исходившему от него благоуханию, он и сам вкусил наперсток-другой того же средства не далее как нынче утром.
— А что в том пользы? — полюбопытствовал я, сосредоточенно изучая рану.
— Да оно ж всех микробов убивает, особенно крупных, — пояснил Карни. Вас что, в большом университете этому не учили? — Мы с Лореном переглянулись и удрученно покачали головами.
— Да уж, Друган, подумать только, сколько денег выброшено зря на ученье да на книжки! Кабы я раньше знал, что нам всего-то и надо, что закупить несколько галлонов контрабандного виски!
— А в бутыли можно было бы разной красочки подлить. Красное зелье это от пневмонии, зеленое — если носом кровь пошла, а желтое — при хирургии в области брюшной полости. Вариантов — хоть отбавляй! — фыркнул я.
— Да издевайтесь себе на здоровье, воля ваша! А в один прекрасный день, небось, сами убедитесь, как все эти ваши сильнодействующие волшебные снадобья против нового нашествия смертоубийственных микробов окажутся без толку, а вот добрые старые домашние средства еще как сработают. Вот посмотрите! — пообещал Карни.
Даже будучи по уши занят, — я промывал внутренние органы и зашивал мышечную стенку, — я услышал, как входная дверь несколько раз открылась и закрылась, и вновь прибывшие зрители принялись взволнованно перешептываться. Я поднял глаза: столпившиеся у входа люди, вытянув шеи, заглядывали в операционную, а те, что оказались сзади, приподнимались на цыпочки, пытаясь рассмотреть, чем занят хирург. Судя по их озабоченным лицам, это были члены семьи: они узнали про несчастье с Броськой по телефону или, может статься, в парикмахерской, и помчались прямиком в ветклинику к своему ненаглядному любимцу.
Пока я зашивал кожу, вновь хлопнула дверь и раздался топот бегущих ног и взволнованные голоса малышей, по-видимости, только что освободившихся после трудного дня в детском саду. В следующее мгновение Том с Лайзой, не отстававшей от брата ни на шаг, протолкались вперед под ногами у зрителей к самому столу и, как всегда, обрушили на меня лавину вопросов. Когда же в дверях появилась Джан, толпа мигом примолкла и расступилась, точно Красное море перед Моисеем. Многие мужчины, в лучших традициях старого Юга, сняли шляпы и обратились к ней с приветствием, которое ей приходилось слышать то и дело, будь то в клинике, в бакалейной лавке или в офисе здания суда.
— День добрый, мисс Док, — раздалось с нескольких сторон одновременно; прочие слегка наклонили головы в знак уважения. Уже давно город облетели слухи о том, что, при всем ее дружелюбии, Джан куда более деловита и практична, нежели ее муж, и, раз оказавшись в клинике, принимает верховное командование на себя. Да уж, с ней были шутки плохи.
— Что случилось? Мне страшно жаль, что меня на месте не оказалось; я забрала детей из сада, мы заехали в «Дейри Квин» подкрепиться, а потом отправились в «Бедсоул» присмотреть зимние пальтишки. Ты нашел все, что нужно? Без меня справился? Привет, Лорен; привет, Карни. Чего бы мне сделать полезного? — Что до хорошо подвешенного языка, тут у Джан в целом мире соперников не было. Ни на секунду не умолкая, она расхаживала по операционной, подбирая с полу брошенные тампоны и оброненные инструменты. Часть зрителей тут же присоединились к уборке и принялись помогать, оглядываясь вокруг в поисках упавших предметов и наводя чистоту вокруг себя — подбирая ошметки грязи и прочий мусор, принесенный на сапогах.
Большинство вечеров Том с Лайзой проводили в клинике; в углу приемной хранились их игрушки. Мы уже давно обнаружили, что многие наши клиенты приводят с собой детей, и те радовались, найдя, чем заняться. Некоторые считают, что малышей не следует пускать в ветеринарную клинику: там они, чего доброго, насмотрятся, как на свет появляются котята и как из различных частей собачьего организма берутся всевозможные неаппетитные пробы, но я считаю, что подобный опыт позволяет им лучше узнать животное царство и понять, сколь тесные узы связывают человека и братьев его меньших. Слишком многие дети живут в мире фантастической фауны, — этом порождении телевидения, — где их «кормят» искаженными представлениями о реальной действительности.
Но вот операция завершилась, Броську перенесли в клетку, и толпа быстро рассеялась. Кое-кто из зрителей слонялся по парковочной площадке, надо думать, обсуждая хирургические подробности последних полутора часов.
— А ты видел, как доктор узлы на кетгуте серебряными щипчиками завязывал? — возможно, говорил один из них. К этой фразе я уже привык; в сходной ситуации она звучала всякий раз.
Похоже, что большинство людей считают, будто в хирургическом кабинете медицинского центра Западной Алабамы происходит нечто магическое, так что их всегда неудержимо тянет заглянуть в дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен», где на столе лежит пациент под анестезией, а одетые в халаты доктора и сестры суетятся над ним с «серебряными щипчиками» и прочими невиданными инструментами. В обычном госпитале простому смертному такое зрелище заказано, зато посмотреть операцию на животном шансов куда больше, — надо лишь оказаться в клинике в нужное время, когда ветеринару требуется помощь. Наверное, возможность понаблюдать за работой ветеринара-хирурга удовлетворяет эту внутреннюю потребность.
Позже в течение дня меня вызвали на одну из ферм, и я бросился к пикапу. Божественный аромат, наполняющий кабину, напомнил мне о том, что мое барбекю в клубе «Раддер Хилл» так и осталось нетронутым. На сиденье стояли две огромные тарелки, сверху накрытые фольгой. Даже не заглядывая внутрь, я знал: какая-то добрая душа, заметив, что пообедать толком мне не удалось, приготовила эти порции для нас с Джан. Этот немудреный жест, за который оставшйся безымянным даритель даже слов благодарности не ждал, красноречивее слов говорил: «Спасибо вам большое за то, что вы делаете для нас и наших животных. Мы вас любим и ценим!»
Когда вечером часов в десять я заехал к Броське, пес был вполне бодр и даже попил водички. На следующее утро он поел немного собачьего корма, попил еще, и, похоже, уже позабыл о том, что совсем недавно перенес серьезную хирургическую операцию. Неделю спустя он вернулся домой, к любящей семье; хотя за оленями стал бегать вновь только два месяца спустя, в самом конце сезона. Карни Сэм Дженкинс, великий провидец, как всегда, оказался прав. Разумеется, Карни уверял, что пес стал бы охотиться двумя неделями раньше, если бы я только вливал ему по два наперстка знаменитой в графстве Чокто «белой молнии».
23
Был канун Рождества, и дело близилось к вечеру. Год назад в январе я дал себе зарок: следующий раз планировать покупку рождественских подарков более разумно и упорядоченно, и никогда, никогда больше не откладывать этого дела до последнего момента. Нет, я вовсе не собирался сравняться с Джан по части организованности, — Джан начинала составлять планы на праздники и закупать подарки на следующий же день после предыдущего Рождества. Но я думал, может, в начале декабря мне и удастся в какой-нибудь денек поспокойнее урвать пару часов, чтобы по-быстрому пробежаться по магазинам. Однако декабрь выдался напряженный, на фермы к заболевшим животным меня вызывали чаще обычного, плюс прибавьте к этому плановую работу со стадами, тестирование скота на бруцеллез, да и с мелкими животными возни было — хоть отбавляй, возможно, из-за школьных каникул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41