Имре пожал плечами.
- Допустим, ты попадешь к Копицу и выскажешь ему все это. Как ты думаешь, что он тебе ответит?
- Вот я и хочу услышать его ответ. Я знаю, Копиц небольшое начальство и сам не сможет ничего сделать, даже если я сумею его убедить. Но я хочу нагнать на него страху. Я ему обрисую обстановку в лагере так, что он пошлет рапорт в Дахауи попросит помощи у кого- нибудь повыше. Немцам не может быть безразлично, если в паре километров от Мюнхена возникнет очаг эпидемии.
Шими-бачи с сомнением покачал головой.
- Ты все еще видишь другую, не сегодняшнюю Германию. Немцам уже давно не до гигиены, электрификации и всего прочего. Писарь дал мне сегодня заглянуть в газету... Бомбы падают на города, люди живут в подвалах и канавах. Этой Германии, по-моему, совершенно безразлично, что делается в нашем лагере. Кто знает, не созданы ли у нас такие условия умышленно, чтобы мы все перемерли и избавили немцев от необходимости кормить нас?
- Неверно! - воскликнул Оскар. - Крематорий-то в Освенциме! Зачем же было посылать нам оттуда еще тысячу триста человек? Нет, мы нужны им не мертвые, а живые.
- Да, но на работе, а не в лазарете, - возразил Имре. - Для этого не стоило везти нас за несколько сотен километров. А если ты завтра скажешь немцам, что мы не в силах работать и только можем заразить их, знаешь, что произойдет?
- Пусть это мне скажет Копиц. Что может произойти? Есть только две возможности: или нас прикончат, или нам помогут. Первого я не слишком опасаюсь: истреблять нас здесь не так удобно, как в Освенциме. А для нас это небольшой риск, потому что мы вымрем и без их вмешательства. Я думаю, вернее надеюсь, что вторая возможность более вероятна: нам помогут!
- Какая же это будет помощь?
- Тут опять есть два варианта... как в том анекдоте. Первый - это рабочий лагерь. Для того чтобы он существовал, нужно лучше одеть заключенных, лучше кормить их, лучше с ними обращаться. Другой вариант это лазарет: оставить всех узников в покое, не гонять их ни на работу, ни на сборы и хотя бы чуточку улучшить их условия жизни.
- Извини меня, Оскар, но ты фантазер, - сказал Имре. - Ты забываешь, что сейчас октябрь сорок четвертого года и что мы в концлагере.
- Какое мне до этого дело! Мой долг - спасать людей. Время и место не играют роли. Чтобы остаться в живых, заключенные должны получать известный минимум. За это я буду драться. Покойной ночи!
Когда Зденек шел из лазарета в четырнадцатый барак, где он еще жил, на ограде вдруг погасли огни и со стороны комендатуры послышался сигнал воздушной тревоги. Зденек приоткрыл дверь своего барака. На него пахнуло нестерпимым смрадом душной землянки, где в темноте, беспокойно ворочаясь, спят пятьдесят человек с пятьюдесятью парами грязной обуви под головой. Зденек повернулся и вышел из барака в темную уличку.
Было довольно светло, и он ясно увидел, как на вышки поднимаются усиленные сторожевые наряды. На фоне неба виднелись силуэты пулеметов, нацеленных прямо вниз, на лагерь. Писарь в конторе говорил, что это мера на случай, если произойдет воздушное нападение с целью освободить заключенных. Стоит бомбе повредить ограду или вражеским парашютистам высадиться вблизи, чтобы захватить лагерь, охрана откроет огонь по заключенным. Никто из них не уйдет живым...
Зденек прижался к передней стене барака и прислушался. Близился шум большой группы самолетов. Где-то уже стреляли зенитки, потом грохнули бомбы. В проходе между бараками метались тени - заключенные бежали то к уборным, то обратно. Часовые на вышках не обращали на них лнимания. Зденек тоже побежал вдоль бараков, сам не зная куда. Лишь бы не в свой барак, лишь бы не спать! Может быть, все-таки будет налет на наш лагерь?..
Но гул самолетов прошел стороной. Когда Зденек пробегал мимо немецкого барака, чья-то рука ухватила его и прижала к стене.
- Что ты тут делаешь? Не видишь разве, что сейчас воздушная тревога? гаркнул капо Карльхен. Тут он разобрал, кого держит за рукав. - Ага, герр писарь собственной персоной! Очень хорошо, что я тебя сцапал. Повязку нацепил, ишь ты! Куда ты сейчас пробирался? К женскому лагерю? Сознавайся!
Здемек дернулся, но не смог вырваться.
- Неправда! Пустите меня!
К.арльхен удовлетворенно усмехнулся.
- Ах, неправда, так, так! Ты, значит, не занимаешься, чем не велено? А на других доносишь?
- Не знаю, о чем вы... Пустите!
- Молчи, сволочь! Как ты со мной разговариваешь! На твою повязку мне наплевать. Вот! - свободной рукой он сорвал повязку с рукава Зденека.
Зденек взглянул на нее. Ах, эта повязка, эта проклятая повязка, пропади она пропадом! Но ведь Эрих сказал, что надо ее носить.
- Отдайте! Я ношу ее по приказанию старшего писаря, - злобно крикнул он.
Карльхен помахал повязкой у него перед носом.
- Ишь ты! Отдать? А почему твой писарь не отдает шапочку моего Берла?
- Спросите его сами, откуда я знаю.
- Не знаешь? А кто накляузничал Эриху о том, как Берл примерял новое платье? Кто натравил Эриха на моего Берла?
Этого Зденек не делал. У него, правда, было такое желание, но он подавил в себе злорадное недоброжелательство к Берлу. Именно поэтому он сейчас почувствовал себя незаслуженно обиженным.
- Я накляузничал? Глупость! Скажете тоже!
Карльхен быстро ударил его по лицу. Удар был нанесен левой рукой, в которой капо еще держал повязку, но все же у Зденека пошла кровь носом.
- Пустите! - яростно закричал он и рванулся так сильно, что выскользнул из рук Карльхена. Тот хотел ударить его ногой, но промахнулся.
- Проваливай! - крикнул он. - И если я во время тревоги еще раз поймаю тебя около этого забора, пристукну! Повязку отдам в обмен на шапочку, иначе тебе ее не видать. Так и скажи своему писарю!
Зденек побежал в уборную умыться, потом отправился в барак спать, но не спал почти всю ночь, изобретая наивные планы мести Карльхену и готовясь утром рассказать писарю об этой стычке.
* * *
Около женского лагеря в ту ночь действительно мелькнуло несколько фигур. Слева за конторой, около уборной, небольшой участок забора был невидим часовому с вышки. Первым тут появился Хорст. Он поджидал, пока поблизости проходила какая-нибудь девушка, и шепотом окликал ее: "Эй, фрейлейн, подойдите сюда".
Две или три девушки не вняли этому зову и, ускорив шаг, скрылись в бараках. Но одна нерешительно подошла.
- Кто вы? Что вам нужно?
- Я староста лагеря и хотел бы поговорить с вашей старостой.
- С Илоной?
- Да. Позовите ее сюда. Скажите, важное дело.
Девушка кивнула и побежала к бараку. Через минуту вышла Илона, на ходу повязывая платок.
- Сюда, - прошептал Хорст. - Сюда, пожалуйста.
- Что-нибудь случилось? - спросила она, подойдя к забору.
- Не беспокойтесь, ничего. Я только хотел поговорить с вами. Позвольте представиться: староста лагеря Хорст.
- Так вы меня вызвали просто так? Беа всякого дела? - она была явно недовольна.
- Я думал, что вы будете довольны. Мы оба ответственны за своих людей. У нас найдется о чем поговорить... Общие проблемы...
- Побеседовать на такие темы я всегда согласна. Но если вы думаете, что...
- Отнюдь нет, фрейлейн! Вы несправедливы ко мне. А я для вас кое-что принес. Разрешите вручить вам повязку, я ее сам сделал.
- Очень мило, спасибо. Не знаю только, нужна ли она мне. Я никуда не выхожу из нашего лагеря, а девушки меня и так знают.
- Не в этом дело, фрейлейн. Как опытный заключенный, скажу вам, что повязка прежде всего защитит вас от эсэсовцев. Таким мелочам они придают большее значение, чем вы думаете.
- Очень на них похоже. А вы политический?
Это был неприятный вопрос. Хорст хотел было соврать, но потом сообразил, что Илона рано или поздно увидит его днем и заметит цвет треугольника.
- Почти. Я немец, мне не хотелось служить в армии, ну, и я предпринял кое-что...
- Что же именно?
- Вы хотите знать все сразу! Мы ведь только что познакомились... Можно бы поговорить о чем-нибудь поинтереснее.
- Мне пора идти... Вы, видно, зеленый, а? Много зеленых в этом лагере?
"Странная женщина, - подумал Хорст. - Я чувствую себя, как на допросе. А ведь я не кто-нибудь, а первый человек в лагере".
Он разгладил усы, хотя в темноте их все равно не было видно, и проворчал недовольно:
- Не так я представлял себе нашу первую встречу. Люди в нашем положении должны быть выше предрассудков...
- Доброй ночи, - быстро сказала Илона. - Если вы меня вызовете по какому-нибудь важному делу, которое касается всех девушек, я охотно приду. Но только по делу. Всякие другие встречи - лишний риск. Еще раз спасибо за повязку.
И она убежала.
Хорст в одиночестве остался торчать у забора и с досады кусал себе губы. "Однако же, - думал он, - я не мальчишка, чтобы приуныть от первой неудачи и упустить такую редкую возможность". И как только от барака к уборной прошла женская фигура, он снова позвал шепотом:
- Фрейлейн, на минуточку. Вызовите, пожалуйста, старшую по кухне. Важное дело!
Через минуту из барака вышла темная фигура. Хорст усмехнулся и оправил на себе куртку.
- Добрый вечер, - начал он, но вдруг увидел, что это та самая девушка, к которой он сейчас обращался.
- А почему не пришла Юлишка? - разочарованно прошептал он.
- Скажите мне все, что надо. Я ей передам.
"К черту... - подумал Хорст, - вот еще не хватало!" Но потом он испытующе взглянул на девушку за забором и увидел силуэт стройной высокой фигуры.
- Тогда подойдите поближе, - прошептал он. - Как вас зовут?
- Беа, - тихо сказала она. - А вы кто?
- Позвольте представиться: староста лагеря Хорст.
- В самом деле? - прошептала девушка с явным почтением. - Сам староста лагеря?
- Для вас я просто Хорст, - сладким голосом произнес он и прижался к забору. - Подойдите же поближе!
* * *
Обершарфюрер Дейбель вернулся на рассвете с грузом пальто и шапок. Вместе с проминентами Паулем и Гюнтером он застрял на ночь в Дахау, пришлось ждать автомашину. Там они отсиживались во время воздушного налета, а утром проехали через Мюнхен. Было что порассказать!
Дейбель, правда, приказал своим спутникам помалкивать, но все-таки сразу же после их приезда "зеленые" тайком собрались в немецком бараке, и Пауль с Гюнтером рассказали все, что узнали. Это сборище было знаменательно тем, что на него впервые не позвали писаря. "Он против нас, - объявил Карльхен. - Ему всякий политический дороже".
- Но, друзья мои, - возразил Хорст, - не знаю, что вы против него имеете? После меня он вторая персона в лагере.
Остальные сделали кислые мины, а Фриц сказал:
- У меня он сидит в печенках. Никто из нас не хотел бы прикончить Эриха, но показать ему, что мы о нем думаем, не мешает. Рассказывай, Пауль!
Пауль глубоко вздохнул, выпятил могучую боксерскую грудь и с важным видом оглядел собравшихся. Их было одиннадцать: четверка абладекоманды, затем Фриц, Хорст, Карльхен, санитар Пепи, один блоковый и двое орднунгдинстов. Не хватало Эриха и глухонемого Фердла, которого на такие сборища, разумеется, не звали.
Пауль поглядел на каждого в отдельности, потом с таинственным видом прищурил маленькие глазки и попросил приятелей придвинуться поближе.
- Первым делом о бомбежке, - начал он. - Такого налета вы, ребята, еще не видывали. Дахау в двух шагах от Мюнхена, вы не представляете себе, как все было слышно? А рано утром мы сами увидели разрушения. Целых кварталов в центре города как не бывало! Пришлось объезжать переулками, все главные улицы в развалинах. Гордость города - Либфрауенкирхе15 тоже пострадала. Но все это пустяки в сравнении с той бомбой, которую я вам сейчас преподнесу: осведомленные люди в Дахау открыто говорят о том, что нас, зеленых, скоро выпустят из лагеря...
- Что-о? - несколько ртов раскрылось, а Фриц схватил Пауля за плечо.
- Спокойно, спокойно! Nur die Ruhe kann es machen нем.)> - с еще более важным видом произнес Пауль. - Что, разинули рты? Сам Альберт, капо из вещевого склада, оказал мне об этом. Мол, в главной комендатуре уже готов приказ; нас скоро отправят из лагерей, но не по домам, к мамашам, а на фронт. Там дела плохи, подбирают все резервы, дошла очередь и до нас. Пауль сделал короткую паузу, остальные затихли и усиленно размышляли: хорошо это или плохо? Наконец Фриц распалился:
- Ну и что ж? Плакать нам, что ли? Это же замечательно, что нам дают возможность с честью... Ну-ка, взгляните в глаза друг другу и не моргайте, как мелкие воришки. Настоящий немец уже давно ждет этой минуты, он не хочет торчать здесь, в закутке, и ждать, пока другие выиграют для него войну. Если бы меня сейчас спросили, хочу ли я...
Карльхен метнул на него злобный взгляд.
- А кто тебя станет спрашивать? И вообще, не ори. Ишь, как загорелся. А все только потому, что на тебя взъелся Дейбель и теперь тебе здесь не по душе. Быть блоковым - этого тебе мало. Прежде тебе небось в лагере очень нравилось. Думаешь, на фронте тебе будет кто-то прислуживать, как здесь? Мало тебе, что ли, что бомбы падают рядом, хочешь, чтобы упали тебе на башку?
- Не хочу слушать таких разговоров, - сказал новоиспеченный патриот Фриц. - А без слуги я обойдусь легче, чем ты без Берла...
- Фрицек!
Капо размахнулся, но Пауль удержал его руку.
- Спокойствие, господа! - гудел он. - Сейчас не время для детских ссор! Карльхен прав: если нас призовут в армию, никто не станет спрашивать о нашем желании. Наденут на нас серые шинели, так же как когда-то надели вот эти полосатые "пижамы". И баста! Маршировать где-нибудь в тылах, на плацах или в казармах, нас не пошлют, для этого нам слишком мало доверяют. Нас сразу загонят на самые опасные участки, чтобы избавиться от нас прежде, чем мы успеем выкинуть какие-нибудь штучки.
- Чепуха! - проворчал Фриц. - Зеленый треугольник не перейдет на нашу военную форму. Если от нас захотят избавиться, это можно сделать и тут. На фронте у нас будут те же возможности, что и всех других. Мы отличимся и докажем...
Хорст усмехнулся.
- Заткнись! Я уже отличился, и что толку?
- А разве тебе не хотелось бы снова носить орденскую ленточку. Я бы на твоем месте...
- Да бросьте вы спорить с Фрицем! - усмехнулся Карльхен. - Я-то его знаю получше вас. Он просто болтает, как попугай, то, что ему вдолбили в гитлерюгенде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62