А насильно в рот вольешь — не в то горло попадет…
— Не знаю… — растерялся лекарь, — Я тоже думал, да понять не мог. Ведь даже ежели в жилу снадобье завести, соки-то в мертвом теле стоймя стоят, противояд так в том месте, куда зальешь, и останется. Разве что руками сердце покачать… Не знаю… Но ведь делают же!
— Чую я, угробить-то кого, мы с тобой, Игг, завсегда могем, а вот пустоглаза слепить… — засмеялся Младояр, уразумевший, что его наставник все это знает лишь понаслышке.
— Ты просил, я рассказал, — лекарь ничуть не смутился.
— Не все рассказал, давай дальше, что после оживления делают?
— После того, как сердце забилось, самое главное! Ожившему мертвецу нашептывают все, что потом нужно будет. Внушают, кто у него хозяин, кого слушать, кого нет. Вот Белый Ведун, на всякий случай, еще и нашептал: услышишь такое-то слово, умри! Но я и другое слышал. Кое-кто, мертвецов оживив, отправляет их на поля работать, только и всего. И особого искусства нашептывания тут не нужно.
— Да, но наши-то, вернее — Белого Ведуна пустоглазы мечами махали!
— Сам видел, какие из них бойцы!
— Слушай, Игг, а вот сделал колдун из Бегуни пустоглаза, или нет? Вроде по его указке в палаты пошел…
— Для того чтобы человека себе подчинить, не обязательно его убивать. Почти тоже самое и во сне сделать можно. Недаром говорится — сон это маленькая смерть. Нашептал он отроку на ухо, Бегуня, небось, и не помнит ничего…
— И как ключом оказался — не помнит?
— Был он ключом к палатам княжеским, а станет — к Ведуну Белому.
— Это как? — Младояр так и подскочил.
— Я вот что мыслю, Млад… — ведун тоже привстал, развел руки, разминая мышцы, — Мы теперь для Белого Ведуна — враги первейшие, стало быть — он нас изничтожить попытается. А как? Вот мы ему и поможем…
— Мы — поможем? — растерялся подросток.
— Ну да, чем ждать удара от оружия неизвестного, приблизим к груди клинок знакомый… Возьмем Бегуню в компанию, да поедем ловить, так сказать, колдуна. Ну, а он уж соблазнится — снова Бегуни кое-что нашептать, чего уж проще — нам, спящим, по горлу ножом. А для того, чтобы нашептать, Белый Ведун должен свой ядовитый язычок поближе к уху Бегуни приблизить. Ну, а коли отрок с нами будет…
— Ясно! — обрадовался Младояр, — Ловим колдуна на Бегуню!
— Точнее, на самих себя, — вздохнул старик.
* * *
Строить планы — дело похвальное, но разумный всегда имеет в виду, что в большую игру под названием «жизнь» играет не он один. И первое же ответное действие, просто вмешательство любого нового обстоятельства способно поменять этот самый план на противоположный…
Княжеские палаты встретили Младояра гулом пустоты. Еще и этот тополиный пух повсюду, будто — нет князя, так можно полы и не мести! Будь вместо Младояра Крутомил — живо наставил бы младших отроков на дело, заставил бы и мести, и скрести… Но Млада интересовало совсем другое. Князь с дружиной ушли, всего пара дней, как тронули коней, а куда — никто не говорит. Оно и понятно, что же это за вылазка будет, если о ней все знать станут. Не то, что у каждого князя, у любого разбойничка с ватагой лесной, даже у купцов, и у тех, в каждом городе — свои уши. Всем надо знать, куда пойдет дружина. Врагу, понятное дело — изготовиться, разбойнику — на дороге злой дружине не попасться, а торговым людям, известное дело, в урочном месте в положенный час с нужным товаром оказаться!
Оставшиеся в Крутене отроки молчали, служки — тоже. Видать — Дидомысл решил, что вернувшемуся Младояру с Иггельдом ни к чему знать, куда пошла дружина. Справятся и без старика с мальчонкой, понятное дело! Будь поход дальним, а предстоящие битвы — тяжелыми, оставили б весточку Иггельду — такой лекарь, как он, после сечи ой как надобен! Стало быть — больших боев не ожидается, и поход — короток. А может — и нет. Военное дело такое — кто кого обманет. Можно и лучшего из лекарей в поход не взять, лишь бы врагу дальнему донесли б — мол, поход недалече, да и так, налегке…
Зато другую новость сообщили сразу. За день до ухода дружины пропал так и не заговоривший Бегуня. Итого — три дня назад. Младояр с Иггельдом задержались в погорелой деревне тоже на три дня. Оба прикинули, понимающе переглянулись. Все ясно —колдун, если он скакал с такой же прытью, что и они, как раз три дня назад и въехал в Крутен. И сразу — за Бегуню.
— И что теперь? — спросил Младояр.
— Теперь нам подбросят отрока, — усмехнулся старый ведун.
— А мы? Не возьмем?
— Если не возьмем Бегуню, как потом поймаем Белого Ведуна? Так хоть наживка известна!
— Эх, Бегуня так и не заговорил, а что теперь с ним злыдень сделает? — княжич ждал, что наставник успокоит насчет одного…
— Не бойся, пустоглаза он из Бегуни делать не станет, — разумеется, Иггельд понял ход мыслей воспитанника.
— Потому как — ожившего мертвеца не приветим?
— Да.
Так заведено у Гремячей речки…
— Вот, всегда так, солнышко светит, на небе облака веселенькие, а дорога раздвоилась, — вздохнул Иггельд, попридержав жеребца, — вместо того, чтобы жизни радоваться, думать придется, куда ехать — направо ли, налево?
— Я жизни не обрадуюсь, пока злыдня не изведу! — почему-то озлился Младояр.
— А ежели всю жизнь проловишь?
— Нет, уж в этот раз мы его достанем!
— Тогда подскажи — куда путь держать? Налево, через Алин лес, прямо — на городец Смолянович, или направо — по чащобе продираться, с лихими людьми мечами махаться?
— Что-то я лихих людей пока не встречал. Может — они только в сказах живут?
— Это ты их не видал, а они тебя — наверняка. А теперь завидят — старичок да мальчонка, отчего ж не пограбить? — успокоил паренька лекарь.
— Слушай Иггельд… — княжич замялся.
— Ну, чего?
— Брехали такое… Мол, ты с одного размаху от плеча и до ног воина в кольчуге да бронях разрубал?
— Брехня.
— Ну да, конечно… — хихикнул подросток, — Но ежели тать какой лихой? Покажешь удар?
— Да куды ж нам, старикам, это вот богатырям…
— Ну, покажешь? — не унимался Младояр.
— Ладно, — махнул рукой лекарь, — как выберу пустоглаза похилее, так и быть — разрублю.
— Мертвоглазых — не интересно, — мотнул головой княжич, — вот бы лихаря лесного?
— Не о том разговор ведем. Ехать-то куда?
— А ты камень заветный поищи! — хихикнул паренек.
— Камня-то не видно, зато розог вокруг — видимо-невидимо! — в тон воспитаннику шутканул Иггельд.
— Так то не про меня.
— Отчего ж?
— Да поздно уже, поперек лавки не уложишь, а вдоль — драть неудобно, — Младояр явно собирался взять верх в шутливой перебранке. Розги ему уже дано не грозили.
— А вот молодые лакедемоняне соревнуются — кто больше розог в храме богини лесной выдержит…
— И что, богине приятно на то смотреть?
Оба захохотали. С одной стороны, отпускать шутки в адрес богов, даже чужеземных, не принято, но с другой — ведуны они, или нет?!
— Вопрос не в том, как нам до Гремячей добираться, нам бы в другом не ошибиться.
— В чем же?
— Помнишь разговор о Бегуне?
— И что?
— Я так мыслю, — попытался объяснить ведун, — Белый Колдун его нам вот-вот подложит, где-нибудь на пути в его логово. Вот и вопрос — как бы не ошибиться! С одной стороны — городец проедем, остановимся, все честь по чести, с другой…
— Смолянович не мал, мы с Бегуней можем лбами и не столкнуться!
— А коли возьмем сейчас налево, только одна деревенька на пути и встанет, — продолжил старик.
— Значит, там нас Бегуня и поджидает, — заключил Младояр.
Запах Алина леса был какой-то свой, особенный. Это только для иноземцев все крутенские леса пахнут одинаково — хвоей да болотом. Младояр втягивал в себя воздух, силясь понять, что же лесная пряность придает Алину лесу тонкий аромат. Может, грибы здесь растут какие особенные? Не соскакивать же со скакуна, что б проверить?! Княжич порыскал глазами под кустиками. Ведь и особенные травы, тоже, случается, произрастают только в одном лесу, и более во всем свете таких не найдешь. Так то знатоком нужно быть. Вот проходим поверху, а слева — заболочено, в двух саженях роскошная князь-трава. «Ну, эту даже я знаю!» — мысленно усмехнулся паренек, — «Голыми руками не бери… Где-то в иных царствах даже держать эту траву дома — преступление, уж так ядовита. Иные злодеи знают, сколько князь-травы нужно, чтобы отравленный мучился неделю, могут даже так сделать, что умрет через пару месяцев. Хорошо, что в Крутене ядами не балуются!». Юноша снова принюхался, что, наконец-то, заметил Иггельд.
— Да, тут дух стоит особенный, — кивнул лекарь.
— А что так пахнет?
— Кто ж его знает? Может, из-под земли чем несет…
Дорога постепенно превратилась в еле заметную тропку, пару раз пришлось продираться сквозь свежие заросли. По всему видно — ходят этой дорожкой нечасто…
— И разбойники тут, видать, худые, — высказался Младояр.
— Отчего ж? — на этот раз наставник не ухватил хода мыслей княжича, — Ты все о запахе, голод отбивает?
— Да нет же, я о том, что не ходят этой дорогой. А коли нет путников — с чего татям жиреть?
Прямо из-под копыт выпрыгнул серый отъевшийся зайчара. И — наутек.
— Вот и ответ! — подмигнул старик.
— Ага, вот и я думаю, не пора ли заморить червячка?
Путники спешились, разложили на зеленом мху скатерть, из котомки появилась снедь — хлеба нетронутый пока каравай, печеная свинина, головки лука… А что еще человеку надо, что б сытно и вкусно наесться?!
— Глянь, Млад, а вон — лихой человек, — негромко заметил Иггельд, не сделав при том никаких телодвижений. Понятное дело, боялся спугнуть.
— Где?
— Слева от тебя, в полусотне саженей, прячется за молодой елью, что рядом с наклоненной сосенкой.
— И впрямь, тать… С дубиной, и с ножом, — восхитился княжич, — он что, специально показывается, заманить хочет? А там еще прячутся?
— Других пока не заметил, — пожал плечами старик.
— Я его стрелой сниму! — похвастал княжич, — На спор?
— Может, лучше позвать да угостить? — предложил Иггельд, — Небось, давненько хлебца не пробовал…
Младояр привстал и помахал рукой разбойнику. Через несколько минут лесной человек уже угощался с «княжеского стола». Против ожидаемого, от него хоть и несло немытым телом, но не шибко, не более, чем от иного торговца на рынке. Разбойник был худ, лет тридцати. Простая рубаха, порты, бос…
— Чем промышляем? — спросил разбойника Иггельд.
— Да грибки спасают, только ими живем, — признался лесной человек, — и самому поесть, впрок насушить, а как наберется — продаем.
Котомка разбойника и впрямь оказалась битком набита белыми грибами — все боровички один к другому, едины по размеру, ни одного перезрелого или червивого. Лесной человек явно не врал — так берут на продажу, для себя — чего ж вымеривать?
— И долго копишь?
— Как мешок с меня сухих наберется…
— Сам на торги ходишь?
— Нет, тут на опушке, где дорога раздваивается, есть место договоренное, там купчины ждут. Опять же, чего подкупить…
— Место договоренное, это — где не грабят? — подмигнул ведун.
— Кто ж рубит сук, на котором сидит? — равнодушно бросил лесной человек.
Толку от дальнейших расспросов не было. «Грибной тать», назвавшийся именем Грыж, хоть и хаживал по всему необъятному Алину лесу, но в редкие селения заходить избегал, предпочитая одиночество, а общения на «договоренных местах» ему вполне хватало.
— А слышал ли ты, Грыж, о Белом Ведуне? — спросил Иггельд.
В серо-голубых глазах грибного татя мелькнул страх. Промолчал.
— А сам ты из каких краев родом?
— Зачем вам Белый Ведун? — переспросил Грыж, — Вроде, княжеского рода, кольца златые в ушах, а колдуна ищете?
— А ты бы не советовал? — прищурился ведун.
— К нему как ни подойди, все одно — плохо кончится. С подношением пришедши, даже ежели он исполнит просимое… Все одно — обернется против! Поезжайте, добрые люди, назад, живы останетесь и здоровы.
— Ну, положим, в конце концов все равно умрем, — бросил Иггельд насмешливо, — вот только странно, как я понял, ты сам под Белым Ведуном ходил, а нам такие советы даешь. С чего бы это?
— Я человек свободный, да с вами хлеба поел… Вашего… И зла вам не желаю…
— А коли мы сбираемся того Белого Ведуна слегка укоротить, ровно на головушку? — задорно бросил Младояр.
— Тем хуже для вас, — вздохнул тать.
— Скажем, мы и впрямь за тем идем, — голос Иггельд был тверд, — ты бы нам помог, или помешал бы?
— Я бы помог.
— Стало быть, не жалуешь колдуна?
— Да.
— Ну, так помоги.
— Чем?
— Расскажи все, что знаешь о нем.
— Я мало чего знаю, — развел руками Грыж.
— Раз невзлюбил, стало быть — есть за что, — рассудил ведун, — так расскажи —как!
* * *
Родителей я не помню, прижился сироткой у добрых людей, с младых ногтей отрабатывал свой хлеб, как мог. К двенадцатой весне ходил в подпасках. Мальчишек, которым исполнялось тринадцать, уводили куда-то. Месяц, а то и три их никто не видел. Возвращались они уже какими-то другими, почти не улыбались. Мои сверстники пытались их выспрашивать, ответ один — сами, мол, все узнаете. У меня было двое приятелей, оба старше меня. Сначала забрали одного, Чуху, он вернулся через три месяца, встретил меня — как чужого. Потом ни с того, ни с сего избил меня… Потом увели другого моего друга, Крыска, он так и не вернулся. Я спросил у Чухи, тот ответил, как сплюнул — «Не Судьба».
Между тем, приближался и мой срок. Я все думал, что там такое — как мальчишек делают мужами? И боялся. Если Крыска, у которого отец слыл мужем уважаемым, что в воду канул, что же ждет меня, сирого? Ночами я не мог заснуть, представляя все более страшные сцены, ведь мальчишки — те, кто еще не бывал там — чего только не рассказывали. И еще я случайно увидел Белого Ведуна, он проезжал по какой-то надобности нашу деревеньку. Кажется, он заметил, вернее — почуял мой взгляд, и на мгновение наши глаза встретились. У меня так ножки и подкосились. Верно, это меня и спасло — теперь-то я знаю много, это мальчишка может смотреть куда угодно и на кого угодно, если же муж посмотрит в глаза — то вызов. А я уже приближался к тому возрасту, ночью баловал во всю. Вот я и думаю — когда я под взором Белого Ведуна на землю присел, колдун, небось, успокоился за меня…
А вот я не мог найти себе места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51