https://wodolei.ru/catalog/mebel/Villeroy-Boch/
Но теперь больше нет волшебника, и Магги знала, что чуда не будет, что времена доброго колдовства ушли вместе с Амадеусом, оставив ее совсем одну.
Все его нехитрое хозяйство было вокруг нее, потому что Опи был человеком, для которого материальные вещи не имели такого значения, как для других людей. Дешевый эстамп Ходлера на стене, подставка для курительной трубки, вырезанная местным умельцем, и фотографии: одна Ирины, закутанной в ее соболя, другая, где ее руки обнимают Амадеуса – они были сняты на Парсенне, совсем как безмятежная и счастливая семейная пара; фото Александра, держащего на руках двухлетнюю Магги, а еще – Зелеева, в шелковистом смокинге, красивого человека, развернувшегося к смотрящему. Магги поднялась по деревянным ступенькам в свою старую комнату и прилегла на кровать, зарывшись лицом в плед и отдавшись чувству безопасности, спокойствия и счастья, которые всегда были с ней здесь, в этом старом, дорогом ей доме. А потом она взяла свечу и пошла назад, вниз из дома, и зашла на конюшню.
В первый раз она подумала об Eternit?.
Она накапала воску на половицу и прочно поставила свечу. Все выглядело так, как всегда. Схватив грабли, она взобралась на сеновал и сбросила вниз несколько снопов соломы, прежде чем добралась до тайника. Дрожа от физического усилия и внезапного ожидания, Магги вытащила оттуда солому и заглянула внутрь.
Скульптуры там не было. На ее месте, придавленная большим камнем, лежала сложенная бумажка. Магги слезла вниз и поднесла бумажку к свету свечи, скорчившись на полу. Это была короткая записка, написанная рукой ее отца.
«Я дам знать Зелееву, где найти меня. Не говори никому. Благослови тебя Бог, моя Sch?tzli. Верь мне.»
Магги перечла ее три раза, потом сожгла драгоценный клочок в пламени свечи. Сердце ее бешено колотилось. Быстро, как только могла, двигаясь почти механически, она залезла снова наверх, засунула в тайник солому и положила на место снопы на сеновале граблями, а потом слезла вниз, взяла свечу и отковырнула застывший воск с пола. Сеновал выглядел так, словно никто не касался его. Магги обошла дом и зашла внутрь. А потом она пошла снова наверх, на этот раз в дедушкину спальню, и легла на его кровать, чувствуя, как его близость и теплота окутывают ее в последний раз. И, плача, она уснула.
Адвокат, герр Вальтер, разбудил ее в восемь утра. Он провел тревожную ночь после того, как его поднял с постели звонок Стефана Джулиуса, требовавшего найти Магги как можно быстрее и препроводить ее под охраной в Цюрих.
– Вы сказали фрау Кранцлер, что остановились в Бельведере, – сказал он мягко, против своей воли тронутый этой милой, взъерошенной девчушкой, у которой хватило смелости забраться в этот дом – и одной, во мраке ночи.
– Извините, что причинила вам столько беспокойства, – ответила она покорно.
– Мне придется позаботиться о том, чтобы вставили стекло в окне.
– Хотите, я сделаю это сама? – предложила Магги.
– Думаю, вам лучше вернуться домой, – сказал Вальтер. – Вы готовы?
Он посмотрел на ее наручные часы.
– Если вы голодны, мы можем сначала позавтракать, может, в кафе Вебера?
– Вы так добры, – колебалась Магги. – Но что мне действительно хотелось бы – если вы не возражаете – так это увидеть дедушкину собаку, прежде чем я уеду. Фрау Кранцлер сказала, что она на ферме Майеров.
Не видя в этом ничего дурного, адвокат с любезностью отвез ее на ферму и подождал ее в машине.
Магги нашла фрау Майер и Хекси на кухне – дверь была широко открыта, и Магги увидела таксу, свернувшуюся калачиком у ножки стола. Увидев Магги, собачка зашлась в экстазе радости, громко лая и виляя в восторге хвостом, а седоволосая женщина встала с места, вытирая руки об фартук.
– Gr?ezi mitenand, Fr?ili Gabriel, – сказала она громко, чтобы ее услышали сквозь лай Хекси. Они виделись всего пару раз за все эти годы. – Фрау Кранцлер сказала мне, что Вы можете приехать.
Они пожали друг другу руки, и затем Магги обратила все свое внимание на таксу, дрожавшую с головы до ног от возбуждения радости и заливавшуюся лаем.
– Вы так добры, что взяли ее, – сказала Магги, отстегивая карабин от ошейника Хекси.
– Это было последнее, что мы могли сделать для герра Габриэла, – сказала фрау Майер, смотря на Магги в замешательстве. – Нам пришлось привязать ее. Чем бы ни был занят, нельзя спускать ее с поводка.
– А почему? – спросила Магги, беря собачку на руки. – Она причинила вам неприятности?
– Неприятности – не то слово, Fr?ili, – щеки фрау Майер порозовели, а глаза заблестели смехом. – Это существо просто невыносимо – она постоянно лает, носится туда-сюда – и днем и ночью, наскакивает на коров и пугает кур. Какое облегчение, что вы приехали за ней – я даже и не знаю, сколько б еще герр Майер стал это терпеть.
Магги колебалась только секунду. В Доме Грюндли никогда не было ни единой зверюшки, и она хорошо знала, что собаку Опи там ждут меньше всего, но перспектива того, что Хекси проведет всю свою жизнь привязанной…
Адвоката, ждавшего в машине, это застало врасплох.
– Вы не возражаете, герр Вальтер? – улыбнулась ему Магги. – Я буду держать ее на коленях.
Глядя в ее бирюзовые глаза, герр Вальтер обнаружил, что – несмотря на кожаные сиденья всего три месяца назад купленной машины – он вовсе не против, хотя и не был уверен, что Стефан Джулиус будет столь же покладистым.
– Так вы берете ее с собой домой, фройлейн?
Магги забралась в машину. Хекси прижалась к ее груди.
– Я заберу ее в Цюрих, – сказала она и поняла, с уколом скорби, что не может назвать дом на Аврора-штрассе своим домом. Домом был старый деревянный домик в Давосе, который, она знала, только что покинула навсегда.
Именно такса невольно вызвала последний, но сокрушительный взрыв в Доме Грюндли. Ни Хильдегард, ни Эмили вовсе не хотели собаки в своем обжитом респектабельном доме, где порядок охранялся с почти свирепой тщательностью, но самым ярым противником затеи Магги оказался Стефан. Если б ему когда-нибудь захотелось завести собаку, сказал он с угрюмо-угрожающей миной, уж будьте уверены, это была бы настоящая собака, а не избалованное сосископодобное существо с кривыми лапами. Хекси делала все, чтоб его злость не угасла. В первый же вечер она сделала лужу на кремовом абиссинском ковре в туалетной комнате Эмили. В свое первое утро она оставила недвусмысленную кучку в ванной Хильдегард и в этот же день куснула Руди за ляжку.
– За что она меня? – спросил Руди, его удивление было даже большим, чем физическая боль. Брат Магги совершенно не привык к непочтительному или недоброму обращению в доме – ни с чьей стороны, разве что иногда только Магги… Она не могла справиться с предубеждением против него за то, что он не поддерживал отца и ладил со Стефаном.
Буря разразилась часом позже, вскоре после того, как Эмили и Стефан вернулись с делового лэнча из Долдер Гранда и узнали от фрау Кеммерли о том, что случилось. Магги была в саду на заднем дворике, пытаясь уговорить Хекси делать свои дела на пышную густую цветочную клумбу, а не на ухоженные газоны и обожаемые ковры в доме.
– Магдален!
Она услышала голос отчима и сразу же поняла, что это Руди порассказал байки. Гнев и раздражение стали закипать внутри нее, и она подозвала к себе Хекси – но куда там! Такса была занята исследованием обрезанных голых розовых кустов.
– Выуди оттуда эту паршивую тварь и иди немедленно в библиотеку!
Ее поджидали бабушка и братец. Руди казался огорченным, но сидел тихо, как послушный ребенок. Скамья обвинителей, подумала Магги, глядя на них, и ее ярость стала еще сильнее.
– Где маленькое чудовище? – спросил ее Джулиус.
– Она в моей спальне.
– Дверь заперта?
– В ней только двадцать сантиметров, – ответила с вызовом Магги. – Как она достанет до ручки?
– Ты видишь? – Джулиус обернулся к жене. – Все, что я от нее вижу – это новые и новые дерзости, а ты хочешь, чтобы я с ними мирился?
– Магги, – начала Эмили. – Ты должна понимать…
– Уж конечно, она понимает, – рявкнув, вмешался Джулиус. – Она – не дурочка. Она отлично знает, что ей запретили ездить в Давос, и отлично знает причины, но она все равно ездит. Она всегда была невыносимым ребенком…
– Я – не ребенок, – не могла удержаться и перебила его Магги.
– Тогда все еще хуже – ты доказала, что ты – предательница и тебе нельзя доверять.
– Стефан, не расстраивай себя, – попыталась вмешаться Эмили.
– Ее поступок никому не навредил, – резонно заметила Хильдегард.
Это правда, она была очень недовольна и расстроена предательством Магги в такой важный момент. Но если б Стефан просто почтительно поддержал тещу и позаботился о ней перед похоронами, она бы поговорила с Магги наедине и успокоилась. А теперь она боялась, что дело было раздуто сверх меры, и это угрожало скандалом, внося опасное беспокойство в размеренную атмосферу дома.
– Не навредил? – Джулиус редко кричал, но он больше не собирался оставлять вопрос дисциплины своей падчерицы в руках ее матери. – Девочка лгала, предала нас и, могу вам напомнить, нарушила закон. Если б Петер Вальтер не позаботился обо всем, нам, может, уже позвонила б полиция.
– Но они не позвонили, – возразила Эмили.
– И вдобавок ко всему она приносит это нелепое создание, у которого не больше самоконтроля, чем было у ее хозяина, а если и этого всего вам недостаточно – полюбуйтесь, оно кусает Руди ни с того, ни с сего!
– Ну, это пустяк. Ничего страшного, – в первый раз заговорил Руди.
– Оно тебя укусило.
– Совсем легко, – сказал мальчик. – Правда, папа, это был крошечный укольчик.
Магги повернулась к нему.
– Если такой крошечный, почему ты нажаловался им?
– Я не жаловался.
– Тогда откуда они узнали? – спросила она осуждающе. – От Хекси?
Эмили защитила своего сына.
– Нам сказала фрау Кеммерли. Это все же случилось, и от кого мы узнали, не меняет дела.
– А зачем он пошел к ней, плача? – с отвращением сказала Магги. – Ему уже четырнадцать лет, а ведет себя, как малявка.
– Да как ты смеешь критиковать своего брата? – взорвался Джулиус, разбушевавшись, как гроза. – Только потому, что он имеет понятие об элементарной вежливости, о правилах хорошего тона…
– Как и я, – перебила его Магги.
– Отлично. Тогда ты должна понимать, что не может быть больше и речи об этом животном.
– Что вы имеете в виду? Джулиус игнорировал ее.
– Эмили, если ты отыщешь в телефонной книге номер ветлечебницы, я позвоню туда прямо сейчас – ее может отвезти Максимилиан.
Эмили посмотрела на часы.
– Уже слишком поздно сегодня.
– Для чего? – голос Магги стал напряженным.
– Ладно, – сказал Джулиус. – Первым делом сделаем это утром.
– Что? – спазм страха сдавил живот Магги.
– Укол. – Джулиус говорил теперь ледяным тоном. – Уверен, это то, что нам нужно. Достаточно безболезненно, насколько я знаю.
– Ты хочешь убить Хекси? – Магги сразу поняла, что задумал ее отчим, но она была не в состоянии поверить в это. – Только за одну маленькую ошибку?
– Папа, пожалуйста, – Руди побледнел. – Думаю, я сам виноват… Я, наверно, испугал собачку… она такая маленькая… уверен, она не хотела сделать мне плохо.
Хильдегард тоже казалась взволнованной.
– Это выглядит некрасиво, Стефан, – сказала она мягко и примирительно. – Может, Магги удастся придумать совсем другой выход, который устроит всех в нашем доме. Может, она найдет ему другой дом? Других хозяев?
– Где? В деревне? – Джулиус просто источал сарказм. – Она так хорошо вела себя у тех людей, что они были вынуждены держать ее на привязи – днем и ночью. Магдален сама же нам и рассказала об этом – чего уж больше. – Он сделал паузу. – Нет, я принял решение и я не уступлю. И кончено с этим.
– Вы не сможете, – решительно сказала Магги.
– Он говорит разумные вещи, – Эмили было противно, но так как ее муж редко требовал от нее неприятного, она чувствовала себя обязанной поддержать его. – Магги, ты должна видеть…
– Я не вижу ничего, кроме жестокости, – отрезала Магги.
Эмили закусила губу.
– Впрочем, у тебя есть выбор, – сказал своей падчерице Джулиус отрывисто и безапелляционно.
– Какой?
– Я могу застрелить эту бестию.
Как и всякий мужчина-швейцарец в стране, он всегда хранил свою армейскую винтовку дома.
– Ты предпочитаешь это, Магги?
– Отец, – начал Руди, но остановился.
– Ну? – Джулиус ждал.
Магги била лихорадка, ей стало плохо. Она поняла, что держала себя в руках многие годы. Поездки в Давос спасали ее от невыносимого, почти удушливого рабского существования и давали ей силы страдать в молчании. Каждый раз перед отъездом Амадеус предупреждал ее, что ни слова об Александре не должно было сорваться с ее губ. И Магги возвращалась в Цюрих во всеоружии скрытности, пряча свои чувства под маской молчания.
Но теперь она взорвалась.
– Вы – мерзкий человек, – сказала она Джулиусу, ее голос дрожал. – Меня от вас тошнило. Всегда. Я поняла вас с самого начала, как только увидела – но я была всего лишь маленькой девочкой, без всяких прав.
– У тебя всегда были права, – сказала потрясенная Хильдегард.
– Правда? У меня были какие-то права, когда вы прогнали папу, даже не дав мне поговорить с ним?
Она резко обернулась, чтобы взглянуть в лицо матери.
– Ты думаешь, что я забуду ту ночь, когда вы заперли меня?
– Это было для твоей же защиты, – сказала Эмили.
– Я тебе не верю. И я никогда не прощала тебе – и никогда не прощу.
– Ну уж хватит, – вмешался Джулиус. Но Магги не могла остановиться.
– По вашему хватит? Вы все вели себя так, словно папа был преступником… что он не может даже появиться в Швейцарии – не может видеть меня. Но он видел.
Щеки ее полыхали румянцем, а глаза горели от ярости.
– Он видел меня часто – каждый раз, когда я только была в Давосе!
– Только не тогда, когда я там был, – широко раскрыл глаза удивленный Руди.
– Конечно же, нет. Папочка не приходил, когда ты там бывал, потому что он знал, что не может доверять тебе.
Подсознательно, даже в пылу гнева, Магги поняла, что она чересчур сурова к брату, что в том вовсе не его вина была, но не могла заставить себя остановиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Все его нехитрое хозяйство было вокруг нее, потому что Опи был человеком, для которого материальные вещи не имели такого значения, как для других людей. Дешевый эстамп Ходлера на стене, подставка для курительной трубки, вырезанная местным умельцем, и фотографии: одна Ирины, закутанной в ее соболя, другая, где ее руки обнимают Амадеуса – они были сняты на Парсенне, совсем как безмятежная и счастливая семейная пара; фото Александра, держащего на руках двухлетнюю Магги, а еще – Зелеева, в шелковистом смокинге, красивого человека, развернувшегося к смотрящему. Магги поднялась по деревянным ступенькам в свою старую комнату и прилегла на кровать, зарывшись лицом в плед и отдавшись чувству безопасности, спокойствия и счастья, которые всегда были с ней здесь, в этом старом, дорогом ей доме. А потом она взяла свечу и пошла назад, вниз из дома, и зашла на конюшню.
В первый раз она подумала об Eternit?.
Она накапала воску на половицу и прочно поставила свечу. Все выглядело так, как всегда. Схватив грабли, она взобралась на сеновал и сбросила вниз несколько снопов соломы, прежде чем добралась до тайника. Дрожа от физического усилия и внезапного ожидания, Магги вытащила оттуда солому и заглянула внутрь.
Скульптуры там не было. На ее месте, придавленная большим камнем, лежала сложенная бумажка. Магги слезла вниз и поднесла бумажку к свету свечи, скорчившись на полу. Это была короткая записка, написанная рукой ее отца.
«Я дам знать Зелееву, где найти меня. Не говори никому. Благослови тебя Бог, моя Sch?tzli. Верь мне.»
Магги перечла ее три раза, потом сожгла драгоценный клочок в пламени свечи. Сердце ее бешено колотилось. Быстро, как только могла, двигаясь почти механически, она залезла снова наверх, засунула в тайник солому и положила на место снопы на сеновале граблями, а потом слезла вниз, взяла свечу и отковырнула застывший воск с пола. Сеновал выглядел так, словно никто не касался его. Магги обошла дом и зашла внутрь. А потом она пошла снова наверх, на этот раз в дедушкину спальню, и легла на его кровать, чувствуя, как его близость и теплота окутывают ее в последний раз. И, плача, она уснула.
Адвокат, герр Вальтер, разбудил ее в восемь утра. Он провел тревожную ночь после того, как его поднял с постели звонок Стефана Джулиуса, требовавшего найти Магги как можно быстрее и препроводить ее под охраной в Цюрих.
– Вы сказали фрау Кранцлер, что остановились в Бельведере, – сказал он мягко, против своей воли тронутый этой милой, взъерошенной девчушкой, у которой хватило смелости забраться в этот дом – и одной, во мраке ночи.
– Извините, что причинила вам столько беспокойства, – ответила она покорно.
– Мне придется позаботиться о том, чтобы вставили стекло в окне.
– Хотите, я сделаю это сама? – предложила Магги.
– Думаю, вам лучше вернуться домой, – сказал Вальтер. – Вы готовы?
Он посмотрел на ее наручные часы.
– Если вы голодны, мы можем сначала позавтракать, может, в кафе Вебера?
– Вы так добры, – колебалась Магги. – Но что мне действительно хотелось бы – если вы не возражаете – так это увидеть дедушкину собаку, прежде чем я уеду. Фрау Кранцлер сказала, что она на ферме Майеров.
Не видя в этом ничего дурного, адвокат с любезностью отвез ее на ферму и подождал ее в машине.
Магги нашла фрау Майер и Хекси на кухне – дверь была широко открыта, и Магги увидела таксу, свернувшуюся калачиком у ножки стола. Увидев Магги, собачка зашлась в экстазе радости, громко лая и виляя в восторге хвостом, а седоволосая женщина встала с места, вытирая руки об фартук.
– Gr?ezi mitenand, Fr?ili Gabriel, – сказала она громко, чтобы ее услышали сквозь лай Хекси. Они виделись всего пару раз за все эти годы. – Фрау Кранцлер сказала мне, что Вы можете приехать.
Они пожали друг другу руки, и затем Магги обратила все свое внимание на таксу, дрожавшую с головы до ног от возбуждения радости и заливавшуюся лаем.
– Вы так добры, что взяли ее, – сказала Магги, отстегивая карабин от ошейника Хекси.
– Это было последнее, что мы могли сделать для герра Габриэла, – сказала фрау Майер, смотря на Магги в замешательстве. – Нам пришлось привязать ее. Чем бы ни был занят, нельзя спускать ее с поводка.
– А почему? – спросила Магги, беря собачку на руки. – Она причинила вам неприятности?
– Неприятности – не то слово, Fr?ili, – щеки фрау Майер порозовели, а глаза заблестели смехом. – Это существо просто невыносимо – она постоянно лает, носится туда-сюда – и днем и ночью, наскакивает на коров и пугает кур. Какое облегчение, что вы приехали за ней – я даже и не знаю, сколько б еще герр Майер стал это терпеть.
Магги колебалась только секунду. В Доме Грюндли никогда не было ни единой зверюшки, и она хорошо знала, что собаку Опи там ждут меньше всего, но перспектива того, что Хекси проведет всю свою жизнь привязанной…
Адвоката, ждавшего в машине, это застало врасплох.
– Вы не возражаете, герр Вальтер? – улыбнулась ему Магги. – Я буду держать ее на коленях.
Глядя в ее бирюзовые глаза, герр Вальтер обнаружил, что – несмотря на кожаные сиденья всего три месяца назад купленной машины – он вовсе не против, хотя и не был уверен, что Стефан Джулиус будет столь же покладистым.
– Так вы берете ее с собой домой, фройлейн?
Магги забралась в машину. Хекси прижалась к ее груди.
– Я заберу ее в Цюрих, – сказала она и поняла, с уколом скорби, что не может назвать дом на Аврора-штрассе своим домом. Домом был старый деревянный домик в Давосе, который, она знала, только что покинула навсегда.
Именно такса невольно вызвала последний, но сокрушительный взрыв в Доме Грюндли. Ни Хильдегард, ни Эмили вовсе не хотели собаки в своем обжитом респектабельном доме, где порядок охранялся с почти свирепой тщательностью, но самым ярым противником затеи Магги оказался Стефан. Если б ему когда-нибудь захотелось завести собаку, сказал он с угрюмо-угрожающей миной, уж будьте уверены, это была бы настоящая собака, а не избалованное сосископодобное существо с кривыми лапами. Хекси делала все, чтоб его злость не угасла. В первый же вечер она сделала лужу на кремовом абиссинском ковре в туалетной комнате Эмили. В свое первое утро она оставила недвусмысленную кучку в ванной Хильдегард и в этот же день куснула Руди за ляжку.
– За что она меня? – спросил Руди, его удивление было даже большим, чем физическая боль. Брат Магги совершенно не привык к непочтительному или недоброму обращению в доме – ни с чьей стороны, разве что иногда только Магги… Она не могла справиться с предубеждением против него за то, что он не поддерживал отца и ладил со Стефаном.
Буря разразилась часом позже, вскоре после того, как Эмили и Стефан вернулись с делового лэнча из Долдер Гранда и узнали от фрау Кеммерли о том, что случилось. Магги была в саду на заднем дворике, пытаясь уговорить Хекси делать свои дела на пышную густую цветочную клумбу, а не на ухоженные газоны и обожаемые ковры в доме.
– Магдален!
Она услышала голос отчима и сразу же поняла, что это Руди порассказал байки. Гнев и раздражение стали закипать внутри нее, и она подозвала к себе Хекси – но куда там! Такса была занята исследованием обрезанных голых розовых кустов.
– Выуди оттуда эту паршивую тварь и иди немедленно в библиотеку!
Ее поджидали бабушка и братец. Руди казался огорченным, но сидел тихо, как послушный ребенок. Скамья обвинителей, подумала Магги, глядя на них, и ее ярость стала еще сильнее.
– Где маленькое чудовище? – спросил ее Джулиус.
– Она в моей спальне.
– Дверь заперта?
– В ней только двадцать сантиметров, – ответила с вызовом Магги. – Как она достанет до ручки?
– Ты видишь? – Джулиус обернулся к жене. – Все, что я от нее вижу – это новые и новые дерзости, а ты хочешь, чтобы я с ними мирился?
– Магги, – начала Эмили. – Ты должна понимать…
– Уж конечно, она понимает, – рявкнув, вмешался Джулиус. – Она – не дурочка. Она отлично знает, что ей запретили ездить в Давос, и отлично знает причины, но она все равно ездит. Она всегда была невыносимым ребенком…
– Я – не ребенок, – не могла удержаться и перебила его Магги.
– Тогда все еще хуже – ты доказала, что ты – предательница и тебе нельзя доверять.
– Стефан, не расстраивай себя, – попыталась вмешаться Эмили.
– Ее поступок никому не навредил, – резонно заметила Хильдегард.
Это правда, она была очень недовольна и расстроена предательством Магги в такой важный момент. Но если б Стефан просто почтительно поддержал тещу и позаботился о ней перед похоронами, она бы поговорила с Магги наедине и успокоилась. А теперь она боялась, что дело было раздуто сверх меры, и это угрожало скандалом, внося опасное беспокойство в размеренную атмосферу дома.
– Не навредил? – Джулиус редко кричал, но он больше не собирался оставлять вопрос дисциплины своей падчерицы в руках ее матери. – Девочка лгала, предала нас и, могу вам напомнить, нарушила закон. Если б Петер Вальтер не позаботился обо всем, нам, может, уже позвонила б полиция.
– Но они не позвонили, – возразила Эмили.
– И вдобавок ко всему она приносит это нелепое создание, у которого не больше самоконтроля, чем было у ее хозяина, а если и этого всего вам недостаточно – полюбуйтесь, оно кусает Руди ни с того, ни с сего!
– Ну, это пустяк. Ничего страшного, – в первый раз заговорил Руди.
– Оно тебя укусило.
– Совсем легко, – сказал мальчик. – Правда, папа, это был крошечный укольчик.
Магги повернулась к нему.
– Если такой крошечный, почему ты нажаловался им?
– Я не жаловался.
– Тогда откуда они узнали? – спросила она осуждающе. – От Хекси?
Эмили защитила своего сына.
– Нам сказала фрау Кеммерли. Это все же случилось, и от кого мы узнали, не меняет дела.
– А зачем он пошел к ней, плача? – с отвращением сказала Магги. – Ему уже четырнадцать лет, а ведет себя, как малявка.
– Да как ты смеешь критиковать своего брата? – взорвался Джулиус, разбушевавшись, как гроза. – Только потому, что он имеет понятие об элементарной вежливости, о правилах хорошего тона…
– Как и я, – перебила его Магги.
– Отлично. Тогда ты должна понимать, что не может быть больше и речи об этом животном.
– Что вы имеете в виду? Джулиус игнорировал ее.
– Эмили, если ты отыщешь в телефонной книге номер ветлечебницы, я позвоню туда прямо сейчас – ее может отвезти Максимилиан.
Эмили посмотрела на часы.
– Уже слишком поздно сегодня.
– Для чего? – голос Магги стал напряженным.
– Ладно, – сказал Джулиус. – Первым делом сделаем это утром.
– Что? – спазм страха сдавил живот Магги.
– Укол. – Джулиус говорил теперь ледяным тоном. – Уверен, это то, что нам нужно. Достаточно безболезненно, насколько я знаю.
– Ты хочешь убить Хекси? – Магги сразу поняла, что задумал ее отчим, но она была не в состоянии поверить в это. – Только за одну маленькую ошибку?
– Папа, пожалуйста, – Руди побледнел. – Думаю, я сам виноват… Я, наверно, испугал собачку… она такая маленькая… уверен, она не хотела сделать мне плохо.
Хильдегард тоже казалась взволнованной.
– Это выглядит некрасиво, Стефан, – сказала она мягко и примирительно. – Может, Магги удастся придумать совсем другой выход, который устроит всех в нашем доме. Может, она найдет ему другой дом? Других хозяев?
– Где? В деревне? – Джулиус просто источал сарказм. – Она так хорошо вела себя у тех людей, что они были вынуждены держать ее на привязи – днем и ночью. Магдален сама же нам и рассказала об этом – чего уж больше. – Он сделал паузу. – Нет, я принял решение и я не уступлю. И кончено с этим.
– Вы не сможете, – решительно сказала Магги.
– Он говорит разумные вещи, – Эмили было противно, но так как ее муж редко требовал от нее неприятного, она чувствовала себя обязанной поддержать его. – Магги, ты должна видеть…
– Я не вижу ничего, кроме жестокости, – отрезала Магги.
Эмили закусила губу.
– Впрочем, у тебя есть выбор, – сказал своей падчерице Джулиус отрывисто и безапелляционно.
– Какой?
– Я могу застрелить эту бестию.
Как и всякий мужчина-швейцарец в стране, он всегда хранил свою армейскую винтовку дома.
– Ты предпочитаешь это, Магги?
– Отец, – начал Руди, но остановился.
– Ну? – Джулиус ждал.
Магги била лихорадка, ей стало плохо. Она поняла, что держала себя в руках многие годы. Поездки в Давос спасали ее от невыносимого, почти удушливого рабского существования и давали ей силы страдать в молчании. Каждый раз перед отъездом Амадеус предупреждал ее, что ни слова об Александре не должно было сорваться с ее губ. И Магги возвращалась в Цюрих во всеоружии скрытности, пряча свои чувства под маской молчания.
Но теперь она взорвалась.
– Вы – мерзкий человек, – сказала она Джулиусу, ее голос дрожал. – Меня от вас тошнило. Всегда. Я поняла вас с самого начала, как только увидела – но я была всего лишь маленькой девочкой, без всяких прав.
– У тебя всегда были права, – сказала потрясенная Хильдегард.
– Правда? У меня были какие-то права, когда вы прогнали папу, даже не дав мне поговорить с ним?
Она резко обернулась, чтобы взглянуть в лицо матери.
– Ты думаешь, что я забуду ту ночь, когда вы заперли меня?
– Это было для твоей же защиты, – сказала Эмили.
– Я тебе не верю. И я никогда не прощала тебе – и никогда не прощу.
– Ну уж хватит, – вмешался Джулиус. Но Магги не могла остановиться.
– По вашему хватит? Вы все вели себя так, словно папа был преступником… что он не может даже появиться в Швейцарии – не может видеть меня. Но он видел.
Щеки ее полыхали румянцем, а глаза горели от ярости.
– Он видел меня часто – каждый раз, когда я только была в Давосе!
– Только не тогда, когда я там был, – широко раскрыл глаза удивленный Руди.
– Конечно же, нет. Папочка не приходил, когда ты там бывал, потому что он знал, что не может доверять тебе.
Подсознательно, даже в пылу гнева, Магги поняла, что она чересчур сурова к брату, что в том вовсе не его вина была, но не могла заставить себя остановиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55