Задолго до того, как тело стало предметом ее гордости, Глория открыла для себя ни с чем не сравнимое удовольствие физической близости с представителями сильного пола – особенно с мужчинами куда более зрелого возраста, чем она сама. Удовольствие стало еще более острым, когда она обнаружила, что матери неприятна ее необузданная сексуальность и что особенно Ариан расстраивает то, что в свои любовные забавы Глория нередко вовлекает обслуживающий персонал. Открытие это Глория сделала в возрасте четырнадцати лет, когда Нана застала ее в помещении бассейна с одним из садовников.Именно после того эпизода в бассейне Глория начала чувствовать, что Нана становится все более отчужденной, и это задело ее куда сильнее, чем нотации Ариан. Всю сознательную жизнь Глории Нана была с ней рядом.Глория вспомнила один случай, который произошел, когда ей было лет пять. Мать была в отъезде, а Глория осталась в Буэнос-Айресе, в их громадном доме на авенида Альвеар. Дело, судя по всему, происходило поздней весной, в ноябре, потому что деревья в саду утопали в цвету. Было около полудня. В доме стояла тишина.После ленча Глорию отвели в ее комнату, чтобы она, как обычно, немного поспала. Но заснуть так и не смогла. Осторожно выбравшись из детской, она пробралась до самого конца галереи, ведущей в главный зал, а затем проникла в комнаты матери, куда ее не пускали.Сначала она оказалась в обувной комнате. Вдоль стен ее шли длинные полки, сделанные из медных полос. На полках аккуратными рядами стояли туфли. На специальных вешалках, прикрепленных к стенам, висели сумочки, по цвету соответствовавшие туфлям, выставленным под ними.Глорию увиденное привело в восторг. Она принялась брать и разглядывать туфли, а затем швырять их на пол. Арка в стене обувной комнаты вела в следующее помещение, где хранились десятки платьев – каждое на широкой полке из ароматного кедрового дерева. Справа и слева от входа располагались два огромных, от пола до потолка, зеркала. Глория остановилась перед одним из них и, глядя на свое отражение, стала корчить рожи. Погримасничав всласть, она двинулась дальше.Миновав еще пару комнат, заполненных самой разнообразной одеждой, Глория наконец очутилась в спальне матери. Девочка пересекла огромное помещение и, подойдя к кровати с балдахином, провела ладошкой по вышитому покрывалу. Внимание ее привлекла фотография, стоявшая на прикроватной тумбочке. На ней была изображена молодая женщина с двумя детьми. Глория взяла снимок в руки. В этот момент отворилась боковая дверь, которую девочка поначалу даже не заметила, и вошла Нана.Бросившись через всю спальню, она вырвала у Глории фотографию и принялась громко ее отчитывать. Девочка расплакалась. Лицо Наны сразу смягчилось. Она принялась гладить Глорию по голове, приговаривая: «Все хорошо, малышка, твоя Нана всегда будет с тобой». Затем она отвела ее обратно в детскую. Гораздо позже, когда Глории было позволено свободно передвигаться по всему дому, она, зайдя в спальню матери, обнаружила, что фотография исчезла.Прошло много лет с той поры, когда Глория чувствовала, что одна лишь Нана – по-настоящему близкий ей человек…Вдруг Глория чертыхнулась и одним прыжком соскочила с кровати – вспомнила, что через час должна была прийти Милка, чтобы сделать ей эпиляцию. Накинув халат, она направилась в тренажерный зал.Войдя туда, Глория увидела Чарлза – он качал мышцы рук и груди. Она хотела было ретироваться, но подавила это желание, чтобы не дать Чарлзу повода подумать, будто она уступает ему преимущественное право пользоваться залом.Чарлз, руки которого были оттянуты назад рукоятками тренажера, приветливо улыбнулся Глории. Футболка на его груди пропиталась потом и прилипла к телу.– Доброе утро, – жизнерадостно сказал он.– Вам не следует тренироваться, если вы неважно себя чувствуете, – заметила Глория, проигнорировав приветствие.– С чего ты решила, что я неважно себя чувствую? – спросил Чарлз.Забота Глории о его здоровье показалась ему несколько странной, но в то же время польстила его самолюбию.– Просто вы встали необычно рано, вот я и подумала, что вы нездоровы, – буркнула Глория, поворачиваясь к нему спиной.Чарлз молча ухмыльнулся. Глория между тем сбросила халат прямо на пол. Под халатом на ней не было ничего, кроме тоненьких трусиков.– Не надо возбуждаться, вы не в первый раз это видите, – сказала она, почувствовав, что Чарлз внимательно ощупывает глазами ее тело.Ступив на бегущую дорожку, Глория повернула ручку регулятора и начала бег на месте. Чарлз улегся поперек скамьи неподалеку от нее. Поставив таймер своих часов на двенадцатисекундный интервал, он сцепил пальцы на затылке и принялся качать брюшной пресс, поочередно поднимая то туловище, то ноги, и одновременно глядя на Глорию в зеркало.– Глория, – сказал он, закончив серию движений и расслабив мышцы, – я хочу извиниться за нашу небольшую схватку.Девушка повернула ручку регулятора, увеличив нагрузку. Шум беговой дорожки стал заметно громче.– Не слышу! – крикнула она.Чарлз, ничего больше не пытаясь сказать, продолжил выполнение своего комплекса из пятидесяти упражнений, а Глория, закончив пробежку, приступила к разминке.Завершив первую часть тренировки, Глория надела пуанты и отошла в противоположный конец зала к станку. Положив руку на перекладину, она начала делать махи ногами. Чарлз же, встав со скамейки, направился к большому мячу, лежавшему в паре ярдов позади Глории, и принялся ритмично прыгать через него.– Ты должна войти в мое положение, – с трудом выдохнул он, глядя на Глорию в зеркало.– Ну разумеется, – с издевкой процедила она.Мердок сделал печальное лицо и прекратил свои прыжки.– Ты делаешь мне больно, Глория. Мы знаем друг друга уже двенадцать лет. Я понимаю, что ты не слишком высокого мнения обо мне, но я люблю тебя, и мне хотелось бы, чтобы мы были друзьями.Сказав это, Чарлз занялся наклонами в стороны. Глория прервала выполнение очередного упражнения на середине. Примирительный тон Мердока ее озадачил – она прекрасно понимала, что должна быть какая-то причина. Что ж, решила девушка, будет интересно сделать вид, будто она попалась на крючок, и выяснить, что ему надо.– Я рада слышать это, Чарлз. Нам нет смысла враждовать. В конце концов, мы почти родственники. – Держа руки на перекладине станка, она наклонилась к зеркалу, глядя Мердоку прямо в глаза. – Я тоже хотела бы дружить с вами.Глория не могла поверить, что Чарлзу настолько приспичило переспать с женщиной, что он предпримет попытку заняться любовью с ней. С другой стороны, это была бы отличная возможность избавиться от него – раз и навсегда.– Значит, будем дружить, – сказал Чарлз и почти сразу же отвел глаза в сторону. Не надо спешить, сказал он сам себе. – А сейчас лично я собираюсь попариться в сауне.Сняв футболку, Мердок направился к душевой кабине, расположенной за мраморной перегородкой. Сняв шорты, некоторое время постоял под сильными струями воды, затем вышел из душа, взял верхнее из полотенец, стопкой лежавших на мраморной полке, и открыл тяжелую деревянную дверь в парную.Глория была уже там. Она растянулась на скамье у стены. Шевельнувшись, девушка медленно согнула одну ногу в колене и улыбнулась, глядя в глаза Мердоку.– Ваша идея насчет сауны мне очень понравилась, – проворковала она.Чарлз скользнул глазами по ее покрытому мелкими капельками пота телу, жадно вбирая взглядом все его округлости. Затем, сбросив полотенце, обернутое вокруг бедер, расстелил его на скамье у противоположной стены, после чего повернулся к Глории лицом.– Я рад, что ты решила последовать моему примеру. Сауна действительно творит чудеса, – сказал он и, сев на скамью, закрыл глаза.Внезапно Глория подумала, что понимает, почему ее мать в течение целых двенадцати лет терпела рядом с собой этого человека: его мужское достоинство было на редкость внушительных размеров. Будет приятно поиграть с ним немного, прежде чем известить мамочку о шалостях ее любовника, подумала она. А потом – прощайте, Чарлз…– Вы не разотрете меня маслом? – томно спросила Глория, махнув рукой в сторону столика, накрытого влажной тканью.– С удовольствием. Каким?Глория перевернулась на живот.– Мое любимое – «Жасмин Кипра», – пробормотала она.– Что ж, значит, возьмем «Жасмин Кипра», – ответил Чарлз, по очереди поднося флаконы к свету. Он подошел совсем близко к Глории – настолько близко, что чувствовал ее дыхание на своих ногах. Вытащив из флакона пробку, наклонился над девушкой и тонкой струйкой вылил немного масла на ее плечи и спину. Отвернув лицо к стене, Глория закрыла глаза.Положив ладони ей на лопатки, Чарлз стал втирать масло в кожу – сначала осторожно, затем чуть сильнее. Потом его ладони стали опускаться ниже, пока не достигли впадины в поясничной области. Нащупав под тонкой кожей позвонки, Мердок осторожно, но сильно нажал на них большими пальцами. Раздался легкий хруст, и Глория издала стон наслаждения.– Тебе не было больно? – спросил Чарлз, остановившись на секунду, но при этом по-прежнему касаясь ее спины ладонями.Приподняв со скамьи голову, Глория взглянула на него. Массивная головка его пениса была в каких-нибудь нескольких дюймах от ее лица. Запретный плод, подумала она. Ничто так ее не возбуждало, как это.– Мне было приятно, – успокоила она Мердока, откровенно разглядывая его. – Жарко, – простонала девушка и стала жадно хватать ртом воздух, стараясь, чтобы Чарлз почувствовал ее дыхание на своей плоти. Она не спускала глаз, ожидая хоть какой-нибудь реакции его естества, но ее не последовало.– Можно убавить температуру, – сказал Мердок после небольшой паузы, и рука его снова скользнула вниз по ее спине. – А можно, наоборот, поддать жару. – С этими словами он вылил немного масла на ягодицы Глории, так, что оно стало стекать во впадину между ними и просачиваться меж сомкнутых бедер. – Что ты предпочитаешь? – спросил он едва слышно.Глория снова опустила голову на скамью.– А как можно поддать жару? – пробормотала она, слегка раздвигая ноги.– Очень просто, – ответил Мердок, и, взявшись за деревянную ручку заслонки, открыл ее и плеснул на раскаленные камни немного воды. Вдруг зазвонил телефон, укрепленный на стене. Продолжая левой рукой массировать девушку, Мердок правой снял трубку.– Привет, дорогая! – сказал он, растирая бедра Глории и касаясь большим пальцем их внутренней поверхности. – Как там у тебя дела? Глория? Она здесь, в гимнастическом зале, выполняет свой комплекс.Как только Мердок произнес последнюю фразу, Глория словно невзначай уронила руку со скамьи и коснулась запястьем его члена. Чарлз, однако, даже не шелохнулся.– Да, я рано встал, – проговорил он в трубку и посмотрел на часы. – Сейчас здесь около десяти.Глория вскочила и выбежала из сауны. Она совсем забыла об эпиляции, а ведь ей перед этой процедурой надо было еще принять ванну. Милка не любила ждать, ее услуги пользовались большим спросом. Как-никак она была лучшим специалистом в Нью-Йорке.
– Мне пора в аэропорт, – сказала Ариан. – Буду дома вечером. До свидания.Положив трубку, она в последний раз окинула взглядом свою любимую комнату и вышла за дверь. Стоя на лестничной площадке, она сквозь узкое окно в толстой каменной стене некоторое время смотрела на воды Лагуна-дель-Саусе, блестевшие вдали. Ей не хотелось думать об этой своей поездке как о прощальной, но в известном смысле так оно и было.Глория, бывшая когда-то самым важным человеком в ее жизни, превратилась в бомбу замедленного действия. Через год она в соответствии с аргентинскими законами должна была достичь совершеннолетия и стать единственной наследницей имущества Ариан, находившегося на территории этой страны. Никто и ничто не могло помешать ей распоряжаться этим имуществом, как заблагорассудится, – ни опекуны, ни попечительские советы, ни какие-либо другие препятствия, существующие в других государствах для защиты собственности богатых родителей от их отпрысков, появившихся на свет в результате «ошибок молодости». Ариан знала Глорию. Она также знала, какой будет реакция Чарлза на ее отказ выйти за него замуж и какие мысли в этой ситуации могут прийти ему в голову. Ариан не питала в отношении Глории никаких иллюзий и прекрасно сознавала, что та может пойти на все, чтобы насолить ей.Сложившееся положение требовало от Ариан полного контроля над ситуацией. Первым делом надо было избавиться от собственности в Аргентине – это автоматически лишало Глорию значительной части наследства. Чтобы решить эту задачу, Ариан пришлось в течение трех недель вести переговоры едва ли не по двадцать четыре часа в сутки. В конце концов ей удалось договориться о продаже фирмы Сан-Симон – головной компании, владевшей почти миллионом акров первоклассных земель и контролировавшей весь сельскохозяйственный бизнес в Аргентине, за исключением производства и сбыта сахара.В течение последних лет она время от времени получала предложения о продаже компании. Приняв решение, Ариан тут же прощупала их позиции. Выбор ее в конечном итоге пал на двух из них: японскую компанию с большими интересами в Южной Америке и итало-аргентинский концерн.Переговоры с японцами оказались безрезультатными. Итальянцы предложили более низкую цену, зато переговорный процесс пошел весьма быстро. Сорок пять миллионов долларов должны были быть выплачены Ариан в Аргентине, а еще триста двадцать семь миллионов концерну следовало перевести на счет некой компании в Лихтенштейне. Перевод нужно было осуществить через компанию-посредника, зарегистрированную на Каймановых островах. Установить, что фактическим владельцем лихтенштейнской фирмы является Ариан, было так же невозможно, как и отследить перекачку денег по банковским каналам.Однако все это имело смысл только в случае продажи еще и Валье-дель-Оро, а для этого Ариан еще не созрела. Колебания ее можно было объяснить чисто финансовыми соображениями, но не они были главной причиной ее нерешительности. Для Ариан де ла Форс долина Валье-дель-Оро стала своеобразным символом триумфа, напоминанием о том, что она сумела принять вызов, брошенный Симоном, и, несмотря ни на что, одержать победу в игре, которая велась по его правилам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55