Путь у меня оставался один – окно мансарды, но я не знала, как быстро они обнаружат мое исчезновение, и насколько далеко я успею уйти.
Требовалось укрытие. Его я присмотрела заранее. Без малейших колебаний я спустилась по связанным простыням во двор и скользнула в конуру Савы. Собака подвинулась и дала мне приют, а потом легла так, чтобы закрыть вход своим телом, отгородив меня от преследователей.
Моё отсутствие открылось очень быстро. За это время я не успела бы добраться даже да грунтовой дороги, не то что до шоссе. Я слышала, как мои враги выбегали из дома. Яростно чертыхаясь, они принялись обшаривать можжевеловые заросли, их слепящие фонарики сверкали в темноте, как злобные глаза.
Сава бешено лаяла, и никому не пришло в голову приблизиться к разъяренной овчарке. Как сквозь вату до меня донесся звук мотора. Я не тронулась с места, лишь прижалась к теплому боку собаки.
На рассвете я покинула лежбище четвероногой подружки, вывела из гаража «моррис» Этера и, как и надеялась, в столь ранний час никого не встретила. В дом заглянуть я не отважилась.
Позже сообщила хозяину «фиата», где его машина. Не хватало еще, чтобы меня стали преследовать за угон драндулета.
«Моррис» я оставила на стоянке в центре города, а сама прокралась на Стегны. На сей раз поблизости никого не было, и я укрылась в квартире Этера. Вечером с дурными предчувствиями я позвонила адвокату Оскерко. Он был жив. Даже не подав виду, что ему довелось пережить страшную ночь, адвокат сообщил, что Станнингтон приедет через несколько дней. Он остановится в «Виктории».
Всю неделю я просидела, запершись в квартире на Стегнах, не выходя и не подавая признаков жизни. В назначенный день, соблюдая все меры предосторожности, я нашла старика в гостинице.
– Вот, пожалуйста. – Я положила перед ним серый конверт с бумагами Хэррокса и сообщила о последних событиях. – Помогите мне, я не знаю, куда деваться, боюсь этих питекантропов!
– Ты прочла это?
Он мрачно смотрел на меня, поглаживая конверт. Документы слегка помялись, ту страшную ночь они проведи под собакой, а потом я носила их за пазухой.
– Если я скажу «нет», вы мне поверите?
– Ты сделала копии? – Станнингтон взглянул на меня еще мрачнее.
– Нет.
– Каким образом ты их достала?
– Вам что, больше не о чем беспокоиться?
– Не наглей.
– Но я все-таки принесла документы вам, хотя за мной гнались через всю Европу.
– Однако ты ничего не сообщила мне, когда в Ножан-сюр-Марн пришла эта посылка, не предупредила, когда Ванесса купила эту мелкую шушеру, это shit!
Должно быть, он имел в виду Винцентия Барашко. Разговаривал Станнингтон со мной по-французски, но ругался на родном языке.
– Так это вы ее на меня натравили! – осенило меня. – Это из-за вас мне пришлось драпать?! А я-то принесла вам в клювике эту макулатуру! На человека вам наплевать, но верность подавай, так?! На кой хрен я головой рисковала ради ваших бумажек!
Выходит, он и без меня знал, что творится у Ванессы. Он пользовался не только моими услугами. Лишь теперь я поняла, что означали то и дело сменявшиеся Поли всех мастей. Наверное, именно потому я не застала пятого из них возле ворот, когда убегала от Ванессы. В тени декоративного винограда стояла его раскладушка, но вместо того, чтобы валяться в свое удовольствие, он рыскал по дому, пользуясь отсутствием хозяйки. Только я в отличие от Поля оказалась не такой паинькой, и Станнингтон вычеркнул меня из списка своих осведомителей.
– Но эти документы ни один ваш Поль не достал бы! – Я не могла отказать себе в маленькой мести.
– Нет. Но эти документы – не главное.
– Вы говорите так только для того, чтобы преуменьшить мои заслуги. Вы же добрым словом подавитесь.
– Ты на самом деле ничего не понимаешь?! Она хочет убить моего сына! Она ненормальна. Ты жила рядом с ней все это время, видела ее день за днем… Неужели ты действительно ничего не заметила?!
Я онемела. Поведение Ванессы внезапно предстало совсем в другом свете.
Маскарад в Нью-Йорке, когда после похорон сына она остановилась в отеле «Плаза». Не тогда ли она запустила машину, которая потом умертвила доктора Орлано Хэррокса? Ее пьяные монологи: «Пендрагон из долгожителей, он еще и двадцать лет проживет. Два десятка лет – не так много. Два десятилетия ада – бесконечность. Они убили моего ребенка, после сына наследует отец, но после него наследовать будет некому!»
А я все пропускала мимо ушей, принимала за пьяный треп одинокой бабы.
То, что казалось мне печатью несчастной судьбы, пьянства и склонности к выпендрежу, теперь сложилось в ясную картину: мания преследования. Тайная болезнь вспыхнула и стала явной.
Станнингтон, который стремился ограничить Ванессу финансово, не отдавал себе отчета, что опасность нарастает с каждым днем. Он осознал угрозу только тогда, когда Ванесса запустила механизм разрушения и уничтожений.
Ужас охватил меня с головы до пяток.
– Вашу гориллу изображал Виктор, очень неприятный тип из Клиньянкура.
– Не называй Стива гориллой, это друг.
– Как вам угодно. – Ну, ты смотри, у него даже друг есть, не только наемники. – Я встречала Виктора в «Среди своих», это притон, где собирается шпана со всего восемнадцатого округа.
– Знаю.
Старик разложил передо мной веером несколько фотографий. Я заметала, что на всех в правом верхнем углу значится печать сыскного агентства Харриса.
– Кого-нибудь узнаешь?
– Виктор!
Человек Котелок бросился мне в глаза сразу, Барашко я узнала с трудом. У Ванессы я видела его только однажды, вторая встреча состоялась неделю назад. На снимке он был на двадцать лет моложе.
– Вечером поедем в Ориль. Напиши, какие вещи тебе нужны. Я прикажу купить.
– Обойдусь, – буркнула я с его интонацией. Но мне стало лучше. Старый скорпион брал меня под свою защиту. Правда, опека изрядно отдавала рабством.
В Ориль мы приехали ночью. Стив там уже вовсю хозяйничал. Он дал старику отчет, где и с кем живет Винцентий Барашко.
Оказалось, живет он один в трехкомнатном домике с удобствами во дворе, на участке такой-то площади, на таком-то расстоянии от полотна железной дороги, так что грохот проезжающей электрички создает замечательный резонанс.
– Я его скручу в бараний рог, прежде чем пикнуть успеет! – свирепо заявил Став.
Я поняла, что готовится доставка стервятника в Ориль, но сведения собирает не Стив. Наверное, этим занимаются люда Харриса.
– День переждем, – решил Станнингтон. Большую часть времени старик караулил телефон. Ждал отчетов об атмосфере вокруг Барашко.
Стив торчал на чердаке, наблюдая за окрестностями, а я, отправив Виташкову домой, показалась в деревне и на лобном месте, сиречь в сельпо, где у меня был неслыханно богатый выбор между горчицей и уксусом. Повертев хвостом в качестве девушки Этера, вернулась домой. Хотя меня сопровождала Сава, все равно было не по себе.
– Он все еще один, – объявил нам вечером Станнингтон и сменил своего друга на посту.
Стив отправился за стервятником. Станнингтон нашел мне работу:
– Спустись в гостиную, будешь переводчиком. Сейчас Стив приведет этого… этого shit! – Он заметил мою нерешительность и добавил: – Не бойся, это мелкий мерзавец!
– Кому мелкий, кому нет. А мое лицо – мое богатств, шеф. Не хочу, чтобы он его запомнил. Может, мне лучше принять личину Виташковой?
– Ладно. Мне так даже удобнее – не надо будет выдумывать, кто ты, – буркнул старик в ответ.
Слыханное ли дело: он впервые что-то мне объяснял. Похоже, начал подозревать, что я тоже человек.
Когда Барашко увидел бабу, он повел себя, как один пес моего деда. Завидя более сильную собаку, тот садился к ней спиной и делал вид, что противника не существует. Дед, философ-самоучка, прозвал пса солипсистом.
Станнингтон открыл приготовленную папку так, чтобы стервятник видел, что лежит внутри, Текст был написан по-английски, но большая фотография двадцатилетней давности с печатью агентства Харриса позволяла догадаться, что за сценарий покоится в папке.
– Он о тебе все знает, и может тебя закатать на кичу.
Когда я перевела первую фразу Станнингтона, бандюган опупел, но потом взял себя в руки.
– Ты спросишь, почему я до сих пор не вызвал полицию? Потому что хочу постараться договориться с тобой. Если ты попробуешь не выполнить мои требования или начнешь крутить, то я тебе устрою небо в крупную клетку.
– Чего вы хотите от бедного человека? – заскулил стервятник.
Провалился куда-то без остатка отважный Крестный Отец, правая рука заграничного мафиози, словно вместе с маскировочными шмотками, он снял с себя и характер. Перед Станнингтоном извивалась человекоподобная глиста, одетая бедно, но чистенько.
– Сколько у тебя сообщников?
– Один американец и двое здешних. Ян и Мерин. Но это американец их нашел, я про них ничего не знаю! Клянусь!
– Господь тебя за лжесвидетельство накажет. Никакой это не американец, а самый настоящий поляк. Его за убийства и грабежи разыскивают полиции Польши, Франции и Марокко.
Станнингтон показал досье Виктора. Стервятник глянул на фото и окончательно наложил в штаны.
– Заслуженный артист твой кент, а? – весело заметила я.
– Что же мне делать?
Станнингтон протянул ему подделанное письмо Этера и пояснил, чего хочет.
– Кроме того, предупреждаю, что за Суражинскую ты больше не выжмешь ни гроша, но скажешь, как ты ее нашел!
Станнингтон сверлил стервятника взглядом. Его явно интересовал человек, который много лет назад вписался в его судьбу, сам того не зная, стал фатальной силой для него и Ядвиги Суражинской, хотя могучий миллионер и никчемный пария обитали в разных полушариях и на разных общественных полюсах.
Барашко посматривал исподлобья. Молчал. В морду не бьют, аванс дают – значит, он кому-то нужен. Сволочь начинала выпрямляться.
– Я все и без тебя знаю, – ледяным голосом сказал Станнингтон. – Она живет на Садыбе, работает в театре, в который ты таскаешь свое тряпье. Я хочу понять, как ты ее узнал. Ведь ты видел ее ребенком, прошло уже сорок лет. А, ладно, можешь не отвечать.
– Наткнулся как-то на ее мамашу, когда та выходила из мастерской…
Конечно, тогда Барашко смылся, потому что ни в коем случае не хотел им напоминать о своем мошенничестве, но, когда прочитал в газете памятное всем объявление о поисках Ядвиги Суражинской, не преминул использовать случайно полученные сведения.
На рассвете Стив доставил стервятника домой.
Торговец театральными костюмами слова не сдержал. Может, его подельники не допустили, чтобы он показался в Ориле в условленный день? Он появился у ворот без предупреждения, когда Котелок с помощниками начали переправляться через реку. Когда же бандиты залегли под защитой можжевельника, уверенные в себе и своем успехе, первую пулю они подарили нежелательному свидетелю. Видимо, никто не должен был уйти оттуда живым. Но случилось иначе – это они полегли. Все.
Станнингтон даже не соизволил на них полюбоваться. Он упал в кресло и завернулся в одеяло. Я понятия не имела, что жизнь несгибаемого старца подошла к концу. Его реакция показалась мне естественной после жуткого напряжения двух последних дней.
– Иди, посмотри, кто там. Я хочу знать, те ли это люди, – приказал он.
Старик трясся под пледом, не в силах согреться, хотя я закутала ему ноги.
Я плеснула денатуратом на дрова в камине и ткнула зажженную спичку. Бухнула синеватым огнем.
– Это та самая водка, которая может проесть железо?
Он приоткрыл глаза и посмотрел на горящие поленья.
– Нет. Тоже спирт, только ядовитый. Дешевый.
Я пододвинула его кресло к огню. Деловой! Вместе с гориллой нарубили людей, как капусту, сам еле сипит, а туда же! Об экономии заботится!
– Ну, иди же, иди! – поторопил он. – И дай мне телефон.
Он отправлял меня в зловещую тьму еще и потому, что хотел поговорить с кем-то без свидетелей. Но я хотела знать с кем. Если с милицией – то без меня. А вообще-то самое время подумать о себе, любимой.
– Позовите Гаю, – сказал он в трубку, – Нет ее? А где она?! – Нетерпеливый высокомерный тон. – Вы не знаете? С кем я разговариваю? С дочерью Гаи? Деточка, скажи матери, чтобы она ко мне сегодня ни в коем случае не приезжала. Да-да, мы с ней договорились, она должна была приехать ко мне в десять вечера, наверное, уже не приедет… Но ты на всякий случай ей передай, что я категорически отменяю встречу! Не забудь: ка-те-го-ри-че-ски! Пусть обязательно прилетит в Нью-Йорк, там я с ней встречусь!
Я услышала, как упал телефон. Подумала, что он со злости кинул его на пол.
Превозмогая страх и желание удрать, я поплелась во тьму можжевеловой чащи. Легко сказать – иди, посмотри! Да я до смерти боюсь мертвецов!
Лежали они, как поломанные куклы. Я узнала Виктора и Мерина, тех самых, от которых пряталась в шкуре деревенской старухи и в конуре. Третьего типа никогда не ведала, наверное, это тот самый Ян, о котором упоминал Барашко. Я вернулась в дом.
– Больше я вам ни к чему. Прошу вас, позвольте мне уйти. Ведь вы обещали дать мне свободу, – попросила я, отчитавшись после осмотра тел.
Я хотела расстаться с ним мирно, потому что по-прежнему его боялась.
– Ты останешься, пока не вернется Стив, – сухо обронил старик. Помолчав, с усилием добавил: – Я договорился встретиться с Гаей. Не хочу, чтобы она увидела меня в таком состоянии, не хочу, чтобы поняла, что тут произошло, не хочу ее во все это впутывать. Не знаю, придет ли она, но ты подожди во дворе. Любыми уговорами, любыми угрозами, только чтобы она ушла… Не мне тебя учить, ты все это лучше меня умеешь. Но о том, что ты узнала, молчи! Не смей никому проболтаться. Они обо всем узнают от меня, только от меня! Не от чужих! Когда вернется Стив, можешь не показываться в доме. Чтобы выбраться отсюда, возьми каталку, – так он называл маленький автомобильчик Этера, – оставишь его у «Виктории», а ключи – у портье.
Старик закрыл глаза. Помолчал.
– Вот тебе деньги. – Он протянул мне чек на предъявителя. – Ты неплохо справилась, – в первый и последний раз похвалил он меня. – А теперь ступай!
Я хотела подождать Гаю или Стива около калитки, оттуда ближе к гаражу, но мне пришло в голову, что Станнингтон от немощи забыл кое о чем важном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38