А потом — труп в сундуке. Подумать только! — От волнения он сильно ударил Шейна по плечу. — Если все обстоит так, как ты утверждаешь, для этого года преступление будет рекордным.
Едва не заорав от боли, Шейн поспешно отошел от чересчур возбужденного полицейского.
- Так стоит оно пятисот зелененьких? — поинтересовался он - Спрашиваешь! — довольным голосом ответил Пейнтер. Он повернулся, чтобы выйти, но в это время в комнате появился
Пелхэм Джойс, Шеф сыщиков произнес:
— Мне не все ясно насчет картины. Опередив с ответом Джойса, Шейн сказал:
- Официальное заявление о картине пусть лучше сделает Хендерсон, но в общих чертах произошло следующее: картину он отыскал в Европе и принял ее за подлинник Рафаэля. В то время Хендерсон числился в штате у Брайтона. Чтобы вывезти ее а Америку, он выдал ее за подражание Рафаэлю и поверх оригинальной подписи маэстро поставил: «Р. М. Робертсон».
— По прибытии в Майами картину у него украли, и по чистой случайности, она оказалась у меня. Я провел переговоры с: Гордоном и Монтроузом — оба стремились заполучить ее во что бы то ни стало — свел их вместе и ухитрился сделать так, что каждый думал, что покупает картину у другого. У Монтроуза экспертом был Хендерсон, определивший картину как подлинник. Гордон же привел своего специалиста — мистера Джойса.
— Прежде чем завершить сделку, — бойко продолжал Шейн, ошушая приятную тяжесть в кармане от двадца ги тысяч долларов, о которых Пейнтер не имел понятия, — Хендерсон с торжественным видом начал соскабливать фамилию Робергсона, чтобы показать нам подлинную, по его мнению, подпись Рафаэля. Однако, - здесь Шейн весело хмыкнул, - Джойса нельзя так просто обвести вокруг пальца. Ему показалось, что подпись Рафаэля поддельная, и он настоял, чтобы ее тоже соскоблили. Когда сняли и этот стой краски, под ним обнаружилась фамилия Робертсона.
— Невероятно! — воскликнул Пейнтер. — Выходит, Хендерсон пытался всучить подделку?
— Думаю, что нет, — вмешался в разговор Пелхэм Джойс. — Репутация мистера Хендерсона безупречна. Несомненно, он совершенно искренне полагал, что полотно принадлежит кисти Рафаэля. Это ошибка в суждении, а не мошенничество.
Подойдя к картине, Пейнтер посмотрел на нее с интересом:
— Она стоила жизни трем людям, а получается, что фактически не стоит ломаного гроша.
— Сейчас к ней никто интереса не проявляет. — Пожав плечами, Шейн обратился к Джойсу: -А если мы возьмем ее в качестве сувенира?
— Прекрасная мысль. — Палец Пелхэма Джойса ласково прошелся по полотну. Внезапно лицо его осветилось. — У меня в студии найдется для нее свободное местечко.
В комнату стремительно вошел коронер, и Пелхэм Джойс, закатав холст, обернул его бумагой. Шейн сказал Джойсу:
— Идемте, больше нам здесь нечего делать.
Когда они были уже у дверей, Шейн обернулся к Пейнтеру:
— Мы оба явимся на следствие по первому требованию. Миновав полицейские заслоны, они сели в машину Шейна.
Включая передачу, он от боли прикусил нижнюю губу. Его плечо мучительно ныло. Он снова перевел передачу в нейтральное положение и откинулся на сиденье.
— Останови какую-нибудь машину. - попросил он своего обеспокоенного спутника, —и отправь меня в больницу. А ты... не выпускай из рук... нашего... Рафаэля.
Глава 18
Прошло несколько часов, прежде чем Шейн пришел в сознание в отделении скорой помощи в больнице Джексона. Скрипнув зубами, он сел и поинтересовался, который час. К постели заторопился доктор, объявивший, что уже четыре и что он должен вести себя крайне осторожно и отдыхать, пока к нему не возвратятся силы.
— Отдыхать? Для отдыха у меня нет времени. Я нахожусь здесь уже три часа. Где моя одежда? — спросил Шейн.
Доктор был прежний, тот самый, который промывал и перевязывал его раны, полученные во время ночной стрельбы. Пожав плечами, он сказал:
— Что же, продолжайте упрямиться. Прошлый раз я просил вас вести себя осторожнее. Теперь вам придется лишний месяц проходить в гипсе, и все потому, что вы бегали как ненормальный вместо того, чтобы лежать в постели.
Хмыкнув, Шейн потянулся за сигаретой. Потом снова потребовал вернуть одежду. Покачав головой, доктор крикнул санитару, чтобы тот принес одежду.
— Что за спешка? — продолжал убеждать он сыщика. — Мы собирались перевести вас в отдельную палату, как только вы придете в себя. Ночь в больнице, свежая перевязка утром сделают из вас нового человека.
— У меня свидание с девушкой, — широко улыбнулся Шейн. Одевшись с помощью санитара, он начал весело посвистывать, обнаружив у себя в кармане нетронутые двадцать тысяч.
— Вы все удивительно честные парни, — заметил он.
При виде пачки денег лицо санитара приняло уважительное выражение.
— Боже! Вы кто — министр финансов?
- Просто сыщик, зарабатывающий себе на пропитание, - жизнерадостно ответил Шейн. Сунув деньги обратно в карман, он опустил ноги на пол. Сейчас его беспокоило лишь легкое головокружение.
— Если ты вызовешь мне такси, я возражать не буду, — сказал он.
Глядя на Шейна с нескрываемым почтением, санитар выполнил его просьбу.
Назвав водителю адрес, сыщик с комфортом откинулся на сиденье. Когда такси заворачивало на Флаглер-стрит, послышались звонкие голоса мальчишек-газетчиков: «Полная информация о деле Брайтона! Трое убитых в перестрелке!» Попросив шофера подъехать к поребрику, Шейн купил газету и, развернув ее на коленях, удовлетворенно пофыркивал, знакомясь с красочным отчетом о трагических происшествиях.
Питер Пейнтер был героем дня. Согласно газетной информации, он бесстрашно вошел в дом, кишащий бандитами, и, когда покинул его, там остались три трупа и один раненый гангстер. Двое преступников арестованы.
Во время допроса больной из комнаты на верхнем этаже особняка признал, что он — Джулиус Брайтон. При этом он заявил, что его брат Руфус умер в Нью-Йорке естественной смертью —-на последнем он особенно настаивал.
Джулиус Брайтон, сообщали далее газеты, не чувствует никакого раскаяния из-за неудавшейся попытки мошенничества, в которой ему значительную помощь оказали Монтроуз и Оскар — его бывший сокамерник. Сундук с набальзамированным трупом Руфуса откопали на пляже. От лжесестры признания добиться не удалось, но экспертиза показала, что именно из ее пистолет,! 25-го калибра была убита Шарлотта Хант.
Настоящая Миртль Годспид рассказала по телефону полиции, как в действительности обстояло дело с ее кубинским круизом, и Пейнтер распорядился срочно доставить ее обратно, чтобы
она могла встретиться с глазу на глаз с женщиной, уговорившей ее отправиться на Кубу.
Этим почти и исчерпывалась газетная информация. Имя Шей-на упоминалось однажды, но не в связи с раскрытием преступления. «Избыточные дивиденды, — так, выходя из отеля, прокомментировал он про себя это обстоятельство, — вполне компенсируют недостаток известности».
К себе в номер он поднялся через служебный вход. Горничная привела помещение в порядок, не оставив никаких следов вторжения Гордона.
Пройдя в кухню, Шейн бросил кубики льда в графин с холодной водой. Потом, поставив на стол высокий бокал и небольшую рюмку, раскупорил непочатую бутылку мартеля.
Придвинув кресло, он закурил сигарету и налил в рюмку коньяк. Сидя в одиночестве, он задумчиво отхлебывал спиртное, чередуя глотки с глубокими затяжками, чувствуя, как к нему возвращаются силы. Он заканчивал вторую рюмку, когда зазвонил телефон. С ним желал говорить Питер Пейнтер. В голосе полицейского звучали торжествующие нотки:
— Все вышло как нельзя лучше, Шейн. Награда будет вручена лично мне. Я передам ее тебе в частном порядке, как только ее получу.
— Две с половиной? — лаконично спросил Шейн. —Точно. И огромное спасибо.
Сказав: «И тебе спасибо», Шейн положил трубку. Затем он вернулся к столу и допил коньяк. Достав из стола лист чистой бумаги, он начал искать карандаш. Так и не найдя его, он с кривой ухмылкой взял авторучку, позаимствованную им в комнате больного. Сев, он написал вверху страницы:
Дело Брайтонов. После начертил небольшую таблицу и вывел доход.
Одобрительно взглянув на эти цифры, он долил в рюмку коньяка. За окном сгущались сумерки, но света он не зажигал.
Внезапно он вспомнил о чем-то важном. Поднявшись, он дошел до двери, ведущей из кухни на лестницу, со времени визита Шарлотты запертой на задвижку. Он отодвинул задвижку, оставив дверь на французском замке, потом вернулся в гостиную к коньяку, сигаретам и приятным размышлениям.
В комнате становилось все темнее. Сидя в полумраке, Шейн ждал. Ему пришлось ждать не менее получаса, прежде чем раздался звук ключа, поворачивающегося в замке входной двери.
Сидя спиной к кухне, он, не меняя позы, протянул в полутьме руку и сложил пополам бумажку, на которой подсчитывал свою чистую прибыль в деле Брайтонов. Наконец, тихо открылась дверь, послышались чьи-то мягкие нерешительные шаги. Он выбрал этот момент, чтобы закурить очередную сигарету, делая вид, что не замечает присутствия постороннего в комнате. Внезапно теплые ладони закрыли ему лицо и смеющийся голос воскликнул:
— Отгадай, кто?
Не шевельнувшись, Шейн лениво сказал:
— Так это ты стащила ключ от моей кухонной двери? Зажги свет!
Включив торшер, Филлис Брайтон осуждающе взглянула на него:
— Ты даже не удивился, увидев меня!
— Конечно. Думал, ты явишься раньше. Садись. Придвинув стул ближе к нему, Филлис села.
— Хорошо, что до конца я так и не был уверен, кто прихватил мой ключ. Иначе мог бы подумать, что с Шарлоттой расправилась ты. Заглянула ко мне в номер и убила ее из ревности. Она опустила глаза:
— Я видела достаточно.
— Вот что получается, когда человек без ведома проникает в жилище друтого через черный вход, — вздохнул Шейн. — Признаться, тогда я долго не мог решиться на любовные игры. Но бизнес есть бизнес. Я получил от нее полезную информацию.
По лицу Филлис пробежала гримаса отвращения:
— Фу! Давай об этом больше не говорить.
— Хорошо, забудем о мисс Хант, — согласился Шейн. — Где ты пропадала все это время?
— Я поселилась здесь же, в этом отеле. Дважды видела на улице. И главное, — ликующим голосом продолжала она, я чувствую себя полностью исцеленной. Стоило мне убраться из того ужасного дома, как все изменилось к лучшему. И с провалами памяти тоже покончено. Шейн кивнул:
— Это, пожалуй, одна из немногих деталей, не попавших в газеты. Педикью перед смертью оставил признание. С помощью наркотиков и гипноза, детка, он пытался расстроить твое сознание, сделать тебя безумной. Его признание я сжег.
— Слава богу! — Она не стеснялась своих слез. Шейн крепко сжал ее протянутую руку. — Ты был... моим спасителем, — прошептала она. Усмехнувшись, Шейн легонько похлопал ее по руке.
— Детка, мужчинам нравится спасать таких женщин, как ты. Неловко встав, он направился в кухню-
— У меня осталось кое-что из твоих вещей.
Открыв холодильник, он достал банку с салатом и под удивленным взглядом Филлис поставил ее на стол.
— Не смотри, — приказал Шейн.
Филлис послушно закрыла глаза. Шейн из-под листьев салата быстро достал жемчужное ожерелье. Подойдя сзади к ее стулу, он продел нитку жемчуга через ее голову. Потом сделав шаг назад, остановился с невозмутимым видом.
Она широко раскрыла глаза и рукой дотронулась до жемчужин.
— Но ожерелье твое! — воскликнула Филлис. — Ты сам сказал, что это твой предварительный гонорар.
Снова опустившись в кресло, Шейн покачал головой:
— Нет, детка, ожерелья от тебя я принять не могу.
— Но ты заслужил его, — сказала она умоляющим голосом, снимая нитку жемчуга с шеи и протягивая ее сыщику. — Это лишь ничтожная плата за твою помощь. Я не верю газетам, знаю — все преступления были раскрыты тобой.
Уголки рта сыщика сложились в озорную улыбку. Взяв со стола лист бумаги, он скомкал его:
— Проживу без ожерелья.
Глядя на Шейна блестящими глазами, Филлис пыталась что-то сказать, но слова не сходили с ее губ.
В очередной раз наполнив коньяком рюмку, Шейн медленно спросил:
— Ты и этот парень — единственные наследники?
— Кажется, да.
— Состояние невелико. Думаю, Монтроуз воровал уже много лет, считал, наверное, что компенсирует несправедливость, которую Руфус совершил в отношении Джулиуса.
Она слегка махнула рукой:
— Не знаю. Меня эти вопросы мало волнуют. Пока что денег мне хватает,
Шейн отхлебнул из рюмки.
— Теперь послушай. Когда закончится шум вокруг дела Брайтонов, тебя ждет подлинник Рафаэля. Он тоже часть вашего наследства, хотя пока находится в руках моего друга-художника.
— Рафаэль? Но ведь в газетах...
— Газеты, — заявил Шейн, — не знают и сотой доли правды об этом деле. Рафаэль подлинный, можешь мне верить. Пелхэм Джойс по моей просьбе поставил новую подпись «Рафаэль» поверх фамилии подражателя, которой воспользовался Хен-дерсон для контрабандного ввоза картины, а на ней еще раз написал: «Робертсон». В результате четыре подписи на картине наслоены одна на другую. Ко времени, когда началась стрельба, успели соскоблить только две. Самая нижняя подпись и является подлинной.
Дыхание Филлис было неровным.
— Ты удивительный человек. Я тебе стольким обязана. — Она коснулась руки Шейна.
— Очень приятно оказывать тебе маленькие услуги, детка, — усмехнулся он. — А дело было на редкость увлекательным. Жалею, правда, что полицейские ворвались ко мне в номер в самую неподходящую минуту. Помнишь?
Филлис встала. В глазах ее застыло выражение, близкое к обожанию.
— Больше тебе об этом не придется жалеть. Шейн глянул на нее из-под кустистых бровей:
— Что ты хочешь сказать?
Она ответила ему смелым взглядом, и ее щеки внезапно стали пунцовыми:
— Может, мне составить для тебя план действий?
Шейн быстро поднялся. Слегка покачнувшись, Филлис упала ему в объятия. Обхватив ее за плечо здоровой рукой, он повел ее к дверям.
— Боже, помоги мне! — сказал он. — Однажды я едва не поддался слабости.
В дверях он отпустил ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21