- Не знаю. Думаю, без рамы. Но это неважно. Разве полкуска недостаточно?
— Нормально, босс, нормально. Я ее достану. Без насилия? - Не больше, чем абсолютно необходимо. На нем не должно остаться ни синяков, ни ушибов. И ради бога, чтобы я в этом деле никак не фигурировал.
- Не беспокойся, Майк, ты меня знаешь.
— Знаю. Именно поэтому и предупреждаю, чтобы ты не очень играл мускулами. Мы имеем дело с динамитом.
Когда голос на другом конце провода еще раз заверил его, что операция будет проведена предельно аккуратно, Шейн положил трубку.
Выпив еще рюмку и положив обе телеграммы себе в карман, он взял фото Д. К. Хендерсона и две тысячедолларовые ассигнации, полученные им от Гордона в качестве предварительного гонорара. В вестибюле он попросил у дежурного клерка чистый конверт и нацарапал на нем левой рукой: «Тони». Вложив фотографию Хендерсона, он передал незапечатанный конверт клерку, а вместе с ним и обе ассигнации.
— Разменяй деньги и положи пять сотен в конверт, проинструктировал он клерка. — Потом запечатай его и оставь в моей почтовой ячейке. Утром за ним придет мой знакомый по имени Тони. Остальные деньги положи в сейф, пусть хранятся до моего прихода. Тони должен оставить мне пакет, не знаю, большой он или маленький. Если пакет не слишком громоздкий, положи его тоже в сейф, а если он не поместится, найди для него какое-нибудь безопасное место.
- Все понял, мистер Шейн. - Клерк взял конверт н деньги.
— А теперь обо всем забудь, дал последнюю инструкцию Шейн.
Выгнав машину из гаража, он повел ее левой рукой. Ему удалось благополучно миновать оборудованную светофорами часть города и выехать на север к бульвару Бискейн. Оттуда по дамбе он переехал через залив в Майами-Бич.
Поставив машину возле особняка Брайтонов в том же месте, что и накануне, он не стал входить в дом, а крадучись, прижимаясь к живой изгороди, направился к гаражу, ворота которого были открыты. Внутри стоял автомобиль, однако шофера не было видно, и Шейн, подойдя к лестнице, стал взбираться по ступеням в находившуюся наверху квартиру.
Не постучав, он повернул ручку двери, отворившейся внутрь. Сделав шаг вперед, он оказался в небольшой комнате, меблировка которой состояла из ободранной кушетки, нескольких стульев и письменного стола из грубо струганных досок. Из комнаты вели две двери, одна из которых была отворена.
Подойдя к открытой двери, Шейн увидел за ней настоящий склад ломаной мебели. Покрытые слоем грязи окна выходили на Атлантический океан; с потолка и степ свисали лохмотья паутины. Сразу за дверью виднелось небольшое свободное пространство, недавно очищенное от пыли.
Постояв в раздумье на пороге, Шейн опустился на колени и стал внимательно разглядывать едва заметные царапины на полу. Они шли через порог, и сыщик, передвигаясь на коленях, проследил их до наружной двери. Царапины, судя по всему, были оставлены каким-то тяжелым предметом, который волокли из кладовки к лестнице.
Поднявшись на ноги, он стряхнул с коленей пыль, подошел к другой двери и рывком открыл ее. Здесь находилась спальня Оскара, но самого шофера в ней не оказалось.
Войдя внутрь, Шейн внимательно осмотрелся. Меблировка комнаты состояла из односпальной кровати, старенького туалетного столика и двух стульев с прямыми спинками. В конце спальни находилась уборная. Во встроенном шкафу висели два дешевых костюма, пальто, плащ, форма шофера и два сильно поношенных комбинезона. На одном из них с рукава свешивалась паутина, а колени были испачканы свежей грязью. С трудом присев,
Шейн отогнул манжет на штанине. Из него посыпался чистый морской песок.В ногах кровати Шейн увидел небольшой деревянный ящик с набором гаечных ключей, молотков, ножовок, а также с гайками, болтами и прочей мелочью, которую механики обычно хранят в легкодоступных местах. Сунув в ящик руку, Шейн нащупал плотно завязанный сверток. Он развязал его и расстелил на полу. Выражение его лица не изменилось, когда он увидел полный набор воровских инструментов.
Придав свертку прежний вид, он положил его не место и закрыл крышку ящика. Некоторое время он стоял в задумчивости, потом вышел наружу. Глубокая царапина шла от порога до горизонтальной площадки в верхней части лестницы.
Спускаясь, он заметил Оскара, выходившего из-за гаража. При виде сыщика шофер остановился, как вкопанный. Замедлив шаги, детектив неловким движением левой руки вставил в зубы сигарету и, подождав, когда Оскар подойдет ближе, щелкнул зажигалкой.
Злоба и страх в глазах шофера были замаскированы льстивой улыбкой. Облизнув толстые губы, он бросил взгляд на травмированную руку Шейна на марлевой повязке.
— Эй, — спросил он, — неужели и это моя работа? Ступив на землю и холодно взглянув на человека, накануне ударившего его ногой в лицо, Шейн ответил:
— Не уверен.
— Тогда наверняка не моя, — пробормотал Оскар. — Вчера, когда я укладывал тебя в машину, рука повреждена не была.
— У тебя тяжелая нога, Оскар. Лягание — рискованный бизнес, могут возникнуть осложнения. — Спокойное выражение сошло с его лица, ноздри раздулись, а дыхание сделалось учащенным.
— Вчера что-то на меня нашло. — Шофер глядел в землю. — Мне следовало вести себя поспокойнее.
— Да, — негромко произнес Шейн, — ты должен был вести себя спокойнее.
— Мне очень жаль.
— Скоро тебе будет жаль себя, — сказал Шейн тем же ровным голосом.
Сжав руки в кулак, Оскар шагнул вперед. Шейн предупредил:
— И сейчас веди себя спокойнее, Оскар. Не испытывай свое везение.
— Не люблю, когда возле меня крутятся легавые, — прошипел Оскар.
— А я не люблю тех, кто неаккуратно обращается со своими ногами. — Повернувшись, Шейн направился к дому.
Войдя в особняк через запасной вход, Шейн остановился возле открытой двери на кухню, где перекинулся несколькими фразами с толстой негритянкой, готовившей пирог и тихонько напевавшей себе под нос: «Иисус любит меня...»
— Привет, мамаша. Я ищу садовника. Прекратив пение, негритянка вытаращила глаза:
— Но у них нет садовника.
— Кто же тогда ухаживает за газоном и цветами? Шофер?
— Оскар? — Ее жирное тело затряслось от смеха. - Он не желает ничего делать. Ходит вокруг с диким видом и пугает бедных чернокожих.
Поблагодарив ее, Шейн в раздумье направился в библиотеку.Кларенс сидел, развалясь в кресле, повернувшись спиной к двери. Сделав шаг назад, Шейн незаметно вышел. Потом поднялся на верхний этаж по запасной лестнице, которую ему показала Филлис в первый вечер. На площадке он остановился и прислушался. В доме стояла тишина. Тяжелая, гнетущая тишина. Безмолвие смерти, — так определил про себя эту тишину Шейн.
Пройдя через холл в комнату больного, он вошел не постучав. Возле окна в кресле-качалке сидела девушка в форме сестры милосердия. Подперев рукой подбородок, она смотрела в сад. Внимание Шейна привлек ее профиль, красивый, изящный, чем-то знакомый. Он не сразу вспомнил, где его видел, хотя в первое же мгновение понял, что для него это очень важно.
Он узнал девушку, как только она повернула голову. Строгая белая форма изменила ее, отсутствие грима сделало ее лицо намного моложе, свежее, чем в прошлый раз, когда он увидел ее впервые. Теперь у него не было сомнений в том, кто перед ним. Это была девушка, отражение которой в зеркале он видел в номере люкс в отеле «Эверглейдс». В регистрационной книге гостиницы она значилась как дочь мистера Рэя Гордона.
Стоя в дверях, он продолжал разглядывать ее, пытаясь разобраться, что к чему. Увидев его, она поднялась со стула:
— Вход посетителям не разрешается. Больной в тяжелом состоянии.
Она умело управляла голосом, придав ему вежливую и вместе с тем повелительную интонацию.
Облокотившись о косяк, Шейн пытался сообразить, узнала она его или нет. По ее удивительно светлым, не способным выражать сильные эмоции глазам невозможно было сказать что-либо определенное. Держала себя сестра подчеркнуто профессионально, ничем не проявляя личных чувств. «Если она, - подумал Шейн, — все же узнала меня, из нее выйдет непревзойденная актриса».
Он спросил:
— Вы новая сестра вместо мисс Хант?
— Да. — Она говорила шепотом и, подойдя к нему вплотную жестом в сторону ширмы предупредила о необходимости соблюдать тишину.
— Я Шейн, — сказал он, — тот самый сыщик, который обязался оберегать жизнь здешних обитателей.
Она не улыбнулась. Чувство юмора, по-видимому, было ей чуждо. Приподняв брови, она повторила: «Да?». Брови были искусно выщипаны и имели форму небольших дужек.
— Почему они наняли на работу именно вас, сестричка?
— Я зарегистрирована в Бюро найма сестер милосердия. Моя очередь была первой.
— Как вас зовут? Мне не помешал бы номер вашего телефона.
— Миртль Годспид. — Она с сомнением покачала головой. Номер моего телефона будет для вас абсолютно бесполезен.
— Вы меня плохо знаете, сестричка. Конечно, — он глянул с осуждением на свою перевязанную руку, — сейчас я далеко не в лучшей форме.
Потом он посмотрел ей в глаза. Она не отвела их, но ее взгляд был холодным и отчужденным.
— Этот проклятый дом похож на морг, — заметил он. — Куда девались остальные?
— Спят. Меня вызвали рано утром сменить девушку, дежурившую всю ночь. Думаю, мало кто из жильцов дома спал сегодня.
Правым локтем Шейн неловко задел туалетный столик, смахнув с него дамскую сумочку. С глухим стуком она упала на пол. Прежде чем сестра успела поднять ее, он нагнулся и через секунду с гримасой боли на лице протянул сумочку ей.
— Все в порядке. Ваша?
Приняв сумочку из его рук, она ответила: «Да».
— Слишком дорогая для профессиональной сестры милосердия, - глухо сказал он.
Поджав губы, она произнесла ледяным тоном:
— Я заплатила за нее. Шейн сдавленно рассмеялся:
- Не сомневаюсь. И даже знаю чем. Дайте мне номер телефона, и у вас будет еще такая же.
Она взглянула на него с презрением:
— Считаете себя неотразимым? Если у вас нет других вопросов, прошу вас уйти. Я не стану горько рыдать, если больше никогда вас не увижу.
Шейн ухмыльнулся:
— Жаль, что прикончили другую сестричку. Ей нравились крутые рыжие парни.
Отвернувшись, сестра сказала:
— А мне - нет.
— Ладно. — Шейн сделал шаг к двери и спросил: - Где Педикью?
— Спит у себя в комнате.
— Где его комната, ангелочек?
— Я думала — вы сыщик.
— Остроты оставь при себе. — Он продолжал стоять в дверном проеме, раздражаясь все сильнее. — Покажи мне его комнату или я разбужу всех обитателей этого проклятого дома.
Заглянув за ширму, она направилась к двери и вышла из комнаты. Шейн медленно двинулся вслед за ней по коридору.
Возле одной из дверей она остановилась и указала на нее.
— Сюда я должна обращаться, если вдруг потребуется доктор. Поблагодарив ее, Шейн постучал. Сестра повернулась и вскоре исчезла за поворотом коридора.
Когда на стук Шейна никто не ответил, он постучал еще раз, значительно громче. Не услышав, как и прежде, ответа, он стал энергично дергать ручку. Убедившись, что дверь заперта изнутри, он громко выругался.
На шум открылась дверь на другом конце коридора, и из нее выглянул мистер Монтроуз. На нем был старомодный ночной халат, который он придерживал рукой на своих худых плечах.
— Что вам нужно? — хрипло спросил он. Потом, разглядев посетителя, сказал: — О, это вы, мистер Шейн. Что вы здесь делаете?
— Пытаюсь добраться до доктора, — проворчал Шейн. Монтроуз зашлепал по полу своими босыми ногами:
— Это его комната. Я уверен, он там. Наверное, крепко спит. Бедняга, он так расстроился из-за вчерашних событий.
— Спит он на удивление крепко. — Шейн заколотил в дверь ногами что было сил. — Открывайте, док!
Когда ответом снова было лишь молчание, он прекратил стучать и, задумавшись, потер себе подбородок. Обращаясь к мистеру Монтроузу, он заметил:
— Нормальный человек не в состоянии спать под такой грохот. В верхней части двери была открыта фрамуга. Пригнувшись,
Шейн левой рукой обхватил мистера Монтроуза за щиколотку:
— Я подниму вас, — предложил он, — а вы взгляните, что там за дверью.
Он приподнял Монтроуза, и тот, просунув голову внутрь, внезапно воскликнул:
— О боже!
Быстро опустив его на пол, Шейн заглянул ему в лицо. Затем, не спрашивая ни о чем, отошел чуть назад и левым плечом что было сил ударил в дверь. Он едва не потерял сознание от нечеловеческой боли, пронзившей его правый изувеченный бок.
Потом он снова и снова бил в дверь, пока, наконец, замок со скрежетом не поддался и дверь не повернулась на петлях. Шейн влетел в комнату, с трудом удержавшись на ногах. Вслед за ним, издавая неясные хныкающие звуки, засеменил мистер Монтроуз.
Неподвижно распростершись на постели, лежал доктор Джоул Педикью. Он производил впечатление мирно спящего человека. Доктор был полностью одет. Черты его лица были сосредоточенны, на губах застыло выражение какого-то непонятного торжества. Его левая рука бессильно свисала с кровати, на коврике валялся опрокинутый стакан, выпавший из разжатых пальцев. На прикроватной тумбочке стояла небольшая картонная коробочка со множеством таблеток розового цвета. На дне стакана был хорошо различим розовый осадок. Крышку коробочки украшали общеизвестные символы яда.
Кроме коробки на тумбочке лежало несколько листов бумаги, исписанных аккуратным мелким почерком. Подняв верхний листок, Шейн прочел: «Тому, кого это касается...» Он устало сказал:
— Монтроуз, прекратите хныкать. К подобным происшествиям в этом милом доме вы должны были привыкнуть. Позвоните Пейн-теру, пусть приезжает и возьмет с собой коронера.
Потом он опустился в стоящее у окна кресло и начал читать странный документ, оставленный доктором Педикью.
Глава 11
«Я виновен, — писал доктор Джоул Педикью, — в преступлении столь ужасном, что не могу жить дальше с сознанием вины, лежащим тяжелым бременем на моей душе. Смерть двух невинных женщин и умопомешательство красивой девушки отягощают мою совесть. Искупить свое преступление хотя бы в небольшой степени я смогу лишь в том случае, если правдиво изложу на бумаге все его обстоятельства и сумею убедить всех, что я, и только я, виновен в его совершении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21