навесной шкафчик для ванной
Если судить по их взглядам, бросаемым на пани Троянову, говорят они как раз о ней.
Одна из них говорит вещи, весьма для нас важные.
– Ну и баба! Хоть бы на похоронах постыдилась! Ведь с этим типом я видела ее еще в прошлом году. Что же это такое, любовник приходит на похороны мужа!
4
Ее зовут Анежка Споржилова.
– Если это интересует властей, – охотно разглагольствует она, – за свои слова я ручаюсь. Я видела ее с этим красавцем даже два раза. Осенью они садились в трамвай у Детского дома, а перед рождеством я встретила их, когда шла через парк на работу. Они стояли у фонтана, и он что-то ей нашептывал. Меня они даже и не заметили. Правда, я точно не скажу, в какой день это было.
– Это неважно, пани Споржилова, – говорю я. – Вы действительно узнали этого человека?
– Святая правда. Это точно он.
– Хорошо. Прошу вас никому не рассказывать о своих показаниях. Мы вам очень благодарны, но если вы кому-нибудь проговоритесь, то все испортите. А мы наверняка об этом узнаем, и нам придется вас арестовать.
Надеюсь, мои слова об аресте подействуют на нее.
Теперь все ясно. Троянова звонила Скленаржу от Валоушков и договорилась с ним разыграть это представление с пролитым вином. Они решили для видимости познакомиться заново. Так Скленарж из ее любовника превращался в случайного знакомого, не представлявшего для нас особого интереса. Но именно поэтому он становился теперь для нас интересен вдвойне.
Значит, установим за Скленаржем наблюдение. Вряд ли он это заметит, уверенный, что они обвели нас вокруг пальца.
На следующий день после похорон в четыре часа они встречаются в кафе и продолжают нас разыгрывать. Пани Троянова уже не в трауре. Напротив, летняя пора дает ей возможность надеть платье настолько прозрачное, насколько это позволяют общественные нравы. Скленарж, которому наверняка лет сорок пять, разыгрывает из себя влюбленного. Троянова деланно улыбается.
В пять часов Скленарж, как истый кавалер, оплачивает счет, но, конечно, не тысячекронной купюрой. И они пешком направляются к магазину, перед которым недавно Скленарж ждал с розочкой в руке. Мы продолжаем наблюдение. Троянова выбирает себе платье. Оно ей действительно идет, и Скленарж энергично настаивает, чтобы она его купила. Она снисходительно соглашается. Они отправляются дальше и входят в ресторан первого класса. Играет музыка. Скленарж и Троянова сидят в отдельном кабинете, тихо беседуя. Прослушать их нет никакой возможности. По всей вероятности, это тоже делается напоказ. Уходят они не скоро. Скленаржу в этот день приходится раскошелиться. В ресторане после них остается пустая бутылка из-под шампанского и счет на несколько сотен крон. Перед рестораном «случайно» стоит такси. Скленарж, естественно, берет его и отвозит Троянову домой.
О подробностях я узнаю уже утром. Скленарж, долго целовавший пани Трояновой руку на прощание, снова сел в такси и дал адрес своей квартиры. Там, заплатив таксисту, он вышел, открыл дверь подъезда собственным ключом и вошел в дом.
– Около семи утра видели, как он вышел из дому, – говорит мой информатор. – Он был одет более буднично, чем накануне, когда шел на свидание с Трояновой. И явно спешил на работу.
Мы также установили, что в доме, куда он вошел и где ночевал, человек по имени Скленарж не проживает. Значит, у него другая фамилия, и это меня не удивляет.
Тайна пани Трояновой начинает проясняться. Имеется какая-то серьезная причина, из-за которой она тщательно скрывает эту свою давнюю связь. Она знает или, во всяком случае, догадывается, что за ней постоянно наблюдают, и поэтому усердно доказывает нам, что ее знакомство со Скленаржем только что произошло. Ей почему-то необходимо с ним встречаться, вместо того чтобы позвонить по телефону и сказать: «Милый, не показывайся недели три, пока тем, кто за мной следит, не надоест».
Но мы вас научим, как звонить в похоронное бюро, уважаемая пани Троянова!
В десять утра я уже знаю, что наш Скленарж поехал на южную окраину города в институт, где проводят опыты на животных. Он отметил в проходной свой приход п поспешил дальше. На карточке стоит имя: Роман Галик.
Все совпадает. В том доме, где не проживает пан Скленарж, живет Роман Галик.
Вызываю Ястреба, который сразу угадывает, чего от него хотят, и спрашиваю:
– Скажи, где можно взять тетан и подобные вещи, если не в таких учреждениях, как то, где работает пан Галик, иначе – Скленарж? Мне нужно все это разузнать поподробнее, но чтобы пан Галик ни о чем не догадался.
– Пустяки, – кивает наш знаменитый Ястреб. – Будет сделано!
И он договаривается о встрече с директором института, уважаемым профессором, известным ученым, который, к слову, не страдает излишним любопытством.
– Галик? – переспрашивает директор. – Работник весьма средних способностей, но опытный и ловкий. Роман Галик изучал естественные науки. А ловкость его заключается, к примеру, в том, что он умеет быстро поймать белую мышь за хвостик и произвести с ней все нужные манипуляции. Он работает в группе доктора наук Мачковой. Среди мышей, морских свинок и хомяков он чувствует себя как дома. Могу предложить вам подробный перечень его обязанностей.
Оказывается, Роман Галик обязан давать подопытным животным пищу, содержащую витамины и другие нужные вещества и не содержащую таковых. Но ему поручают и другое. Например, делать инъекции, прививки и тому подобные вещи. Ястреб внимательно изучает список, потом прямо спрашивает директора:
– Он имеет доступ к тетановым культурам?
– Разумеется. Недавно он проводил опыты с тетановыми антитоксинами. В шкафу, за который он лично отвечает, имеется немало опасных веществ… Но доктор Мачкова всегда отмечала его добросовестность.
Ястреб возвращается с твердым убеждением, что Галик отнюдь не гений. Его способности не так уж велики. Академика из него не получится.
Я приглашаю к себе лейтенанта Скалу, чтобы посоветоваться.
– Гм, – задумывается он. – На него может пасть подозрение в убийстве при соучастии пани Трояновой. Отпечатки пальцев Галика мы достанем. Если они совпадут с отпечатками на шприце, придется его арестовать.
– И тогда они оба будут утверждать, что единственный мотив убийства – устранение мешавшего им мужа. Пожалуй, лучше нам подождать, вдруг появятся еще какие-нибудь факты, свидетельствующие о других причинах. Троянова чувствует, что мы за ней наблюдаем, а Галик, напротив, думает, что у него руки развязаны. Скала считает, что Галик и Троянова познакомились «заново» потому, что им было необходимо как можно быстрее о чем-то договориться. Может быть, в квартире Галика вы найдете что-нибудь компрометирующее, – добавляю я. – Скажем, предмет, который исчез у Троянов со шкафа.
– Да, может быть, найдем, а может, нет.
– Йозеф Троян наверняка был одним из туристов с 286-го километра, – продолжаю я. – Нам ведь известны его приметы. Вялость, вызванная, вероятно, отсутствием инсулина. Галик ни внешне, ни манерами не напоминает того, второго туриста, который, не задумываясь, застрелил шестнадцатилетнюю девушку. Галику скорее подходит такое убийство, как, скажем, отравление тетаном.
– Вы думаете, – спрашивает Скала, – что Галик до сих пор встречается с тем черным туристом?
– Да. И встречается совершенно открыто, считая, что мы не следим за ним. Надо, конечно, проверить его, сравнить отпечатки пальцев. Но все равно мы не добьемся желаемых результатов, пока не будем знать всех его знакомых, знать, чем он занимается в свободное от свиданий с пани Трояновой время.
Наблюдение за Романом Галиком, установленное недавно, пока не дает ничего нового.
Зато, к моему удивлению, мне наносит визит Будинский из Национального банка.
– Меня просили обратить ваше внимание на тревожное явление, – говорит он дружески, с озабоченным видом. – С некоторого времени излишек денег в обороте стал возрастать. На прошлой неделе он достиг четырех миллионов.
– В серии «C–L»? – спрашиваю я.
– Где там! В подлинных купюрах «C–L» не появляется. Теперь к этой серии всюду приглядываются.
– Как вы это объясняете?
Будинский пускается в длительные рассуждения – заработки трудящихся, вклады и тому подобное… количество денег в этом кругообороте постоянно. Временами могут быть свои отливы и приливы, но общее количество не может возрастать, пока государство не пустит в оборот новую серию денег.
– Пока все это держится на каком-то уровне, – продолжает Будинский, – но деньги прибывают, словно чудом вырабатываются из ничего, если не принимать во внимание серию «C–L». Но она наверняка играет здесь свою таинственную роль.
Мы задумываемся над этим.
– Значит, фальшивых денег не видно? – вновь спрашиваю я.
– Нет, ни одной купюры.
– А как с фальшивым обозначением серии, скажем, если исправить С на О?…
Будинский недоверчиво усмехается.
– Это сразу можно было бы заметить через обычную лупу и даже простым, невооруженным глазом.
– Но существуют ведь серии «О-В», «0-А»?
– Думаю, что да. Нужно проверить.
– Ладно. Мы еще вернемся к этому. А пока будем идти по следу, кое-что нам обещающему.
Я не сообщаю Будинскому никаких подробностей. Но он знает, что, говоря о следе, мы имеем в виду счет Йозефа Трояна.
Галик, или Скленарж, продолжает встречаться с Трояновой. Они снова ужинают в ресторане, на этот раз более скромном, но зато заходят в бар для иностранцев, битком набитый отечественными посетителями. Нам представляется отличный случай. Галик съест гренки и вытрет руки лежащей здесь же салфеткой. А если гренки будут не слишком масляные, то, запивая все это превосходным вином, оставит отпечатки на бокале, стекло которого смазано специальной пастой. В баре уже сидят два сотрудника Скалы.
Пани Троянову не приходится уговаривать пить, есть или танцевать. А услужливый официант то и дело меняет на столе приборы. Не успеет Галик допить, как официант ставит другой бокал, унося прежний, прикрытый салфеткой. В подобном ресторане работают официанты высшего класса.
Люди Скалы получают немало хороших отпечатков. В лаборатории отпечатки сразу же обрабатываются. К полуночи твердо доказано, что отпечатки на зараженном шприце принадлежат Роману Галику.
А в это время пани Троянова смеется в баре уж слишком безудержно. И когда Галик приглашает ее танцевать, она идет неуверенно, она заметно опьянела. Наконец Роман Галик платит по счету. Пять тысяч крон, которые он вынимает из бумажника, имеют серию «А-К». Услужливый официант получает царское вознаграждение.
Галик уводит пани Троянову. На свежем воздухе оба слегка качаются. Как нарочно, перед баром стоят два такси, шоферы которых до этого твердили каждому, что они заняты. Роман Галик не без труда заталкивает пани Троянову в первую машину. Как только они отъезжают, вторая машина трогается вслед за ними.
На этот раз Галик подвозит Троянову к своему дому. Она замечает это и громко говорит, что они приехали не туда. Ее голос разносится далеко. В ночной тишине можно услышать и успокаивающие слова Галика. Он твердит что-то о кофе. В ответ Троянова смеется так, что чуть не падает, и прислоняется к стене. Роман Галик отворяет дверь своим ключом, нежно поддерживает Троянову под локоть, помогая войти в дом.
От угла отделяется сотрудник, который должен следить за входом. Он знает, что окно квартиры Галика, состоящей из прихожей и одной комнаты, выходит не на улицу, а во двор с высоким забором. Роман Галик разведен. Подвыпившая пани Троянова, видимо, у него не впервые.
Я еще сижу у себя в кабинете в обществе Скалы. Будинский встревожил меня своими разговорами о четырех миллионах, и я говорю Скале:
– Все это сплошное представление, они для нас его разыгрывают. Троянова сразу протрезвеет, едва переступит порог квартиры. И дело здесь не в их романе, а в чем-то другом. Если я не ошибаюсь, то мы напрасно теряем время.
– Пожалуй, лучше действовать не мешкая, – думает вслух Скала.
– Хорошо, – решаю я после минутного колебания. – Но если мы ворвемся, они могут успеть уничтожить какой-нибудь важный для нас документ. Нет, пусть спокойно выйдут из дома. Задержим их на улице и сразу доставим сюда. Если один из них выйдет раньше, другой не должен заметить его ареста. В квартире, я думаю, мы ничего не обнаружим. Но возможно, нам удастся заставить Галика говорить, предъявив ему внезапно обвинение в убийстве, и тогда с помощью перекрестного допроса мы сумеем добиться признаний.
И мы приступили к действиям. К трем часам утра все было готово. Мы со Скалой не покидали кабинета, хотя трудно было ожидать, что Галик и Троянова так быстро покинут квартиру. Выпив горячего кофе и поудобней устроившись в креслах за небольшим столиком, мы курили, сокращая тем самым медленно тянувшееся время. Спать совсем не хотелось. Близилась минута, которую я считал решающей. Скала сидел, ожидая вместе со мной, хотя его расследование пришло к концу: убийца Йозефа Трояна был ему теперь известен.
Так прошел час, показавшийся мне вечностью. В четыре часа две минуты резко зазвонил телефон. Прямая спецлиния.
– Видимо, началось, – сказал я.
– В квартире Романа Галика произошел взрыв, разрушивший стены двух соседних квартир. Возник пожар. Галик и Троянова мертвы, – услышал я по телефону. – Тела изуродованы до неузнаваемости. Добраться к ним невозможно. Ждем пожарников.
Внезапно разговор обрывается. В трубке только гудки.
5
На улице около дома смятение, паника. Не сразу удается навести порядок, хотя наши сотрудники, бывшие неподалеку, с первых же минут прилагали к этому все усилия.
Занимается день. На узкой улице с высокими домами сумрачно, но кое-где уже пробились косые лучи солнца. Я останавливаю машину перед цепочкой заграждения. Мы вылезаем и дальше двигаемся уже пешком.
Жители пострадавшего дома и соседних домов выбежали на улицу полуодетые. Собралась довольно большая толпа, не знающая толком, что произошло. Крики, визг. Из домов выносят плачущих детей, некоторые тащат вещи. Хотя еще совсем рано, прохожие толпятся по обе стороны перекрытой улицы, кое-кто проник даже за цепочку заграждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Одна из них говорит вещи, весьма для нас важные.
– Ну и баба! Хоть бы на похоронах постыдилась! Ведь с этим типом я видела ее еще в прошлом году. Что же это такое, любовник приходит на похороны мужа!
4
Ее зовут Анежка Споржилова.
– Если это интересует властей, – охотно разглагольствует она, – за свои слова я ручаюсь. Я видела ее с этим красавцем даже два раза. Осенью они садились в трамвай у Детского дома, а перед рождеством я встретила их, когда шла через парк на работу. Они стояли у фонтана, и он что-то ей нашептывал. Меня они даже и не заметили. Правда, я точно не скажу, в какой день это было.
– Это неважно, пани Споржилова, – говорю я. – Вы действительно узнали этого человека?
– Святая правда. Это точно он.
– Хорошо. Прошу вас никому не рассказывать о своих показаниях. Мы вам очень благодарны, но если вы кому-нибудь проговоритесь, то все испортите. А мы наверняка об этом узнаем, и нам придется вас арестовать.
Надеюсь, мои слова об аресте подействуют на нее.
Теперь все ясно. Троянова звонила Скленаржу от Валоушков и договорилась с ним разыграть это представление с пролитым вином. Они решили для видимости познакомиться заново. Так Скленарж из ее любовника превращался в случайного знакомого, не представлявшего для нас особого интереса. Но именно поэтому он становился теперь для нас интересен вдвойне.
Значит, установим за Скленаржем наблюдение. Вряд ли он это заметит, уверенный, что они обвели нас вокруг пальца.
На следующий день после похорон в четыре часа они встречаются в кафе и продолжают нас разыгрывать. Пани Троянова уже не в трауре. Напротив, летняя пора дает ей возможность надеть платье настолько прозрачное, насколько это позволяют общественные нравы. Скленарж, которому наверняка лет сорок пять, разыгрывает из себя влюбленного. Троянова деланно улыбается.
В пять часов Скленарж, как истый кавалер, оплачивает счет, но, конечно, не тысячекронной купюрой. И они пешком направляются к магазину, перед которым недавно Скленарж ждал с розочкой в руке. Мы продолжаем наблюдение. Троянова выбирает себе платье. Оно ей действительно идет, и Скленарж энергично настаивает, чтобы она его купила. Она снисходительно соглашается. Они отправляются дальше и входят в ресторан первого класса. Играет музыка. Скленарж и Троянова сидят в отдельном кабинете, тихо беседуя. Прослушать их нет никакой возможности. По всей вероятности, это тоже делается напоказ. Уходят они не скоро. Скленаржу в этот день приходится раскошелиться. В ресторане после них остается пустая бутылка из-под шампанского и счет на несколько сотен крон. Перед рестораном «случайно» стоит такси. Скленарж, естественно, берет его и отвозит Троянову домой.
О подробностях я узнаю уже утром. Скленарж, долго целовавший пани Трояновой руку на прощание, снова сел в такси и дал адрес своей квартиры. Там, заплатив таксисту, он вышел, открыл дверь подъезда собственным ключом и вошел в дом.
– Около семи утра видели, как он вышел из дому, – говорит мой информатор. – Он был одет более буднично, чем накануне, когда шел на свидание с Трояновой. И явно спешил на работу.
Мы также установили, что в доме, куда он вошел и где ночевал, человек по имени Скленарж не проживает. Значит, у него другая фамилия, и это меня не удивляет.
Тайна пани Трояновой начинает проясняться. Имеется какая-то серьезная причина, из-за которой она тщательно скрывает эту свою давнюю связь. Она знает или, во всяком случае, догадывается, что за ней постоянно наблюдают, и поэтому усердно доказывает нам, что ее знакомство со Скленаржем только что произошло. Ей почему-то необходимо с ним встречаться, вместо того чтобы позвонить по телефону и сказать: «Милый, не показывайся недели три, пока тем, кто за мной следит, не надоест».
Но мы вас научим, как звонить в похоронное бюро, уважаемая пани Троянова!
В десять утра я уже знаю, что наш Скленарж поехал на южную окраину города в институт, где проводят опыты на животных. Он отметил в проходной свой приход п поспешил дальше. На карточке стоит имя: Роман Галик.
Все совпадает. В том доме, где не проживает пан Скленарж, живет Роман Галик.
Вызываю Ястреба, который сразу угадывает, чего от него хотят, и спрашиваю:
– Скажи, где можно взять тетан и подобные вещи, если не в таких учреждениях, как то, где работает пан Галик, иначе – Скленарж? Мне нужно все это разузнать поподробнее, но чтобы пан Галик ни о чем не догадался.
– Пустяки, – кивает наш знаменитый Ястреб. – Будет сделано!
И он договаривается о встрече с директором института, уважаемым профессором, известным ученым, который, к слову, не страдает излишним любопытством.
– Галик? – переспрашивает директор. – Работник весьма средних способностей, но опытный и ловкий. Роман Галик изучал естественные науки. А ловкость его заключается, к примеру, в том, что он умеет быстро поймать белую мышь за хвостик и произвести с ней все нужные манипуляции. Он работает в группе доктора наук Мачковой. Среди мышей, морских свинок и хомяков он чувствует себя как дома. Могу предложить вам подробный перечень его обязанностей.
Оказывается, Роман Галик обязан давать подопытным животным пищу, содержащую витамины и другие нужные вещества и не содержащую таковых. Но ему поручают и другое. Например, делать инъекции, прививки и тому подобные вещи. Ястреб внимательно изучает список, потом прямо спрашивает директора:
– Он имеет доступ к тетановым культурам?
– Разумеется. Недавно он проводил опыты с тетановыми антитоксинами. В шкафу, за который он лично отвечает, имеется немало опасных веществ… Но доктор Мачкова всегда отмечала его добросовестность.
Ястреб возвращается с твердым убеждением, что Галик отнюдь не гений. Его способности не так уж велики. Академика из него не получится.
Я приглашаю к себе лейтенанта Скалу, чтобы посоветоваться.
– Гм, – задумывается он. – На него может пасть подозрение в убийстве при соучастии пани Трояновой. Отпечатки пальцев Галика мы достанем. Если они совпадут с отпечатками на шприце, придется его арестовать.
– И тогда они оба будут утверждать, что единственный мотив убийства – устранение мешавшего им мужа. Пожалуй, лучше нам подождать, вдруг появятся еще какие-нибудь факты, свидетельствующие о других причинах. Троянова чувствует, что мы за ней наблюдаем, а Галик, напротив, думает, что у него руки развязаны. Скала считает, что Галик и Троянова познакомились «заново» потому, что им было необходимо как можно быстрее о чем-то договориться. Может быть, в квартире Галика вы найдете что-нибудь компрометирующее, – добавляю я. – Скажем, предмет, который исчез у Троянов со шкафа.
– Да, может быть, найдем, а может, нет.
– Йозеф Троян наверняка был одним из туристов с 286-го километра, – продолжаю я. – Нам ведь известны его приметы. Вялость, вызванная, вероятно, отсутствием инсулина. Галик ни внешне, ни манерами не напоминает того, второго туриста, который, не задумываясь, застрелил шестнадцатилетнюю девушку. Галику скорее подходит такое убийство, как, скажем, отравление тетаном.
– Вы думаете, – спрашивает Скала, – что Галик до сих пор встречается с тем черным туристом?
– Да. И встречается совершенно открыто, считая, что мы не следим за ним. Надо, конечно, проверить его, сравнить отпечатки пальцев. Но все равно мы не добьемся желаемых результатов, пока не будем знать всех его знакомых, знать, чем он занимается в свободное от свиданий с пани Трояновой время.
Наблюдение за Романом Галиком, установленное недавно, пока не дает ничего нового.
Зато, к моему удивлению, мне наносит визит Будинский из Национального банка.
– Меня просили обратить ваше внимание на тревожное явление, – говорит он дружески, с озабоченным видом. – С некоторого времени излишек денег в обороте стал возрастать. На прошлой неделе он достиг четырех миллионов.
– В серии «C–L»? – спрашиваю я.
– Где там! В подлинных купюрах «C–L» не появляется. Теперь к этой серии всюду приглядываются.
– Как вы это объясняете?
Будинский пускается в длительные рассуждения – заработки трудящихся, вклады и тому подобное… количество денег в этом кругообороте постоянно. Временами могут быть свои отливы и приливы, но общее количество не может возрастать, пока государство не пустит в оборот новую серию денег.
– Пока все это держится на каком-то уровне, – продолжает Будинский, – но деньги прибывают, словно чудом вырабатываются из ничего, если не принимать во внимание серию «C–L». Но она наверняка играет здесь свою таинственную роль.
Мы задумываемся над этим.
– Значит, фальшивых денег не видно? – вновь спрашиваю я.
– Нет, ни одной купюры.
– А как с фальшивым обозначением серии, скажем, если исправить С на О?…
Будинский недоверчиво усмехается.
– Это сразу можно было бы заметить через обычную лупу и даже простым, невооруженным глазом.
– Но существуют ведь серии «О-В», «0-А»?
– Думаю, что да. Нужно проверить.
– Ладно. Мы еще вернемся к этому. А пока будем идти по следу, кое-что нам обещающему.
Я не сообщаю Будинскому никаких подробностей. Но он знает, что, говоря о следе, мы имеем в виду счет Йозефа Трояна.
Галик, или Скленарж, продолжает встречаться с Трояновой. Они снова ужинают в ресторане, на этот раз более скромном, но зато заходят в бар для иностранцев, битком набитый отечественными посетителями. Нам представляется отличный случай. Галик съест гренки и вытрет руки лежащей здесь же салфеткой. А если гренки будут не слишком масляные, то, запивая все это превосходным вином, оставит отпечатки на бокале, стекло которого смазано специальной пастой. В баре уже сидят два сотрудника Скалы.
Пани Троянову не приходится уговаривать пить, есть или танцевать. А услужливый официант то и дело меняет на столе приборы. Не успеет Галик допить, как официант ставит другой бокал, унося прежний, прикрытый салфеткой. В подобном ресторане работают официанты высшего класса.
Люди Скалы получают немало хороших отпечатков. В лаборатории отпечатки сразу же обрабатываются. К полуночи твердо доказано, что отпечатки на зараженном шприце принадлежат Роману Галику.
А в это время пани Троянова смеется в баре уж слишком безудержно. И когда Галик приглашает ее танцевать, она идет неуверенно, она заметно опьянела. Наконец Роман Галик платит по счету. Пять тысяч крон, которые он вынимает из бумажника, имеют серию «А-К». Услужливый официант получает царское вознаграждение.
Галик уводит пани Троянову. На свежем воздухе оба слегка качаются. Как нарочно, перед баром стоят два такси, шоферы которых до этого твердили каждому, что они заняты. Роман Галик не без труда заталкивает пани Троянову в первую машину. Как только они отъезжают, вторая машина трогается вслед за ними.
На этот раз Галик подвозит Троянову к своему дому. Она замечает это и громко говорит, что они приехали не туда. Ее голос разносится далеко. В ночной тишине можно услышать и успокаивающие слова Галика. Он твердит что-то о кофе. В ответ Троянова смеется так, что чуть не падает, и прислоняется к стене. Роман Галик отворяет дверь своим ключом, нежно поддерживает Троянову под локоть, помогая войти в дом.
От угла отделяется сотрудник, который должен следить за входом. Он знает, что окно квартиры Галика, состоящей из прихожей и одной комнаты, выходит не на улицу, а во двор с высоким забором. Роман Галик разведен. Подвыпившая пани Троянова, видимо, у него не впервые.
Я еще сижу у себя в кабинете в обществе Скалы. Будинский встревожил меня своими разговорами о четырех миллионах, и я говорю Скале:
– Все это сплошное представление, они для нас его разыгрывают. Троянова сразу протрезвеет, едва переступит порог квартиры. И дело здесь не в их романе, а в чем-то другом. Если я не ошибаюсь, то мы напрасно теряем время.
– Пожалуй, лучше действовать не мешкая, – думает вслух Скала.
– Хорошо, – решаю я после минутного колебания. – Но если мы ворвемся, они могут успеть уничтожить какой-нибудь важный для нас документ. Нет, пусть спокойно выйдут из дома. Задержим их на улице и сразу доставим сюда. Если один из них выйдет раньше, другой не должен заметить его ареста. В квартире, я думаю, мы ничего не обнаружим. Но возможно, нам удастся заставить Галика говорить, предъявив ему внезапно обвинение в убийстве, и тогда с помощью перекрестного допроса мы сумеем добиться признаний.
И мы приступили к действиям. К трем часам утра все было готово. Мы со Скалой не покидали кабинета, хотя трудно было ожидать, что Галик и Троянова так быстро покинут квартиру. Выпив горячего кофе и поудобней устроившись в креслах за небольшим столиком, мы курили, сокращая тем самым медленно тянувшееся время. Спать совсем не хотелось. Близилась минута, которую я считал решающей. Скала сидел, ожидая вместе со мной, хотя его расследование пришло к концу: убийца Йозефа Трояна был ему теперь известен.
Так прошел час, показавшийся мне вечностью. В четыре часа две минуты резко зазвонил телефон. Прямая спецлиния.
– Видимо, началось, – сказал я.
– В квартире Романа Галика произошел взрыв, разрушивший стены двух соседних квартир. Возник пожар. Галик и Троянова мертвы, – услышал я по телефону. – Тела изуродованы до неузнаваемости. Добраться к ним невозможно. Ждем пожарников.
Внезапно разговор обрывается. В трубке только гудки.
5
На улице около дома смятение, паника. Не сразу удается навести порядок, хотя наши сотрудники, бывшие неподалеку, с первых же минут прилагали к этому все усилия.
Занимается день. На узкой улице с высокими домами сумрачно, но кое-где уже пробились косые лучи солнца. Я останавливаю машину перед цепочкой заграждения. Мы вылезаем и дальше двигаемся уже пешком.
Жители пострадавшего дома и соседних домов выбежали на улицу полуодетые. Собралась довольно большая толпа, не знающая толком, что произошло. Крики, визг. Из домов выносят плачущих детей, некоторые тащат вещи. Хотя еще совсем рано, прохожие толпятся по обе стороны перекрытой улицы, кое-кто проник даже за цепочку заграждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31