Нет, конечно. Если вы работаете в компании на момент акционирования, вы в нем участвуете. Если нет – то нет. Компания не принимает на себя более широких обязательств.
– Но я же не болен раком.
– Я просто хочу сказать, что вы рассержены и считаетe, что компания должна вам то, на что ни один суд не признает ваших прав. Исходя из моего опыта, я могу сказать, что многие жалобы на преследование по сексуальным мотивам грешат этим: рассерженные и обиженные люди считают, что имеют права на то, на что они права не имеют.
Сандерс вздохнул.
– А если бы я был женщиной, все было бы по-другому?
– В основном нет. Даже в наиболее явных случаях, в наиболее недвусмысленных ситуациях доказательства наличия сексуального преследования отличаются трудностью. Обычно все происходит, как с вами – при закрытых дверях и без свидетелей. Ваше слово против ее слова. В таких ситуациях, когда нет четкого подтверждения, к мужчинам часто относятся с предубеждением.
– Вот как?..
– Несмотря на это, четвертая часть всех жалоб на сексуальное преследование поступает от мужчин. Чаще жалуются на начальников-мужчин, но примерно – каждый пятый – на женщин. И это число постоянно растет по Шере того, как все больше и больше женщин занимает руководящие посты.
– Этого я не знал.
– Это широко не обсуждается, – объяснила она, глядя поверх очков, – но это так. И я считаю, что этого и следовало ожидать.
– Почему?
– Принуждение всегда связано с властью – это незаконное использование власти начальника над подчиненным. Я знаю, что существует модное мнение, будто женщины в принципе отличны от мужчин и что женщины никогда не преследуют подчиненных. Но, основываясь на своем опыте, я знаю, что это не так: я видела и слышала все, что вы себе можете представить, и очень много такого, во что вы даже не сможете поверить. Так что я могу смотреть на ситуацию под другим углом зрения. Я лично не сильна в теории – мне приходится иметь дело с фактами. И, основываясь на фактах, я не вижу существенной разницы между поведением мужчин и женщин. Во всяком случае такой, о которой стоило бы упоминать.
– Значит, вы верите моему рассказу?
– Верю я или нет – не имеет значения. Значение имеет только то, имеете ли вы основание надеяться на благополучное разрешение вашего дела, и то, как вы должны поступить в таких обстоятельствах. Могу вам сказать, что такие рассказы я слышу не впервые. Вы не первый мужчина, который попросил меня представлять его в суде.
– И что вы советуете мне делать?
– Я не могу вам советовать, – быстро ответила Фернандес. – Вам предстоит принять весьма трудное решение. Я могу просто изложить ситуацию. – Она нажала кнопку интеркома: – Боб, скажи Ричарду и Эйлин, чтобы они подали автомобиль. Я встречу их перед зданием. – Она повернулась к Сандерсу. – Разрешите мне объяснить вам, с какими проблемами вам предстоит столкнуться, – сказала она и начала говорить, загибая пальцы: – Первое: вы жалуетесь на то, что попали в интимную ситуацию с более молодой, чем вы, очень привлекательной женщиной, которой вы, однако, пренебрегли. При отсутствии очевидцев или подтвержденных свидетельств эту историю будет трудновато преподнести суду присяжных.
Второе: если вы подадите в суд, компания вас уволит. До того, как суд состоится, пройдет года три. Вам нужно подумать, на что вы будете жить все это время, как будете платить за дом и прочее. Я могу вести ваш случай за казенный счет, но вам тем не менее придется оплатить все прямые расходы, связанные с судом, а это составит по меньшей мере сто тысяч долларов. Не знаю, захотите ли вы закладывать свой дом, но сделать это придется.
Третье: судебное разбирательство выставит вас на всеобщее обозрение: о вас будут печатать в газетах и рассказывать в вечерних теленовостях все эти годы до суда. Не берусь точно предсказать, как все это скажется на вас, на Вашей жене и всей семье. Очень многие семьи не переживали досудебный период без коллизий – тут и разводы, и самоубийства, и болезни. Все это очень сложно. Четвертое: так как вам сделали предложение о переводе, неизвестно, сможем ли мы доказать, что вы понесли убытки. Компания заявит, что у вас нет оснований говорить об убытках, и нам придется это доказывать. Но даже в случае полной и сокрушительной победы после оплаты всех расходов вам достанется от силы пара сотен тысяч долларов – и это за три года жизни! Ну, кроме того, компания может, конечно, подать апелляцию и тем самым задержать выплату компенсации на еще больший срок.
Пятое: если вы подадите в суд, вы никогда уже не сможете работать в этой отрасли. Конечно, теоретически никто не имеет права вас преследовать, но на практике вас никто не возьмет на работу. Одно дело, если бы вы рыли пожилым человеком; но вам только сорок один, и я не думаю, что вам, в ваши годы, улыбается подобная перспектива.
– Господи! – Сандерс тяжело ссутулился в кресле.
– Сожалею, но таковы реалии судебных тяжб.
– Но это же несправедливо!..
Фернандес надела свой плащ.
– К несчастью, закон не имеет никакого отношения к справедливости, мистер Сандерс, – сказала она. – Это просто способ оспаривать решения. – Она щелкнула крышкой кейса и протянула ему руку: – Мне очень жаль, мистер Сандерс. Хотелось бы, чтобы все было иначе. Пожалуйста, не смущайтесь и звоните, если возникнут какие-либо вопросы.
Фернандес торопливо вышла из кабинета, оставив Сандерса сидеть на стуле. Через минуту вошла секретарша.
– Могу ли я чем-нибудь помочь вам?
– Нет, – ответил Сандерс, медленно качая головой. – Нет, я уже ухожу.

* * *

В автомобиле, по дороге в суд, Луиза Фернандес пересказала историю Сандерса двум своим помощникам, сопровождавшим ее. Один из ассистентов, женщина, спросила:
– А на самом деле вы ему верите?
– Кто его знает, – ответила Фернандес. – Все происходило за закрытыми дверями. Теперь точно уже никогда не узнаешь.
Девушка потрясла головой.
– Не могу поверить, чтобы женщина могла себя так вести. Так агрессивно.
– А почему, собственно, нет? – не согласилась Фернандес. – Предположим, что это был случай несоблюдения деловых обязательств. Допустим, мужчина утверждает, что женщина за закрытыми дверями обещала ему крупную премию за выполненную работу, а женщина это наотрез отрицает. Будешь ли ты тогда утверждать, что мужчина лжет, только на том основании, что женщина не может так поступить?
– Ну, в этом случае – нет.
– Значит, такую ситуацию ты допускаешь.
– Но здесь ведь не деловой конфликт, – возразила девушка, – а сексуальное преследование.
– Значит, ты утверждаешь, что женщины непредсказуемы при соблюдении договорных обязательств, но стереотипны во всем, что касается сексуальных отношений?
– «Стереотипны» – это не то слово, которое я бы хотела употребить, – сказала девушка.
– Ты хотела просто сказать, что женщины не могут быть агрессивны в сексе. Это что, не стереотип?
– Думаю, что нет, – возразила помощница. – Потому что это – правда. Женщины отличны от мужчин в вопросах секса.
– «Все негры обладают чувством ритма, – процитировала Фернандес. – Все азиаты – трудоголики. Латино-американцы не противостоят…»
– Но это же совсем другое дело! Я согласна с научными исследованиями, результаты которых подтверждают, что мужчины и женщины даже разговаривают друг с другом по-разному.
– А! Ты согласна с исследованиями, результаты которых подтверждают то, что женщины уступают мужчинам в деловом и стратегическом мышлении?
– Нет. Эти исследования неверны.
– Ясно. Эти исследования неверны, а исследования, Касающиеся различий в сексуальном поведении, верны?
– Конечно, потому что секс – это основа всего. Фундаментальная движущая сила.
– Я с этим не согласна. К сексу прибегают для достижения самых разных целей – с целью войти в семью, с целью подкупа, подхлестывания. Его используют как предложение, как оружие, как угрозу – да мало ли еще для чего. С этим-то ты согласна?
Девушка скрестила на груди руки.
– Нет, я так не считаю.
Молодой человек впервые за все время разговора подал голос:
– А что вы посоветовали тому парню? Не подавать в суд?
– Нет, этого я ему не говорила, но предупредила о проблемах, с которыми ему предстоит столкнуться.
– И как, по-вашему, он должен будет поступить?
– Не знаю, – ответила Фернандес. – Зато я знаю, как он должен был поступить.
– То есть?
– Неприятно об этом говорить, – поморщилась она, – но, живя в нашем реальном мире, без свидетелей… Ему нужно было заткнуться и трахнуть ее. Потому что теперь этот бедолага не имеет никакого выбора. Один неверный шаг – и ему конец.

* * *

Сандерс медленно шел по склону холма по направлению к Пайонир-сквер. Дождь прекратился, но день был сырой и серый. Мокрая мостовая под ногами круто шла вниз. Верхушки небоскребов скрывались в промозглом тумане.
Сандерс и сам толком не знал, чего он ждал от разговора с Луизой Фернандес, но однозначно не ожидал услышать перечень возможностей быть уволенным, заложить свой дом и никогда вновь не найти работу.
Он был ошеломлен внезапным поворотом в его жизни и осознанием непрочности своего нынешнего бытия. Всего два дня назад он был процветающим администратором с прочным положением и блестящим будущим. Сейчас он был поставлен перед перспективами быть униженным, обманутым и остаться без работы. Ощущение надежности своего положения исчезло напрочь.
Он вновь возвращался в мыслях к вопросам, которые ему задавала Фернандес: почему он никому ничего не сказал; почему он ничего не написал; почему он не сказал Мередит прямо и недвусмысленно, что он не одобряет ее поведения. Фернандес оперировала понятиями, принятыми в мире правил и определений, которых он не знал и которые никогда не приходили ему в голову. Сейчас эти определения приобрели для него жизненно важное значение.
«Ваше положение не из лучших, мистер Сандерс…»
И еще… Как было избежать всего этого? Что он должен был делать? Сандерс попытался найти иной вариант поведения.
Предположим, сразу после встречи с Мередит он бы позвонил Блэкберну и во всех подробностях расписал, как Мередит к нему приставала. Он мог позвонить с парома, опередив жалобу Мередит. Ну и что? Что бы тогда предпринял Блэкберн?
Он покачал головой, подумав об этом, – маловероятно, что это что-либо изменило. Мередит была так тесно ввязана со структурами власти компании, что Сандерсу и не снилось: Мередит была человеком команды, у нее была власть, союзники. Это и стало бы решающим аргументом в ее пользу. Сандерс не в счет. Он всего лишь исполнитель, винтик в машине компании. Его обязанность – сработаться с новым боссом, а он с этой обязанностью не вправился. Теперь ему оставалось только скулить. Или еще хуже: настучать на начальника, поднять шум. Но стукачей никто не любит.
Так что же ему делать?
Тут Сандерс вспомнил, что если бы он и захотел позвонить Блэкберну сразу после инцидента, то все равно не смог бы этого сделать, потому что его телефон не работал из-за севшей батарейки.
Внезапно в его мозгу почему-то возникла картина – женщина и мужчина едут в автомобиле на вечеринку… Кто-то рассказывал ему что-то… какую-то историю о людях в машине.
Он никак не мог поймать ускользающую мысль, и это мучило его.
А телефон мог не работать по тысяче причин. В этих новых моделях используются никелево-кадмиевые аккумуляторы, и, если они не получили между периодами интенсивного использования достаточной подзарядки, их емкость снижается, но невозможно определить, когда это проявится. Сандерсу надо было выбросить батарейки, потому что теперь они будут работать без подзарядки всего ничего.
Он достал свой аппарат и включил его. Индикатор загорелся ярким светом – сегодня батарейки работали нормально…
Но что-то во всем этом было… Что-то не давало ему покоя.
Едут в машине…
Что-то, о чем он прежде не думал…
На вечеринку…
Сандерс поморщился, он не мог ухватить мысль – она скользила где-то на задворках его памяти, слишком смутная, чтобы ухватиться за нее.
Но это заставило его напряженно думать над тем, чего он еще не сделал. Снова и снова прокручивая всю ситуацию, он никак не мог отделаться от чувства, будто он что-то упустил. Что-то, что даже не всплыло в их разговоре. Что-то, что любой человек примет во внимание, даже если…
Мередит.
Это как-то связано с Мередит.
Она обвинила его в преследовании. Она пошла на следующее утро к Блэкберну и пожаловалась на него, Сандерса. Зачем она это сделала? Несомненно, она чувствовала за собой вину во всем произошедшем накануне вечером. И, по-видимому, она боялась, что первый шаг сделает Сандерс, и поэтому нанесла превентивный удар. С такой позиции ее жалоба была вполне оправданна.
Но поскольку Мередит обладала реальной властью, для нее не было особого смысла вообще поднимать вопрос о сексуальном преследовании. Она могла просто пойти к Блэкберну и просто сказать ему – так, мол, и так, я не могу сработаться с Томом, давай переведем его в другое место. И Блэкберн бы это сделал.
Вместо этого она обвинила Сандерса в преследовании по сексуальным мотивам – не лучший для нее вариант, потому что это означает потерю контроля над ситуацией со стороны того, кого преследуют. Она не могла управиться со своим подчиненным во время деловой встречи! Даже если и произошло что-нибудь неприятное, умный начальник предпочтет это скрыть.
Преследование связано с властью… т Одно дело, если девушка-секретарь подвергается нажиму со стороны сильного, обладающего властью мужчины. Но в их случае Мередит была начальником; вся власть была у нее. Чего же ради она жалуется? Ведь подчиненные не пристают к начальникам. Не бывает такого! Только полный псих может приставать к своему начальнику. Преследование связано с властью – это незаконное использование власти.
Для Мередит подача жалобы на сексуальное притеснение со стороны Сандерса была, тем самым, признанием того, что определенным образом она была его подчиненной, а не наоборот. Мередит никогда бы подобного не признала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51