Я знаю, что вы способны меня понять.
Ния прошла в темную гостиную, села на диван. Харм опустился в кресло напротив нее. Он, казалось, отдалился от нее, стал снова чужим. Может быть, Никки что-то сказал.
– Почему же тогда вы пригласили Никки на рыбалку?
Он пожал плечами.
– Меня пригласили вы. А до этого мы договорились с Никки встретиться.
– Что же было сначала – курица или яйцо? – спросила Ния. – Какая разница? Мы были там все вместе. Вы наставляли на нас видеокамеру, снимая счастливую семейную прогулку. А сейчас вдруг – «работа и личная жизнь»? А куда подхожу я? К какой из них приписать меня? – в ее словах сквозила горечь.
Харм, не отрываясь, смотрел себе на руку, внимательно и сосредоточенно, словно не видел ее давным-давно.
– Послушайте, я отослал его, главным образом, в целях безопасности. Если кто-то попытается добраться до вас, я – здесь. Но подставлять своего ребенка я не могу. А другой пункт, – он встал, отошел к окну и стал смотреть во внутренний дворик, – я не знаю, куда вы вписываетесь. Я вообще не знаю, черт побери, куда что вписывается. А вы знаете?
Ей не следовало настаивать. Она знала, что эта беседа была преждевременной, поспешной для них. И, возможно, неуместной. Присутствие Никки в доме заставило Харма задуматься и понять это. Она же размечталась о другой жизни.
Ния подошла к Харму, прижалась к его спине, обняла за талию. «Я слышу тебя».
Они постояли так, молча, несколько минут. Он повернулся и обнял ее. Им стало хорошо вдвоем. Ния чуть не рассмеялась от радости – их чувства оказались настоящими. Жаль, фон для них явно не подходил. Было ли у нее хоть когда-нибудь что-то подобное?
Она отстранилась и пошла по коридору к дальней комнате. Следом за ней шел Харм. Он принес револьвер.
– Вы знаете, как им пользоваться?
– Я училась стрелять, когда снималась в фильме «По законам оружия». Мне приходилось много времени проводить в тире. Наверное, я смогу выглядеть с ним в руках правдоподобно, а не дергаться, словно перепуганная девчонка.
– Эта «Смит-Вессон» специального выпуска, – он вывернул барабан, патронники были пусты, и протянул ей револьвер.
Харм снял с верхней полки коробку с патронами и поставил ее на диван.
– Вы будете чувствовать себя увереннее, если он будет в прикроватной тумбочке?
– А вы? – спросила она.
Он пожал плечами.
– Вы уверены, что сможете воспользоваться им?
– Никакой проблемы, – ответила Ния. – Но меня больше устроило бы, если бы это сделали вы.
– Никаких проблем.
Ния снова вывернула барабан и вставила патроны один за другим. Открыла ящик тумбочки и положила револьвер внутрь.
– Я обязательно разряжу его, если придет Никки.
– Не думаю, что приведу его сюда, пока вы не закончите снимать фильм.
– И уедем назад в Лос-Анджелес, – добавила Ния.
Харм посмотрел в сторону.
– Да, – согласился он.
Ния рылась в сумочке. Она искала футболку. Она вытащила записи со сценарием, почту, которую забрала в трейлере. Ее рука нащупала конверт, оклеенный марками. В конверте лежала видеокассета. Не было никаких пометок или почтового штемпеля. Жаркая волна зловеще прокатилась в ее груди.
– Еще одна кассета, – почему-то шепотом сказала Ния, – лежала в сумке.
– Откуда она взялась? Подождите минутку, – он заволновался, принес полотенце, взял кассету полотенцем.
– Этой сумки не было со мной в ресторане, когда я обедала с Моравио. Я взяла ее в трейлере, когда мы уехали с площадки.
Харм наклонился, включил телевизор и магнитофон. Вставив кассету, нажал на кнопку «воспроизведение». Изображение мигнуло, камеру двигали рывками. На экране появилось изображение площади Санта-Фе. Солнце опустилось за горы. Потом видеокамера перенесла внимание на «Пинк Адоб». Синие сумерки, розовое освещение в баре. Ния идет к входу в ресторан, смотрит на часы, входит во внутренний двор, оборачивается и посылает воздушный поцелуй в пространство улицы.
– Вы знали, что вас кто-то снимает?
Ния едва дышала.
– У меня было ощущение, что я нахожусь перед кинокамерой.
В баре видеокамера записала голоса, звон стаканов, джаз из стереоустановки, движение людей. Камера сфокусировалась на них. Вот они наклонились над столом. Ния достала письма, передвинула их по столу к Харму. Изображение стало крупнее. Харм развернул листок, читает письмо.
Он все время был там, сидел в баре с видеокамерой на плече. Насколько же слепы они были!
Пошли пустые кадры. Харм потянулся, чтобы выключить видеомагнитофон.
– Подождите, – остановила его Ния. – Помните ту, другую кассету? Там было еще кое-что. – Она опустилась на колени перед телевизором. Казалось, что камера кружит по комнатке, не в фокусе. Потом появился небольшой простенький диван и обеденный стол.
– Мой трейлер, – ахнула Ния. – Он был в моем трейлере.
Камера блуждала по комнате, остановилась на полупустой кофейной чашке, ботинках на полу. Потом двинулась вглубь трейлера к спальне, к открытой дверце шкафа. Свадебное платье, висящее в полупустом шкафу. Платье разостлано на диване. Рамка снова стала черной.
– Вошел прямо в мой трейлер. Не могу поверить. Это должен быть тот, кто может без проблем пройти на съемочную площадку, верно?
На пленке была снята ночь. Слышался шум ветра. Короткая вспышка и шелест автомобильных шин по асфальту. Звук шагов. Он сидел на корточках рядом с дорогой, держал камеру внизу и снимал проносившиеся машины, вспышки фар.
Еще одна машина промчалась мимо. Фары осветили шоссе. Платье лежало на дороге. Колеса машины проехали по нему. Платье взлетело за машиной, подхваченное потоком воздуха, словно тряпка или призрак.
Глава 15
Ния сидела за столом во внутреннем дворике. На ней были джинсы, свободный свитер с высоким воротником, ботинки. Она пила кофе и думала. Когда Харм вышел из задней двери домика, решение было принято.
– Я хочу вернуться на съемочную площадку сегодня, – сказала она. – Я не могу больше выдержать ожидания, неясности. Я должна поговорить с Шириной о том, что они хотят сделать с моей ролью. Я уже звонила на ранчо, но там, видимо, никого нет.
– Сюзанна знает?
– Знаете, у меня появилась идея. В горах в Таосе у Леонарда есть небольшая хижина. На моей связке есть ключ от нее. Мы могли бы поехать туда на ночь, а у места съемок остановиться попутно. Дорога в Таос идет мимо Эспаньолы.
Они пошли завтракать в кафе «Клауд Клифф», которое по размерам, не уступало товарному складу. Выпили крепкий кофе, почитали газеты. Они вели себя как нормальные путешественники, какие во множестве бродили по улицам Санта-Фе. Прошлой ночью они не притронулись друг к другу. Лежали молча, словно в пустом пространстве, между тем, что было сказано, и тем, что не было произнесено.
Дорога в Эспаньолу заняла немного времени. Ния наблюдала, как облака белым пушистым стадом двигались над горами. Место съемок по-прежнему хорошо блокировалось. Никто, видимо, не оставил указаний, что Нии запрещается сегодня быть на площадке. Охранник помахал приветственно, пропуская машину, когда узнал Нию. Мирина сидела на легком металлическом стуле на солнцепеке. Большие темные очки закрывали ее лицо почти наполовину. Волосы были распущены по вороту длинного пальто из грубой хлопчатобумажной ткани. Харм остался у машины, а Ния направилась к Мирине.
– У тебя лее свободный день? – удивилась Мирина, не отрываясь от своих записей.
– Мне надо поговорить с тобой. Я хочу знать, что происходит с моей ролью.
Мирина взглянула на нее, сняв очки. Кожа вокруг глаз была слегка припухшей, словно Мирина пила много спиртного. Она встала, пошла к трейлеру, Ния последовала за ней. Войдя, Ния села на скамью, Мирина осталась стоять, потом открыла небольшой холодильник, достала столовое французское вино, налила в картонный стаканчик.
– Не следовало бы мне делать этого, – сказала она, двигая бутылку в сторону Нии. – Примерно через неделю я собираюсь назад в Мексику. Когда мы закончим снимать, я удеру. От всех, – последняя фраза прозвучала резко. Она отпила из стаканчика, помолчала.
– Я каждый раз в конце каждого фильма даю клятву. Но сейчас это в последний раз. Покончу с корпорацией, «Визионфильмом», вернусь в Париж и буду просто писать. Забуду обо всех постановках. Это же кошмар какой-то. И с каждым разом становится все хуже. Ния, ты помнишь, как мы веселились в старые добрые времена? – лицо Мирины сморщилось в улыбку. Она выглядела постаревшей. Нью-Мексиканское солнце высушило кожу на лице. Тонкие морщинки прорезались вокруг рта, темная помада треснула по краям губ.
– Что с ролью Кристины?
– Я работаю над ней. Я не хочу говорить об этом, пока не завершу. Ты же знаешь, как я работаю. Эпизоды приходят на ум в последнюю минуту.
– Почему нельзя оставить мою роль в прежнем виде?
– Потому что режиссер потребовал все переписать, – Мирина вздохнула. – Вернее сказать, диктатор!
– Мирина! Это твой сюжет, Леонард не имеет права контролировать его, верно?
Мирина допила остаток вина в стаканчике, подумала, не налить ли еще, убрала бутылку в холодильник.
– Ты поверишь мне хоть сейчас, дорогая? Он заявляет, что ход развития сюжета должен пройти свою очередность. Только тогда он оказывает нужное действие. А сам разрывает весь ход, доводит всех до бешенства. Он прерывает мою историю именно тогда, когда начинается лучшая часть. Я не могу ничего объяснить. Я ненавижу это. Мне просто хочется придумывать сюжеты, вот и все. Ты ведь это знаешь. К завтрашнему дню я определюсь с твоей ролью. Это все, что я могу сказать.
Неожиданно послышались громкие возбужденные голоса. Мирина выглянула в окно.
– Этого я и боялась больше всего.
Она вышла из трейлера, Ния пошла за ней следом. Все столпились на автостоянке. Дьердь щелкала фотоаппаратом. Леонард выхватил у нее фотоаппарат, открыл и с треском выдернул пленку.
– Дайте нам хоть немного места для движения, Дьердь. Будьте так любезны. Чтобы мы могли решить наши конфликты без документирования.
Дьердь ухмыльнулась.
– Давайте, мистер Джакобс. Скандалы – великое дело для прессы.
Леонард встал перед Моравио выпятив грудь и сложив руки. Зло прищурил глаза. Моравио угрожающе замахал руками.
– Вы плохо обращаетесь с мисс Уайтт. Вы не понимаете, с чем работаете!
– Я отношусь к ней со всем должным уважением, дорогой мой. Здесь режиссер – я. А вы – посетитель, хотя и очень высокий гость. Пожалуйста, не забывайте, что это не сотрудничество, сеньор Моравио. Я высоко оценю ваше невмешательство в режиссерскую работу.
– Вы самонадеянны и высокомерны. Сами разваливаете свой фильм. Если вы не оставите мисс Уайтт в последнем эпизоде, вы сведете к нулю целостность триптиха. Мрачная свадьба, к которой стремятся любовники, страсть между ними – все рассыплется, если заберете у Нии эту роль. Вы не просто плохо обращаетесь с ней, вы помыкаете ею. Все видят это!
Леонард заорал на Нию:
– Ты его натравила? Ты и Сюзанна? Что ты вообще здесь делаешь? По-моему, я сказал – у тебя выходной!
Вы что, не понимаете, что все на грани увольнения? Кто здесь командует? – он картинно развел руки, поднял их к небу. Поворачиваясь и оглядываясь, он словно искал союзников. Увидев Дэна Хоува, он подозвал его и приказал.
– Хоув, пожалуйста, удалите сеньора Моравио со съемочной площадки. Позаботьтесь, чтобы его обеспечили транспортом до Санта-Фе. С гарантией! – подумав, добавил: – А также удалите отсюда Дьердь Файн. Очистите место съемок от прессы.
Дэн Хоув подошел к Моравио, хотел взять за руку, но тот даже не обратил внимания. Леонард сказал, обращаясь к Моравио:
– Моравио, не теряйте свое «я» в женщине! – тон фразы был презрительно-высокомерным.
Неожиданно Моравио ринулся к Леонарду, толкнул его в плечо, Леонард не ожидал удара, пошатнулся и сел на землю. Стало тихо. Дьердь перезарядила фотоаппарат, отступила на безопасное расстояние и снимала немую сцену через телефотообъектив. Дэн Хоув помог Леонарду подняться. Тот встал, отряхнул с себя пыль. Охранники подошли к Моравио, взяли его под руки и повели к лимузину, стоявшему у входа на площадку. Дэн Хоув шел следом. Моравио бормотал что-то по-португальски. Усевшись в автомобиль, он повернулся и плюнул в сторону Леонарда.
Леонард подошел к Нии, отряхивая рукава, и прошипел:
– Будь добра, избавь меня от своего присутствия. Я же просил тебя сделать это еще вчера. А то и тебя удалят отсюда таким же образом. Благодарю, – он прошествовал к мотелю и скрылся за дверью конторы.
– Это было совсем как драчка старшеклассников! – Джек возбужденно сверкнул глазами и толкнул Нию локтем. – Ты, оказывается, смутьянка! Я и не знал!
– Единственное, чего я хочу, – сыграть свою роль, – прошептала Ния. – Почему он снова делает из всего мелодраму?
– Мирина говорила, что твоя роль – почти не тронута, а Леонард просто выпускает пар. Насколько я понимаю, она вводит небольшие изменения. Успокойся. Возьми свободный день и смотайся отсюда. Пусть и Леонард успокоится, возьмет себя в руки. Ты же видишь, он потерял самообладание. Твое присутствие усугубляет его раздражение.
– Спасибо, Джек.
– Ты знаешь, что неправа. Тебе надо найти другой путь. Принять его игру. Перестань двигаться против него, – Джек взял ее за руки. – Прекрати бороться с ним.
– С чего вдруг ты стал его союзником? Раньше ты, бывало, поддерживал меня.
Джек встряхнул головой и улыбнулся.
– Я не воспринимаю его столь серьезно. Это просто работа. Выбрось все из головы, Ния. Христа ради!
Хоув захлопнул дверцу лимузина, в который сел Моравио. Автомобиль тронулся с места. Ния понимала, что у нее сдали нервы. Но Джек не знал, что произошло за эти дни. Не знал, что в ее машину стреляли. Не знал о том, что в лачуге за Мадридом убили хозяина грузовика. Ния пошла к джипу. Может быть, пришло время поговорить с Джеком и Тэсс. Объяснить, что Харм не профессор, а детектив. Пора прекратить эту ложь, в которой она заблудилась. Сейчас она уедет отсюда. Пусть все немного поостынут, успокоятся. Завтра она расскажет все.
Дэн Хоув шел по площадке, вытаскивая карандаш из кармашка жилета.
– Робин! – окликнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54