Мы решили сохранить эту поездку в тайне. Так договорились.
– Вы хотите сказать, что условились заранее о том, что вы ничего не расскажете?
Ния заговорила своим нормальным голосом, быстро превратившись в себя, а, может быть, еще в кого-то:
– Ну, хорошо, я не хотела, чтобы Мирина узнала. Я не сказала полиции, что Леонард отвез меня домой. Я сказала, что меня отвез шофер Леонарда.
– Черт побери, Ния! Правда есть только одна. Это не луковица, с которой можно снимать слой за слоем. Могу ли я верить, что и сейчас вы ничего не скрываете? Ничего не утаиваете?
– Я говорю Вам, что знаю. Все, что вспоминаю прямо сейчас, – она прилегла на разложенный диван, прикрыла лицо согнутой рукой, словно защищаясь от света лампы. Она тихо добавила: – Я поняла, что стыдясь прошлого, мы скрываем многое даже от самих себя. И это превращается в привычку. Род обмана и самообмана. Я изо всех сил стараюсь вырваться из этого, правда, Харм. Трудно объяснить это тому, кто не пережил чего-то подобного. Пожалуйста, поймите. Мы стали жить с Леонардом, когда мне было пятнадцать лет. Началась двойная жизнь, секреты. Ложь. Иногда мне кажется, что он по-прежнему часть моей души, я только пытаюсь сделать его посторонним для себя.
Харм наблюдал за ней, пока она говорила, не отнимая руки от лица. Она выражалась совсем, как автор писем. «Я – часть тебя. Ты во мне.
Потом она перевернулась, уткнулась лицом в подушку и натянула на ноги одеяло.
– Я должна заснуть, – сказала она.
– Давайте поговорим утром, – предложил Харм. – Может быть, вам вспомнится еще что-нибудь, – он тихо прикрыл за собой дверь.
Минут двадцать спустя, он лежал в своей комнате с выключенным светом, не раздеваясь. Наблюдал за движением теней на стене. В дверях показалась Ния. Она стояла в оранжевом свете ночника, который он поставил в коридоре для Никки – тень в футболке с голыми ногами.
– Я не могу заснуть, – тихо проговорила она.
– Я чутко сплю, – успокоил ее Харм. – И услышу, если что-то произойдет. Не волнуйтесь, все будет хорошо.
Он сел на диван. Она переступила с ноги на ногу, молчала и не уходила.
Должно быть, она чувствовала в нем проснувшееся глупое желание. Слишком долгое одиночество делает людей несдержанными.
Наконец, она просто спросила:
– Есть у вас что-нибудь успокаивающее? – и ушла.
Он принес ей в комнату таблетку и стакан воды. Постоял, пока она выпила. Она поставила стакан на тумбочку, взяла его руку и потянула к себе. Он, казалось, навалился на ее плечи и боялся, что она задохнется. Он вытянулся рядом с ней на диване. Набухший член касался ее бедра. Он приподнялся, убрал волосы с ее лица, прижался ртом к ее губам. Вышло неловко, она слишком широко открыла рот. Потом она подчинилась ему, позволяя вести, принимая все его движения нежно и открыто. Она скользнула под него, просунула ногу между его бедрами, мягко прижавшись к члену.
– Идея вовсе не хороша, – прошептал Харм и снова поцеловал ее, в этот раз – крепче.
– Наверное, ты прав, – прошептала она.
– Может быть, это безнравственно? – спросил он.
– Неужели? – удивилась она. – Но ты не уверен?
Харм скользнул рукой под ее футболку, почувствовал прохладу груди и твердость соска под ладонью.
Рука Нии пробежала по его груди, спустилась к ремню, задержалась, кончики пальцев поглаживали жесткую ткань.
– Тогда ничего не делай, – предложила она. – Просто полежи со мной. Нам совершенно необязательно что-то делать. Я не могу оставаться одна. Удержи меня! Останься со мной!
Он приподнял футболку, кожа на груди была нежной, молочно-белой. Он просто хотел взглянуть на нее, лежащую под ним: с вздымающейся грудью, полуоткрытым ртом, темными блестящими глазами. Просто полежать. Ничего не делать. Он огляделся, убедился, что сзади нет ни зажженных свечей, ни горящих керосинок. Потянулся и выключил свет. Потом прижался к ней лицом, коснулся языком ее твердого соска.
Она обвилась вокруг него, впуская в себя. А у него возникло нелепейшее чувство, будто сегодняшняя сцена с Джеком была предвидением. Она не была удовлетворена тогда, потому что все наблюдали за ними. Ему показалось, что она далеко от него, замкнулась внутри себя, задыхаясь и покачиваясь в собственных волнах. Потом ему подумалось, что это он чувствовал незавершенность. Он и, возможно, все, кто наблюдал за Нией и Джеком. Но она была чудесна, ненасытна и стремительна. Прошептала его имя, а потом сказала:
– Я здесь. Я здесь для тебя, – и в этом была неподдельная правда.
Тогда он тоже дал себе волю и слился с ней.
Ночью, он просыпался, почувствовав холод. Ния прижималась к нему, обнимала его, скрестив руки на его груди. Он натягивал на нее одеяло. Вспоминал, как она рассказывала о своем стыде, который испытывала при мысли, что чуть не переспала с Леонардом в ту ночь, когда к ней в дом вломились. Вспоминал свое осуждающее отношение. Но в жизни все случается. И случается так быстро. Ния повернулась во сне. Гладкая прохладная кожа скользнула по его спине.
Казалось невозможным оставить ее одну. Несколько минут Харм стоял в дверях, глядя, как она спит. Спутанные волосы разметались по смятой подушке. Серый предрассветный сумрак проникал сквозь шторку из рисовой бумаги. До его офиса чуть больше пяти минут, это за Палео де Перальта. Куинтана сказал, что приедет и заберет пакет с птичьими лапками, проверит, подходят ли они к голубю в доме убитого.
Прежде, чем отвезти Нию в Эспаньолу, ему нужно прослушать записи на автоответчике. Он будет отсутствовать самое большое полчаса.
Закрыв дверь и заперев замок, Харм проверил часы. Начало девятого. Он оглядел тихую улочку с встроенными в стены домами. Высокие деревянные и глинобитные заборы вдоль улицы. Его дом стоял рядом с грунтовой дорогой, в нескольких минутах езды от деловой части Санта-Фе. Черная собака вышла из открытой калитки и улеглась в пыли. Улица была пустынной. Харм направил машину к главному оросительному каналу, потом вернулся к дому, словно что-то забыл. Тишина и спокойствие. О Нией все будет в порядке.
Шесть минут до офиса, прежде он никогда не засекал время. Утренняя газета лежала за решетчатой дверью. Харм поднял ее, развернул. Заголовок шел не по верху газетной полосы, но пропустить его было невозможно: «КИНОКОМПАНИЮ БЕСПОКОИТ СНАЙПЕР. ОГРАБЛЕНИЕ».
– Ну, вот и хорошо, – сам себе сказал Харм. – Хватит секретности Джакобса. Все тайное, рано или поздно, становится явным, – он бегло просмотрел статью.
«Съемочная группа «Визионфильма» и актеры, прибывшие в Санта-Фе, на окончание съемок полнометражного фильма с Нией Уайтт в главной роли, были встревожены обстрелом машины ведущей актрисы и взломом на ранчо режиссера Леонарда Джакобса в Тесукве. Машина, которой управляла мисс Уайтт, была обстреляна неизвестным на автостраде номер четырнадцать между Мадридом и Серрилос, примерно в десять часов тридцать минут вечером двадцать пятого июня. На следующий вечер кто-то вломился и бесчинствовал в одном из гостевых домиков на ранчо Джакобсов. Вспыхнул пожар. По сообщениям, ничего не было украдено.
Полицейские отчеты указывают, что инциденты не имеют связи друг с другом. Но съемочная группа, работающая над фильмом, выразила облегчение по поводу того, что компания «Визионфильм» и комиссия кино Нью-Мексико договорились о дополнительных защитных мерах на съемочной площадке и у дома Джакобсов. Во время работы над фильмом «Мертвая жара», тоже с Нией Уайтт в главной роли, была убита молодая актриса Робин Риз. Подозреваемых в деле не оказалось. Убийца остался на свободе. Один из членов группы, пожелавший остаться безымянным, заявил, что никто не хочет повторения случившегося во время съемок предыдущего фильма.
Кинорежиссер с индивидуальным творческим почерком, Леонард Джакобс, известный своими нетрадиционными способами создания фильмов, настаивал, чтобы съемочная площадка к югу от Эспаньолы по автостраде номер двадцать пять, превратилась в безопасное и защищенное место на оставшееся время съемок. Компания надеется завершить работу на следующей неделе и вернуться в Лос-Анджелес.
Харм разложил газету на письменном столе поверх бумаг. Пролистав несколько страниц, он нашел то, что искал.
«Убийство в Серрилос поставило в тупик полицию». Наконец, имя: Говард Нимс, плотник, дровосек, разнорабочий. Сорок семь лет. Быстро прочитав статью, он заметил, что в каждом сообщении отсутствовали основные элементы. Не было упоминания о том, что у птицы отрезаны лапы. Ни единого слова о складном ноже и разрезанном одеяле. Должно быть, Куинтана утаивал сведения от прессы.
Хорошо, что Джакобс устроил дополнительную защиту. Было указано расположение съемочной площадки у Эспаньолы, а также ранчо. Харм покачал головой и усмехнулся. Он мог побиться об заклад, что сегодня там настоящее столпотворение, полным-полно любопытствующих остолопов.
Интересно, брали у кого-нибудь из Джакобсов интервью для статей. Несколько раз упоминалась охрана. Возможно, это какой-то вид защиты. Пусть общественность знает, что дом под наблюдением. В конце статьи цитировались слова Куинтаны; «Нью-Мексико всегда был известен гостеприимством к кинопромышленности. Но во время спортивных соревнований, рок-концертов, фестивалей, ярмарок, всегда существует возможность беспорядков. Мы здесь для того, чтобы убедиться – подобные типы не получают доступа на съемочную площадку. Охрана будет усилена. И только те, у кого есть пропуск, смогут пройти на площадку».
Харм включил магнитофон автоответчика, записывая имена и номера. Зазвучал голос Хирша: «Ну вот, мистер Боланд, то, что ты хотел. Джон Санд был в тюрьме с первого июля восемьдесят седьмого по двадцать восьмое октября восемьдесят восьмого года. Отсидел и вышел».
Последний звонок был от Сюзанны Сколфильд. Он немного поболтал с ней вчера на вечеринке и нашел ее более любезной живьем, чем она казалась во время телефонного разговора.
«Мистер Боланд. Это – Сюзанна Сколфильд. Мы, явно, не смогли открыто обсудить дела прошлым вечером. Я буду очень признательна, если вы сможете поговорить со мной сегодня на съемочной площадке. Или свяжитесь со мной в гостинице вечером по этому телефону».
Решетчатая дверь захлопала на раме, когда постучал Куинтана. Он просунул голову, Харм пригласил его войти.
– Что у нас есть? – спросил Куинтана.
Харм положил сверток на край стола. Куинтана внимательно осмотрел его, медленно покачивая головой и потирая нос. Чувствовался слабый запах тлеющей плоти.
– Должно быть, один и тот же человек, – сказал Куинтана. – Я отправлю пакет в лабораторию на проверку. Парень явно надевал перчатки, отпечатков пальцев там не будет. В домике тоже, скорее всего, он был в перчатках. Очень осторожен и предусмотрителен. Предположим, взлом в домике произведен тем же человеком. Но определенно нет ничего, что связывает их.
Куинтана опустился на стул перед письменным столом.
– Нимс, конечно, что-то знал, – сказал он. – Я думаю так: его наняли, чтобы убить мисс Уайтт. Но он дело испортил. Не выполнил работу. Тот, кто его нанял, вернулся и убил Нимса, чтобы спасти свой зад. Для того, чтобы преследовать Уайтт, Нимс должен был знать, что она собирается в Альбукерке, верно? Должен был следить за ней. Может быть, ехал за ней – сначала от Тесукве, потом – обратно. Может, просто знал, что она будет в аэропорту и прицепился к ней там.
Харм вспомнил запись в еженедельнике Джакобса, который он обнаружил на столе в вестибюле.
– Предполагалось, что Джакобс поедет вместе с Нией. Он собирался ехать, это было записано в его календаре.
– Значит, оба Джакобса знали, что Ния поедет в аэропорт Альбукерке?
– И, возможно, знали другие члены съемочной группы. Хоув, например, ассистент Джакобса.
– Кто еще? – спросил Куинтана.
– Джуран, – ответил Харм, – Тэсс Джуран. Она оставила сообщение для Нии у служащих авиалинии, что прилетит другим рейсом.
Куинтана нахмурился.
– Пропустила самолет, так? Забавно. Звучит неправдоподобно. Допустим, что Нимс следует за Уайтт в аэропорт, видит, что она одна. Ни Джакобса, ни Джуран. Едет за ней назад по «Пути Бирюзы». Стреляет и промахивается. Дважды.
– Он не совсем промахнулся.
– Он не попал в нее. На следующий день – бум – Нимс мертв! – сказал Куинтана.
– А на следующий день Уайтт получает этот милый подарок, – добавил Харм.
Куинтана встал.
– Я должен поспрашивать на съемочной площадке. Вы не собираетесь туда сегодня?
– Я отвезу Нию Уайтт.
Харм посмотрел на часы, когда Куинтана захлопнул за собой дверь. Двадцать пять минут он отсутствует дома. Возможно, она еще спит.
Эта чертова секретность связала его по рукам. Он в гадком положении. Он хотел бы иметь список пассажиров, чтобы знать точно: заказывала ли Джуран билет на тот рейс. Авиакомпания не даст ему такой информации. Возможно, Куинтана раздобудет ее.
Что-то здесь не соответствовало действительности. Ния едет до Альбукерке встречать Тэсс, которая не прилетела. Ния возвращается по темной пустынной дороге. Действительно, все похоже на инсценировку.
Кто посоветовал ей ехать по «Пути Бирюзы»? Если бы он мог, то спросил Джуран, когда и как она добралась до Нью-Мексико.
Он ничего не может выяснить, оставаясь в фальшивом, а не секретном, положении. Не может спросить Моравио, где тот находился вечером двадцать пятого июня. Не может разузнать у Хоува о конфликтах между Робин Риз и остальными членами съемочной группы в Манзанилло.
Возможно, именно этого добивался и добился Джакобс. Он вспомнил, что выдал ему вчера в телефонном разговоре Хирш: «Почему бы Джакобсам не нанять высокотарифную группу охраны из Беверли Хиллз?
Только сейчас он стал задумываться, почему, действительно, они наняли его – никому не известного частного детектива, работающего под скромной вывеской: «Учет и расследования», со специализацией по бухгалтерскому делу?
Возможно, никакой он не секретник! Им просто заткнули дырку. Сделали его попытки безрезультатными. Забрали управление, оставив ему роль исследователя. Но почему? Зачем нанимать его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54