– Беда в том, что это не личная жизнь, Патрик. Когда ты договариваешься со своим школьным приятелем за какую-то там услугу на весь свет раскрыть свои секреты – это не личное дело. О чем ты только думал, когда все это затевал? Ты своими руками готов разрушить то, что мы создавали вместе много лет! У тебя что – совсем нет здоровых амбиций?
– Амбиций? Знакомое словечко. Ты меня достала со своими амбициями. И уже здорово напортила мне в жизни. Если уж отвечать по правде, я совсем не собирался разрушить то, что ты создавала долгие годы, речь идет только о том, чтобы сказать правду. Я люблю Франческу, я хочу жениться на ней. Я сделал огромную ошибку, отказавшись от нее тогда. Теперь я точно это знаю. Я люблю ее, и она значит для меня больше, чем что бы то ни было.
Леди Маргарет выслушала его монолог стоя и не глядя ему в лицо. Его откровенность неприятно поразила ее.
– Да что ты знаешь о любви и браке, Патрик? – холодно спросила она.
– То же, что и другие! – Он глубоко вздохнул. – Да какое это имеет значение? Я люблю Франческу, мы понимаем друг друга. Разве этого мало?
– А теперь выслушай меня, Патрик.
В ее голосе зазвучал гнев.
– Насколько я понимаю, ты завел романчик с восемнадцатилетней девчонкой и думаешь, что это любовь! Жалко смотреть, как ты бросаешь ей под ноги свою жизнь, будто престарелый козел! Неужели тебе не ясно, что, если ты не оставишь эту интрижку, твоей карьере конец? Кто станет принимать тебя всерьез после этого? Жеребец!
– Ты забываешься, Маргарет!
– Нет уж, выслушай меня до конца! Мне еще есть что тебе сказать!
Он нервно заходил по комнате.
– Прекрати мельтешить и слушай внимательно, Патрик. На сей раз я не стану понапрасну метать громы и молнии. Шутки в сторону.
Ее запал не произвел на Патрика должного впечатления. Он понимал, что, если сейчас даст волю своим чувствам, наговорит много такого, о чем потом в трезвую минуту пожалеет. Поэтому он решил проявить выдержку и выслушать ее спокойно.
– Сядь, Патрик! Сядь и слушай!
– Не командуй, Маргарет, – ледяным тоном сказал он. – И вообще давай поспокойней.
Она неожиданно согласно кивнула.
– Ты прав. Ссориться не нужно.
Она зажгла вторую сигарету.
– Мы уже однажды поссорились из-за этой же причины, и я сказала тогда, что действую так исключительно ради твоего блага.
Она держала сигарету близко к лицу, и оно скрывалось в облаке дыма.
– Я все делала ради тебя. Надеюсь, ты это понял.
– Я понял, Маргарет.
На самом деле он не был уверен в том, что действительно понял это. Дело в том, что, по его мнению, существовала большая разница между тем, что она считала благом для него и что он сам считал таковым.
– Хорошо, я рада. Дело в том, что мне теперь принадлежит большая доля акций компании Дэвида Йейтса, не контрольный пакет, но немалая часть, и в моих силах осложнить им жизнь. И если мне покажется, что это нужно сделать, я не стану медлить. Веселенькая возникнет ситуация, а? После такого обласканного прессой шоу, при всех стараниях удержаться на плаву – и вдруг такая неожиданность. Словом: если я захочу пустить их на дно, я это сделаю! Вот так!
Патрик смотрел на сестру с немым ужасом. Ему показалось, что она лишилась рассудка, но, взглянув ей в глаза, увидел в них не безумие, а тщеславие, чистое, ничем не прикрытое тщеславие.
– Сомневаюсь, что Франческа Кэмерон поблагодарит тебя за то, что ты своими руками загубил ее так блестяще начинающуюся карьеру, Патрик!
Она сделала последнюю затяжку и затушила окурок в пепельнице.
– Ну, как ты думаешь?
Она выпустила клуб сизого дыма.
– Как ты думаешь, что она скажет, если ее фирме придется выплачивать огромные проценты по кредиту или согласиться на замену руководства? Что она скажет, когда узнает, что в твоей власти было все это предотвратить, но ты этого не сделал?
Леди Маргарет с удовлетворением заметила, как по лицу брата пробежала тень. Ей не хотелось навлекать на себя его гнев, но приходилось идти на риск. Ради него же самого.
– Как ты думаешь, выдержит ли ваша неземная любовь такое разочарование? И простит ли тебя Франческа?
Патрик не находил в себе сил ответить на ее вопросы. Его так глубоко поразил ее нескрываемый цинизм, что он лишился дара речи.
– Зачем? – прошептал он. – Зачем тебе все это нужно?
Ему было не понять – как можно так ненавидеть, чтобы творить такое зло! Собственная сестра строит против него такие козни!
– Мне совсем не хочется этого делать, Пэдди, – ответила она. – Но приходится.
– Зачем же?
– Потому что я не могу оставаться в стороне, когда ты разрушаешь собственную жизнь. Вот почему! Слишком дорогой ценой все это обошлось, чтобы не задумываясь послать все к черту!
– Но мне не нужна эта карьера, неужели ты до сих пор не можешь взять этого в толк! Единственное, что мне нужно, – Франческа. За нее я готов отдать все. Все!
Леди Маргарет отшатнулась от него, как от удара. После всех ее жертв, после всего, что она сделала для него, он так легко отказывается от завидной карьеры!
– Через мой труп! – прошипела она.
– Опомнись!
– Я сказала – через мой труп! Ни от чего ты не откажешься, Патрик! Слышишь? Ни от чего!
– Я поступлю, как сочту нужным! Я не хочу больше жить твоим умом. Хватит с меня! Я взрослый человек и сам сделаю свой выбор!
– Ну ладно. Давай, делай свой выбор. Но как бы ты не приполз ко мне, когда окажется, что все, что ты выбрал, обратилось в пшик! Попомни мои слова: я сотру эту девчонку в порошок! Я никаких сил не пожалею для этого! Перед тобой открывается блестящая карьера, и если ты добровольно готов ее похерить, тем самым ты обрываешь все связи со своей семьей, то есть со мной. Я не позволю тебе разрушить мою жизнь!
– Но почему же карьера не совместима с Франческой?
– С Франческой? – Леди Маргарет злобно расхохоталась. – С этой малолетней шлюшкой? Девчонкой, которая явилась невесть откуда, вся в синяках и шрамах? Девицей с темным прошлым! Весьма темным, это каждому ясно, Патрик. Неужели ты настолько наивен, что думаешь, это сойдет тебе с рук? Люди все раскопают, до всего донюхаются! Желтая пресса не откажет себе в удовольствии покопаться в этом дерьме!
А Чарльз Хьюит? Ты что же, надеешься, что он по-прежнему будет оказывать тебе поддержку после того, как ты навлечешь на правительство очередной скандал?
Она выхватила из сумочки бумажный носовой платок, чтобы промокнуть слезы гнева, обильно заструившиеся по ее щекам.
– Маргарет, прошу тебя, – мягко сказал Патрик, положив ладонь ей на плечо.
– Нет. – Она решительно стряхнула его руку. – Не желаю ничего слушать! Делай свой дурацкий выбор! – Она опять промокнула лицо. – Но если ты предпочтешь Франческу, Патрик, советую очень серьезно подумать о последствиях. Я первая постараюсь узнать, что там у нее в прошлом, и запомни мои слова, я заставлю ее за все расплатиться сполна! Я не дам ей покоя! Никогда!
Маргарет сунула пачку платков назад в сумку и обернулась к Патрику.
– Твоя жизнь принадлежит не только тебе. Слишком много людей вложили в нее свои силы и средства. Подумай об этом!
Она подошла к двери.
– Думай, на что ты обрекаешь ее и себя, делая этот выбор, и молись, чтобы вам хватило сил это выдержать!
Бросив ему в лицо эти слова, она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
Патрик встал и подошел к окну. Над городом занималась заря, фонари светились неярким желтым светом и кое-где уже погасли. Он окинул глазами тяжелое небо, с которого сыпался мелкий дождь, и взгляд его упал на мостовую, где стоял чей-то автомобиль, в котором сидели двое мужчин. Они находились здесь всю эту ночь.
Он отошел от окна, взял несколько листков исписанной бумаги и положил их в большую стеклянную пепельницу. Ему под руку попалась зажигалка леди Маргарет. Он чиркнул ею и поднес пламя к краешку листка. Огонь легко схватил бумагу, и через несколько секунд от записок осталась горстка пепла. Вот и все, что осталось от бесполезных и жалких слов объяснений, которые он готовил для Франчески.
Он поднялся наверх, в спальню для гостей. Леди Маргарет еще не спала.
– Маргарет, – сказал он. – Обещай мне, что, если я откажусь от Франчески, ты оставишь ее в покое.
Эти слова были сказаны мертвым голосом.
Она обернулась.
– Если женишься на Пенни Брэчен – да.
Он схватился за дверную ручку. Все его тело наполнилось болью, тупой болью потери. Такова, значит, его судьба, такова плата, которую он должен отдать за право любить Франческу, плата за ее прошлое и будущее.
Он взглянул на сестру. Она была невероятно далека от него, далека, как никогда.
– Дай слово, что никогда не причинишь ей зла, – сказал он. – Ни ей, ни ее фирме; и тогда я сделаю, что ты хочешь.
По лицу Маргарет пробежала тень улыбки, которую она постаралась не показать брату.
– Даю слово, – ответила она. – Но попробуй только с ней встретиться, и я ее с лица земли сотру.
Она повернулась на бок и закрыла глаза. Патрик молча вышел из комнаты.
Ровно три недели спустя Джон стоял в гостиной небольшого дома на Марстон-авеню, изучая открытку, исписанную от руки. Она была адресована ему, но слова предназначались Франческе. Он не знал, как поступить.
Он посмотрел в сад, свежевскопанный и засаженный растениями. Франческа трудилась на этой земле до изнеможения, чтобы справиться с унижением и болью. Ей хотелось притупить чувствительность своего организма, чтобы справиться с душевными страданиями. Это Джон очень хорошо понимал.
Ожидая ее возвращения домой, он с тревогой думал о ее здоровье. В чем только душа держится, думал он, совсем в тень превратилась, в бесплотного ангела.
Хлопнула входная дверь.
– Франческа?
Она вошла в комнату. Лицо ее было белым как мел, только на щеках горели два горячечных пятна, и глаза горели ненатуральным блеском.
– Где ты была? Я так волновался!
Он незаметно сунул открытку в карман.
– У доктора, – ответила она. И потом, расстегнув пуговицы на пальто, тихо добавила: – Джон, я беременна.
Его тронула обезоруживающая искренность ее слов. Их смысл дошел до него не сразу, и он стоял, глядя на нее пустыми глазами, не зная, что сказать или сделать. А потом подошел и обнял. Она прильнула к нему, впервые за много дней забыв о своих бедах и тревогах.
– Что думаешь делать?
Она покачала головой. Этот ребенок зачат в любви, это плод страсти, и никакая ложь, никакой обман не могут пересилить память о той любви.
– Я сохраню ребенка, – прошептала она.
Он погладил ее по волосам. Его жизнь, пустая и бесполезная, подходящая к закату, внезапно обретала новый смысл, начиналась сызнова. Она даровала ему ребенка. Пусть это не его дитя, но он – частица ее, а раз он ее любит, значит, и его частица будет в этом ребенке.
– Делай так, как считаешь правильным. А я тебя поддержу.
Он вспомнил об открытке, которая лежала у него в кармане, и о словах Патрика, отчаянных и безыскусных. Моя любовь неизбежно принесет ей боль, писал он, и потому я отказываюсь от своей любви, чтобы не причинять ей больше боли. Если она спросит обо мне, напомните ей слова из «Послания к Коринфянам»: «Все покрывает, всему верит, все переносит любовь. Любовь никогда не перестает…»

Часть вторая
ЭНЦО – РИМ 1990
27
Опять тот же кошмар. Густая, почти черная мгла, наполненная какими-то жуткими ночными звуками, и он бредет по полям, слыша за собой чьи-то шаги. Его обволакивает липкий страх. Он знает, что произойдет дальше. Внезапный крик совы, нож, приставленный к его горлу и навалившееся на него всей тяжестью тело брата. Сердце бешено бьется и, кажется, вот-вот разорвется в груди. Он открывает рот, чтобы крикнуть, но крика не получается. Он глядит на себя и видит, как его заливает густой горячей кровью, его собственной кровью.
– Джованни… Нет! – Он пытается дотянуться до рук брата, но силы изменяют ему. – Нет! – кричит он. – Господи, нет… Франческа… спаси меня!
Энцо проснулся.
В спертом воздухе стоял гул голосов. Энцо повернулся на бок, свернулся, прижав колени к подбородку. Его заливал холодный пот и пронимала дрожь. Заболел, должно быть, подумал он. Прислушиваясь к тяжелому дыханию соседей по ночлежке, он лежал, уставившись в темноту, и боялся прикрыть веки, чтобы кошмар не повторился.
Энцо Монделло лежал, зажатый тисками воспоминаний, и вглядывался в темноту за окном, с тоской ожидая рассвета.
– Эй, Энцо! Сигарету хочешь?
Энцо остановился, опершись на свою метлу.
– Кладу по два десятка на каждую ягодицу!
На той стороне улицы раздался взрыв смеха. Энцо принялся за свою работу.
– В чем дело, Энцо? Наши городские шуточки деревенщине не по вкусу? – Толстяк-мусорщик оскалил в улыбке неровный ряд гнилых зубов. Энцо продолжал мести тротуар, делая вид, что не обращает на него внимания. Смех понемногу утих, все занялись своими делами.
Энцо со всей силой налегал на метлу, несмотря на боль в ладонях, покрытых мозолями. Плевать ему было на боль. Ему на все было наплевать с тех пор, как ушла Франческа. Он по дешевке продал виноградник, лишь бы поскорее избавиться от обузы и отправиться на поиски. Найти ее и вернуть – вот все, что он хотел. Ради этого он и работал до боли в спине, до мозолей на руках, вычищая городскую грязь, которая въедалась ему в поры, изо дня в день, чтобы заработать немного денег на жизнь, и когда придет час, как-нибудь да найти Франческу.
Вскоре он услыхал на другой стороне улицы какой-то шум и, прикрыв глаза от солнца, попытался вглядеться, выяснить, что там происходит. Мусорщики, которые работали неподалеку, тоже с интересом смотрели в ту сторону.
Возле небрежно припаркованной у тротуара машины стояли молоденькая девушка и мужчина. Девчонка не давала ему сесть в машину и визжала, требуя денег. Тот ее отпихивал. Кто-то из наблюдавших эту сцену засмеялся.
Мужчина, которому надоела перепалка с девицей, заметил, что за ними наблюдают, больше того – увидел насмешливое выражение лиц. Настроение его резко переменилось.
– А ну пошла отсюда, сука паршивая! – крикнул он. – Ты сполна получила, больше ничего не дам!
Он резко оттолкнул девицу, и она отлетела прочь, едва удержавшись на ногах. Кто-то из зевак загоготал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56