Здесь стояли грубо сколоченные скамейки и алтарь, накрытый ветхим муслином. «Главное прихожане, – напомнила Кэт сама себе, смягчая потрясение и разочарование от увиденного, – а не интерьер церкви». Она помолилась за Шона и вышла из жалкой церквушки. Пройдя часть пути, Кэт остановила прохожего и спросила, не знает ли тот, где находится дом католической миссии.
– Вы хотите сказать, где живут папские священники? – уточнил прохожий. Он был на снегоходах и стоял, опершись на шест, чтобы не потерять равновесие. – Вон там, но на вашем месте, мэм, я бы не ходил туда. Кто знает, на что они способны.
Выслушав это замечание, Кэт сделала вывод, что на людей ее веры здесь смотрят с подозрением. Она никогда прежде не позволяла себе расстраиваться по этому поводу, не собиралась и теперь. Кэт решительно направилась к дому священника, где и обнаружила представителей миссии в состоянии, близком к отчаянному. Оба они были больны, и старший, отец Рабанус, закутанный в одеяла, лежал на топчане и жаловался на трудности жизни в Брекенридже. Тот, что помоложе, отец Эузебиус, принял послание от епископа и промямлил что-то насчет того, чтобы угостить Кэт чаем. Попробовав безвкусный напиток, девушка высказала предположение, что им нужна домоправительница.
– Сомневаюсь, что от Брекенриджа до Денвера найдется хоть одна незамужняя женщина, – посетовал отец Эузебиус. – А если бы даже и нашлась, церковь вряд ли могла бы себе позволить оплачивать ее труды.
– А разве сестры…
– Они не могут пробиться к нам по глубокому снегу, – сказал отец Рабанус, дрожа под своими одеялами. – Из-за снега мы даже не можем пройти в церковь.
– Ерунда, – отозвалась Кэт. – Я пришла к вам прямо из церкви.
Оба священника изумленно уставились на нее.
– С тех пор как мы прибыли сюда в декабре, все так и завалено снегом. Как только мы сошли с поезда, то сразу же провалились в сугроб шутов на шесть, – мрачно поделился воспоминаниями отец Эузебиус.
– Радуйтесь, что вас не накрыло лавиной, – сказала Кэт. – Мне пришлось подниматься по горе до станции на перевале, а потом спускаться вниз на снегоходах. А ведь это решение всех ваших проблем. Вам нужно научиться пользоваться снегоходами, – с энтузиазмом посоветовала она, вспомнив о прохожем, который показал ей дорогу, а потом легко заскользил на снегоходах в сторону города.
– Нам? – с сомнением переспросил отец Эузебиус.
– Конечно. Так вы сможете добраться, куда захотите. В ближайшее время я собираюсь заказать себе пару снегоходов у Эли Флетчера, который считается лучшим мастером по эту сторону перевала в Скалистых горах. Могу дать вам его адрес.
– По-моему, он протестант, – высказал свое мнение отец Эузебиус.
– И как будет выглядеть священник, идущий в город на этих полозьях, привязанных к ногам? – покашливая, вступил в разговор отец Рабанус. – К тому же, мы не достаточно крепки для таких физических упражнений.
– Ну, преподобный отец, вы скоро поправитесь. Он мрачно заглянул на Кэт и проговорил:
– Мы ужасно мерзнем в этом доме. Не могу себе представить, как отец Чепиус четыре года прожил в Брекенридже. А в церкви еще холоднее, чем в доме.
– Однако, когда соберутся прихожане…
– Кучка неряшливых женщин и шумных, грубых мужчин, – пробормотал отец Рабанус.
– Что? – удивилась Кэт.
– Вы должны извинить отца Рабануса, – поспешил вмешаться молодой священник. – Он действительно очень болен.
– Ах, да, я говорила, что присутствующие во время мессы прихожане немного согреют церковь, а что касается вашего дома, то вам нужно утеплить его: обложить стены газетами, пустыми консервными банками – всем, что только сможете найти, – и сверху оклеить обоями. Мой брат сделал именно так, и его дом гораздо теплее, чем ваш. – Кэт ободряюще улыбнулась, но ни один из священников, казалось, не воспринял серьезно ее совет. – Принести вам горшочек супа, отец Рабанус? – предложила Кэт.
– Вы та самая Кэтлин Фицджеральд, которая отравила пудингом сестер в монастыре Святой Схоластики в Чикаго? – с подозрением поинтересовался он.
«Господи, – подумала Кэт, – некоторые просто не желают, чтобы им помогли». И все-таки она позаботится о супе. Нельзя оставлять на произвол судьбы двоих беспомощных священников. Теперь Кэт несет ответственность за шестерых, включая Шона и его семью.
С трудом волоча ноги и приподнимая отяжелевшие от снега юбки, она задумалась, где же живет Коннор Маклод. Чтобы доставить удовольствие брату, Кэт навестила бы мистера Маклода, может быть, познакомилась бы с его детьми, бедными крошками. Давно ли они лишились матери?
– Так вы нашли этих папистов? – спросил у Кэт человек, с которым ей уже довелось беседовать на дороге. Второй раз она встретилась с ним на пороге дома Шона. В одной руке незнакомец держал снегоходы, в другой ощипанного цыпленка.
– Конечно, нашла, – ответила Кэт. – Дела у них обстоят неважно, оба они нездоровы. А у вас отличный цыпленок. Не могли бы вы сказать, где купить такого? В чем сейчас священники нуждаются больше всего, так это в горячем курином бульоне.
– Сходите в лавку Криста Кайзера, – посоветовал незнакомец, поудобнее устраивая снегоходы на плече и пронизывая Кэт взглядом. – Я храню цыплят в ящике со снегом позади дома, – продолжал он. – Там они остаются свежими, пока я не надумаю съесть их.
– Какая замечательная мысль! – воскликнула Кэт и улыбнулась ему. – Я обязательно последую вашему примеру.
Незнакомец улыбнулся в ответ и прикоснулся рукой к полям шляпы, отчего цыпленок стукнул его по носу.
«Ну вот! – подумала Кэт, поднимаясь по ступенькам крыльца. – И этот человек утверждает, что не любит католическую церковь! С людьми нужно просто познакомиться».
* * *
Когда Шон объявил, что все они приглашены в гости к Коннору Маклоду, Кэт не стала возражать, однако вечер выдался не слишком приятным для нее. Коннор, казалось, чувствовал себя неловко, а его дочь, хорошенькая шестнадцатилетняя девушка с золотисто-рыжими волосами, поглядывала на Кэт так, будто та вот-вот улизнет с их столовым серебром, если, конечно, таковое у них имелось. Тогда в поезде Коннор показался Кэт весьма богатым, но дом у него был бревенчатым, обшитым по фасаду досками для защиты от снега.
Что бы ни говорил ее брат, а воспитанием детей Коннора явно занимался его домоправитель Одноглазый, который сидел в кресле-качалке, поплевывая в медную плевательницу, стоявшую на полу, в то время как двенадцатилетний сын Коннора, Джимми, каждые тридцать секунд издавал вопль; ясно, что никто не учил мальчика хорошим манерам.
Сама гостиная представляла собой весьма странное зрелище; да и чего можно было ожидать от мужчин, не имеющих понятия об уюте. Здесь стояло четыре кресла-качалки с совершенно не подходящими одна к другой подушками и одна деревянная скамья с прямой спинкой, на жестком сиденье которой и устроились Кэт с братом. В комнате имелся также лоскутный ковер, видавший лучшие времена, письменный стол-бюро с крышкой на роликах, заваленный бумагами, и еще два стола с настольными лампами. И нигде ни намека на попытки украсить гостиную, если не считать медную плевательницу Одноглазого. Не было заметно, чтобы хорошенькая юная Дженни проявляла интерес к домашнему хозяйству. Платье на ней сидело плохо и не подходило к случаю. Бедное дитя, она носила грубые горняцкие башмаки.
– Карл Бостих сказал, что закончит склад к концу лета, – сказал Коннор.
Шон хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:
– Боже мой, Кэт, я забыл рассказать тебе! Карл попросил твоей руки. – Шон разразился смехом, который перешел в сдавленный кашель.
– О, ты шутишь, – Кэт старалась выглядеть веселой, хотя этот кашель перепугал ее до смерти.
– Ничего подобного, – ответил Шон. – Карл остановил меня возле салуна братьев Энгл и сказал, что хочет на тебе жениться. И чем скорее, тем лучше. Это его слова.
– Но я не знаю никакого Карла… Карла…
– Бостиха, – пришел ей на помощь брат. – Карл сказал, что ты похвалила его цыпленка.
Кэт нахмурилась.
– А, это тот человек, который не любит Римскую католическую церковь.
– Ее все не любят, – вставила замечание Дженни Маклод, за что отец бросил на нее хмурый предостерегающий взгляд.
– Нетрудно догадаться, что в случае с Карлом его мнение о церкви зависит от того, насколько привлекательна католичка. Что касается тебя, Дженни, то я считал, что ты влюблена в меня, – продолжал Шон, – а я католик.
– Ах, дядя Шон, – запинаясь проговорила Дженни, – вы же никогда не ходите в церковь.
– Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы я отказал Карлу, сестренка? – спросил Шон у Кэт.
– Ну, разумеется, – заверила его Кэт, которая заметила хмурый взгляд Коннора, брошенный в ее сторону. И за что, скажите на милость? Это совершенно не его дело, кто делает ей предложение. – Ты ведь знаешь, я не собираюсь снова выходить замуж, – напомнила она Шону.
Дженни сразу повеселела, но тут Шон объявил о планах по объединению двух семей.
– Пока я нахожусь в Денвере, Коннор будет вести дела обеих наших семей. Тебе это нравится, милая? – обратился Шон к своей маленькой дочке Фибе.
– Да, папа, – кивнула девочка и слезла с его колен, чтобы наградить Коннора влажным поцелуем, который пришелся в уголок брови.
– Кэт станет не только представлять мои интересы, но и заботится обо всех детях. Это будет очень кстати для тебя, Дженни.
– Мне мать ни к чему, – насупилась Дженни. – Одноглазый вполне справляется.
– Мне уже давно пора покончить с ведением домашнего хозяйства, – проворчал Одноглазый.
Кэт пришла в ужас. И что только думает ее брат: объявлять о таком возмутительном плане, даже не посоветовавшись с нею? Неужели он действительно думает, что Кэт согласится на объединение двух домов, в каждом из которых ей придется готовить и убирать? Она недовольно взглянула на Ингрид – от нее-то уж точно помощи не дождешься. Может, Шон заберет ее с собой в Денвер? Ингрид пожирала глазами Коннора Маклода, будто голодная кошка. Да, в этом вся Ингрид – большая, сонная кошка, поджидающая по ночам добычу и выливающая на себя полфлакона духов за раз. Кэт не могла не признать, что мысль о пребывании в одном доме с Коннором вызвала у нее мимолетный интерес. Но не в качестве его служанки! Хотя… Вспомнив рассказ брата о том, как Коннор восхищался ею, Кэт смягчила свое отношение к происходящему.
– Я не хочу… – начала было Дженни.
– Это уже решено, – отрезал Коннор, не давая дочери возможность высказать дальнейшие возражения.
– В этом доме не разместятся восемь человек, – заметила Кэт, выдвигая самый очевидный сдерживающий довод практического свойства в противовес абсурдному плану брата.
– А мы просто передвинем мой дом вниз по холму и найдем плотника, который соединит оба дома. Ты можешь позаботиться о деталях, Кэт, – сказал Шон.
Соединить два дома? Никогда прежде Кэт не приходилось заниматься чем-либо подобным. Единственной осуществленной ею сделкой с недвижимостью была продажа салуна, на которую мать незамедлительно согласилась, собираясь использовать полученные средства на приобретение новых домов для работниц, нуждающихся в дружеской защите от опасностей жизни в Чикаго. Замысел о соединении двух домов показался Кэт таким увлекательным, что она тут же перестала сопротивляться предложению Шона.
– Думаю, стоит заняться изучением архитектурных особенностей города, – задумчиво проговорила Кэт.
– Хорошая мысль, – согласился Шон, в то время как Коннор проворчал:
– На кой черт это нужно?
«Нужно будет поговорить с ним по поводу употребления крепких выражений в присутствии детей», – подумала Кэт.
ГЛАВА 4
Кэт исходила вдоль и поперек весь город, разглядывая дома, пока, наконец, не нашла на Вашингтон-авеню дом, понравившийся ей больше всего. У него была двускатная остроконечная крыша, очень практичная с учетом сильных снегопадов, и красиво отделанные окна по фронтону. Особое восхищение вызывал орнамент в виде завитков. Некоторое время Кэт стояла на улице, разглядывая дом, потом поднялась на крыльцо и постучала в дверь. Ей открыл негр.
– Я Кэтлин Фицджеральд, – запинаясь начала она. Негр оказался первым цветным, которого она видела в Колорадо. – Мне нравится ваш дом.
– Кто там, Барни? – послышался женский голос.
– Молодая леди, которой нравится наш дом, – ответил тот. С минуту он смотрел на Кэт, потом сказал: – Я Барни Форд.
– Здравствуйте. – Кэт пожала руку Барни Форда, в замешательстве от своего косноязычия. За его спиной появилась женщина, тоже негритянка; Кэт представилась и Джулии Форд. – Я в восторге от вашего дома и я… мне хотелось бы знать, кто его построил… тогда я могла бы пригласить его заняться жилищем моего брата.
Супруги обменялись взглядами, потом пригласили Кэт войти и осмотреть их дом, который построил Элайас Нешхолд. В доме не было кухни.
– Мистер Нешхолд всегда строит дома без кухни?
– О, нет, – улыбнулся мистер Форд. – Просто у нас свой ресторан, «Чоп-хаус». Вы не были там? У нас превосходные отбивные.
– К сожалению, я не пробовала здешней кухни, разве только в доме моего брата, а его жена не очень хорошая кухарка. Порой она вообще ленится готовить. – «Чоп-хаус»… Кэт подумала о сочной отбивной, может быть, с картофелем и подливкой. – Могу я считать себя приглашенной? – задумчиво спросила она, не будучи полностью уверенной, едят ли белые в ресторанах, которые держат негры.
– Разумеется, – уверил ее Барни Форд. – Вы не родственница Шона Фицпатрика?
– Да, – кивнула Кэт. – А вы его знаете?
– Конечно, знаем, – сказала Джулия Форд. – В прошлом году на детском празднике Фиба съела так много жареной кукурузы, что ее вырвало прямо на ковер, и мы потом долго не могли его отчистить.
– О, прошу прощения… – Не откажутся ли они сообщить ей адрес плотника из-за ущерба, нанесенного ковру? На взгляд Кэт, ковер выглядел прекрасно; она имела возможность убедиться в этом, сидя в гостиной. Ее симпатии были на стороне маленькой Фибы. Да и кто не впал бы в обжорство, если ему предложить горячей жареной кукурузы? Она буквально ощущала вкус соли и густого, расплавленного масла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54