Почувствовав исходивший от нее дурманящий запах, Коннел невольно вздохнул. О Боже, неужели вчерашняя ночь не стала для нее предупреждением? Он никак не мог решить, чего ему хочется больше – вышвырнуть Бетани за дверь или же, взяв за плечи, как следует встряхнуть.
– Я написала отцу Финна. Написала, как только узнала о его смерти. – Коннел промолчал, и Бетани продолжала: – И тогда же я упомянула о возможности нашего приезда сюда, если он не возражает. Вы могли бы ответить за дядю. Могли бы отговорить нас от поездки.
Коннел не собирался брать на себя ответственность за это недоразумение.
– Если уж на то пошло, то никакого письма я не получал.
Глаза Бетани расширились.
– Не получали? Но я понятия не имела, что почта может быть такой ненадежной. Теперь понятно, почему наш приезд так удивил вас.
– Да, очень удивил…
Бетани перевела взгляд на картину, висевшую над камином. На портрете были изображены десятилетние Финн и Коннел со своими отцами. Художник не очень-то хорошо выполнил свою работу, но ему удалось добиться главного: братья были похожи как две капли воды. Коннел проследил за взглядом гостьи, однако промолчал. Бетани же вдруг потупилась и в смущении пробормотала:
– Простите, что я не успела поблагодарить вас…
Коннел уставился на нее в изумлении:
– Поблагодарить? За что? – Действительно, за что Бетани могла его благодарить? А может, и впрямь выставить ее за дверь и покончить с этим разговором?
Тут Бетани вдруг улыбнулась и проговорила:
– Должно быть, для вас встреча с Россом сегодня утром стала настоящим сюрпризом. Я знаю, что вы восприняли все очень спокойно, хотя узнали о существовании племянника совсем недавно. Благодарю вас за сына.
Искренность Бетани была более чем очевидной. Наверное, она и впрямь считала его чудовищем, если благодарила за то, что он не набросился на ребенка. Коннел нахмурился и проворчал:
– Вам не за что меня благодарить. И вообще, может, вернемся к нашим делам?
Бетани кивнула, не отводя пристального взгляда от лица собеседника:
– Да, конечно. Но все равно спасибо. – Сделав глубокий вдох, она сказала: – А теперь задавайте ваши вопросы. Отвечу на любые, если сумею.
С минуту Коннел молча смотрел на гостью. Было совершенно очевидно, что она чувствовала себя не очень-то уютно – словно арестованный перед слушанием его дела или школьник перед экзаменом. Должно быть, Финн действительно повел Бетани под венец прямо из школьного класса: трудно было заподозрить в этой молоденькой женщине мать семилетнего сына. Вчера на кухне ему довелось наблюдать, как Бетани может проявлять характер и как уверенно может держаться. А сегодня утром она сначала хладнокровно атаковала его, а потом вдруг вполне искренне поблагодарила за доброе к ней отношение. Удивительная женщина!
Да-да, удивительная. Настоящая загадка.
При других обстоятельствах Коннел, возможно, поддался бы искушению и попытался вытянуть из Бетани все ее секреты. Или же воспользовался бы ее неопытностью.
«Мы с мужем жили раздельно», – кажется, так сказала она прошедшей ночью. Но сейчас, при свете дня, в это было также трудно поверить, как и накануне, когда они встретились в кухне. Бетани напряглась, когда он обнял ее, а потом вдруг на мгновение прижалась, к нему, демонстрируя свое смятение, свой страх. Почувствовав это, Коннел тотчас отстранился, но искорка нового чувства успела проскочить между ними. Чувства, на которое ни один из них не решался.
Ни тогда, ни сейчас.
Коннел сосредоточил, внимание на бумагах, которые положила на стол Бетани.
– Что вы тут принесли? – Он взглянул на нее с удивлением.
– Это бумаги для вашего адвоката, – ответила Бетани. – Свидетельство о браке, свидетельство о рождении Росса, свидетельство о смерти Финна. Я подумала, вы захотите иметь заверенные копии.
Коннел невольно усмехнулся. Да, он не ошибся, эта женщина действительно загадка.
– Вы и в самом деле хорошо подготовились к визиту.
– Я же говорила вам, что решила устроить для моего сына новую жизнь. Поэтому я и привезла с собой все документы, – мило покраснев, добавила Бетани.
Склонившись над столом, Коннел принялся перебирать бумаги. Затем вопросительно взглянул на гостью, и она пояснила:
– Здесь у меня документы о банкротстве, а также расписки наших кредиторов.
– О банкротстве?
– Совершенно верно, – со вздохом ответила Бетани. – У меня не было выбора. Финн загубил дело моего отца, заложил дом со всем его содержимым и растратил то, что мой отец оставил Россу. Если бы не собственные сбережения тети Бриджет, мы стали бы нищими.
– Значит, вы и в самом деле не собирались ехать с сыном в Килдэр? Вас выбрасывает на наш берег, и, как в сказке, вы находите здесь горшок золота.
– Я приехала сюда не по собственному желанию, – заявила Бетани. – Но если уж я здесь, то знайте: меня не испугают никакие препятствия, я сделаю все, чтобы обеспечить будущее моего сына. Да-да, не пытайтесь меня запугать!
«Запугать»? Коннел едва не задохнулся от гнева, но тотчас же взял себя в руки. Внимательно посмотрев на собеседницу, он с усмешкой проговорил:
– Может, вы хотите что-то добавить?
Прозвучавшая в словах Коннела ирония заставила Бетани содрогнуться. А он почувствовал, что перегнул палку. Конечно же, ему следовало проявлять сдержанность. Ведь Бетани и ее сын были всего лишь жертвами. Жертвами Финна.
Стараясь исправить свою оплошность, Коннел пробормотал:
– Прошу прощения, миссис Делейни. Конечно же, я отошлю эти бумаги в Дублин нашему нотариусу. Он знает, как с ними следует поступить.
Бетани кивнула и, бросив взгляд в окно, осведомилась:
– А как все это устроится? Хотя бы приблизительно…
Коннел пожал плечами:
– Точно не знаю, но могу предположить. Думаю, что на принадлежащую Россу часть будет назначен опекун. Моим был дядя Бреннан. Он управлял моими финансовыми делами, пока я не достиг совершеннолетия.
– Так вы с Россом будете совладельцами? – У Бетани хватило такта не проявлять ликования, хотя ответ собеседника очень ее порадовал.
У Коннела же заныло сердце при мысли о том, сколько финансовых перерасчетов предстоит ему сделать в связи с новым разделом Гленмида. В особенности если принять во внимание новые акции и расширение строительства.
– Не знаю, как у вас в Америке, – продолжал Коннел, – но у нас в Ирландии вся земля должна быть поделена равными долями между сыновьями. Гленмид находился в совместном владении у наших отцов. Когда умер мой отец, доля его отошла ко мне. Доля дяди Бреннана должна была перейти к Финну, а теперь, соответственно, переходит к Россу. Сколько времени займет эта процедура – одному Богу известно.
Бетани молча кивнула. Как только все уладится, она может взять сына и воспитывать его там, где сочтет нужным. Лучше, конечно, подальше от тех мест, где знают о дурной славе Финна.
Тут за окном послышался хруст гравия под колесами повозки, возвещавший о возвращении Дженны и Бриджет. Покосившись на Бетани, Коннел сказал:
– Кажется, ваша тетя вернулась.
– С вашего позволения я пойду посмотрю, благополучно ли вернулись домой Росс и Мэри. – Бетани направилась к двери. Обернувшись, спросила: – Мы ведь сможем продолжить этот разговор в другое время?
– Да, разумеется.
Коннел сел за стол и достал письменные принадлежности, намереваясь написать письмо нотариусу. Несомненно, они оговорили основные условия. Что еще осталось? Коннел очень устал – сказывалось недосыпание и напряжение последних дней. Однако нельзя было откладывать дела. Да-да, ни в коем случае нельзя откладывать. Чем скорее он закончит дела, тем скорее сможет выдворить Бетани из Гленмида… и из своих мыслей.
Бетани задержалась в дверях и, взявшись за ручку, обернулась к Коннелу.
– У меня еще один вопрос, – сказала она.
– Что за вопрос? – Продолжая затачивать перо, Коннел поднял глаза на гостью.
– Почему Финн все эти годы говорил, что вы умерли?
– Он думал, что я умер. – Порой самый простой ответ – лучший ответ.
Бетани нахмурилась:
– А почему он так думал?
– Потому что в тот день, когда Финн покинул Гленмид, он выстрелил мне в спину.
Глава 6
– Как его называют? – Повалившись на кровать, Бетани судорожно схватилась за ее холодный металлический столбик. На грудь ей навалилась такая тяжесть, что трудно было дышать и казалось, что она вот-вот задохнется.
Приблизившись к племяннице, Бриджет сокрушенно покачала головой:
– Его называют нечестивый Делейни. Или же просто нечестивец.
Бетани сделала глубокий вдох и пробормотала:
– Но это ужасно… Да-да, ужасно. – И она даже не знала, что страшнее: нависшее над головой Коннела Делейни мрачное облако позора или тот факт, что она, сбежав из одной жизни, отравленной скверным запахом скандала, умудрилась оказаться вместе с сыном почти в такой же ситуации. Все ее планы, все ее мечты рушились прямо на глазах.
Ах, она ужасная мать! Возможно, Финн был прав, когда так говорил.
Одного взгляда на Бриджет, вернувшуюся из деревни, было достаточно, чтобы понять: все очень плохо. Но прежде чем они смогли остаться наедине и поговорить, у Бетани больше часа ушло на сына. Следовало убедиться, что с Россом все в порядке, что он не промок, что будет сидеть в детской комнате, выпьет молока с хлебом, после чего отправится спать. После этого Бетани помогала пожилым женщинам переносить из повозки на склад продукты и вещи. Она и представить себе не могла, что Бриджет сообщит ей такие ужасные новости. Увы, оказалось, что она, Бетани, привезла своего сына в дом человека, который был похож как две капли воды на ее покойного мужа не только внешне, но и по своей внутренней сути.
– Должна сказать, что я согласна с Дженной О’Тул, – заявила Бриджет, взяв с туалетного столика свою гребенку. – Не может быть, чтобы Коннел Делейни занимался такими вещами. Полагаю, что все это выдумки. Ведь бабушка всегда писала о нем только хорошее. И она всегда говорила, что «этот Коннел Делейни – честный молодой джентльмен».
С тяжким вздохом Бриджет плюхнулась на матрац рядом с Бетани. Пружины кровати при этом жалобно заскрипели.
– Совсем не такой, как тот, за которого ты вышла замуж, – продолжала Бриджет. – Об этом Делейни бабушка никогда слова плохого не сказала. Если бы только она, твой отец и я могли предположить такую поразительную разницу в двоюродных братьях и вовремя разглядеть недостатки Финна, многое можно было бы предотвратить.
– Перестань себя винить, тетушка. Мой неудачный брак с Финном – полностью на моей совести.
– Такие вещи редко случаются из-за ошибки только одного человека, айшон. – Бриджет провела гребенкой по стеганому одеялу, а потом – по руке племянницы.
Бетани же тяжко вздохнула. Ну почему она в свое время так спешила повзрослеть? Не будь она тогда такой глупой, не поддайся на льстивые речи Финна, не свяжись с семейством Делейни, не приходилось бы сейчас ломать голову над проблемами, которые постоянно возникали в этой семье. Разумеется, всякий раз, когда подобные мрачные размышления одолевали ее, Бетани напоминала себе: если бы жизнь сложилась по-другому, у нее не было бы такого чуда, как Росс. Как бы то ни было, теперь ей не приходилось выбирать и оставалось лишь приспособиться к сложившимся обстоятельствам. В очередной раз.
– Мы обе прекрасно знаем, как разносятся сплетни, – продолжала Бриджет. – Причем сплетни все больше обрастают всевозможными небылицами. Люди иногда до того все переврут, что от начального смысла ничего и не останется.
– Да, верно, – отозвалась Бетани. – Но бывает и так, что начало – гораздо хуже.
В свое время все Атлантическое побережье обсуждало непристойные детали смерти ее мужа. Финна убил в приступе ярости, застав в постели своей молодой жены, его компаньон, который и сам вскоре умер от сердечного приступа. Тогда все в Уилмингтоне говорили о смерти Финна и о финансовом крахе, постигшем некогда процветавшее дело отца Бетани. Но никто, даже Бриджет, не знал всю горькую подоплеку их злополучного брака. Финн в этом смысле был крайне осторожен, а Бетани было очень стыдно говорить на эту тему.
Немного помолчав, Бриджет вновь заговорила:
– Дженна утверждает, что Коннела не приглашают ни в один дом в округе. Мужчины заезжают сюда за лошадьми, но, встретив где-нибудь Коннела, переводят своих дам на другую сторону улицы. Хотя он не так уж часто бывает в деревне.
– Он, наверное, действительно в чем-то виноват, – прошептала Бетани. Ей очень хотелось надеяться, что холодный прием, оказанный им Коннелом, объяснялся не темными сторонами его натуры, а огорчением от неожиданного появления племянника, о существовании которого он не имел ни малейшего понятия. Бетани хотелось верить тетушке, хотелось думать, что Коннел – вовсе не такой, как ее покойный муж. И в то же время она знала: нельзя забывать о прошлом. В конце концов, ей когда-то казалось, что она любит Финна.
– Каждый человек в чем-нибудь да виноват, айшон. Поступки либо совершаются, либо нет. И необходимость принимать решение стоит перед каждым человеком.
– Но он прожил с этим больше десяти лет, – возразила Бетани. – Почему же он ничего не говорил в свою защиту?
– Именно так Дженна и сказала. И то же самое, я слышала от жены зеленщика. Кажется, каждый в деревне имеет свое мнение о нечестивце. Но почти все отзываются о нем не очень-то хорошо.
– Но почему? И как человек может выносить такое к себе отношение, если оно несправедливо?
Бетани смогла найти лишь одно разумное объяснение странному поведению Коннела. Судя по всему, у него не было оправдания. Вероятно, Коннел Делейни был виновен в том, что соблазнил свою невесту и отказался от нее, когда узнал, что та ждет ребенка. Может быть, то же самое случилось бы и у нее с Финном, если бы ее отец не застукал их тогда и не настоял на свадьбе.
Бриджет стала расчесывать волосы, затем, отложив гребень, вновь заговорила:
– Дженна собирается рассказать мне всю правду… Ту правду, которую она знает. Вот почему Дженна пригласила меня поехать с ней сегодня. Но она предупредила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32