- Что осталось... от моего супруга?
- Что может остаться в таком случае? Все разнесло... А остальное догорело...
- Но откуда такая уверенность, что это именно с ним произошел... несчастный случай? - недоверчиво, стараясь, чтобы в голосе слышалась надежда, спросила Настя.
- Полиция уверена.
- Печально все это... Такой неожиданный удар...
- Какие будут распоряжения, госпожа Демьянова? Вы полетите в Рим? Прикажете вас там встречать?
Настя снова выдержала длинную паузу.
- Я вас прошу, господин Рамю, взять все хлопоты по этому трагическому случаю на себя. Не безвозмездно, разумеется. Я слабая, неопытная женщина и плохо ориентируюсь в больших европейских городах и всяких юридических процедурах. Прошу вас, помогите. Летите в Рим и привезите оттуда урну с прахом моего супруга в Москву. Естественно, все расходы на мой счет. Не откажетесь, дорогой господин Рамю?
- Это мой долг, госпожа Демьянова.
- Жду вас в Москве, - завершила разговор Настя. - Перед вылетом сообщите номер рейса, вас встретят.
Она положила трубку и попросила Нину никого к ней не пускать. Ей надо было подумать. Итак, одного больше нет... Жестокий конец. И заслуженный ли? Ведь в принципе, Алексей лично никого не убил. По его доносам ломались судьбы одних людей, других загоняли в тупики, из которых не было выхода. Ведь в совсем недавние времена интерес к кому-то КГБ означал невидимое клеймо на лбу: только "посвященные" его видят и соответственно реагируют. О, Настя хорошо помнит, как это было... И пусть не врут, что такие, как господин Юрьев, охраняли государственную безопасность. Это вряд ли... Система, чтобы уцелеть, изобретала несуществующие угрозы, мифических врагов и яростно бросала на борьбу с ними множество хорошо подготовленных, прикормленных и идеологически одурманенных людей. Кто-то из них, может, и действительно ловил иностранных шпионов, но подавляющее большинство бдительно выявляли инакомыслящих, трезво мыслящих и не утративших совесть людей. Не случайно же у них в редакции втихомолку, среди своих, шутили, что на одного пишущего журналиста приходится два секретных доносчика.
Должность заместителя главного редактора по международным делам давала Алексею возможность контролировать работу большого корпуса иностранных корреспондентов, выезжать за границу в составе зарубежных делегаций, контактироваться с зарубежными коллегами. Его "контора", как и любая другая, должна была выдавать "продукцию". И только Бог да несколько высоких руководителей "конторы" знали, к каким последствиям для иных людей приводили рапорты и "наблюдения" Алексея Юрьева. В редакции шептались о том, как по поводу одного молодого, способного журналиста Главному позвонил "куратор" из ЦК и распорядился:
- Вот этого... С завтрашнего дня - в многотиражку, на оклад не выше 140 рублей.
Сто сорок рублей по нынешним временам - это четырнадцать копеек. "Контора" не давала прямых указаний, это делали другие, а она всегда оставалась в тени. И никто так и не узнал, за что так обошлись с парнем. Но всем было известно другое - никакой он не враг и вся его вина, может быть в том, что он переспал с какой-нибудь иностранкой, тем более, что до этого он был большой охотник, а иностранные девушки были даже более раскрепощенные, чем советские.
Настя позвонила Фофанову. Тот уже знал о трагической кончине своего собкора в Риме и сам собирался звонить Насте.
- Вот сижу с членами редколлегии и думаем, что надо делать, - уныло сообщил он. Любая неожиданность выбивала его из колеи, ибо не было у него той "школы", которую прошли его предшественники "при большевиках".
- Можно посоветовать? - спросила Настя.
- Будем благодарны...
- Поставьте в номер сообщение о гибели Алексея Дмитриевича в автокатастрофе во время выполнения редакционного задания, он, конечно же, ехал куда-то по редакционным делам. Объявите об этом на планерке... Да найдите приличествующие слова по поводу его заслуг - не последний ведь человек в редакции был. Урну с прахом доставит из Рима мой адвокат, его встретят, но пусть с моими людьми будет и кто-то из официальных руководителей редакции. Я закажу заупокойную службу в храме, куплю место в колумбарии Донского монастыря... Да, вот ещё что: поставьте в холле на тумбочке - красное с черным - его портрет с гвоздиками и траурной лентой.
- Мы все сделаем, Настасья Игнатьевна, - облегченно вздохнул Фофанов, ибо теперь не надо было думать, как поступить, а только выполнять. - Еще раз выражаем тебе наше глубокое сочувствие...
- Надо жить дальше, - философски заметила Настя и положила трубку.
Итак, Алексея больше нет. Нет у неё супруга, наследника многомиллионного состояния. В принципе он был не таким уж и плохим человеком, если речь не шла о его тайных делах. Но он превратился для нее, Насти, в смертельную опасность, ибо, получив соответствующий приказ от того же Олега, не остановился бы ни перед чем. Ее заставили выйти за него замуж, без любви и по чужому расчету. И она никогда не любила его, в этом не сомневалась, просто подчинилась обстоятельствам. И с облегчением обошлась бы без такой крайней меры, если бы были возможны другие варианты.
Настя с тоской думала о том, что тут мужчины оставили в её душе заметный след: Володя, Олег и Алексей. И все трое - далеко не лучшие представители мужской породы. Володя - просто ничтожество и она его вычеркнула из памяти и сердца. Алексей - хищник, но он из тех, которые становятся добрыми или злыми, свирепыми или по-человечески нормальными по приказу более сильных хищников. И он сам себе вырыл могилу своими подлыми играми.
Оставался ещё Олег...
Господи, да неужели все мужчины такие - с двойной душой, с расчетливой жестокостью по отношению к женщинам, которые по каким-то причинам им понадобились и они их подчинили себе?
Но почему все. Очевидно просто ей, Насте, пока не везло, её втянули, запутали в чужие игры, и отстраниться от них, выбраться она не может. Что же Настя и впредь будет "играть" не по их правилам. Раньше она лишь читала в романах западных авторов, как за миллионы убивают, травят, устраивают хитроумные катастрофы. А теперь ей пришлось тоже с этим столкнуться, эта чума вползла и в Россию...
Настя вызвала Нину и продиктовала факс в адрес "Глобуса" Кэтрин Стоун с официальным приглашением посетить Москву, Издательский дом "Африка".
Прощай, дорогой товарищ...
Господин Густав Рамю доставил из Рима не только урну с прахом полковника-журналиста Юрьева, но и пакет газетных вырезок из зарубежных газет. Аккуратный адвокат разложил их по датам публикации. Вначале шли сенсационные заметки о том, что на Западе долгое время работает "под крышей" большой московской газеты опытный агент КГБ полковник Юрьев. Довольно точно сообщались подробности биографии Юрьева. Репортеры отследили некоторые его связи и пришли к выводу, что работает он не один, так что не мешало бы службам безопасности заняться им вплотную. Было много фотографий: Юрьев на пресс-конференциях, брифингах, в супермаркете делает покупки, за рулем своего автомобиля. Некоторые снимки были взяты из досье, которые есть на каждого иностранного журналиста, другие сделаны исподтишка, когда сенсация стала разгораться. На одной из фотографий Алексей был вместе с каким-то человеком за столиком в уютном ресторанчике. В подписи говорилось, что агент КГБ Юрьев встретился с неизвестным в городке вблизи французской границы. "С кем? - спрашивал безымянный автор заметки. - С руководителем агентурной сети или связником? Это ещё предстоит выяснить".
Настя узнала человека на фотографии - это был Олег Строев, сильно изменившийся за последнее время - постарел, взгляд тусклый, озабоченный, хотя и одет как преуспевающий бизнесмен. Значит, он не выпал в осадок в новой жизни, а продолжал играть вместе с Алексеем и с кем-то ещё - они ведь не два волка-одиночки, в свои игры. И Настя снова пришла к выводу, что пока он жив, она не может чувствовать себя спокойной. Она рассматривала фотографию со страхом, с беспокойством, которые всячески пыталась скрыть от господина Рамю.
Репортеры вцепились в Юрьева и отслеживали каждый его шаг почище спецслужб. Очевидно, в это время у них не было других сенсаций, а тут вот она: Россия, несмотря на все свои реформы и клятвы, продолжает шпионить на Западе, клянчит доллары и шпионит, КГБ, оказывается, живет и процветает, хотя у него и другое название.
На других снимках были сняты место катастрофы, сгоревшие останки автомобиля, нечто, упакованное в черный пластиковый мешок, озабоченные лица полицейских и следователей. И высказывалось тихое подозрение в том, что с Юрьевым расправились его же соратники по ремеслу, для которых после разоблачения он стал опасен, так как многое знал.
Настя поблагодарила господина Рамю и щедро вознаградила за труды. Она предупредила, что намерена и впредь пользоваться услугами его фирмы.
- Я был бы рад, - сказал Густав Рамю, выполнявший свою миссию в строгом черном костюме. - Старым клиентам я больше не нужен, меня они забыли... Надо думать о завтрашнем дне. Поверьте...
- Верю, - прервала поток слов Настя.
Артем отвез его в Шереметьево и отправил в Швейцарию первым же рейсом. Адвокат ей больше был не нужен: зачем ей был юрист, запятнавший себя сомнительными связями?
Потом было захоронение урны в колумбарии, скорбные лица немногих журналистов из редакции, какие-то мужчины, тесной группкой стоявшие в сторонке, пустые глаза Эллы и Нины, положивших со скорбно сжатыми губками по цветочку к подножию ниши с урной.
Случился и маленький неприятный инцидент. Какой-то человек попытался сфотографировать Настю на похоронах, но рядом оказался Артем. Он выволок "фотографа" за шиворот, вырвал фотоаппарат и шмякнул его о ближайший могильный камень.
- У людей горе, а ты, падаль, развлекаешься, - укоризненно проворчал он.
Странно, но человек не завопил, не закричал, а тихо исчез.
Настя пригласила всех присутствующих на скромные поминки в редакционную кофейню, к Глаше. Надо было пройти и через это.
На поминках Михаил Иванович Кушкин внимательно посматривал на нее, словно хотел о чем-то спросить, но не решался или не захотел.
После поминок Настя поехала к себе домой вместе с Ниной и Элей. Втроем выпили как следует за странности жизни, в которой вчера ты ещё есть, а сегодня тебя уже нет.
- Слушай, безутешная вдова, - сказала быстро опьяневшая Нина, - тебе положено плакать и рыдать...
- Обойдусь, - отрезала Настя.
На следующий день Настя была на работе в офисе вовремя и сразу же принялась изучать поступившие в её отсутствие документы. Ничего особенно важного в папке не было - так, обычные предложения от издательских фирм о сотрудничестве с "Африкой", счета с полиграфического комбината, где печатались книги её Издательского дома, просьба настоятеля храма Николы в Толмачах о пожертвовании на ремонт.
Зашел Михаил Иванович, скромно устроился за приставным столиком. Настя, перелистывая бумаги, поинтересовалась, что нового.
- Происшествие у входа в метро "Аэропорт" не зафиксировано в оперативной сводке, - доложил Кушкин. - Милиция о нем знает, но посчитала обычной разборкой среди своих, каких в день бывают десятки.
- А кто те, смуглые?
Кушкин пожал плечами:
- Я не выяснял, чтобы не подогреть интерес к случившейся драке. Думаю, что это тебе скажет этот, как его... майор Уланов. Никита все ещё с ним и сообщает, что Уланов чувствует себя сносно. Пытался о тебе расспрашивать, но у Никиты есть указание не вдаваться в подробности.
- Это правильно...
Настя была притихшей, немного растерянной. Она задала Кушкину вопрос, на который бы и сама не смогла ответить, будь он адресован ей.
- Скажи, Кушкин, тебе жаль Юрьева?
Кушкин отвел глаза:
- Он должен был быть готов к этому, когда соглашался на такую работу.
- Как ты думаешь, это действительно автокатастрофа или его убрали?
- Второе более вероятно. И скорее всего, это сделали свои. Очевидно, его расшифровали.
- Что ты посоветуешь?
Кушкин безразличным тоном сказал:
- Какое-то время продемонстрировать траурные настроения. Но без нажима. Всем известно, что ты не пылала любовью к своему супругу.
Он многое понимал, бывший майор Кушкин. Настя предупредила Михаила Ивановича:
- Вечером я поеду на дачу.
- Я с тобой.
- Надо ли? Захочет ли Уланов говорить откровенно при тебе?
- Я должен знать, какая опасность нам угрожает.
Александр Уланов, русский офицер
Майор Уланов и Никита пили чай на кухне. Они устроились по-домашнему, в спортивных костюмах и "адидасах". Впечатление уюта портила наплечная кобура у Никиты.
- Сидишь, чаи гоняешь? - угрожающе спросил Кушкин Никиту.
- Я вас в окно ещё на подъезде к даче заметил. Во-он на том пригорке, - объяснил Никита.
Дорога к даче вилась по дальнему пригорку, но дальше исчезала, её закрывали высокий забор и сосны, так как она ныряла вниз.
- Пойдем, Александр, в столовую, - предложила Настя. - Там удобнее разговаривать.
- Я - на крылечко, - сказал Никита. Он был догадливым парнем.
Когда расположились кто где, Настя спросила:
- Как себя чувствуешь, бравый майор?
- Вполне сносно. Никита сегодня царапины мои снова промыл, посыпал какой-то дрянью и перевязал. Умелый парнишка... Заживает, как на собаке...
Уланов был чисто выбрит, одутловатость, темные пятна под глазами и прочие следы крепкого возлияния исчезли. Лицо у него было бледное, что не удивительно - потеря крови.
- Ты меня узнал? - поинтересовалась Настя.
- Да. Только не очень понимаю, с чего это ты бросилась меня спасать. Кто я тебе? Так, один раз виделись.
- Но где! В Чечне! И вообще я не люблю, когда обижают моих знакомых, тем более вот так: на одного - трое с ножичками.
- В любом случае спасибо. Я вспомнил, что там, в Чечне, тебя звали Настей. Но это было в прошлой жизни...
- И ты был молодцеватым майором на броне. Смотрел на корреспондентку из Москвы дерзко и нахально. Думал, наверное о том, как бы меня обратать.
- Не помню, о чем я думал тогда.
- Но ты говорил страшные вещи. И твои мрачные пророчества сбываются... Ладно, хватит воспоминаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58