Она догадалась, что Кушкин хочет с нею поговорить без помех.
Они вышли из редакционного здания и пошли по Тверскому бульвару.
- Настя, я передам вам документы по наркотикам. Там замешаны два крупных деятеля и несколько детишек из "знатных" семейств.
- Еще одно задание? - пыталась возмутиться Настя.
- Вы же видите, мы не в интриги вас вовлекаем, а даем возможность потрудиться на благо Отечества.
- Не надо громких фраз, - поморщилась Настя.
- Иногда они наиболее точно отражают суть происходящего. А сейчас я вам незаметно передам листик бумаги. Там адрес и текст телеграммы. Пошлите её и сохраните квитанцию.
- Какая ещё телеграмма?
- Вы выражаете искреннее соболезнование в связи с кончиной вашей канадской родственницы.
- О Господи, - тяжело вздохнула Настя. - Только этого мне не хватало. Да я о ней слышала-то лишь мельком, когда отец с мамой об этом шептались, и мама под честное слово мне кое-что рассказала.
- И тем не менее...
- Вы оставите меня в покое или нет? - взорвалась Настя.
- Нет! - твердо отрезал Михаил Иванович. - Вы - в команде. И вы уже многое знаете...
Они долго шли молча по бульвару. Михаил Иванович, как заметила уже Настя, умел молчать, не напуская на себя угрюмость или недовольство. А Насте было не по себе. Она понимала, что её используют для каких-то целей. Кто-то пожелал, чтобы она, сопливая ещё недавно девчонка, стала известной журналисткой и аккуратно, быстро провел её через университетские аудитории в редакционные кабинеты. Она тоже неплохо заявила о себе публикациями, но мало ли их, девиц, умеющих сносно писать? Смешно думать, что это - в благодарность за то, что она дала себя трахнуть Олегу, а потом и Алексею. Это, скорее, была "неофициальная" часть программы, кем-то и почему-то разработанной именно для нее. Правда, она очень сомневалась, что цепляющий её мужик обязательно должен был бы переспать с нею. Скорее, вначале она была для Олега обычной московской пигалицей-давалочкой, из тех, кто недолго размышляет, лечь или не лечь, если предлагают. Это, очевидно, позже возникла идея присмотреться к ней повнимательнее.
Можно не сомневаться, что и её тайная встреча с Бираго Диопом тоже для кого-то не была тайной, но ей не стали мешать. "Мата Хари драная", - с тоской подытожила Настя свои невеселые размышления.
- Таким красивым девушкам как вы, вредно много думать, у глаз появляются морщинки, - насмешливо сказал Кушкин.
- А не пошли бы вы,.. - начала со злостью Настя.
- Можете не продолжать. Туда я не пойду. А пойду вместе с вами на телеграф, чтобы убедиться, что вы дали телеграмму...
Очень трудно быть честной
Лето для Насти в полном соответствии с общероссийским климатом оказалось жарким. Настя никогда не думала, что она может так самозабвенно, до полного изнеможения работать. Темы ей подкидывали, будь здоров: наркотики, подпольные поставки спиртного, торговля оружием - то, что приносило кому-то миллиардные доходы. Она, получив очередную порцию документов, научилась выискивать дополнительные источники информации, знающие проблемы людей, выкладывавшие ей сведения, от которых перехватывало дыхание, но ставившись непременное условие - их фамилии не упоминать: в России входили в моду заказные убийства. А ей дополнительные источники информации были нужны, чтобы не засветить, откуда к ней поступают основные материалы для подготовки публикаций. Ей совершенно не хотелось прослыть кэгэбешной журналисткой, из тех, которые работают по заказам могущественного ведомства, все ещё нагонявшего страх на многих людей.
В справочной библиотеке редакции её заказы выполнялись немедленно. Там работали по много лет настоящие профессионалки и они могли дать справки, вырезки, список литературы и подобрать эту литературу практически по любой теме. Когда Настя решила написать статью о проституции и проститутках в России, ей подобрали редчайшие книги начала века и в специальной памятке обозначили: с 1924 года подобная литература в СССР не издавалась.
Настя снабдила статью специальными графиками стремительного роста венерических заболеваний. Только в столице и только по официальным данным свыше десяти тысяч человек ежегодно "подхватывали" сифилис. Ханжество в отношении к сексуальным проблемам достигло невероятных размеров: около 70 процентов анонимно опрошенных мальчиков и девочек заявили, что к четырнадцати-пятнадцати годам они уже имели сексуальный опыт, а их потчевали сказочками про аиста и капусту.
Кушкин добыл и другую статистику для "оснастки" статьи: сколько проституток задерживается в Москве ежемесячно, какую мзду они платят милиционерам, которых остряки именуют сборщиками клюквы, какая таксу существует на сексуальные услуги.
Настя писала о том, что первый закон о проституции историки нашли в своде законов Липт-Иштар, датируемым 2000 годом до новой эры, а у нас в Уголовном кодексе нет даже ничтожной статейки. А раз нет статьи - значит, нет и проституции. А между тем рынок секс-услуг стремительно развивался, втягивал в свои орбиты десятки. если не сотни тысяч мужчин и женщин.
Заканчивала она свою статью неожиданным для всех выводом: надо легализовать эту "сферу" специфических услуг, возможно, даже разрешить публичные дома.
Статью Насти ещё в гранках читала вся редакция. Парни пожимали плечами и улыбались. Девы бурно обсуждали, кто она, Настасья: сексуально неуравновешенная, доморощенная феминистка или здравомыслящая личность, вслух сказавшая то, что обсуждалось лишь в интимных кружках после серьезной поддачи. Поминался опыт Финляндии, где проституция не считалась преступлением, так как женщина продавала то, что лично ей принадлежало свое тело. Знатоки напоминали, что сексуальная революция в Швеции привела к неожиданным результатам: женщины стали безразличны мужчинам, резко снизилась рождаемость, возросло количество алкоголиков.
Главный редактор, прочитав эту статью, взорвался:
- Теперь вы чокнулись на почве секса, Соболева?
- Мужчины мою позицию поддержат, - ехидно улыбнулась Настя. - Конечно же, которые ещё могут...
Подумала и добавила:
- И девушки тоже. Те, которым надоело обслуживать за порцию шашлыка да рюмку коньяка, то есть задарма. Вы задумайтесь, - предложила она Главному, - над происхождением словечка "дешевка". Кстати, чисто русское словечко...
- Ну и...
- Потому что дешево стоят мужчинам наши девочки... А если серьезно, то вы сами видите, тираж газеты растет...
- Да, за шесть месяцев добавили полтора миллиона.
- Не мне вас учить, - сказала уверенно Настя, - но пройдет совсем немного времени и эти, и другие ныне запретные темы будут обсуждаться вслух и откровенно.
- Вы так уверенно говорите...
- Можете не сомневаться - так будет.
Главный замурлыкал "Гори, гори, моя звезда".
- Вот что я вам скажу, дорогая Анастасия Игнатьевна... Откровенно. Я вас печатаю потому, что мне самому до тошноты надоел тот бардак, который называется нашей советской действительностью. И мне столько лет, что бояться мне больше нечего. Отбоялся свое...
Он подошел к окну, уставился невидящим взглядом в пространство. Настя тихо покинула кабинет. Ей стало чисто по-человечески жаль этого умного, изношенного человека, вся жизнь которого прошла в страхе: вначале боялся, как бы не "взяли", потом - как бы не сняли...
Заведующая редакционной библиотекой Марья Никитична служила на своем посту с начала тридцатых годов. Она пережила времена массового изъятия из библиотек книг "врагов народа" и просто чем-то неугодивших властям авторов. Списки на такие книги приходили из таинственной организации под названием Главлит с потрясающей регулярностью. Марья Никитична в те темные времена нашла комнату на задворках в обширных помещениях библиотеки, велела сделать железную дверь и закрыла её стеллажами с книгами, которые с трудом, но отодвигались. В этой комнате хранились по одному-два экземпляра "арестованных" книг. Пришло время, когда срок их "заключения" за железной дверью истек, но к книгам, ставшим библиографической редкостью, Марья Никитична допускала только избранных. Настя была в их числе. Она получила редкую возможность заглянуть в прошлое, ибо сохранились не только труды расстрелянных "вождей", но и книги на самые разнообразные темы и советских, и зарубежных авторов. Именно там, в личном "книгохранилище" Марии Никитичны она натолкнулась на книги о проституции в России, о первых наркоманах, о крупнейших торговцах оружием. Она с интересом прочитала воспоминания князя Феликса Юсупова об убийстве Распутина, её поразил своей искренностью дневник фрейлины Анны Вырубовой - но это было чтение для самообразования. А вот книги Бориса Пильняка, репортажи Кольцова - это серьезно, у них можно было учиться писать, учиться ремеслу.
Руслан Валерьевич с давних лет был в приятельских отношениях с Марьей Никитичной и прекрасно знал, какие ценности хранятся в её комнатке за стеллажами. Он и подсказывал Насте, что читать. Но он же посоветовал: "слишком спешишь. Часто публикуешься. Видны торопливость, которую просто ненавистью к мерзостям жизни не оправдать".
- Что ещё просматривается? - спросила Настя, уже зная ответ. Руслан Валерьевич был слишком опытным редакционным работником, чтобы от него можно было что-то утаить.
- Одному журналисту не под силу собрать такое количество материалов и все строгой секретности. Смотри, Анастасия Игнатьевна...
Это был серьезный звоночек. Он означал - Настю могут заподозрить, что она на кого-то работает.
Настя срочно запросилась в командировку, в Грозный. Там назревали серьезные события, она это чувствовала. И уж если привезет материал - он будет добротно сшит собственными "нитками".
Материал она привезла. Он назывался "Кавказские пленники". Соболева писала, что в Чечне вскоре вспыхнет необъявленная война - яростная, до полной политической слепоты. И что в этой грядущей войне победителей не будет. Она приводила свой диалог с молодым танкистом майором Александром Улановым:
"- Чечня запасается оружием и формирует вооруженные силы. Втайне, конечно. А у вас там, в Москве, напускают туману побольше. Но это кровавый туман... Мы - заложники...
- Заложники... Чего? Неправильной государственной политики, имперских амбиций?
- Нет, конечно. Мы заложники больших денег. Только здесь я понял, как правы те, кто утверждал, что у нефти особый запах - крови.
- Где же выход? Каким он видится тебе?
- Не знаю. Я военный, выход пусть ищут политики.
После публикации "Кавказских пленников" Главному позвонил куратор из ЦК и потребовал, чтобы перестали печатать "эту взбесившуюся стерву". Но к порогу страны уже подступил июль и все стало не так просто, как раньше, для ЦК: приказали и пиши не очерки, а покаянные письма... в то же ЦК.
О Главном в редакции говорили, что он навсегда ушиблен тридцать седьмым годом, когда на его глазах, тогда начинающего репортера, увозили в неизвестном направлении лучших журналистов редакции. Но он был слишком опытным политиком, чтобы не уловить ветер грядущих перемен. Он ответил так:
- У нас каждый четверг - редакционная летучка. Приезжай и объясни журналистам редакции, почему не рекомендуется печатать Соболеву.
Куратор приехать не решился.
В редакции к Насте относились теперь по-разному. Все были с нею приветливы, когда она появлялась в редакционном кафе ей почти из-за каждого столика предлагали присоединяться. Она охотно подсаживалась к тем, кто ей был интересен, ибо нередко в трепе за кофе мелькали неофициальные суждения и любопытная информация. Но многие ей завидовали, ибо ещё вчера она была в редакции никем, девочкой, которую можно было попробовать трахнуть, а сегодня выбилась в редакционную элиту. Она стала одной из когорты "золотых перьев", а те, интригуя друг против друга, тем не менее держались сообща, ибо если допустить, что кого-то из них спихнут с редакционного пьедестала, то ведь и с другими могут поступить точно так же.
Редакционных "девушек" смущало то, что Настя вроде бы ни с кем не спит, хотя мужа у неё нет и не было. Добрые подружки стали распространять слухи, что она то ли лесбиянка, то ли фригиднее арктической льдины. Появление Кушкина, как ни странно, положило конец слухам: рослый, спортсмен, даже чемпион какой-то. Редакционные дивы выбор Насти одобрили: у неё своего ума палата, и нужен такой штучке, как она, именно мужик, а не заумный специалист по глубокомысленным беседам.
- И как он? - не удержалась, поинтересовалась Люська Заболотина.
- У-у-у! - многозначительно протянула Настя.
Люська тут же помчалась в отдел, чтобы сообщить девчонкам, что Настя в восторге от своего спортсмена.
- Да вы только гляньте на нее, вся аж светится, удовлетворенная по самый пупок.
Девицы заржали.
А у Насти было такое ощущение, что она балансирует на тонкой проволоке над глубокой, глубокой пропастью. И ещё никогда она не чувствовала себя такой одинокой...
Наследство из-за океана
Это было как гром среди ясного неба. В письме, которое она получила на свой домашний адрес, нотариус - далее следовали фамилия и имя, длинный перечень званий означенного нотариуса, название юридической фирмы официально уведомлял, что её родственница урожденная Мария Демьянова скончалась. Он выражал искреннее соболезнование приличествующими случаю грустными словами. И по-деловому сообщал, что покойная Мария Демьянова в завещании так выразила свою последнюю волю: недвижимое имущество (дом, земля и т.д.) передать в дар православной церкви в Канаде, а все свои сбережения, находящиеся на счету в одном из швейцарских банков, она завещает своей дорогой племяннице, гражданке СССР Соболевой Анастасии Игнатьевне. Других родственников у неё нет, и завещание никем не оспаривается, законность его несомненна. В связи с этим нотариус просил выслать экспресс-почтой необходимые для вступления во владение наследством документы - далее шел не очень длинный перечень. Убедившись в их подлинности, нотариус обещал, если уважаемая госпожа Соболева иззволит именно ему это поручить, максимально быстро уладить все формальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58