– Вы не помните, как примерно восемь месяцев назад ваш тесть обратился к вам с просьбой порекомендовать какого-нибудь хорошего психиатра?
Генри молча кивнул.
– Кого вы порекомендовали?
– Доктора Фритца Прескотта.
– Как вы о нем узнали?
– Я не узнал о нем, – сухо поправил ее Генри. – Я его знаю.
– Откуда?
– Мы вместе учились, делили одну комнату в общежитии. Фритц компетентный врач и чуткий человек.
– А знали вы в то время, что его возможным пациентом будет Клио Пратт?
– Догадывался, но не больше. Маршалл Банкрофт сказал, что его знакомая нуждается в помощи психиатра, и описал некоторые симптомы – навязчивые страхи, неуверенность в себе… и прочее. Мне стало очевидно, что Клио Пратт и есть та самая знакомая.
– Вам было известно, что Клио начала посещать доктора Прескотта?
– Да. – Генри отвечал на вопросы четко, без колебаний.
– Откуда?
– Я сталкивался с ней не раз в вестибюле больницы.
– И она вам сама сказала? – Что-то это было не похоже на Клио.
– Сначала она притворилась, что мы незнакомы. Я не удивился. К большому сожалению, люди еще не понимают, что обращение к психиатру со своими проблемами не кладет на них пятно позора. Это такая же форма медицинской помощи, как и всякая другая.
– Если она вам ничего не сказала, то как вы все-таки узнали, что Клио посещала именно доктора Прескотта?
– При второй нашей случайной встрече она вела себя совсем иначе. Мы поздоровались. Она была очень вежлива и даже дружески расположена. Она поблагодарила меня и сказала, что ей нравится доктор Прескотт.
– А что-нибудь еще она говорила?
– Не помню, – пожал плечами Льюис. – Разговор был коротким.
– А она не сказала, что доктор Прескотт посадил ее на какие-нибудь препараты.
– Нет.
– А он сам? Тоже не говорил?
– Мой единственный разговор с ним состоялся, когда я позвонил ему, чтобы удостовериться, может ли он уделить внимание новому пациенту. Я не хотел бы рекомендовать Маршаллу кого-то, кто слишком занят и не в состоянии оказать помощь. Получив согласие Фритца, я тут же передал это тестю. На этом мои функции закончились.
– И вы ни разу не спросили доктора Прескотта, как у него складываются дела с Клио?
В ответе Генри явно сквозило презрение к человеку, задавшему столь нелепый вопрос.
– Это было бы неуместным вмешательством с моей стороны. В высшей степени неэтично поступили бы мы оба – я, расспрашивая его, а он – что-либо мне раскрывая.
– А когда Клио сообщила, что этот человек очень ей помог, вы не спросили, каким образом?
– Она сказала, что с ним приятно общаться. Я был доволен тем, что моя рекомендация сработала. Вот и все. Правда, позже мне стало ясно, что Клио пожалела, что вообще затронула в разговоре со мной эту тему.
– Почему у вас сложилось такое впечатление? Генри на секунду задумался.
– Точно не могу сказать. Знаю лишь одно – после той короткой беседы, буквально на ходу, Клио стала избегать нас с Луизой. Когда мы затеяли всю эту дурацкую возню с приемом в клуб и начали посещать все эти вечеринки для членов клуба, Клио притворялась, что незнакома со мной, и позволяла хозяевам представлять меня ей заново. Она не могла проделывать то же самое с Луизой, так как Ричард давний друг Маршалла, но и с ней общалась предельно формально.
– Что вы можете еще сказать про Фритца Прескотта?
– Ничего другого, кроме того, что вы уже от меня слышали. Он отличный специалист и порядочный человек. Фритц холост и живет в Ривердейлс. После университета наши пути редко скрещивались, но он бывал у нас и подружился с Луизой и девочками. Иногда он мне звонит, в основном чтобы поговорить о некоторых новых медицинских препаратах. Он очень увлечен психофармакологией.
– Что это такое?
– Лечение душевных заболеваний с применением лекарств.
– А почему он обращается к вам?
– Потому что большинство, если не все современные лекарственные препараты применяются в самых разных областях медицины, взаимодействуют, дают побочные эффекты. Мы изучаем их влияние на какую-то одну определенную болезнь, но это знание можно использовать и в другой, казалось бы, совсем иной области. Фритц советовался со мной как с кардиологом. Многие препараты, воздействующие на сердце, затрагивают и мозг.
– И вы консультировали его на предмет применения лекарств?
– Я не давал ему никаких советов, – уточнил Генри. – Мы обсуждали возможность риска в некоторых случаях. Фритц, помимо меня, обращался еще и к другим специалистам разного профиля.
Фрэнсис встрепенулась:
– Могу я задать вам весьма доверительный вопрос?
– Можете задавать любые вопросы, но я имею право на них не отвечать, – спокойно сказал Генри. – Полагаться на ваше обещание сохранить мои ответы в тайне было бы с моей стороны глупо.
– Вы правы. Играем по-честному. – Фрэнсис поняла, что собеседника не пробьешь ничем. Но хотя разговор тек по неприятному ему руслу, он от него не уклонялся. – В теле Клио нашли следы сразу двух лекарственных препаратов – амфетамина и фенилзина. Следователь решил, что амфетамин жертва принимала как средство для похудания, но с большим превышением дозы. И еще фенилзин, прописанный ей доктором Прескоттом.
– В сочетании эти два препарата – убийцы. – В Генри сразу пробудился профессиональный интерес. Он понял, что вопрос задан Фрэнсис не из простого любопытства. – Любой человек, принимающий таблетки для похудания, должен быть предупрежден своим врачом, что психотропное средство, содержащее фенилзин, ему категорически воспрещено.
У Фрэнсис тотчас же всплыли в памяти публикации в не столь уж давних газетах о скоропостижной кончине нескольких богачей, сгоняющих вес и одновременно лечившихся у психиатров.
– Но фенилзин не слишком распространенное лекарство, – продолжал Генри. – В общедоступных справочниках о нем упоминаний нет, и рядовые практикующие врачи его своим пациентам не прописывают.
Интересно, как их общие мысли совпали, словно образовав грозовое облако в замкнутом пространстве гостиной. Фрэнсис, приходя сюда, хотела до конца опровергнуть версию Умника. Теперь же она получила доказательство, что убийца, обладая необходимыми знаниями, мог выбрать удобный момент, чтобы, организовав убийство Клио, исчезнуть с места преступления и заиметь твердое алиби. Все это указывало именно на Генри как на подозреваемого, помимо волосков с «черными» генами.
– А кто в «Фейр-Лаун» мог бы еще об этом знать? Можете назвать кого-нибудь? – бросила Генри палочку-выручалочку Фрэнсис. – И еще я могу вас кое о чем спросить?
– Спрашивайте.
– Как вы познакомились с моей матерью?
– Это тоже относится к вашему расследованию?
– Нет, мне просто любопытно.
– Это произошло несколько лет назад. У нее возникли кардиологические проблемы – не такие уж серьезные, как выяснилось. Но знакомство наше имело продолжение. Мне нравится ее живопись. И Луизе тоже.
– Что у нее было с сердцем? – Фрэнсис впервые слышала об этом.
– Обычная аритмия. Ничего страшного. Я предполагал, что вы в курсе.
– Да, конечно. Как я могла забыть? – солгала Фрэнсис. – Это случилось так давно.
Ей почему-то стало неловко, и она поднялась с кресла.
– Извините, что отняла у вас столько времени.
По пути к отцовскому дому она попробовала соединиться по мобильному телефону с кабинетом Прескотта на Манхэттене. Приятный голос автоответчика попросил ее оставить для доктора сообщение. Фрэнсис назвала себя, пояснила, что она падчерица недавно убитой его пациентки, и продиктовала номер своего мобильника. Не успев проехать и одной мили, она уже услышала в телефонной трубке голос Фритца Прескотта.
– Я ждал, что кто-нибудь обратится ко мне, – заявил доктор с места в карьер, даже не представившись. Голос его обволакивал и был полон шарма. Так, во всяком случае, показалось Фрэнсис. – Я узнал о смерти Клио из газет.
– Вы говорили с кем-нибудь из полиции?
– Нет. Вообще-то я думал, что мистер Пратт упомянет мое имя в беседе с полицейскими, но они пока меня не потревожили. Вы первая.
– У вас найдется сегодня для разговора со мной свободное время? – Фрэнсис взглянула на часы. Встретиться с отцом было необходимо, но этот визит, как она надеялась, будет коротким. – Я могла бы быть в городе не позже трех.
– Я принимаю пациентов до пяти. На углу Бродвея и 168-й есть кофейня, как раз напротив входа в больницу, где я работаю. Там большая неоновая вывеска и освещенная красным витрина с пирожными. Я буду ждать внутри.
– Как я вас узнаю? – спросила Фрэнсис.
– Я сам узнаю вас. Я видел ваше фото.
Каждый раз в течение последних дней, когда она подъезжала к отцовскому дому и ее машина взбиралась по чуть заметному уклону к парадному крыльцу, у Фрэнсис возникала горькая мысль: как же отец будет теперь жить без Клио? Как он будет ездить на своем инвалидном кресле, спускаясь и поднимаясь по сделанным по ее заказу пандусам, тормозить у дверей, прислушиваясь, не раздастся ли где-то в доме ее голос или стук ее каблучков? Никаких смен декораций и никого, кроме Лили, в качестве собеседника, за исключением тех, кто из вежливости нанесет ему визит и пробудет совсем недолго, украдкой поглядывая на часы.
Фрэнсис припарковалась, но осталась сидеть в машине, выключив двигатель и вслушиваясь в тишину, нарушаемую неназойливым чириканьем птиц. Небо серело, обещая дождь. Близился полдень, а казалось, что уже наступил вечер.
Они с Пьетро впервые приехали вместе в Саутгемптон в разгар «Бешеного Боба» – урагана 1991 года, обрушившегося на Лонг-Айленд и на большую часть северо-восточного побережья. По телевизору показывали то, что они, и Ричард с ними, видели здесь воочию – поваленные деревья, дома с сорванными крышами, затопленные автомобили, полицейских и журналистов в разноцветных пластиковых накидках, крупные дождевые капли, ударяющие в объективы телекамер, – пестрый, чем-то даже забавный, но и тревожный балаган.
Ричард попыхивал всегдашней сигарой. Пьетро курил одну за одной сигареты и постоянно вскакивал со стула, бегая к окну и сравнивая картинку на телеэкране с тем, что происходило за стенами дома. Они отпивали по глотку из высоких, щедро налитых доверху стаканов, великолепный дорогой коньяк и рассуждали о мировых проблемах, о спорте и о том, что никакой ураган не сметет с лица земли Соединенные Штаты, ибо фундамент этой страны, в отличие от какого-нибудь Таиланда или России, заложен в гранит под зданиями Уолл-стрит, где собрано все богатство мира. Пьетро, в отличие от Фрэнсис, чувствовал себя комфортно в компании с Ричардом и Клио.
Лили слегка постучала ногтем по стеклу, возвращая Фрэнсис в настоящее.
Лили выглядела неважно. Вероятно, она совсем не спала в эту ночь.
– Он только что уснул, – сообщила Лили шепотом, как будто ее голос мог проникнуть сквозь стены внутрь дома. – Я не хотела, чтобы вы звонили в дверь. Это его могло разбудить. Ему надо отдохнуть. Он очень слаб.
Фрэнсис хотелось бы откровенно поговорить с сиделкой, узнать, насколько тревожно состояние отца, но услышать правду из уст Лили она не надеялась. Да и не желала ее знать. Лучше тешить себя иллюзиями.
– А кто-нибудь осматривал вещи Клио? – спросила она, резко меняя тему разговора.
– Полиция была здесь в понедельник. Они хотели просмотреть всю ее переписку, счета, записные книжки с телефонами и адресами. Блэр что-то им предоставила, но ваш отец разозлился и прогнал их…
Фрэнсис вспомнила, что одновременно Умник навестил и офис «Пратт Кэпитал».
– А вчера, – продолжала Лили, – они явились опять уже с ордером.
– Они что-нибудь забрали?
– Да. Список изъятого они оставили вашему отцу, но он швырнул его им в лицо. И крикнул: «Стыдно заниматься чепухой!» Он был очень недоволен их действиями…
– И что?
– На этом все кончилось. Больше я ничего не знаю.
Они обе вошли в дом. Лили удалилась на кухню, предупредив, что явится по первому зову, а Фрэнсис направилась к отцу.
Значит, дневник Клио не попал еще в руки полиции. Ее пометка: «Среда 15.00 – Ф.П. в КПБ», означающая визит к Фритцу Прескотту в Колумбийскую Пресвитерианскую больницу, была бы легко расшифрована. А вот что скрывалось за другой записью: «10.00 – Р.Ц.» – мог расшифровать только Ричард.
Фрэнсис прошлась по комнатам, где она уже давно чувствовала себя чужой, где Клио установила свой порядок. Твердые подошвы ее сандалий постукивали по паркету, и одно это могло вызволить мачеху из могилы, чтобы обрушиться на уже взрослую женщину с упреками.
Ощутив за спиной чье-то присутствие, Фрэнсис вздрогнула, словно действительно испугалась появления здесь Клио, восставшей из мертвых.
Но это была всего лишь Лили.
– Ваш отец проснулся. Можете зайти к нему.
Ричард полулежал, обложенный подушками, на огромной кровати, которую когда-то, до своей болезни, делил с Клио. Голубое шелковое покрывало было откинуто, и под тонким одеялом проступали очертания его исхудавшего тела. Сквозь задернутые занавески извне не пробивалось достаточно света, поэтому на ночном столике горела лампа, освещая целую армию бутылочек с лекарствами и несколько фотографий, выстроенных полукругом, – смеющаяся Клио, Джастин, сооружающий песчаный замок на пляже, свадебное фото Блэр с Джейком, Фрэнсис на церемонии вручения ей диплома юриста. Эту фотографию она раньше никогда не видела. Собственное изображение смутило ее. Она не ожидала, что попадет в эту коллекцию.
Ричард оставил без внимания ее появление в спальне.
– Папа… – позвала она тихо, потом, подойдя ближе, встала прямо перед ним. – Как ты себя чувствуешь?
Он поднял на нее безжизненные, словно стеклянные, глаза, но ничего не ответил.
– Мне нужно задать тебе один вопрос. Это по поводу Клио.
Опять никакой реакции. Фрэнсис повернулась в сторону двери, где на пороге переминалась с ноги на ногу Лили. По ее отсутствующему выражению лица нельзя было определить, следует ли Фрэнсис продолжать свои попытки или лучше ей сейчас удалиться.
Фрэнсис решилась на первое.
– Что означает Р.Ц.? – спросила она прямо.
– У Ричарда дернулась нижняя челюсть. Можно было догадаться, что он произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50