– А должна была бы знать. Если б ты почаще поднимала со стула свою задницу и интересовалась, что творится в политике.
– В масштабе округа Суффолк? – уточнила Фрэнсис.
– Хотя бы. Не иронизируй. Генри собирает для нас деньги и голоса афроамериканцев. А их хоть и мало, но они важны.
– Прости, но я делала свою работу…
– Которую тебе не поручали. Твое задание – копать под Брайанта. А вместо этого я только со всех сторон и слышу, что дочка Пратта не дает трупу мачехи спокойно сгнить в гробу. А вдобавок еще выбивает из-под меня планки. Ты уже мне дорого обходишься, милая моя.
– Почему ты отстранил меня от расследования?
– Потому что ты из этой семейки. И кем бы ты ни считала Клио – вторгнувшейся в семью авантюристкой или ангелом, сошедшим с небес, – все равно она ваша…
– Так не лучший ли шанс послужить своей семье, как не разоблачить убийцу Клио?
– С какой стороны посмотреть на это дело. Ты прекрасно знаешь, а уж Умник тем более, что за любым обвинительным заключением тянется хвост, который бы хотелось обрубить, да уже поздно.
– По статистике, большинство убийств совершается теми, кто знает свою жертву. Это психологический фактор, высчитанный и всем юристам известный. Скажи, ты подозреваешь и меня?
– Полный абсурд. Тебе надо обратиться к психиатру. Не думал, что дело с твоими мозгами обстоит так плохо.
– Тогда почему я отстранена от расследования? – упрямо переспросила Фрэнсис.
– Не только отстранена, но и уволена… И предупреждена об этом сутки назад по телефону.
За этим последовало тягостное молчание. Малкольм отключился.
Пятница, 10 июля
Утро выдалось, на счастье, прохладным и ветреным. Работать в такую погоду в саду было одно удовольствие. Фрэнсис подрезала слишком пышно разросшиеся кусты роз, залезла на стремянку и обломала засохшие нижние сучья деревьев. Мысль о том, что она потеряла работу, свербила ее, но не так чтобы очень. Она привыкла к тому, что по собственной глупости что-то важное теряла в жизни – например, расторгла помолвку с Пьетро.
Сэм приблизился неслышно и незаметно, как индеец из романов Фенимора Купера. Он держал в руках кувшин со свежевыжатым апельсиновым соком, и голубой хлопчатобумажный свитер, что был на нем, очень шел ему.
– Ты отлично выглядишь, – сказал он вместо приветствия.
Они оба поочередно отхлебнули холодного сока.
– Я лишилась работы, – поведала ему Фрэнсис.
Сэм молча пожал плечами, потом неторопливо расставил шезлонги. Они некоторое время просидели в молчании, потом Фрэнсис заговорила.
Она пересказала ему свою нервную беседу с Малкольмом и приступила к сути дела:
– Для меня эта прошедшая ночь был трудной, но и для моего шефа, я полагаю, тоже. Он считает, что мое вмешательство в расследование придаст делу скандальную окраску. Малкольм давно дружит с моим отцом. Но тут, по-моему, замешано еще кое-что. Скорее всего, связанное с убийством, но прямого касательства к нему не имеющее.
– Для меня это слишком сложно. Объясни попроще, – попросил Сэм.
– Он с кем-то говорил, но я не знаю с кем. Только не с Умником, иначе я была бы в курсе… надеюсь. Малкольм не стал вдаваться в детали. Он, впрочем, никогда этого не делает. Ему, конечно, нужен результат, но он хочет им манипулировать по своему усмотрению: кормить журналистов с ложечки, или выдавать полную порцию, или загнать все в тупик – словом, чувствовать себя хозяином. А я не та, кому можно заткнуть рот. В общем, Малкольм ведет себя странно, но удивляться тут нечему. Такой уж он человек и такое место занимает.
– А может, полицейские уже все раскрыли, но пока помалкивают?
– Может, и так. А может, я тоже кого-то подозреваю и помалкиваю.
– А что сейчас тебе мешает раскрыть рот, ты же уволена? – вполне резонно заметил Сэм. – Кстати, ты уже свыклась со своим новым положением?
– Да, почти, проведя бессонную ночь в размышлениях.
– И какие у тебя перспективы?
– Стать адвокатом. Защищать тех, кого раньше старалась упрятать за решетку, – усмехнулась Фрэнсис.
– А серьезно? Такая смена позиций нелегкий шаг?
– Конечно. За моей спиной было государство. Обвинение – это мощная машина, оплачиваемая из бюджета, а на защиту в основном клиент тратит свои средства.
– А что тебе больше по душе – защищать или обвинять?
Вопрос, простодушно заданный Сэмом, был для Фрэнсис не так уж прост. Это отразилось на ее лице, и Сэм тут же пожалел, что попал в болевую точку.
Телефонный звонок прозвучал не вовремя. Сэм еще несколько секунд держал ее руку в своей, передавая Фрэнсис через прикосновение свое тепло и сочувствие, потом отпустил.
– Это скорее всего Умник. Только ему придет в голову звонить мне спозаранку.
Фрэнсис не очень торопилась возвращаться в дом к телефону. Интуиция ее не подвела. Умник обрушился на нее прежде, чем она успела поздороваться.
– Ты как – совсем рехнулась или это временное помешательство?
– Новости распространяются со скоростью света, – усмехнулась Фрэнсис.
– Что ты там бормочешь? Звони быстрее Малкольму… Покайся, скажи, что у тебя был нервный срыв. Или придумай что-нибудь еще. Не корчи из себя идиотку.
– Нет! – со внезапной решимостью заявила Фрэнсис. – Ничего такого я делать не буду.
– Какого черта?.. Ты ведешь себя как ребенок.
– Хватит! Теперь ты меня послушай. Мне хотелось бы знать, что ты откопал в отцовском кабинете? Кстати, у тебя был ордер на обыск? На каком основании, хотела бы я знать?
– Не гони лошадей, Фрэнсис. Я как раз собирался тебе все рассказать.
– Пока попридержи информацию. Расскажешь при встрече.
Она повесила трубку. Ей было неприятно, что прокуратура, отстранив ее, принялась рыться в финансовых бумагах отца, не имеющих отношения к трагедии в его семье. И Малкольм, и Умник могли бы проявить больше такта и сочувствия к ее отцу.
Новый телефонный звонок заставил Фрэнсис вздрогнуть. Если это опять Умник, она без разговоров пошлет его сразу к черту.
Но в трубке зазвенел голосок Блэр:
– Фанни, как ты?
– Все нормально. А почему ты спрашиваешь?
– Ты обычно не снимаешь сама трубку. Я привыкла оставлять тебе послания на автоответчике.
– Да, но ты прежде не звонила так рано, – заметила Фрэнсис.
– Я тебя разбудила?
– Нет.
– И все-таки ты в порядке? Твой голос звучит как-то странно.
Фрэнсис не знала, что ей на это ответить. Она не могла собраться с духом и выложить сестре новость о своем увольнении. У нее было не то настроение, чтобы выслушивать охи и ахи Блэр, расспросы и возмущение по поводу допущенной к ней несправедливости.
К тому же Блэр непременно сообщит эту новость матери, а за этим последуют еще звонки – взволнованные и испуганные. Мать расстроится при мысли, что ее дочь уже никогда не станет судьей, как она втайне надеялась, а иногда говорила об этом вслух. Даже Блэр, которая не понимала, почему люди выбирают себе скучное поприще служителей закона, начнет критиковать необдуманный поступок Фрэнсис, лишающий ее твердого заработка.
– У меня все хорошо. – Другого ответа Фрэнсис не придумала.
– Ладно. Тогда я хочу пригласить тебя на вечер. На этот раз будет другая компания. Джейк приведет к нам клиента, который, возможно, заинтересуется работами Марко и приобретет его работы для своей коллекции. Клиент захотел лично познакомиться с Марко. Он одинок.
– Кто? – не удержалась от колкости Фрэнсис. – Марко или клиент?
– Очень смешно! – немного обиделась Блэр. – Клиента я предоставлю тебе.
– Нет уж, благодарю.
– Почему ты сразу отказываешься? Я тебе ничего еще о нем не рассказала. Ему за сорок, он разведен, имеет дочь десяти лет, которая живет со своей матерью в Аризоне, так что он видится с ней лишь пару раз в году. Он удачлив в делах, у него собственная компания, что-то связанное с компьютерами. Он в хорошей форме, лазает по горам или по скалам, не помню точно, но, в общем, куда-то лазает… и внешне очень даже симпатичный.
– Спасибо за информацию, но меня это не заинтересовало.
– Подъезжай, Фанни. Развейся немного, последние дни были такие тяжелые. Чем ты так занята сегодня вечером, что отказываешься от приглашения?
Фрэнсис, не отнимая трубку от уха, взглянула в окошко на Сэма. Стоя на коленях, он старательно выпалывал грядку.
– Мы ужинаем сегодня вдвоем.
– Так приводи ее с собой, – настаивала Блэр.
– Это не она, а он. – Фрэнсис была довольна тем, что раздразнила любопытство сестры.
Личные вещи, которые Фрэнсис держала в своем кабинете, уместились в небольшую картонную коробку. За долгие годы она, оказывается, совсем не «обросла хозяйством» и могла теперь уйти из кабинета налегке. Конечно, это не касалось газет – некоторые из них многолетней давности – и прочей бумажной макулатуры, заполонившей ящики стола.
Тут требовалась тщательная сортировка, чтобы случайно не отправить в уже переполненную мусорную корзину что-нибудь важное. У Фрэнсис от такой работы заболели глаза, а пальцы устали перебирать и рвать бумаги.
В приоткрытую дверь всунулась голова Перри Когсуэлла. Не дожидаясь приглашения, он проследовал к столу и остановился, широко расставив ноги и не вынимая руки из карманов.
– Мы все огорчены твоим уходом. Не выдержала напряжения? Да?
Фрэнсис сделала вид, что не замечает его присутствия в комнате.
– Ты тяжело переживаешь это расследование? Убийство – вообще штука невеселая. И не очень вяжется с твоей специализацией. Плюс еще дело касается твоей семьи.
Фрэнсис едва поборола искушение перескочить через стол и засадить ему коленом в живот.
– Что ж, все-таки я рад, что ты в конце концов приняла то, о чем я твердил тебе постоянно. Это работа не по тебе.
– Если ты зашел попрощаться, то большое спасибо. До свидания. Вот мы и простились. Теперь закрой дверь с той стороны.
– Я надеюсь, что ты вспомнишь обо мне, если тебе понадобится профессиональная рекомендация для какой-нибудь юридической фирмы на Уолл-стрит. Буду рад тебе услужить.
Фрэнсис изобразила на лице кривую улыбку и вернулась к разбору бумаг, отделяя «зерна от плевел». Но ее почти тут же опять прервали.
– Я узнал, что ты здесь, – сказал Малкольм Моррис.
– У тебя отличная разведка.
– Фанни, ты делаешь громадную ошибку. Не порть себе карьеру, не вреди себе. Давай все это перечеркнем и забудем.
– Все, что мне нужно знать, – это кто меня заменит. Если ты еще никого не назначил, то мне незачем торопиться разбирать свои файлы. Пусть пока полежат в общей куче.
– Я это и предлагаю. – Тон Малкольма сразу смягчился. – Я разговаривал с Умником. Возможно, я ошибся и мне не стоило исключать тебя из игры. Я думал, что проявляю деликатность, оставляя семью жертвы в стороне, но следовало, наверное, привлекать тебя к работе. Умник хочет, чтобы ты ему помогала.
Он изучающе посмотрел на Фрэнсис, но та опустила глаза, обратив взгляд на разложенные перед ней на столе стопки бумаг.
– Послушай, даже если ты зла на меня, то все равно ты не можешь вот так просто бросить свой отдел. Люди из твоей команды полагаются на тебя. Они у тебя учатся. Кимберли с утра прибежала ко мне чуть ли не в слезах. Завтра слушается ее первое дело. Она твоя подопечная, и ты должна присутствовать в суде. Кимберли теперь не знает, как ей быть. А Марк проговорился, что у него возникла проблема со свидетельскими показаниями и ты согласилась ему помочь. Ты не имеешь права сбежать, оставив свой корабль на мели.
– Не дави на меня. И не пробуждай во мне чувство вины. В прокуратуре достаточно опытных работников, они справятся и без меня.
Малкольм вздохнул и сменил тактику:
– Фанни! Если тебе требуется больше времени посвящать своему отцу, то оно у тебя будет. Ведь ты же сама не хочешь уходить. Что ты почувствуешь завтра, когда проснешься и вспомнишь, что тебе некуда спешить?
Тут он рассчитал точно. На то он и был прожженный политик и хороший психолог, знающий, на какие клавиши нажимать.
Фрэнсис демонстративно поглядела на часы. Еще не было десяти.
– Впереди длинный день. Есть время поразмыслить. И спешить вроде бы некуда.
Генри Льюис несколько опешил, когда, откликнувшись на звонок, открыл входную дверь и увидел на пороге Фрэнсис.
«Опять вы!» – было написано на его лице, хотя он тут же оправился от удивления.
– Чем могу помочь, Фрэнсис?
– Можно войти?
После некоторого колебания он отступил на шаг и впустил ее в дом. Сегодня вид у него был не такой лощеный, как во время их последней встречи. Рубашка небрежно заправлена в брюки цвета хаки. Задний карман брюк почему-то свисал, оторванный. Генри был бос, и Фрэнсис заметила, что один ноготь на его ноге налился пурпурным цветом.
Генри провел ее в гостиную, Фрэнсис молча следовала за ним. Когда они уселись в кресла, он, как бы предупреждая ее вопрос, объяснил, что Луиза повезла девочек на пляж искупаться перед ленчем.
– А у меня не было настроения, – добавил он, словно его пребывание дома в одиночестве нуждалось в оправданиях.
– Сегодня не лучшая погода для купания, – поддержала разговор Фрэнсис. – Предсказывали сильное волнение…
Генри пренебрег шансом завязать светскую беседу.
– Как проходит ваше расследование? – спросил он холодно.
– Я больше не служу в окружной прокуратуре.
На лице Генри появилось странное выражение. Он откинулся в кресле и скрестил руки на груди. Зная о его близости с районным прокурором на политической почве, Фрэнсис пыталась теперь угадать – доволен ли он собой и своими действиями, приведшими к ее отставке, или чувствует какую-то вину.
– Ваш разговор с Малкольмом по поводу моего недавнего визита к вам не имеет к этому отношения, – на всякий случай предупредила Фрэнсис, желая посмотреть, какова будет его реакция.
Никакой реакции не последовало.
– Чем могу служить? – повторил Генри бесцветным голосом.
– Я не знала, что вы влиятельная фигура в политических кругах Лонг-Айленда.
Генри вдруг впился в нее взглядом и проговорил тихо:
– Мои политические взгляды вас не касаются. Почему бы вам не сказать прямо, что вы от меня хотите?
Фрэнсис была не готова к такому проявлению враждебности, но пока беседа не вылилась в откровенное столкновение, ей нужно было задать главный вопрос, ради которого она сюда пришла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50