Еще через пять минут она стала невыносимой – сил терпеть не было, и Гринер, сдавленно ругая на чем свет стоит рябчиков с прочими изысками, которыми он прельстился на бардовской вечеринке, аккуратно привстал и окинул взглядом улочку, а также дома на противоположной ее стороне. Справлять нужду прямо здесь, в засаде, на пути у загадочного посетителя дома, кем бы он ни был, Гринер не собирался. А между тем боль все усиливалась и живот стал издавать характерные звуки.
«Так я привлеку всю нечисть в округе», – с отчаянием подумал Гринер и, пригнувшись и стараясь оставаться в тени, двинулся к небольшому проулку как раз напротив мрачного дома. «Я и оттуда смогу разглядеть, придет кто или нет», – успокаивал себя он. Добежав до проулка, он обернулся проверить, не видно ли чего интересного, и, еще раз ругнув рябчиков, стал дергать завязки штанов.
Птички, между прочим, были тут абсолютно ни при чем. Виноваты были бабкины пирожки.
Дерек стоял в полной темноте, крепко прижимая магичку к своей груди.
– Идет… идет… приближается… близко… близко… – монотонно шипела Тео, вяло пытаясь освободиться из его объятий.
– Насколько близко? – приблизив губы к самому ее уху, спросил маг.
– Почти здесь… Я хочу кушать… – вдруг жалобно простонала Тео, и тут же голос ее изменился, в нем опять появились шипение и хрипы: – Есть… да… пища…
– Кто это? Мужчина или женщина? Кто?
Тео обмякла. Дерек осторожно подул на ее лоб.
– Тш-ш-ш… Успела увидеть?
– Нет… – хрипло, но уже своим голосом ответила магичка. – Только фигуру. Но раз к ней смогла присоединиться я, а не ты, вероятнее предположить, что она – самка.
– Ты же знаешь, ОНО непредсказуемо и хитро… Может, ОНА собирается стать ИМ и ведет жертву женского пола про запас? Я за то, чтобы пойти обоим.
– Хорошо, – сдалась Тео. – Но плакать я на твоей могилке не буду.
– Будешь, еще как будешь. Специально завещаю туда лука настрогать… Где же твой ученик?
Если бы Гринер остался сидеть там, где сидел, а именно за кустом, он бы нипочем не заметил посетителя дома. Но, поддавшись требованиям организма, он, сам того не зная, способствовал успешному выполнению своего задания.
Сначала все было тихо – лишь со стороны порта изредка раздавалось потрескивание трущихся о причалы лодок. Гринер только-только успел застегнуть штаны и привстать, как заметил темное пятно у стены дома. Оно двигалось.
«Вот так-так… – сказал он себе, – неужели это то, что нам нужно? Пойти предупредить наставницу? А вдруг я ошибаюсь?» Он вгляделся в медленно ползущую к окну фигуру, стараясь определить, кто или что это – в конце концов, это могла быть бродячая собака или кошка… Но фигура распрямилась, подняла руки, чтобы вцепиться в подоконник, – и Гринер убедился, что это человек. Он подождал, пока ночной гость залезет в окно, и со всех ног припустил к заднему двору.
– Если твой ученик – где его демоны носят? – не появится сию же минуту, мы пойдем одни, слышишь?
– Ой, что-то мне нехорошо, – пробормотала Тео, но так тихо, что Дерек ее не услышал.
– Ну не могли же его сожрать? Даже если попытались – подавились бы, полагаю… Он что, свистеть не умеет?
Словно в ответ на слова мага со стороны окошка раздался задушенный сип.
– Не умеет, – констатировал Дерек и утробно зарычал: – Спускайся сюда, парень! Быстро!
Гринер на удивление шустро нырнул в подвал и пошел на голос «черного» мага. Ночное зрение, возникшее после того, как его «припечатали» (или незадолго до этого, он так и не понял), помогло ему сориентироваться в темноте.
– Я тут, – прошептал он. – Что дальше?
– Ты видел?
– Человека? Да.
– И кто это был? Какого пола?
– Я не разглядел.
– Вот гадость! – ругнулся Дерек и задумался. – Так… Идем все вместе и там уже решаем, что делать. Да уж, как тактик я на высоте… Тей?
– Мм… – страдальчески отозвалась магичка.
– О боги, ну что с тобой… куда идти? Вверх, вниз?
– Вни-и-из…
Стараясь шуметь поменьше, маги и Гринер направились в сторону большого разлома в стене напротив окна. Чернильная дыра словно манила к себе, завлекала – и, хотя из нее не доносилось ни единого звука, казалось, что она слегка вибрирует. Гринер изо всех сил попытался подавить испуг, зажмурился, шагнул вперед… И будто вошел в кипу черного бархата, заглушавшего все посторонние шумы – все, кроме отчаянного стука сердца.
Дерек, рассказывая позже об этой эскападе, всегда требовал от окружающих признания своего геройства. С недомогающей магичкой, висящей на одной руке, и зеленым учеником на другой он бесстрашно вошел в логово опаснейшей твари, и, бесспорно, это был самый великий его поступок. Или самый идиотский – это уж как посмотреть.
Толчки крови в ушах Гринера поутихли, и он осмелился робко протянуть руку вперед, рассчитывая, что через какое-то время коснется пальцами стены, что свидетельствовало бы об окончании коридора. Но стены все не было – он шел, растопырив пальцы, и думал о том, что всего два дня назад он протирал столы в задрипанной таверне и даже предположить не мог, что окажется в подобной ситуации. С одной стороны, было даже забавно. «Вот уж точно, как говорят в народе, „никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь“, – думал Гринер. А с другой стороны, знал бы он, во что вляпывается, трижды подумал бы, прежде чем предлагать себя в ученики этой странной, даже подозрительной женщине. Сказать по правде, она с самого начала ему не понравилась, да она не нравилась ему и сейчас – он с удовольствием бы задушил ее, прямо здесь, благо все звуки тонут в этой мягкой и приятной темноте…
– Не слушай ее. – Голос Дерека частично вернул юноше разум. – Она знает, что мы идем, и пытается… вот демон! Пой песню!
– Что-о? – Губы не слушались и шлепали одна о другую. – Какую?
– Любую! Пой!
– «На рассвете ты вы-ы-ыйдешь и меня на пороге разбу-у-удишь, – путая слова, затянул Гринер. – Необутая, э-э-э, неодетая и неумытая…»
– Дальше, – простонал Дерек, – пой дальше, хотя только Боги знают, что с тобой сделал бы Талли, будь он здесь…
Гринер продолжил петь, хотя голос его дрожал от страха. Но вскоре, как ни смешна и жалка была его песня, он почувствовал, что ужас отступает, и сердце больше не колотится в грудную клетку, да и мысли об убийстве наставницы исчезают без следа. Закончив, он запел следующую, уже куда как бодрее – и чуть не пропустил тот момент, когда вокруг стало светлеть.
– Поднажми! – крикнул Дерек, и Гринер побежал вперед. Через пять шагов он уже смог различить древние своды высокого коридора, которым они шли; через десять двигаться стало значительно легче, а через пятнадцать – «черный» маг с Тео на руках и ученик ввалились в круглую залу серого камня, освещенную яркими синеватыми факелами.
Прямо перед ними, в центре залы, стояла гигантская кровать – столбики, поддерживавшие ее, толщиной были с бедро взрослого мужчины, накрыта она была покрывалом, сшитым из квадратов размером с одеяло, здоровенная подушка лежала в изголовье, а рядом с кроватью стоял стол, под которым Гринер мог бы пройти не пригибаясь. Под стать столу было и кресло, а уж огромная, чрезвычайно толстая женщина-великанша, восседавшая в нем, и вовсе поражала воображение: необъятные телеса ее, мертвенно бледные, колыхались в такт дыханию, груди были словно две груды теста, поддерживаемые раздавшимся во все стороны лифом; толстые пальцы, прижатые к пышному животу, мелко подрагивали в предвкушении поглощения пищи, а мясистые губы, влажные и ярко-красные, сладострастно причмокивали.
– Мечта поэта, – процедил Дерек и встряхнул Тео, которую тащил за собой, зажав буквально под мышкой. – Золотко, очнись, тут работа для тебя…
Гринер встал как вкопанный, он с трудом смог отвести глаза от странного и страшного зрелища и повернул голову к магу.
– Э-э-э… – выдавил из себя он.
Но Дерек, будто не слыша, тормошил повисшую у него на руках магичку, и по выражению его лица Гринеру стало ясно, что еще чуть-чуть – и Тео достанется не одна, а целый град оплеух. Юноша сглотнул и покосился на великаншу, проверяя, заметила ли она их; но та, судя по всему, была всецело поглощена тем, что лежало у нее на столе. Вернее, тем, кто лежал.
Теперь-то Гринер ясно видел, что «гость» этого жуткого дома – мужчина. Абсолютно голый, он лежал на большом блюде перед великаншей, стонал и странно подергивался. Гринер пригляделся – и вместе с пониманием волна смущения окатила его. Мужчина находился в состоянии крайнего возбуждения. Он не мог противиться желанию – оно заглушало в нем даже страх смерти, и в его стоне почти не было слышно паники. Юноша, чувствуя противную дрожь в коленях, сделал два шага назад и уперся спиной в Дерека.
– Уйди с дороги, мальчишка… – зашипел Дерек. – А лучше сделай что-нибудь!
– Что?
– Спой!
В этот миг Гринера посетила шальная, абсурдная мысль, что на том самом Состязании бардов, которое Талли так расхваливал, состоялось куда как меньше выступлений вокального жанра, тогда как в этом страшном доме прозвучали уже две песни, а сейчас, судя по всему, будет исполнена и третья. И – удивительная, безумная ночь! – он глубоко вздохнул, набрал в грудь воздуха, развернулся к горе плоти, что восседала на кресле-троне, и начал:
– «Ой, а в поле во лесочке росли два колосочка, ой, да налитые, ой, да золотые-е-й – ух! – Гринер так залихватски ухнул в конце, что сам удивился. – Ой, пойду их собирати, колотить, колотить до вечерней, до зори!»
Песню эту он слышал, когда жил в замке, – ее пели крестьяне, возвращавшиеся то ли с покоса, то ли с пахоты – да и неважно. Юноша, попав под власть народного, удалого и протяжного напева, по-молодецки притопнул и запел еще громче, с изумлением замечая, что голос его, отражавшийся от стен, не становится глуше – наоборот, он набирал силу, становился звонче.
– «Будет колос наливаться, будет песня распеваться, песня звонкая, развеселая!»
Заплывшие жиром глазки огромной женщины запылали гневом; она затрясла подбородками и в ярости стала осматривать залу в поисках наглеца, посмевшего прервать ее трапезу, – но никого не видела, только песня лилась, будто из ниоткуда. Гринер, ободренный успехом, разошелся не на шутку: пристукивая каблуками, он протанцевал сначала вправо, потом влево и каждый куплет заканчивал громким уханьем.
Дерек, прятавшийся в тени у стены, мельком глянул на скакавшего по зале парня и покачал головой; потом вернулся к насущной проблеме, которая кулем висела у него на руках и едва слышно стонала.
– Тей… Ну Тей… очнись. Приди в себя, а то нас слопают – меня вторым блюдом, а тебя на закуску… А когда наша защита кончится, то и ученичка твоего проглотят, не поморщатся. Чтоб тебе пусто было, Серая, что ты раскисла, как городская барышня?!
– С-с-сам ты барышня, – едва слышно ответила Тео, и лицо Дерека засветилось от облегчения. – У меня желудок будто наизнанку выворачивают… А бабку ту с пирожками я самолично засуну в печь и…
– Потом, потом, сначала разберись вот с этим… то есть с этой. – Дерек поднял на ноги Тео и развернул ее лицом к середине зала, дабы она могла «насладиться» картиной в целом.
Мужчина, лежавший на блюде, прекратил дергаться и приподнял голову, осматривая вслед за хозяйкой залу; он явно не меньше нее желал поскорее найти нарушителя спокойствия. Но пляшущий Гринер находился под двойной защитой крови магов, его безопасности пока угрожал разве что пот от усердных прыжков и коленец, который мог бы смыть со лба кровь и лишить его таким образом защиты. Он был для великанши и ее «деликатеса» невидим; а вот пара магов…
– Вот они!
Визг мужчины на блюде пронзил воздух, огромная студенистая туша вздрогнула и пошла волнами удовлетворения – причина беспокойства была обнаружена. Губы чмокнули, пальцы протянулись вперед… Дерек, морщась и скрипя зубами, упал на колени – волна противоестественного удовольствия прошлась по его телу.
– Вот извращенна, – застонал он. – Тей, врежь ей, стерве, чтобы пятнами пошла… Врежь, пока я тут не скончался… во всех смыслах…
Магичка, чуть пошатываясь, глянула на друга, валявшегося на полу.
– Дер, у этой шутки во-о-от такая борода… Но я врежу.
Гринер, раскрасневшийся от танца, наконец вспомнил, что, помимо его героического выступления, происходит кое-что еще, и остановился; усталые ноги отказывались держать его, и ему пришлось с размаху плюхнуться на задницу. Он тяжело дышал.
«Сейчас моя наставница выйдет, и… все будет хорошо», – подумал он.
Тео действительно вышла. Стала перед огромной женщиной, морщась и держась за живот. Лицо у нее было того нежно-зеленого оттенка утренней дымки, что ранней весной видится меж листвы. Или у людей, которых сейчас стошнит.
– Ты, мразь, – начала магичка и запнулась. – Мразь… Вот демон. Дер, меня сейчас стошнит…
И через секунду, скорчившись, рухнула на четвереньки, избавляясь от несвежих пирожков добродушной старушки.
Гринер подумал, что, умри он сейчас – жалеть ему будет не о чем. Хотя бы потому, что жизнь была безвозвратно испорчена, а вера в добро и справедливость подорвана так основательно, что уже все равно – подыхать или продолжать жить. Таким бесславным концом можно было бы огорчить даже Создателя, который, как известно, пребывает в вечной и нерушимой благости там, в Запределе.
Великанша затряслась в приступе смеха, ее тело колыхалось, толстым пальцем она указывала на магичку и громоподобно хохотала, самозабвенно пуская пузыри восторга.
Тео вытерла губы, поднялась сначала на одно колено, потом встала на ноги и облегченно улыбнулась:
– Вот теперь порядок. Старая ведьма еще поплатится за свои проклятущие пирожки, а тебе, мразь, я сейчас врежу.
Тео развела руки в стороны, выгибаясь вперед, и загудела на одной низкой ноте. Смех великанши тут же оборвался, и тень беспокойства промелькнула на ее мучном лице. Она попыталась приподняться в кресле, но собственное тело не слушалось ее; глаза заметались, будто в поисках выхода. Тео пошла вперед, по направлению к мерзкой твари, сводя руки вместе, медленно и неотвратимо. Огромная женщина зажмурилась в непритворном страхе и завизжала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41