- Что они решили делать там, внизу? - спросил старик, не оборачиваясь.
- Они пришли к выводу, что не могут замерить глубину из-за технических помех.
Даже в полдень, когда солнце было в зените и его лучи светили вертикально, прямо в трещину, дна так и не удалось разглядеть. Мешала темнота.
Глэкен наконец обернулся. На губах его блуждала сочувственная улыбка.
- Они соорудили эти пресловутые приборы для точного измерения, а теперь не верят полученным с их помощью сигналам. Поразительно, как сознание противится правде, когда та противоречит догмам.
- Я не виню их. Непросто поверить в невозможное.
- Понимаю. Но слово "невозможное" сейчас утеряло всякий смысл. - Он снова повернулся к окну. - Что же они теперь собираются делать?
- Соорудить пусковое устройство. Ник хочет спуститься в трещину и...
Глэкен широко раскрыл глаза и даже подскочил на месте:
- Вы имеете в виду вашего молодого друга? Он собирается спуститься в пропасть?
- Да, как только установят капсулу.
Глэкен схватил Билла за руку повыше кисти. Хватка его была железная.
- Вы не должны этого допустить! Ему надо помочь во что бы то ни стало!
Стоило Биллу взглянуть на Глэкена, как он в панике бросился к двери, выбежал в холл, нажал кнопку лифта и, не дождавшись, сбежал вниз по лестнице. Но там натолкнулся на неожиданное препятствие. Толпа стала гуще, и он протискивался сквозь нее с таким трудом, словно пробирался через трясину.
Едва подавляя страх, он изо всех сил работал локтями, вызывая возмущенные возгласы. Он не стал терять время и спрашивать Глэкена, что может случиться с Ником в этой трещине. По лицу Глэкена, обычно невозмутимому, он понял все. Никогда еще он не видел Глэкена таким.
Продвигаясь шаг за шагом в сторону Овечьего Пастбища, он вспомнил, как Ник говорил, что ему повезло. Билл старался не думать о том, что обычно случается с близкими ему людьми. Да, в данном случае не приходится говорить о везении. Билл содрогнулся.
- Освещение, камера, пуск! - Ник руководил подготовкой капсулы к погружению.
Доктор Дан Бакли слабо улыбнулся ему и схватился за одну из ручек. Доктор Бакли был пожилым, седоволосым, лысеющим сотрудником геологического факультета, не моложе шестидесяти. Его видеокамера была прикреплена к одному из передних иллюминаторов. На шее болтался тридцатимиллиметровый "Никон". Бакли сильно вспотел. Ника одолевали сомнения: не случится ли у Бакли приступа паники. Капсула под названием "Тритон" напоминала маленькую душевую кабинку с низким потолком. Не самое лучшее место для страдающих клаустрофобией.
У него сердце екнуло, когда капсула стала раскачиваться над трещиной. Ник терпеть не мог парковых аттракционов, а капсула напоминала один из них. Он посмотрел в правый иллюминатор, еще раз проверяя закрепленную там лазерную установку. Все оказалось в полном порядке. Он выглянул из другого иллюминатора, глядя в ту сторону, где возвышался кран и стояла толпа рабочих, полицейские, представители городской администрации и сотрудники университета. Отец Билл тоже был здесь, протискивался вперед, махал руками и что-то кричал. Он все-таки пришел, хотя и с опозданием. Ник был рад, что Билл здесь и видит все это. Он тоже махнул рукой и приготовился к погружению.
Это было невообразимо. Это было великолепно. Это было самое волнующее событие в его жизни.
- Все готовы? - услышал Ник скрипучий голос в переговорном устройстве у них над головами.
- Все готовы, - ответил Ник. То же самое повторил Бакли.
Последовал не очень приятный момент свободного падения капсулы, и они стали плавно опускаться вниз на стальном тросе, погружаясь в глубину трещины. Скоро они пройдут участок, освещаемый солнцем, и дальше будут продвигаться в тени. Прожекторы, вмонтированные в капсулу по окружности, уже были включены, освещая ближнюю к ним и противоположную стену. Бакли приник к иллюминатору, беспрестанно щелкая затвором фотокамеры, чтобы запечатлеть пройденные ими участки.
- Как звучат наши голоса? - спросил Ник.
- Громко и отчетливо, "Тритон". А как проходит погружение?
- Спокойнее не бывает. Зрелище просто захватывающее. Городским властям стоит подумать о том, чтобы купить это снаряжение и организовать сюда увеселительные прогулки. За счет доходов от этого мероприятия можно будет снизить налоги.
Его шутку оценили - он услышал наверху смех и улыбнулся. Все это он произнес как и положено хладнокровному и собранному человеку. Во всяком случае, ему хотелось, чтобы это было именно так. Ведь Синтия Хейес вместе со всеми университетскими работниками тоже наблюдает сейчас за событиями, ожидая новостей. Хорошо, если она слышала его ответ и он произвел на нее впечатление. Эта небольшая прогулка принесет славу Николасу Квинну, ученому-физику. Пресса об этом позаботится. Толпа репортеров уже ждет наверху и, как только он поднимется на поверхность, забросает, его вопросами. Его покажут во всех вечерних телепрограммах, может быть, даже по кабельному каналу новостей. Другие на его месте думали бы о том, какой замечательный это трамплин для карьеры, - по крайней мере трое с его факультета, это уж точно. Ему вдруг стало смешно: какая ерунда его сейчас занимает. А интересно, согласится ли теперь Синтия пойти к нему на свидание? Неужели откажет? Ведь он теперь знаменитый!
Селектор связи прервал его мечты:
- Вы прошли половину расстояния, "Тритон". Как дела?
- Все отлично, - ответил Ник. - Вы еще видите нас?
- Пока да, но вы превратились в маленькое пятнышко света.
Полпути. А всего у них десять тысяч футов троса. Уже спустились на милю, а дна все не видно. Непостижимо. Как могла образоваться такая трещина? Неужели она естественного происхождения? А может быть, здесь задействованы какие-то неземные силы? Да, вполне возможно. Все это похоже на искусственное образование. А что, если...
На этот раз Бакли прервал его размышления.
- Нельзя ли прибавить освещения? - спросил он через селектор.
- Освещение включено на полную мощность. У вас какие-то сложности, "Тритон"?
- Стену видно все хуже и хуже.
- Вы вышли за пределы видимости. Хотите остановиться?
Ник взглянул в иллюминатор. Сплошная темнота. Лучи фар растворяются в темноте, словно черная пустота поглощает их. В нескольких ярдах от ламп. Прожекторы тоже ничего не дают - свет виден футов на двенадцать впереди, а дальше все погружено во мрак.
- Нет, еще на десять футов в темноту. Нет...
Ник нервно сглотнул слюну. Темнота как бы обрубала лучи света, перекрывала их, пожирала.
- У нас неполадки с освещением? - Голос Бакли дрогнул.
- Не знаю, - ответил Ник.
- Лампы утратили свою мощность.
Однако Ник так не думал. Все дело было в темноте, царившей снаружи. Что-то забивало свет, пожирало его. Что-то густое и маслянистое. Казалось, за стеклом иллюминатора чернота шевелится, словно живая и прожорливая.
Он встряхнул головой. Что за мысли? И все-таки было в этой черноте что-то необычное, не из-за нее ли лазерный луч не вернулся обратно? Он улыбнулся. Она и в самом деле "бездонная". Эта проклятая трещина гораздо глубже, чем можно было предположить, но дно у нее, конечно, есть.
- Все включено на полную мощность, "Тритон" Если у вас неполадки с электроснабжением, поднимайтесь наверх, а завтра "опробуете еще раз.
- Нет, хочу снять хотя бы одно показание с лазерной установки, сказал Ник.
Он принялся щелкать переключателями лазерного управления и отметил про себя, что у него дрожат руки. Внезапно в капсуле стало холодно.
Он взглянул на Бакли, который приспосабливал к своей камере вспышку.
- Вы замерзли?
Бакли кивнул:
- Да, после того, как вы спросили об этом. - Изо рта у него шел пар. Вы снимете показания, а я попробую сделать не сколько снимков со вспышкой через иллюминатор. После этого будем подниматься наверх.
- Договорились.
Ник вдруг почувствовал сильное желание увидеть солнечный свет. Он отрегулировал приборы лазерной установки, нажал на пуск и стал ждать показаний. Ждал долго.
Абсолютно ничего.
Пока Ник проверял приборы, Бакли пытался сделать снимки.
- Бесполезно, - сказал Бакли, с раздражением убирая камеру. - Как будто суп из фасоли разлили.
Ник посмотрел в иллюминатор. Чернота, казалось, давила на стекла, как бы стремясь прорваться внутрь.
Ник снова включил лазер. Опять ничего. Безвозвратно. Проклятие! Может быть, лазерный луч не может пробиться сквозь темноту, а может быть, трещина и в самом деле бездонна. Сейчас его уже это не волновало - он сильно замерз.
- Ладно, хватит, - сказал Ник, - я закончил. Давайте подниматься.
- Поднимайте нас! - крикнул Бакли.
- Повторите, "Тритон", - откликнулись наверху. - Нет приема.
Бакли повторил, но никакого ответа по рации не поступило. Капсула продолжала опускаться.
Ник почувствовал страх. Стены "Тритона", казалось, сжимаются вокруг них. Стало еще холоднее. И темнее.
- Может быть, свет слишком тусклый? - спросил Бакли. Ник лишь кивнул. Язык будто прирос к нёбу.
- Господи, поднимайте нас! - закричал Бакли и стал барабанить кулаком по стальной стенке капсулы. - Поднимайте!
- О'кей, "Тритон", - сказал спокойный голос. - Сейчас начнем.
Но они не остановились, даже не замедлили движения. Темнота с каждой минутой сгущалась.
- О Господи, Квинн! - Голос Бакли стал хриплым от страха. - Что происходит?
У Квинна наконец прорезался голос. Он старался говорить спокойно. Теперь уже и Бакли почти поглотила темнота.
- Не знаю. Но ясно одно: нужно сохранять спокойствие. Что-то случилось с рацией. Но ведь трос у них не бесконечный. Они опустят нас на полную длину, а потом все равно станут поднимать. Ничего другого им не останется. Давайте возьмем себя в руки и повисим здесь немного. Все будет в порядке.
Теперь "Тритон" полностью погрузился во мрак, снаружи и изнутри. Ник не видел даже вытянутой вперед собственной руки. Он потерял ориентацию в пространстве, не знал, где верх, где низ. Живот сводило от страха.
- Квинн! - Голос Бакли, казалось, донесся откуда-то снаружи. - Вы здесь?
Ник выдавил из себя смешок:
- Нет, я вышел за сигаретами.
И вдруг темнота превратилась во что-то твердое, что-то реально осязаемое. Это "что-то" окружало их, прикасалось к ним. Было холодным и зловещим. Оно наполнило Ника безотчетным страхом, от которого холодело внутри. Ему хотелось кричать, звать отца Билла, хотелось домой, к матери-наркоманке, которая чуть не вышибла из него мозги, когда ему было три месяца - куда угодно, только бы не оставаться здесь.
Вспышка у Бакли погасла, и они оба захлебнулись в крике, увидев то, что вползало к ним в капсулу.
- Все нормально. Пока не надо нас поднимать. Размотайте трос до конца.
Билл услышал голос по селектору и обмер. Это не был голос Ника или его напарника. Какой-то другой, совершенно незнакомый. Билл внимательно всмотрелся в лица людей у контрольных приборов. Ни один не отреагировал. Но это же совсем другой голос! Неужели они не слышат?
А потом что-то знакомое послышалось ему в голосе. Он уже слышал его раньше. Но где?
Ответ вертелся где-то рядом. И тут он снова услышал:
- Да, вот так. Продолжайте нас опускать.
Тут Билла осенило. От страха подкосились ноги.
Раф. Это его голос. Раф. Джимми Стивенс. Расалом. Как бы его ни называли, это был он. Тот, кого Глэкен считал врагом. Тот, кто укоротил день и вырыл в земле эту гигантскую яму. Он годами измывался над Биллом, принимая разные обличья и меняя голоса. И тот, который звучал сейчас в селекторе, принадлежал Рафу Лосмаре. Ошибки быть не могло. Он все еще слышал этот голос. Враг сейчас в этой капсуле - и одному Богу известно, что он там делает с Ником.
На ватных ногах он побежал к диспетчерскому пункту.
- Поднимите их! - закричал он. - Сейчас же, немедленно!
- Кто вы, черт побери? - спросили у него.
- Я друг Николаса Квинна. Это был не его голос. Неужели вы не поняли?
- Конечно, это голос Ника, - сказала женщина лет тридцати с короткими каштановыми волосами. - Я работаю с ним не один год. Это, несомненно, его голос.
Стоящий позади нее пожилой мужчина с аккуратным пробором согласно закивал:
- Да-да, это был Ник.
- А я вам говорю, что это не он! Господи, верните их обратно! У них что-то случилось. Верните их!
Кто-то схватил Билла за руку, и он услышал несколько голосов, перебивающих друг друга:
- Кто он такой?
- Вызовите службу безопасности...
- Говорит, что друг Квинна...
- Да пусть даже его мать. Он должен убраться отсюда!
Билла вытолкали с территории пункта. Сотрудники службы безопасности собирались отвести его за пределы Овечьего Пастбища, но он умолял оставить его рядом с трещиной, поклявшись, что не скажет больше ни слова и не будет подходить к диспетчерскому пункту. Католическая сутана и на этот раз выручила его. Ему разрешили остаться.
Но это было невыносимо - стоять здесь и слушать этот голос, требующий опускать капсулу все ниже и ниже. Неужели для всех остальных этот голос звучал как голос Ника? Неужели только он мог различить голос Рафа? Но почему? Еще одна злая шутка?
Будь ты проклят!
Ему хотелось кричать, хотелось взять управление подъемником в свои руки, вырвать рычаги у оператора и поднять капсулу наверх, где светит солнце. Но это было так же невозможно, как перепрыгнуть через трещину. Ему оставалось лишь стоять в привилегированной толпе тех, кого пустили за ограду, и молча бороться со сжимавшим сердце страхом.
Наконец кабель размотался до конца. Теперь, что бы ни говорил странный голос, капсула не могла опускаться дальше.
Но голос смолк.
Билл заметил оживление на диспетчерском пункте и стал протискиваться к нему через толпу. На глаза попался спешащий куда-то студент, и Билл схватил его за руку:
- Что случилось?
- "Тритон" не отвечает.
Билл отпустил его, похолодев от ужаса, чувствуя свою беспомощность, а в это время подъемник уже закрутился в обратном направлении, начав на полной скорости подъем "Тритона". Казалось, подъем будет продолжаться вечно. За это время по Овечьему Пастбищу с ревом сирен промчались машины "Скорой помощи" и реанимации. Наконец капсулу вытащили на поверхность и поставили на платформу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56