Он был свободен. Свободен!
А теперь снова увяз, снова оказался в услужении - у кого? Сила, которой он служил, не имела названия, даже никак не проявляла себя физически. Она просто существовала где-то там и хотела, чтобы он пришел сюда.
Ярость клокотала в нем - такая, которой он не испытывал за всю свою долгую жизнь. Она была словно живая, эта ярость, словно воин - одичавший, разъяренный, взвинченный, жаждущий кого-то или чего-то, чтобы излить переполнявшую его злобу. Глэкена била дрожь, словно зверя, который мечется в клетке и ревет в своем стремлении вырваться на свободу.
"Прибереги свою ярость, - говорил себе Глэкен. - Оставь ее для Расалома".
Ярость ему еще понадобится. Понадобится вся, без остатка.
Он встал спиной к пропасти и взмахнул мечом. Конечно, черт бы побрал эту силу, но все-таки, какое наслаждение ощущать себя таким, как хорошо, когда твои мускулы и суставы обрели силу и гибкость, когда можешь расправить руки в любом направлении, свободно выгнуться или наклониться вперед, не чувствуя закостенелости или болезненного покалывания.
А оружие - он с отвращением вынужден был признать, что оно идеально лежало в его руке. Но где-то в глубоких тайниках сознания зародилось ощущение, что когда-то он уже держал эту тяжелую, холодную рукоятку.
Но нельзя терять времени.
Он заткнул меч за пояс сзади, склонился над пропастью и стал спускаться вниз.
Из передачи радио ФМ-диапазона:
"Джо: Все в порядке, друзья. Мы получили подтверждение нашего сообщения Еще у нескольких человек оказались при себе СБ и они связались с нами, чтобы передать - да, действительно, в Центральном парке, в западной его части, неподалеку от Овечьего Пастбища, небо ярко освещено.
Фредди: И как вы, наверное, помните, именно рядом с этим местом открылась первая из этих гнусных трещин. Мы не знаем, есть ли тут какая-либо взаимосвязь, и вы, вполне возможно, постараетесь быть осторожными. Но многие из тех, кто с нами связался, сообщили, что попытаются попасть туда и увидеть все собственными глазами.
Джо: Мы будем держать вас в курсе происходящего. Пока наш генератор останется хоть на что-то годен. Так что не выключайте приемники".
Кэрол показала рукой в ту сторону, где кляксой чернел Центральный парк. Луч света, пробивающий себе путь в темноте, перестал удлиняться.
- Кажется, Глэкен остановился, - сказала она. - Как вы думаете что-нибудь случилось?
- Вряд ли мы сможем проследить дальше за его движением, - произнес Билл. - Похоже, луч уже дошел до края трещины. Наверное, Глэкен стал невидим для нас, потому что спускается вниз.
- Очень надеюсь, что луч по-прежнему движется вслед за ним.
В это время Кэрол посмотрела вниз и увидела разбитую машину, которая резко притормозила у тротуара. Она была сплошь облеплена ночными тварями, но, когда доехала до границы, от которой начинался свет, все они соскользнули и метнулись прочь. Дверцы машины распахнулись и из нее выпрыгнули мужчина, две женщины и трое детей. Они рванулись было к двери дома, но вскоре остановились, поняв, что за ними больше никто не гонится. Они подняли головы, посмотрели на свет, засмеялись и принялись обниматься.
Еще одна машина вынырнула из темноты на тротуар, и из нее на ходу выскочили несколько человек. Их приветствовали и обнимали те, кто приехал раньше.
- Не знаю, хорошо ли все это, - бросил Джек.
- Они приехали на свет, - сказала Кэрол.
- Да, - подтвердил Джек, - словно мотыльки. Быть теперь беде. Наверное, стоит сбегать вниз. Сходим вместе, Ба?
Восточный исполин стоял позади Сильвии и Джеффи. Он отрицательно покачал головой.
- Ладно, - сказал Джек. - Я понял. Но позже нам может потребоваться твоя помощь.
Он помахал рукой и стал спускаться вниз.
- Думаю, пока нам не о чем беспокоиться. А ты как считаешь? обратилась Кэрол к Биллу. - Я хочу сказать, мы должны поделиться светом с другими.
- Я тоже так думаю, - ответил Билл. - А Джек, он всегда останется Джеком. Он не любит сюрпризов.
Кэрол снова посмотрела вниз. Люди все прибывали. Многие, видимо, добрались сюда пешком из соседних зданий. Кэрол заметила еще кое-что.
- Билл! - воскликнула она. - Вспомни, когда мы первый раз посмотрели туда - граница света проходила по кромке тротуара?
Билл пожал плечами: - Не знаю. Не обратил внимания.
Кэрол проследила за тенью, окружавшей здание, - теперь она на фут не доходила до кромки тротуара.
Примерно на глубине ста футов, в западном участке стены, Глэкен обнаружил горизонтальный ход. Около дюжины футов в поперечнике, он являл собой единственное боковое ответвление в отвесных стенах. Глэкен раскачался на руках и спрыгнул в него. Вытащил оружие и, держа его наготове, пошел вперед, уверенный в том, что Расалом именно там.
Свет струился вслед за ним, заполняя собой пространство туннеля позади него, отбрасывая от него длинную тень, заставляя ночных чудовищ поспешно спасаться бегством - они уползали или, стрекоча крыльями, улетали при его приближении.
Он упрямо продвигался вперед быстрыми, широкими шагами, но не сбиваясь на бег. Ощущение важности его дела по-прежнему подстегивало его, подгоняя в спину. Он размахивал мечом, расчищая себе путь, и все вокруг, когда он проходил, озарялось вспышками.
Но чем больше Глэкен углублялся в туннель, тем бледнее становился свет. Он обернулся. Позади толщина луча осталась прежней и свет был таким же ярким, но здесь как бы разжижался, растворялся в темноте и меркнул.
Это означало только одно - то, что он приближается к цели, к самому источнику темноты.
Еще немного - и свет разомкнул свои объятия и остался позади, предоставив ему продвигаться навстречу обволакивающей темноте.
Глэкен продолжал идти, немного замедлив шаг, ступая осторожнее. Теперь только клинок освещал ему путь. Он мерцал слабым, колеблющимся светом в стремившейся поглотить его темноте. Но вскоре и этот свет погас. Глэкен оказался в кромешном черном аду, холодном, безмолвном и выжидающем. Темнота теперь была полной. И он находился в ее власти.
А потом, как он и ожидал, у него в сознании зазвучал голос, такой ненавистный ему!
- Добро пожаловать, Глэкен. Добро пожаловать туда, куда не может проникнуть твой свет. Ко мне. Туда, где сплошной мрак. Вспоминаешь прошлое?
Глэкен оставил его слова без ответа.
- Что же, Глэкен, иди дальше. Я не стану тебя останавливать. Впереди ты тоже увидишь свет. Но совсем другой, тот, который я сам выбрал. Обещаю, здесь все без обмана. Я жду тебя. Жду давно. Хочу, чтобы ты полюбовался моим новым обликом. Чтобы первым увидел меня. И чтобы потом уже больше ничего не увидел в своей жизни.
Глэкен почувствовал, как стали влажными ладони. Сейчас он находился во владениях Расалома, там, где жизнь протекала по установленным им законам. Крепче сжав рукоятку меча, он ступил в темноту.
Из передачи радио ФМ-диапазона:
"Джо: О'кей. Несколько человек, непосредственно находившихся на месте событий - в поле действия луча, рядом с Центральным парком, подтвердили подлинность предыдущих сообщений. Там сейчас тепло, светло и нет ни одного жука. Никто не знает, как долго это продлится, но все собравшиеся там надеются, что все так и останется.
Фредди: Значит, так. Вот что мы теперь сделаем. Запишем обращение, а сами тоже пойдем туда. Поставим пленку со словами, за которыми следует песня "Путешествующий Вильбурус", и передача будет идти, не прекращаясь.
Джо: А вот наше обращение: "Идите на свет! Идите к западной части Центрального парка, любым путем попадите туда и встаньте в том месте, куда падает свет. А пока будете добираться туда, послушайте самую подходящую для дороги музыку. Увидимся с вами там, ребята". (Звучит мотив "Мы идем к свету".)
Тусклый свет, просачивающийся из-за очередного поворота в туннеле.
Какой-то нездоровый свет. Раздражающий, бледный, вязкий, ядовито-зеленый, словно липкий налет на стенах туннеля, не отбрасывающий теней. Этот свет не вселяет никакой надежды, не помогает, наоборот, лишь подтверждает безраздельное господство ночи.
По мере того как Глэкен шел на это слабое мерцание, становилось холоднее, а в нос все сильнее бил едкий, горьковатый запах. Он зашел за поворот и остановился.
В центре огромной гранитной пещеры, не менее ста футов в поперечнике, новая плоть Расалома висела над пропастью, на дне которой слабо мерцал свет. Четыре колонны брали свое начало из углов пещеры и, выгибаясь, сходились в центре, образовывая над пропастью единое целое. К этому соединению был подвешен огромный, раздувающийся мешок размером с небольшой склад. В этой аморфной массе Глэкен не смог различить каких-то очертаний. Но он и без того знал, что перед ним Расалом, проходящий последний этап перерождения.
- Добро пожаловать в мои владения, Глэкен.
Глэкен ничего не ответил. Вместо этого он вскочил на одну из опор, в том месте, где она вырастала прямо из стены, и пошел к центру, туда, где в мешке болтался Расалом.
- Глэкен, подожди! Остановись! - судя по голосу, Расалом был близок к панике. - Что ты делаешь?
Глэкен, подняв меч, продолжал продвигаться к центру.
- Не делай этого, Глэкен! Я ведь совсем близко! Ты все разрушишь!
Глэкен не дошел до мешка какую-нибудь дюжину футов, когда поверхность опоры, по которой он шел, вдруг стала мягкой и сотни хоботков клейкой массой облепили его ноги, после чего застыли, превратившись в камень.
Глэкен напрягся, пытаясь выдернуть ноги, но они были схвачены намертво. Даже мечом он не смог разрубить эту массу и не мог двинуться с места, словно муха, прилипшая к клейкой ленте.
Мешок с Расаломом висел совсем близко, и на Глэкена, просвечивая сквозь пленку, пристально смотрел огромный глаз.
- Этого оказалось вполне достаточно, - сказал Расалом.
- Может быть, ты и прав, - ответил Глэкен.
Он перехватил рукоятку меча и поднял над головой, словно копье, нацелив острие в глаз. Расалом завизжал:
- Нет, Глэкен, подожди! Я помогу тебе!
- Я не пойду ни на какую сделку с тобой, Расалом.
Он завел руку назад для броска.
- Я снова сделаю ее здоровой!
Глэкен чуть замешкался и не смог удержаться от вопроса:
- Снова сделаешь здоровой? Кого?
- Твою женщину. Венгерскую еврейку, завладевшую твоим сердцем. Я верну ей разум - снова сделаю ее молодой.
- Нет, ты не сможешь этого сделать. Даже Дат-тай-вао...
- Я гораздо могущественнее этой игрушки. Теперь весь мир принадлежит мне, Глэкен. Когда я завершу свое превращение, то смогу делать все, что пожелаю. Я буду устанавливать свои законы, Глэкен. Все законы. И если скажу, что женщина по имени Магда должна снова стать тридцатилетней и быть абсолютно здоровой телом и духом, навсегда-навсегда, - то так тому и быть.
Магда... молодая, быстрая, здоровая - перед ним возникло видение: они вместе, такие же, какими были когда-то...
Он покачал головой:
- Нет, в таком мире мне это не нужно.
- Это будет не здесь, совсем в другом мире. Я дам тебе кусочек планеты, дам остров, даже целый архипелаг. Ты будешь им распоряжаться. Сможешь взять с собой некоторых друзей. Для вас там всегда будет светить солнце. Вы будете жить в прекрасной идиллии.
- А что станет со всем остальным миром?
- Остальной мир будет принадлежать мне. Ты должен признать меня хозяином в этом мире и выбросить оружие в пропасть. А потом я сделаю твою жизнь прекрасной.
На какое-то мгновение Глэкен задумался. Стоит ли ради исцеления Магды идти на все это? А Магда - ведь она никогда ему этого не простит. Она будет его презирать, испытывать к нему отвращение!
Он крепче сжал меч. "Не думаю".
Вложив в бросок всю свою силу, он метнул меч в мешок. Огромный глаз скрылся, и Расалом закричал:
- Нееееееееееееееееет!
Острие меча проткнуло пленку, вошло в нее примерно на фут и остановилось, вибрируя. Расалом завыл от боли, а в том месте, где меч вонзился в мешок, из него стала выливаться черная жидкость, которая попадала на лезвие, покрывая его толстым слоем, обволакивая, и в то же время затягивая рану, так что в конце концов виден стал только конец рукоятки, а весь меч увяз в густеющей черной массе.
Потом завывания сменились раскатами смеха.
Глаз снова стал виден сквозь пленку и безучастно смотрел на Глэкена.
- Ах, Глэкен, Глэкен. Ты хотел быть до конца благородным. И правильно сделал. Надеюсь, ты понимал, что никогда не увидишь той райской идиллии, которую я тебе обещал. Неужели ты действительно верил, что сможешь причинить мне вред? Здесь, в моей цитадели, в месте, где берет начало мое могущество? Твое высокомерие иногда просто невыносимо. Сейчас мне уже нельзя навредить, слишком поздно. Ты давно опоздал, Глэкен.
Глэкен снова попытался высвободить ноги, но не смог. Он набрал в легкие воздуха и не двигался, выжидая, прислушиваясь к ненавистному голосу, вещающему у него в сознании.
- И ты ведь знал, что уже поздно что-то изменить, Глэкен. Ты давно это знал. И все-таки взял меч и пришел, вместо того чтобы дождаться меня. Я не понимаю этого. Ты можешь объяснить мне причину своих безумных поступков, своего высокомерия? У нас с тобой есть немного времени. Говори.
- Если ответ не является для тебя очевидным, - сказал Глэкен, - то что бы я тебе сейчас ни сказал, ты все равно не сможешь понять. Куда мы пойдем отсюда?
- Мы подождем. Мое новое тело почти готово. К полночи превращение будет завершено. И когда я вылезу из своего кокона, то выберусь на поверхность, чтобы заняться кучкой твоих, единомышленников. А тебя оставлю здесь. И ты моими глазами увидишь, как я выпущу из твоих друзей кишки. А что касается твоей жены, то я сдержу свое обещание - прежде, чем она умрет, я верну ей молодость и разум. Нельзя, чтобы она ушла из жизни, так и не поняв, что происходит вокруг. А потом я вернусь за тобой. Вот тогда и начнется настоящая потеха.
Глэкен ничего не сказал. Бесполезно просить Расалома о пощаде, он все равно не сжалится ни над ним, ни над его друзьями. Поэтому Глэкен закрыл глаза и мечтал лишь о том, чтобы окаменеть и не дать леденящему страху завладеть его существом.
- А пока, я уверен, смогу закрыть ту маленькую брешь, которая образовалась в ночи, опустившейся на землю по моей воле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56