Джек растерялся:
- Где ты его взяла?
- В твоей дорожной сумке. - Взгляд ее потяжелел. - Так каков был твой план? Украсть ожерелье брата и заменить подделкой? Тебе просто не пришло в голову, что я могу отдать его кому-то еще, верно?
"Настало время брать быка за рога, - подумал Джек. - Надо ей все рассказать".
- Ожерелья Кусума недостаточно, - сказал он, выдержав ее взгляд. Нужны оба ожерелья.
Она вздрогнула и отступила назад, схватившись рукой за шею.
- Мое? Ты хотел украсть мое?
- Говоря по правде, это не было бы воровством. Я просто вернул бы его прежнему владельцу.
- Не шути со мной так, Джек. Люди, которые делали ожерелья, умерли много веков назад.
- Я знаю. Я сейчас не на них работаю. А на человека, у которого они украли металл. Он все еще жив. И ждет, пока ему вернут его. Целиком.
Калабати испытующе смотрела на него широко раскрытыми глазами:
- Ты ведь не шутишь, нет?
- Думаешь, я смог бы сочинить что-либо подобное?
- Тогда годы обрушатся на меня всей своей тяжестью. Я умру. И ты это знаешь.
- Как раз об этом я и собирался тебя попросить.
- А если бы я отказалась?
Он пожал плечами:
- Я надеялся тебя уговорить.
На самом деле он прилетел сюда без определенного плана. И хорошо сделал. Такой, как Моки, не мог присниться ему даже в самом страшном сне.
Калабати не отнимала руки от шеи, словно защищая ожерелье. Было не похоже, что она согласится его снять.
- Ты пугаешь меня, Джек. Еще больше, чем Моки.
- Я знаю, что это звучит чертовски банально, - ответил он, - но сейчас судьба всего мира зависит от того, сможет ли человек по имени Глэкен получить обратно ожерелья и восстановить их первоначальную форму.
Калабати показала рукой на испускающую зловоние долину, потом на водоворот.
- Он сможет все это переменить? Вернуть всему первоначальный вид?
- Нет. Но он сможет остановить силу, которая все это сотворила, которая и старается разрушить все, что мы сейчас видим. Здесь еще не так плохо, Бати. Вполне терпимо. Потому что на островах не много людей. Но там, на материке, в крупных и мелких городах, люди готовы перегрызть друг другу глотку. Все напуганы, напуганы до смерти. Лучшие прячутся ночью от чудовищ, а днем от своих собратьев. А худшие делают то, что делали всегда. Но ужаснее всего среднестатистические Джо и Джейн. Те из них, кто не парализован страхом, мечутся по улицам в исступлении, и самые гнусные из них грабят, жгут, убивают. И в твоих силах остановить это безумие, повернуть все вспять.
- Я не верю, что все так уж плохо. Этого не может быть. Я прожила полтора столетия. У меня на глазах английский офицер застрелил моих родителей, я видела восстание сипаев в 1850 году, две мировые войны, большевистскую революцию и, что ужаснее всего, - зверства, совершаемые в Пенджабе, когда одни индийцы убивали других. Ты даже представить себе не можешь, чего я насмотрелась.
- То, что творится сейчас, - гораздо хуже, - сказал Джек. - В это вовлечен весь мир. А после четверга над землей опустится ночь. Навсегда. И некуда будет убежать. Да, так случится, если ты ничего не предпримешь.
- Я?.. - повторила она очень тихим, отсутствующим голосом.
- Ты.
Джек выждал паузу, чтобы дать ей возможность снова посмотреть на остров, который она, видимо, очень любила, и еще раз почувствовать зловоние, предвещавшее его скорую гибель. А потом задал ей вопрос. Ему никогда не пришло бы в голову спрашивать о таком прежнюю Калабати, ту, с которой он много лет назад был знаком в Нью-Йорке. Но перед ним была новая, изменившаяся к лучшему женщина, сумевшая полюбить мужчину, полюбившая этот остров. Может быть, эта Калабати досягаема.
- Что ты скажешь на это, Бати? Я не прошу тебя снять его и отдать мне. Но я прошу тебя вернуться со мной в Нью-Йорк и поговорить с Глэкеном. Он единственный на земле старше тебя. Да ты, черт возьми, просто новорожденный младенец по сравнению с ним. Ты побудешь с ним и поверишь.
Она повернулась и облокотилась на перила, через дверной проем заглядывая в гостиную.
- Дай мне все хорошенько обдумать.
- Времени думать не осталось.
- Ну хорошо, - проговорила она медленно. - Я согласна встретиться с человеком, о котором ты говоришь. Но это все что я тебе обещаю.
- И это все, о чем я тебя просил. - Он почувствовал, как расслабляются его перенапрягшиеся мышцы. Это было начало. - А что касается Моки...
Она резко вскинула голову и посмотрела на него.
- Он не умрет, - поспешно добавил Джек, - и даже не очень постареет, если кто-то заменит его настоящее ожерелье на подделку. - Тут неожиданная идея пришла Джеку в голову. Это прозвучит нелепо, но, возможно, поможет сделать Калабати еще более надежным своим союзником. - Кто знает? Может быть, ожерелье и делает его безумным. Надо снять его, и тогда он снова станет самим собой.
Прежде чем Калабати успела ответить, в доме загремел голос Моки:
- Бати! Хеле май! И приведи с собой своего бывшего любовника. Посмотрите, что сотворил ваш Бог!
Калабати, закатив глаза, сделала шаг вперед. Джек осторожно взял ее за руку.
- Так каков твой ответ?
- Я подумаю.
Она высвободила руку и опустила фальшивое ожерелье к себе в карман. Джек пошел за ней.
И остановился, остолбенев, на пороге.
Гостиная преобразилась. Все дерево и куски лавы, которые оставались от старых фигур, были переделаны, подобраны друг к другу и сложены в одну огромную скульптуру, занявшую пространство от стены до стены. В тех местах, где не хватало остатков прежних скульптур, Моки воспользовался обломками мебели, добавив их в общее нагромождение. Все эти куски выбеленного, протравленного дерева были сложены так, словно росли из деревянной панели стены, образуя четыре спицы гигантского овального колеса, и эти спицы, причудливо изгибаясь, сходились в общем центре. Сердцевине из лавы. Моки каким-то образом соединил все осколки черно-красной лавы - среди этой беспорядочной массы поблескивала проволока и виден был еще не застывший эпоксидный клей - в единое целое: какой-то зубчатый, нелепый конгломерат, не имеющий определенной формы, асимметричный, без всякого проблеска разума, но с ярко выраженными элементами угрозы и неприкрытой хищности.
- Что вы скажете о шедевре, который создал Мауи? - спросил Моки, стоя посреди комнаты, уперев руки в бока и ухмыляясь, похожий на карикатуру Берта Ланкастера.
Ба примостился на корточках в углу, словно огромный Будда, молчаливый, созерцающий.
- Это... оглушает, - сказала Калабати.
- Вот именно! - Моки захлопал в ладоши. - Блестяще! Она и должна оглушать. Как всякое подлинное искусство. Вы так не думаете? Искусство должно бросать вызов всем вашим привычным представлениям, опрокидывать их, так, чтобы вы увидели всю их подноготную.
- Но что это? - спросил Джек.
Моки перестал улыбаться, и впервые за все это время Джек заметил на его лице замешательство. Он сам не понимает, что сотворил.
- Ну... это образ, - быстро оправившись от растерянности, сказал Моки, - который не раз вставал передо мной, а в последние дни просто меня преследует. Это... - В его глазах вспыхнуло воодушевление. - Это Мауи! Великий Мауи! Да! Четыре разрозненных острова - Молокаи, Ланаи, Кахулави и сам Мауи вернулись к тому, чем должны быть - слились в единое целое. Образуя в центре монолитную безликую массу!
Джек в изумлении смотрел на конструкцию, слишком нелепую, слишком угрожающую. Она не походила ни на острова, ни на новое образование из островов. Это было что-то другое, но даже сам ваятель не обладал ключом к ее пониманию.
- Пойдем, - обратился Моки к Калабати, схватив ее за руку. - Мауи устал. Ему нужен отдых перед вечерней церемонией. И еще его женщина. - Он с вызовом посмотрел на Джека: - Женщина, которая когда-то любила тебя, а теперь любит Бога. Она никогда не вернется к тебе. Никогда! Разве не так, Бати?
Калабати улыбнулась:
- Конечно, мой Бог.
Джек внимательно посмотрел на нее. Калабати была не из тех, кто позволяет так с собой обращаться. Никто еще не повелевал этой женщиной.
Когда Мауи выводил ее из комнаты, она обернулась, бросила взгляд на Джека и дотронулась до кармана своего муу-муу. Того самого кармана, в котором лежало фальшивое ожерелье.
Джек кивнул. Вот это была настоящая Калабати, которую он знал.
- Ну, детки, порезвитесь вволю, - сказал он, когда они вышли.
Он смотрел им вслед, пока они не скрылись в спальне, затем подошел к Ба, сидевшему на корточках.
- Ну, что скажешь, великан? - спросил он, прислонившись к стене рядом с ним. - Ты же видел, как он все это делал?
- Это - зло.
Джек ждал, что Ба еще что-то скажет, но тот не произнес больше ни слова. И Джек прошелся вокруг скульптуры, залез под спицы, ложась на пол, вставая на цыпочки, выискивая какой-нибудь новый ракурс, угол зрения, под которым может раскрыться ее секрет. Но чем больше смотрел, тем сильнее недоумевал. Почему? Ведь перед ним были всего лишь дерево и лава. И ничего определенного. Если она что-то и напоминала, то "Человека в окружности" Леонардо да Винчи - с той лишь разницей, что вместо человека здесь был изображен не то какой-то уродливый эмбрион, не то амеба.
- Посмотри вниз, Ник. На землю. Видишь что-нибудь?
Наступила ночь. Время жуков. Воздух кишел ими. Стоя у подножия башни, Билл мог рассмотреть их причудливые, разнообразные очертания, видел, как они с жужжанием роились в воздухе всего футах в шести от него, не дальше.
Но они с Ником были в безопасности, хотя и стояли под открытым небом. Жуки соблюдали дистанцию. Как только стемнело, Билл отвел Ника обратно, вниз, к тяжелой двери в каменной стене, и они стали всматриваться в беспросветную, казалось, готовую поглотить их, тьму.
- Давай, Ник, - подбадривал он, - посмотри хорошенько. Видишь мерцание, такое же, как прошлой ночью?
Он кивнул и указал прямо перед собой:
- Вон там.
Днем в Нике стали происходить некоторые перемены. Он казался собранным, живее реагировал на происходящее. Означало ли это, что он постепенно приходит в себя после шока?
- Ну что же. - Билл внутренне напрягся. - Значит, они там.
Он обернулся к селянам, составлявшим чертову дюжину, вооружившимся факелами, которые ожидали, остановившись позади него у подножия башни. Тринадцатым был Александру, стоявший особняком.
Через Александру Билл объяснил остальным, что рыжеволосый человек, побывавший в этих местах в 1941 году, до сих пор жив, что он сейчас в Америке, и, если сумеет заполучить часть осколков "магического меча", разбросанных здесь среди камней, ему удастся закрыть трещину неподалеку отсюда и вернуть солнце. В послеполуденное время селяне помогли ему осмотреть прилегающее к подножию башни место, но их попытки оказались столь же бесплодными, как и его собственные сегодня утром. Поэтому пришлось прийти сюда ночью.
Билл ожидал, что его сочтут сумасшедшим и выскочкой, или, по крайней мере, грубо оборвут его речь. Но вместо этого жители деревни собрались вместе и выразили готовность помочь ему. Женщины принялись сплетать прутья, пока мужчины готовили факелы. Теперь на них была многослойная одежда, с плетеными кольчугами, закрывающими бедра и ноги, толстые перчатки и рукавицы из овечьей кожи. Казалось, они могут выдержать снежный буран, но приготовились эти люди к совсем другому стихийному бедствию.
Билл кивком подал мужчинам знак. Пора. На их лицах почти ничего нельзя было прочесть, но Билл заметил, как они обменялись короткими взглядами, услышал, как участилось их дыхание. Они испытывали страх, и немудрено. Совершенно незнакомый человек попросил их совершить отчаянный поступок, поставить на карту свои жизни. Это было равносильно тому, чтобы зайти в реку, полную пираний, имея с собой лишь сеть для ловли крабов и копье для защиты. И если бы они сейчас развернулись и ушли вверх по каменной лестнице, ему не в чем было бы их упрекнуть.
Но они не сделали этого. С поднятыми щитами и факелами они образовали полукруг, защищая вставших внутрь него Билла и Ника. Когда Билл и Ник отошли от крепостной стены, людское кольцо за их спиной замкнулось.
Жуки бросились на них тучей. Люди, из которых состояло кольцо, закричали, со страхом и ненавистью одновременно, заслоняясь от бросающихся на них жуков щитами, обжигая факелами. Под аккомпанемент стрекочущих крыльев и шипящих в огне тел, они шаг за шагом продвигались вперед.
Билл шел, пригнувшись, за Ником, прикрываясь руками, втянув голову в плечи. Он крикнул Нику в самое ухо:
- Где, Ник? Покажи мне, где?
Ник продолжал идти, глядя под ноги, осматривая каменистую почву, но ничего при этом не говорил. Билл вдруг испугался, подумав о том, что из-за факелов Ник может не заметить сияния. Ведь днем оно не видно. Не случится ли сейчас то же самое из-за факелов?
Как бы отвечая на этот непрозвучавший вопрос, Ник сказал:
- Здесь один из них.
И показал пальцем место на земле, примерно на два дюйма дальше своего левого ботинка.
Билл крикнул остальным, чтобы остановились, отвел в сторону факел и свободной рукой стал шарить между камнями. Он почувствовал, как сжимается вокруг него кольцо из-за того, что жуки теснят обступивших его людей. Но под камнями он не нашел ничего, кроме комков грязи.
- Тут ничего нет, Ник!
Но Ник продолжал указывать в том же направлении:
- Там, там, там...
- Да где, черт возьми?
- Сияние. Вон там.
Ник говорил с уверенностью. В отчаянии Билл принялся руками разрывать влажную землю. Сомнительно, но, может быть, за эти десятки лет дожди похоронили в глубине один из осколков, и сейчас он излучает сияние, прикрытый слоем земли. Их вылазка могла окончиться ничем, потому что времени оставалось совсем мало, учитывая все возрастающую ярость, с которой их атаковали жуки, и он хотел попробовать...
Пальцы Билла наткнулись на что-то твердое и узкое, с неровными краями, нечто, выделяющееся среди песка и камней. Он с силой погрузил пальцы еще глубже в грязь, ухватил это "что-то" и вытащил наружу.
На ладони лежал ржавый, грязный, с зазубринами кусок металла. Билл поднял его перед собой:
- Вот это, Ник?
- Разве ты не видишь сияние?
Билл вертел кусок железа в руках. Никакого сияния. Просто обломок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56