Он выглянул на лестницу и увидел у лифта Сильвию, Ба и Джеффи. Сильвия вошла первая, как только кабина открылась. Ба оставался снаружи и поддерживая дверь своей огромной рукой. На какой-то момент Алан был словно парализован. С одной стороны Сильвия, Ба и Джеффи, с другой - все остальные. Ему очень хотелось остаться, но только с Сильвией. Однако это невозможно. По крайней мере, сейчас. Он пожал плечами и заставил себя улыбнуться всем, кто его провожал, стоя в дверях.
- Ну, это мы еще посмотрим.
И он поехал к лифту с таким чувством, словно кресло катилось к пропасти, такой же темной и бездонной, как на Овечьем Пастбище.
Как только за доктором Балмером закрылась дверь, Билл снова отвел Ника на кухню. К его великому огорчению, молодой человек вел себя словно дельфийский оракул, передающий людям угрозы и предостережения, посылаемые свыше. Было это безумием или же результатом погружения в бездонную пропасть, как считал Глэкен, где Нику пришлось соприкоснуться с тем хаосом, в который очень скоро будет ввергнут род человеческий!
- Ник, ты что, хочешь всех напугать?
- Нет, - ответил Ник, снова усаживаясь за кухонный стол. В его глазах стояло страдание. - Они все в опасности, а один обречен на гибель.
- Кто именно? Ник, скажи!
Может быть, Нику и в самом деле открылась какая-то тайна тогда Билл сможет узнать от него что-то определенное, прежде чем тот снова впадет в забытье. Среди этих четверых из Лонг-Айленда одна - хорошая стерва, Сильвия, но Билл не желал вреда никому из них, а тем более мальчику.
- Кто должен умереть, Ник? Кому угрожает опасность? Джеффи, этому малышу?
Но Ник снова впал в прострацию, глаза стали пустыми.
- Черт возьми, Ник, - сказал Билл с мягким укором и легонько похлопал его по ссутулившимся плечам. - Неужели не мог продержаться хотя бы еще несколько минут?
Его слова остались без ответа. Зато из комнаты донесся голос, и Билл поспешил туда узнать, в чем дело.
- Чем мы здесь занимаемся? - Это говорил Хэнк.
Говорил стоя, бросая взгляды на Кэрол, сидящую на диване.
Вид у него был испуганный. Он посмотрел на Глэкена, на Джека, который занял место Сильвии Нэш, потом на Билла.
- Что вы хотите от Кэрол и от меня?
- Я привела тебя сюда, чтобы ты узнал правду, - сказала Кэрол. Правду обо мне.
- Какую правду? Ты говорила о каком-то сыне. Никогда не слышал, что у тебя есть сын.
- Да, это правда, - сказала Кэрол и отвернулась. - И есть, и нет.
Билл заметил невыразимое страдание в ее глазах и прижался плечом к выступу стены так, чтобы стало больно. Пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не броситься к ней.
- Но какое это имеет отношение к тому, что происходит в этой комнате? Признаться, я совершенно не понимаю.
- За всем этим стоит мой сын, - сказала Кэрол, понизив голос и не глядя на него.
Хэнк огляделся:
- Может быть, кто-нибудь объяснит мне, в чем дело?
- Я попытаюсь, мистер Трис. - Глэкен вышел вперед. - Вы конечно, помните, что я только что рассказывал о человеке по имени Расалом, который в древнейшие времена заключил союз с Врагом и стал его доверенным лицом. В пятнадцатом столетии этот человек попал в заключение в Восточной Европе. Он так и остался бы узником, но германская армия по чистой случайности освободила его в 1941 году. Но прежде, чем окончательно освободиться, он был уничтожен. Или, по крайней мере, так казалось. Благодаря совершенно исключительному и благоприятному для него стечению обстоятельств, Расалом смог проникнуть в тело еще не родившегося мужчины, который получил имя Джеймс Стивенс.
От Билла не ускользнуло, что Хэнк бросил острый взгляд на Кэрол: когда они встретились, ее фамилия была Стивенс.
- Но внутри Джима Стивенса он был абсолютно бессилен, - продолжал Глэкен, - и обладал только способностью созерцать мир изнутри его тела. До тех пор, пока Джим не женился на Кэрол Невинс, и они не зачали ребенка. Этим ребенком стал Расалом. Он вновь родился в 1968 году. Потом затаился на десятилетия, ожидая, пока его новое тело достигнет зрелости, впитывая энергию из окружающего его мира: из войн и геноцида в Южной Африке, из межафриканских конфликтов и ближневосточных кризисов, из бесчисленных проявлений вражды, злобы, желчности и всех тех жестокостей, которые каждый день творятся в нашей жизни. Он ждал подходящего момента, чтобы предпринять что-то. Несколько месяцев назад он обнаружил, что ему никто не противостоит, и пустил пробный шар - в прошлый четверг утром задержал восход солнца. С тех пор он день ото дня активизировал свою деятельность.
Хэнк неотрывно смотрел на Кэрол.
- Твой сын? Я не верю. Не верю во все эти сказки. Пойдем, Кэрол, я отведу тебя домой.
- Но проблема все равно не исчезнет, - возразила Кэрол, не отводя глаз. - Нам от этого не уйти.
- Лучше столкнуться с этим где-нибудь в другом месте. Где угодно, только не здесь. Здесь я не могу сосредоточиться.
Кэрол встала:
- Хорошо. Пусть в другом месте. Но так или иначе, мы с этим столкнемся.
Биллу так хотелось их образумить, убедить Хэнка, заставить его поверить, но он не мог вмешиваться в чужие дела. Встать между мужем и женой, даже если женой была Кэрол.
Кэрол попрощалась и поблагодарила Глэкена. Хэнк не сказал ни слова. Они ушли под общее молчание. Тогда к Глэкену подошел Джек:
- Можно время от времени пользоваться вашими услугами? - спросил он, похлопывая старика по спине. - Если, к примеру, у меня засидятся гости, вы зайдете и поможете мне от них избавиться?
Глэкен улыбнулся, и даже Билл, поглощенный мыслями о Кэрол, не мог удержаться от смеха. Посмеяться - всегда хорошо, тем более неизвестно, когда еще у него появится причина для смеха.
3. Приготовления
- Да ведь они все сумасшедшие, или я ошибаюсь? - сказал Хэнк, когда они повернули налево, на Пятьдесят седьмую стрит, и пошли в восточном направлении.
Полиция никого не пропускала в Центральный парк, и все ведущие к нему улицы были перекрыты. Поймать такси казалось невозможным, так что Кэрол и Хэнку пришлось добираться в южную часть города пешком. Солнце уже начало припекать, и проплешины на голове Хэнка поблескивали. Кэрол пожалела, что не оделась легче.
- Кто? - спросила она, хотя прекрасно понимала, кого он имеет в виду.
- Твои друзья. Они с большим приветом и тебя заразили.
От Кэрол не ускользнуло, что, говоря все это, он наблюдает за ней, и при этом лицо у него напряженное. Ему так хотелось, чтобы Кэрол с ним согласилась!
- Из всех, кто там был, только Глэкен и Билл - мои друзья, и я могу за них поручиться. Так вот, Хэнк, они вполне нормальные люди, уверяю тебя.
- Но только сумасшедших, Кэрол, одолевают навязчивые идеи. - Он говорил почти с мольбой.
- А то, что солнце восходит позже, а заходит раньше - тоже навязчивая идея, Хэнк? - спросила она настойчиво. Он должен поверить, должен понять, она заставит его. - А дыра в Центральном парке, по-твоему, это мираж? А люди, погибшие прошлой ночью, - тоже навязчивая идея?
- Возможно, - сказал Хэнк, - возможно, все мы стали жертвами какой-то коллективной формы истерии.
- Только не говори, что ты действительно в это веришь.
- Ну ладно, не верю. Просто выдаю желаемое за действительное. Но от всех этих чудовищных событий, происходящих сейчас в мире, навязчивые идеи, посещающие твоего друга Глэкена, вовсе не становятся правдоподобнее. Я хочу сказать: тот факт, что на земле и на небесах творится какое-то безумие, отнюдь не означает, что я должен молча проглатывать то, что говорит этот выживший из ума старик.
- Конечно. Но суди сам: не нашлось в мире еще ни одного научного авторитета, который взялся бы объяснить этот бред, в котором мы живем последние дни.
- Но добавить к старому бреду новый - совсем не значит его объяснить.
- Хэнк, но все это правда, - промолвила Кэрол, - клянусь тебе. Многое из того, что я видела, подтверждает справедливость его слов. Многое, чего никому не пожелала бы видеть. Он не сумасшедший.
Хэнк изучающе посмотрел на нее своими карими, сейчас не такими яркими, как при солнечном свете, глазами.
- Что именно ты имеешь в виду?
- Потом расскажу. Сегодня вечером за бутылкой вина я расскажу тебе все, о чем боялась рассказывать раньше.
Некоторое время они шли молча. Кэрол знала, что Хэнк, по своему складу ученый, сейчас анализирует и просеивает полученную им информацию. Он все разложит по полочкам, а потом займется этой проблемой и придет к каким-нибудь выводам. Такова была его суть. Никаких всплесков внезапных прозрений. Но стоило ему прийти к какому-нибудь мнению, и он оглашал его как вердикт.
Неожиданно они вздрогнули от звука шин, скребущих о мостовую, и громких криков. Обернулись и увидели, как поднимается в воздух такси. Водитель раскрыл дверцу и, повиснув на ремне, спрыгнул на мостовую.
Женщина и ребенок высунулись из окон и призывали на помощь.
- Господи! - воскликнула Кэрол. - Неужели никто ничего не может сделать?
Она вцепилась в руку Хэнка, и они с ужасом смотрели, как машина продолжает подниматься вверх. Поравнявшись с крышами домов, она начала медленно вращаться вокруг своей оси, взмывая все выше и выше.
- Пойдем. - Хэнк потянул Кэрол за руку. - Мы все равно не сможем им помочь. А наблюдая за ними, я чувствую себя просто стервятником.
Кэрол понимала его. От разыгравшейся на их глазах трагической сцены она почувствовала слабость. И в то же время было в этом кошмаре что-то завораживающее.
- Держись ближе к домам, - сказал Хэнк. - Если с нами случится нечто подобное, будет по крайней мере за что ухватиться.
Они продолжали свой путь молча, продвигаясь осторожно, почти робко, опасаясь, что впереди их подстерегает такая же гравитационная дыра. Но Кэрол не могла удержаться и то и дело бросала взгляды через плечо. И каждый раз видела, что такси поднимается все выше и выше. Дойдя до Второй авеню они должны были направиться в Аптаун, но Хэнк остановился и, щурясь, посмотрел на солнце:
- Не похоже, что оно стало двигаться быстрее.
Кэрол тоже подняла голову, но солнце слепило глаза.
- А почему ты думаешь, что оно должно ускорить движение?
- Если не оно, то что-то другое. - Он посмотрел на нее слезящимися от солнца глазами: - Конечно, я имею в виду не Солнце, а нас, наше движение вокруг Солнца. Вращение Земли и наклон ее оси - вот что определяет изменение продолжительности дня в течение года. Если сейчас дни пошли на убыль, то либо мы стали вращаться быстрее, либо угол наклона оси изменился. Но ученые утверждают, что ни того, ни другого не случилось. А день все равно укорачивается. Это парадокс. Таким образом, случилось невозможное. А если так, если все это правда, то все невозможные или кажущиеся невозможными события, о которых рассказывал Глэкен, вполне могут произойти.
"Наконец-то до него дошло, - подумала Кэрол, когда они свернули на Вторую авеню и солнце стало светить им в спину. - Он постигал все это постепенно, не по наитию, а единственным доступным ему путем - логическим осмыслением фактов, которыми он располагает. Из него получился бы хороший Шерлок Холмс".
- Ты действительно веришь в то, что все это произойдет? - спросил он.
- Что ты имеешь в виду?
- Что наступит царство Тьмы, о котором говорил Глэкен? Существует такая вероятность?
- Да. Вероятность существует. Но если мы объединимся, она перестанет быть неизбежностью.
Вначале Кэрол была возмущена поведением Сильвии Нэш. Как могла эта женщина так разговаривать с Глэкеном? Ведь он хочет только одного: помочь всем. И единственное, о чем просил их, - это сотрудничать в деле спасения их же собственных жизней. Но Кэрол тут же подумала, что эту правду нелегко воспринять. Она сама долго не могла примириться ней. Даже десятилетиями. А Сильвия Нэш чего-то боится. Кэрол не знала, чего именно, но была уверена, что заметила страх в глазах Сильвии, когда та покидала квартиру Глэкена.
- Давай будем оптимистами, - сказал Хэнк. - Предположим, он получит необходимую помощь и сможет воссоздать фокусирующее устройство, о котором говорил. Допустим, он сможет запустить его в действие и добьется того, что солнце вернется к прежнему расписанию. Ведь это займет недели, не так ли? А может быть, и месяцы.
- Я не знаю, Хэнк. К чему ты клонишь?
Он был возбужден. В глазах появился лихорадочный блеск. Прежде Кэрол его таким не видела.
- Все дело в солнечном свете, Кэрол. Кто особенно нуждается в солнечном свете - регулярном, равномерном?
- Ну... наверное, растения...
- Правильно! Именно сейчас, весной, солнечный свет особенно важен для оплодотворения и вызревания семян. Если в течение нескольких недель ежедневная доза солнечного света будет уменьшаться, нашу планету постигнет неурожай.
- Урожай - не самое худшее. От Расалома можно ждать больших бед, если он победит.
- Но ведь я уже сказал тебе, Кэрол, что рассуждаю как оптимист, исхожу из того, что победит Глэкен. Но что бы ни случилось, нам все равно не избежать нехватки продовольствия на всей планете, а то и голода.
От такой перспективы Кэрол стало не по себе. Если даже они победят, впоследствии люди обречены на жестокие страдания - Пиррова победа - это самое большее, на что они могут рассчитывать.
- Предвидит ли Глэкен такое? - В душе Кэрол ощутила гордость за Хэнка. В душе... потому что его внезапное возбуждение встревожило ее.
- В своих планах следует это учитывать, - сказал Хэнк - Люди, способные предугадывать будущее, могут извлечь из этого пользу.
- Хэнк! Неужели ты думаешь о рынке ценных бумаг или о чем-то в этом роде?
- Конечно нет, - сказал он с раздражением. Казалось, его возмутило это предположение. - Если день и дальше будет укорачиваться, не думаю, что сохранится рынок ценных бумаг или товарообмен. Конечно, цены на зерно взлетят, но вопрос: чем за него платить?
- Не понимаю тебя.
- Кэрол, - сказал он, остановившись и взяв ее за плечи, - если на всей планете случится неурожай, то деньги - валюта - превратятся в ничто. Они станут просто бумагой, а бумагой не прокормишься. Единственное, что будет иметь цену, это благо родные металлы - золото, серебро, разумеется, бриллианты и другие драгоценные камни, а кроме того, продукты.
- Да как ты можешь даже думать об этом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56