https://wodolei.ru/catalog/mebel/belorusskaya/
и они не только не сумели распорядиться и воспользоваться тем коротким временем, которым воспользовался ты, но не сумели даже поймать минуту, когда она им представилась».
После долгих разговоров и подобных утешений бедный хозяин ушел и вернулся к своей трудной жизни, часто поглядывая вниз по течению По, в надежде увидеть потерянную рыбу. Но он тщетно смотрел, потому что она плавала, может быть, в это время уже в океане, окруженная множеством других рыб, и не было там с нею ни человека, ни счастья. Так он и прожил долгое время, сколько угодно было богу, жалея в душе о потерянной рыбе, которой лучше было бы ему никогда не видеть.
Так поступает судьба: она часто кажется веселой взору того, кто умеет ее поймать, и часто тот, кто ловко умеет ее схватить, остается в одной рубашке. А часто она бывает такой, что тот, кто не умеет схватить ее, всю жизнь потом жалуется на это и мучается, говоря: «Я мог бы иметь такую-то вещь, но не захотел ее». Иные хватают ее, но удержать умеют лишь очень короткое время, как это сделал наш хозяин гостиницы. Однако, если учесть все, что с нами случается, то оказывается, что человек, не ухвативший тех благ, которые посылает ему судьба и время, в большинстве случаев, размышляя о своих поступках, хотел бы снова обрести счастье, но не находит его, если только он не может подождать тридцать шесть тысяч лет, как это сказал тот достопочтенный человек. Мне кажется, что слова эти вполне согласуются с тем, что уже давно замечено некоторыми философами, а именно, что через тридцать шесть тысяч лет свет вернется в то положение, в котором он находится в настоящее время. И в мое время уже существовали люди, которые оставляли наследство своим детям, а те не могли ни продать, ни заложить его, и, мне кажется, они должны уверовать в то, что обретут свое добро, когда завершится круг в тридцать шесть тысяч лет.
Новелла 222
Испанский кардинал мессер Эджидио посылает за мессером Джованни ди мессер Риччардо, так как слышит, что тот затевает что-то против него; Джованни едет к нему и благодаря своей догадливости и осторожности ускользает из его рук и возвращается домой
В настоящей новелле я хочу рассказать об одном великолепном обмане или, скорее, уменье.
В те времена, когда испанский кардинал мессер Эджидио успешно правил, находясь в Анконе, до слуха его дошло, что мессер Джованни ди мессер Ричардо де Манфреди, синьор Баньякавалло, большей части Вальдиламоны, Модильяны и других земель, договорился или заключил дружеское соглашение с мессером Бернабо, синьором Милана, в ту пору синьором соседнего Луго, и договор этот был направлен против названного кардинала и имел целью защиту от него. Кардинал послал за названным мессером Джованни, и тот, не без сильного опасения, отправился в Анкону. Когда он туда приехал, кто-то сказал ему, что если он пойдет к кардиналу, то рискует никогда больше не вернуться в Баньякавалло. Однако, так как он был смелым человеком, а также потому, что уже доехал до Анконы, он решил про себя все-таки отправиться к кардиналу. Так он и сделал, и когда явился к нему и засвидетельствовал ему должное почтение, кардинал потребовал от него различных вещей и, между прочим, заявил, что хочет стать лагерем против Луго и в силу этого ему необходимо получить от Джованни съестные припасы и столько, сколько возможно хороших пехотинцев. В заключение оказалось, что он желает также получить взаймы от Джованни десять тысяч флоринов.
На первое требование мессер Джованни ответил, что съестные припасы кардиналу будут предоставлены, так как он готов продать их и всякому другому, а относительно пехотинцев он сказал, что охотно дает их столько, сколько ему будет возможно; по поводу же денег он заявил, что без всяких затруднений может дать взаймы двадцать тысяч и что относительно возвращения их он полагается целиком на кардинала, иначе говоря на его добрую волю.
Услышав такие прямодушные и щедрые ответы, кардинал решил расставить Джованни сети, особенно в отношении последнего ответа, и спросил: «Когда я могу получить деньги?»
Рыцарь отвечал: «Пошлите со мной вашего казначея, когда я буду возвращаться, и я передам ему их».
Услышав о добром намерении мессера Джованни, кардинал послал с ним казначея, и, похлопывая мессера Джованни по плечу, сказал ему! «Ессе filius meus dilectus qui mihi complacuit», a затем прибавил, обращаясь к казначею: «Ступай и привези мне деньги, которые мессер Джованни тебе передаст».
Когда они приехали в Баньякавалло, мессер Джованни сошел с лошади, прошел к себе в комнату и вскоре вернулся к казначею, сказав ему, что камергер его, у которого находятся ключи от сундука, отправился по какому-то важному делу в Тоскану, а потому он просит казначея извинить его перед кардиналом и приехать снова через неделю. Казначей отправился восвояси, прихрамывая, засунув палец в ухо и в таком виде явился к кардиналу, ожидавшему, что он приедет с туго набитым кошельком. Выслушав донесение казначея, кардинал понял, что дал маху, напрасно доверившись на этот раз, и раскаялся в том, что позволил вернуться в Баньякавалло мессеру Джованни, поверив святому Иоанну Златоусту.
Не прошло и двух недель после этого, как синьор Фаэнцы заключил договор с мессером Бернабо, как хотел сделать это и раньше, и кардинал остался без голубя, так как хотел получить дрозда на ветке.
Как только созданы были деньги, сразу же родился и обман. Будучи из числа лукавейших синьоров на свете и имея большие подозрения против синьора Джованни, кардинал Эджидио забыл обо всем другом, как только ему предложили ссудить деньги. Большой размер предложенной мессером Джованни суммы был его спасением, так как, если бы он этого не сделал, то его, быть может, ждала бы худшая участь. Кардинал, надо полагать, весьма раскаивался в том, что сделал, но пользы от этого ему было мало.
Новелла 223
Граф Джованни да Барбьяно совершает в отношении маркиза, который владел Феррарой, крупный обман, а именно, он заключает с ним двойной договор, по которому обещает убить маркиза Аццо да Эсти, воевавшего с ним, и, уверив его в том, что он его убил, получает замки и деньги
Раз уже речь зашла об обманах, я хочу рассказать о другом обмане, заключавшем в себе хитрую уловку, обмане, совершенном графом Джованни да Барбьяно.
В ту пору, когда маркиз Аццо, сын маркиза Франческо да Эсти, находился вне Феррары, – а отсутствовал он долгое время, как и его отец, – случилось, что маркиз Альберто, в течение долгого времени бывший синьором Феррары вместе со своими братьями, умер. Так как он был последним из них и так как у них не оставалось другого потомства, кроме незаконного сына названного маркиза Альберто, то названному маркизу Аццо, как доблестному синьору, пришло в голову попытаться возвратиться в свой дом, и он сблизился с названным графом Джованни и стал делать большие приготовления для перехода на феррарскую территорию. Те, кто распоряжался на ней, решили, что, пока Аццо жив, Феррарское государство находится в большой опасности, в особенности ввиду того, что маркиз делал все возможные усилия, чтобы проникнуть в его пределы. Поэтому они надумали и приняли все меры к тому, чтобы ради своей безопасности убить каким-нибудь образом упомянутого маркиза Аццо.
Ввиду этого они сблизились с неким Джованни ди Сан Джорджо, болонцем и другом названного графа Джованни, и уговорились с ним, что если он сумеет склонить графа Джованни убить упомянутого маркиза, то получит Луго и Конселиче. Джованни отправился договариваться на счет этого дела. После переговоров обо всем, что касалось последнего, упомянутый граф ответил ему, что на все готов, но хотел бы знать, как будет ему обеспечено получение упомянутых замков в случае исполнения им поручения.
На это уполномоченный ответил: «Я напишу совету маркиза и буду просить послать в Конселиче столько серебра, чтобы оно составило сумму в двадцать пять тысяч флоринов. И сам я останусь здесь как поручитель и не уеду, пока вы не доведете дело до конца и не получите за это во владение замки».
Граф был удовлетворен, а уполномоченный сделал все то, что сказал Договариваясь с этим Джованни, граф в то же время обсуждал все то, что он делал или говорил, с маркизом Аццо, а одновременно с одним доблестным военачальником названного графа, по имени Конселиче, с намерением заключить двойной договор, как он и сделал. Они подговорили одного немца, очень похожего лицом на упомянутого маркиза, одеться в его платье, сказав ему, что хотят пошутить над Джованни ди Сан Джордже, и просили его выдать себя последнему за маркиза. Немец посмеялся и позволил переодеть себя. Когда это было сделано, они велели ему стоять в определенном месте, укрывшись в сторонке. Затем названный Конселиче повел Джованни ди Сан Джорджо в комнату, чтобы тот посмотрел на маркиза Аццо и побеседовал с ним. Когда они постояли так немного, Конселиче сказал, что теперь пора идти ужинать.
Джованни ответил на это: «Идем», и, обратившись к маркизу, сказал: «Синьор, подождите минутку». Когда они, таким образом, вышли и несколько отошли от двери, маркиз, как было условлено, поднялся по небольшой лестнице на антресоли и спрятался там. Конселиче, рассчитав, что он уже успел спрятаться, на минуту остановил Джованни и сказал ему: «Ты постараешься теперь сделать то, что обещал?»
Тот снова ударил ему по рукам и обещал. Тогда Конселиче сказал: «Не уходи отсюда, потому что я хочу пойти и покончить с ним».
Оставив Джованни, он возвращается в комнату, направляется к спрятавшемуся немцу и ударом кинжала в грудь убивает его, а чтобы мертвого нельзя было узнать, он нанес ему еще несколько ударов в лицо. После этого он выходит, зовет упомянутого Джованни и говорит ему: «Пойди-ка сюда и посмотри, как я тебе его отделал».
Тот подошел посмотреть и, видя мертвого в платье маркиза, распростертого на полу, поверил, что это сам маркиз, потому что никого другого он в названной комнате больше не видел.
Тотчас же после этого он написал молодому маркизу и своему совету, что маркиз Аццо убит, что сам он, можно сказать, присутствовал при этом и видел его, и просил послать доказательство к Баваджезе, кастеляну Конселиче от маркиза, чтобы он передал замок тому, кого укажет Джованни. Тогда маркиз и его совет послали одного доверенного человека маркиза, по имени маэстро Бартолино, с пятьюдесятью конными людьми, с полномочием приказать, после того как они удостоверятся во всем, передать замки, а тело маркиза доставить с почетом в Феррару.
Явившись на место и увидя мертвого, маэстро Бартолино поверил, что это маркиз, и, чтобы придать веру своим словам, Конселиче показал, что он схватил Аццо да Ронилья и всех военачальников маркиза Аццо. Будучи схваченными, они вели себя стойко. Тогда маэстро Бартолино приказал ему передать Луго и Конселиче и уехал со своим отрядом из Барбьяно, увезя с собой тело умершего.
Когда они подъезжали к мельнице близ Луго, то навстречу им вышел отряд графа Джованни с криком: «Смерть, смерть». И они схватили маэстро Бартолино с его отрядом, а Конселиче, войдя в Конселиче, вступил в обладание землей и серебром, присланным из Феррары.
В Барбьяно же под громкие крики принялись праздновать воскресение маркиза Аццо. Таков был конец этого договора и двойного обмана.
Если бы каждые обман и измена оканчивались так, как окончились описанные, то немногие решились бы пускаться на них, ибо чаще всего тот, кто расставляет силки другим, сам оказывается попавшим в них. Из семьи Эсти не осталось ни одного законного синьора, кроме названного, и, чтобы положить конец этому роду, было затеяно убийство маркиза, как это выше рассказано.
Новелла 224
Тот же Джованни да Барбьяно пускается во все тяжкие, чтобы завладеть одной флорентийской крепостью, воздвигнутой в ущерб ему, но это ему не удается, и он возвращается, ничего не достигнув
Так как этот граф Джованни да Барбьяно вскоре после вышеописанного случая пустил в ход другой обман, то я хочу рассказать о нем, хотя графу Джованни и не удалось ничего достигнуть.
В ту пору, когда названный граф воевал на стороне бывших с ним в союзе флорентийцев с Асторре де Манфреди, близ Барбьяно была поставлена крепость, называвшаяся флорентийской крепостью, которая причиняла Джованни огромный ущерб. По этой причине граф задумал овладеть ею с помощью тонкой хитрости.
В то время на службе у названного Асторре находился некий немец, по имени Гверньери; во главе своих товарищей, числом десять, он нападал на упомянутого графа и грабил его земли вплоть до стен Барбьяно. И вот граф надумал поставить в один прекрасный день между Барбьяно и крепостью несколько пар волов и несколько крестьян с тем, чтобы они пахали землю. С другой стороны, вооружив одного человека, наподобие Гверньери, и одев и вооружив десять человек его товарищей подобно тему, как были одеты и вооружены его десять человек, он вывел их всех, как только мог тайно от тех, кто оставался в крепости, и послал их в сторону Фаэнцы. Повернув оттуда, они должны были затем возвратиться и, сделав вид, что пришел Гверньери со своими товарищами, напасть на крестьян, пахавших на упомянутых волах, и захватить их. В то время, как они занимались этим, граф поднимает на ноги всех своих людей, и те бросаются на воинов, захвативших волов, с криком: «Смерть, смерть!»
Пахавшие, подученные заранее, делая вид, что они – Гверньери, бегут с добычей к крепости, громко крича о том, чтоб им помогли и открыли. Находившиеся в крепости, уверенные твердо в том, что это – Гверньери со своими, открыли ворота наружного круга, куда бегущие и вошли. В то время, как находившиеся в крепости уже готовы были открыть ворота второго круга, один из них, более старший годами и более разумный, сказал: «Не открывайте, пока Гверньери не покажется сам из-под шлема, потому что иначе мы можем легко попасться впросак».
Как только человек этот сказал эти святые слова, так все закричали: «Гверньери, сними шлем, потому что мы хотим тебя видеть!»
Услышав это слово, нападавшие тотчас же повернули вспять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
После долгих разговоров и подобных утешений бедный хозяин ушел и вернулся к своей трудной жизни, часто поглядывая вниз по течению По, в надежде увидеть потерянную рыбу. Но он тщетно смотрел, потому что она плавала, может быть, в это время уже в океане, окруженная множеством других рыб, и не было там с нею ни человека, ни счастья. Так он и прожил долгое время, сколько угодно было богу, жалея в душе о потерянной рыбе, которой лучше было бы ему никогда не видеть.
Так поступает судьба: она часто кажется веселой взору того, кто умеет ее поймать, и часто тот, кто ловко умеет ее схватить, остается в одной рубашке. А часто она бывает такой, что тот, кто не умеет схватить ее, всю жизнь потом жалуется на это и мучается, говоря: «Я мог бы иметь такую-то вещь, но не захотел ее». Иные хватают ее, но удержать умеют лишь очень короткое время, как это сделал наш хозяин гостиницы. Однако, если учесть все, что с нами случается, то оказывается, что человек, не ухвативший тех благ, которые посылает ему судьба и время, в большинстве случаев, размышляя о своих поступках, хотел бы снова обрести счастье, но не находит его, если только он не может подождать тридцать шесть тысяч лет, как это сказал тот достопочтенный человек. Мне кажется, что слова эти вполне согласуются с тем, что уже давно замечено некоторыми философами, а именно, что через тридцать шесть тысяч лет свет вернется в то положение, в котором он находится в настоящее время. И в мое время уже существовали люди, которые оставляли наследство своим детям, а те не могли ни продать, ни заложить его, и, мне кажется, они должны уверовать в то, что обретут свое добро, когда завершится круг в тридцать шесть тысяч лет.
Новелла 222
Испанский кардинал мессер Эджидио посылает за мессером Джованни ди мессер Риччардо, так как слышит, что тот затевает что-то против него; Джованни едет к нему и благодаря своей догадливости и осторожности ускользает из его рук и возвращается домой
В настоящей новелле я хочу рассказать об одном великолепном обмане или, скорее, уменье.
В те времена, когда испанский кардинал мессер Эджидио успешно правил, находясь в Анконе, до слуха его дошло, что мессер Джованни ди мессер Ричардо де Манфреди, синьор Баньякавалло, большей части Вальдиламоны, Модильяны и других земель, договорился или заключил дружеское соглашение с мессером Бернабо, синьором Милана, в ту пору синьором соседнего Луго, и договор этот был направлен против названного кардинала и имел целью защиту от него. Кардинал послал за названным мессером Джованни, и тот, не без сильного опасения, отправился в Анкону. Когда он туда приехал, кто-то сказал ему, что если он пойдет к кардиналу, то рискует никогда больше не вернуться в Баньякавалло. Однако, так как он был смелым человеком, а также потому, что уже доехал до Анконы, он решил про себя все-таки отправиться к кардиналу. Так он и сделал, и когда явился к нему и засвидетельствовал ему должное почтение, кардинал потребовал от него различных вещей и, между прочим, заявил, что хочет стать лагерем против Луго и в силу этого ему необходимо получить от Джованни съестные припасы и столько, сколько возможно хороших пехотинцев. В заключение оказалось, что он желает также получить взаймы от Джованни десять тысяч флоринов.
На первое требование мессер Джованни ответил, что съестные припасы кардиналу будут предоставлены, так как он готов продать их и всякому другому, а относительно пехотинцев он сказал, что охотно дает их столько, сколько ему будет возможно; по поводу же денег он заявил, что без всяких затруднений может дать взаймы двадцать тысяч и что относительно возвращения их он полагается целиком на кардинала, иначе говоря на его добрую волю.
Услышав такие прямодушные и щедрые ответы, кардинал решил расставить Джованни сети, особенно в отношении последнего ответа, и спросил: «Когда я могу получить деньги?»
Рыцарь отвечал: «Пошлите со мной вашего казначея, когда я буду возвращаться, и я передам ему их».
Услышав о добром намерении мессера Джованни, кардинал послал с ним казначея, и, похлопывая мессера Джованни по плечу, сказал ему! «Ессе filius meus dilectus qui mihi complacuit», a затем прибавил, обращаясь к казначею: «Ступай и привези мне деньги, которые мессер Джованни тебе передаст».
Когда они приехали в Баньякавалло, мессер Джованни сошел с лошади, прошел к себе в комнату и вскоре вернулся к казначею, сказав ему, что камергер его, у которого находятся ключи от сундука, отправился по какому-то важному делу в Тоскану, а потому он просит казначея извинить его перед кардиналом и приехать снова через неделю. Казначей отправился восвояси, прихрамывая, засунув палец в ухо и в таком виде явился к кардиналу, ожидавшему, что он приедет с туго набитым кошельком. Выслушав донесение казначея, кардинал понял, что дал маху, напрасно доверившись на этот раз, и раскаялся в том, что позволил вернуться в Баньякавалло мессеру Джованни, поверив святому Иоанну Златоусту.
Не прошло и двух недель после этого, как синьор Фаэнцы заключил договор с мессером Бернабо, как хотел сделать это и раньше, и кардинал остался без голубя, так как хотел получить дрозда на ветке.
Как только созданы были деньги, сразу же родился и обман. Будучи из числа лукавейших синьоров на свете и имея большие подозрения против синьора Джованни, кардинал Эджидио забыл обо всем другом, как только ему предложили ссудить деньги. Большой размер предложенной мессером Джованни суммы был его спасением, так как, если бы он этого не сделал, то его, быть может, ждала бы худшая участь. Кардинал, надо полагать, весьма раскаивался в том, что сделал, но пользы от этого ему было мало.
Новелла 223
Граф Джованни да Барбьяно совершает в отношении маркиза, который владел Феррарой, крупный обман, а именно, он заключает с ним двойной договор, по которому обещает убить маркиза Аццо да Эсти, воевавшего с ним, и, уверив его в том, что он его убил, получает замки и деньги
Раз уже речь зашла об обманах, я хочу рассказать о другом обмане, заключавшем в себе хитрую уловку, обмане, совершенном графом Джованни да Барбьяно.
В ту пору, когда маркиз Аццо, сын маркиза Франческо да Эсти, находился вне Феррары, – а отсутствовал он долгое время, как и его отец, – случилось, что маркиз Альберто, в течение долгого времени бывший синьором Феррары вместе со своими братьями, умер. Так как он был последним из них и так как у них не оставалось другого потомства, кроме незаконного сына названного маркиза Альберто, то названному маркизу Аццо, как доблестному синьору, пришло в голову попытаться возвратиться в свой дом, и он сблизился с названным графом Джованни и стал делать большие приготовления для перехода на феррарскую территорию. Те, кто распоряжался на ней, решили, что, пока Аццо жив, Феррарское государство находится в большой опасности, в особенности ввиду того, что маркиз делал все возможные усилия, чтобы проникнуть в его пределы. Поэтому они надумали и приняли все меры к тому, чтобы ради своей безопасности убить каким-нибудь образом упомянутого маркиза Аццо.
Ввиду этого они сблизились с неким Джованни ди Сан Джорджо, болонцем и другом названного графа Джованни, и уговорились с ним, что если он сумеет склонить графа Джованни убить упомянутого маркиза, то получит Луго и Конселиче. Джованни отправился договариваться на счет этого дела. После переговоров обо всем, что касалось последнего, упомянутый граф ответил ему, что на все готов, но хотел бы знать, как будет ему обеспечено получение упомянутых замков в случае исполнения им поручения.
На это уполномоченный ответил: «Я напишу совету маркиза и буду просить послать в Конселиче столько серебра, чтобы оно составило сумму в двадцать пять тысяч флоринов. И сам я останусь здесь как поручитель и не уеду, пока вы не доведете дело до конца и не получите за это во владение замки».
Граф был удовлетворен, а уполномоченный сделал все то, что сказал Договариваясь с этим Джованни, граф в то же время обсуждал все то, что он делал или говорил, с маркизом Аццо, а одновременно с одним доблестным военачальником названного графа, по имени Конселиче, с намерением заключить двойной договор, как он и сделал. Они подговорили одного немца, очень похожего лицом на упомянутого маркиза, одеться в его платье, сказав ему, что хотят пошутить над Джованни ди Сан Джордже, и просили его выдать себя последнему за маркиза. Немец посмеялся и позволил переодеть себя. Когда это было сделано, они велели ему стоять в определенном месте, укрывшись в сторонке. Затем названный Конселиче повел Джованни ди Сан Джорджо в комнату, чтобы тот посмотрел на маркиза Аццо и побеседовал с ним. Когда они постояли так немного, Конселиче сказал, что теперь пора идти ужинать.
Джованни ответил на это: «Идем», и, обратившись к маркизу, сказал: «Синьор, подождите минутку». Когда они, таким образом, вышли и несколько отошли от двери, маркиз, как было условлено, поднялся по небольшой лестнице на антресоли и спрятался там. Конселиче, рассчитав, что он уже успел спрятаться, на минуту остановил Джованни и сказал ему: «Ты постараешься теперь сделать то, что обещал?»
Тот снова ударил ему по рукам и обещал. Тогда Конселиче сказал: «Не уходи отсюда, потому что я хочу пойти и покончить с ним».
Оставив Джованни, он возвращается в комнату, направляется к спрятавшемуся немцу и ударом кинжала в грудь убивает его, а чтобы мертвого нельзя было узнать, он нанес ему еще несколько ударов в лицо. После этого он выходит, зовет упомянутого Джованни и говорит ему: «Пойди-ка сюда и посмотри, как я тебе его отделал».
Тот подошел посмотреть и, видя мертвого в платье маркиза, распростертого на полу, поверил, что это сам маркиз, потому что никого другого он в названной комнате больше не видел.
Тотчас же после этого он написал молодому маркизу и своему совету, что маркиз Аццо убит, что сам он, можно сказать, присутствовал при этом и видел его, и просил послать доказательство к Баваджезе, кастеляну Конселиче от маркиза, чтобы он передал замок тому, кого укажет Джованни. Тогда маркиз и его совет послали одного доверенного человека маркиза, по имени маэстро Бартолино, с пятьюдесятью конными людьми, с полномочием приказать, после того как они удостоверятся во всем, передать замки, а тело маркиза доставить с почетом в Феррару.
Явившись на место и увидя мертвого, маэстро Бартолино поверил, что это маркиз, и, чтобы придать веру своим словам, Конселиче показал, что он схватил Аццо да Ронилья и всех военачальников маркиза Аццо. Будучи схваченными, они вели себя стойко. Тогда маэстро Бартолино приказал ему передать Луго и Конселиче и уехал со своим отрядом из Барбьяно, увезя с собой тело умершего.
Когда они подъезжали к мельнице близ Луго, то навстречу им вышел отряд графа Джованни с криком: «Смерть, смерть». И они схватили маэстро Бартолино с его отрядом, а Конселиче, войдя в Конселиче, вступил в обладание землей и серебром, присланным из Феррары.
В Барбьяно же под громкие крики принялись праздновать воскресение маркиза Аццо. Таков был конец этого договора и двойного обмана.
Если бы каждые обман и измена оканчивались так, как окончились описанные, то немногие решились бы пускаться на них, ибо чаще всего тот, кто расставляет силки другим, сам оказывается попавшим в них. Из семьи Эсти не осталось ни одного законного синьора, кроме названного, и, чтобы положить конец этому роду, было затеяно убийство маркиза, как это выше рассказано.
Новелла 224
Тот же Джованни да Барбьяно пускается во все тяжкие, чтобы завладеть одной флорентийской крепостью, воздвигнутой в ущерб ему, но это ему не удается, и он возвращается, ничего не достигнув
Так как этот граф Джованни да Барбьяно вскоре после вышеописанного случая пустил в ход другой обман, то я хочу рассказать о нем, хотя графу Джованни и не удалось ничего достигнуть.
В ту пору, когда названный граф воевал на стороне бывших с ним в союзе флорентийцев с Асторре де Манфреди, близ Барбьяно была поставлена крепость, называвшаяся флорентийской крепостью, которая причиняла Джованни огромный ущерб. По этой причине граф задумал овладеть ею с помощью тонкой хитрости.
В то время на службе у названного Асторре находился некий немец, по имени Гверньери; во главе своих товарищей, числом десять, он нападал на упомянутого графа и грабил его земли вплоть до стен Барбьяно. И вот граф надумал поставить в один прекрасный день между Барбьяно и крепостью несколько пар волов и несколько крестьян с тем, чтобы они пахали землю. С другой стороны, вооружив одного человека, наподобие Гверньери, и одев и вооружив десять человек его товарищей подобно тему, как были одеты и вооружены его десять человек, он вывел их всех, как только мог тайно от тех, кто оставался в крепости, и послал их в сторону Фаэнцы. Повернув оттуда, они должны были затем возвратиться и, сделав вид, что пришел Гверньери со своими товарищами, напасть на крестьян, пахавших на упомянутых волах, и захватить их. В то время, как они занимались этим, граф поднимает на ноги всех своих людей, и те бросаются на воинов, захвативших волов, с криком: «Смерть, смерть!»
Пахавшие, подученные заранее, делая вид, что они – Гверньери, бегут с добычей к крепости, громко крича о том, чтоб им помогли и открыли. Находившиеся в крепости, уверенные твердо в том, что это – Гверньери со своими, открыли ворота наружного круга, куда бегущие и вошли. В то время, как находившиеся в крепости уже готовы были открыть ворота второго круга, один из них, более старший годами и более разумный, сказал: «Не открывайте, пока Гверньери не покажется сам из-под шлема, потому что иначе мы можем легко попасться впросак».
Как только человек этот сказал эти святые слова, так все закричали: «Гверньери, сними шлем, потому что мы хотим тебя видеть!»
Услышав это слово, нападавшие тотчас же повернули вспять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64