В доме Альфи никогда не посидишь спокойно. Лия с ее веселым нравом вечно пристает к нему. В ее присутствии он испытывает странное волнение. Ему хочется поцеловать ее, но в то же время он не уверен и немного боится.
Пол засыпает с приятными воспоминаниями о прошедшем дне и мыслями о работе и об очаровательной Мими. Его жизнь устроена, и он может спать спокойно.
Хенни тоже мучают тревожные мысли, хотя Дэн об этом не догадывается. Если бы у нее была подруга, с которой можно посоветоваться! Она вспоминает Флоренс. Флоренс умела решать самые разные проблемы и всегда была добра… Хенни беспокоится из-за Фредди, из-за того, что по непонятной для нее причине Дэн не признает Лию дочерью. Возможно, он и сам не может этого объяснить. Смутное беспокойство вызывают у нее и их собственные с Дэном отношения, но от этих мыслей она стремится поскорее избавиться, ругая себя за них. Одно она знает твердо: хорошо, что юность с ее страданиями и разочарованиями прошла; она пережила этот период и несмотря ни на что осталась с Дэном.
Нынешние молодые люди тоже в конечном итоге разрешат так или иначе свои проблемы, уверяет она сама себя, погружаясь, наконец, в сон.
Медленно вращается планета в безмолвном небе. Ночной ветерок раскачивает деревья. Мычит в хлеву корова. В лесу шуршат и повизгивают какие-то зверьки.
Сон отчуждает тех, кто уснул под крышей старого дома, и от самих себя и от своих близких. Но только на короткое время. Все они, непохожие друг на друга, живущие каждый своей жизнью, связаны друг с другом сотней невидимых нитей. Их связывают узы крови, любовь, воспоминания, даже ненависть. И так будет всегда.
Старый дом кряхтит и поскрипывает.
ГЛАВА 10
Заходящее солнце висело над Гудзоном, как огромный красный шар. Из окна четвертого этажа Дэн смотрел на Риверсайд-драйв, по которой проносились автомобили и автобусы, спешили подгоняемые ветром пешеходы, но не видел их; мысли его блуждали где-то далеко.
– О чем ты думаешь? Ты стоишь там уже пять минут.
Сидевшая на смятых простынях девушка натягивала чулки. Зевнув, она сказала своим тихим, каким-то шелестящим голосом:
– Я бы могла снова заснуть и проспать до завтрашнего утра.
– Ну и ложись. Кто тебе мешает?
– Нет, я хочу проехаться с тобой на автобусе до твоей остановки. Это целый лишний час вместе.
– Но там жуткий холод. И потом тебе придется возвращаться одной, – возразил он, не испытывая ни малейшего желания проводить с ней лишний час.
– Ты говоришь так, будто я тебе не нужна.
– Я просто имел в виду…
– Неважно, что ты имел в виду. Я еду с тобой. Подожди минутку, я приведу в порядок прическу.
Он посмотрел на стоявшие у кровати часы.
– Пожалуйста, поспеши. Мне пора.
– Да, я знаю, ты должен быть дома к ужину минута в минуту. Я сейчас.
Ее иссиня-черные волосы поднимались вслед за расческой. «Именно из-за волос меня к ней и потянуло», – подумал он. Редко можно встретить волосы такого абсолютно черного цвета. По контрасту с белизной кожи да еще на фоне белого халата школьной медсестры они производили потрясающее впечатление.
Ее нельзя было назвать красивой, и она никогда и не казалась ему такой. Но она привязала его к себе, и они встречались уже год. Каждый раз, возвращаясь от нее, он сожалел о своем приходе, думая о лжи и уловках, являвшихся неотъемлемой частью их встреч по субботам, и ненавидя чувство вины, которое охватывало его по дороге домой. Каждый раз он клялся себе, что эта встреча будет последней. Каждый раз к середине недели начинал мечтать о субботе, пытаясь угадать, заставит ли она его ждать или они сразу лягут в постель. Каждый раз, расставаясь с ней, он испытывал стыд оттого, что не может порвать эту связь.
– Вот и все! – сказала она, улыбаясь ему сияющей улыбкой в явной надежде на комплимент. – Как я выгляжу?
– Превосходно. Шляпа очень красивая.
На голове у нее был кричащий тюрбан пурпурного цвета. Со своими широкими скулами и темными глазницами она казалась в нем иностранкой, загадочной, таинственной, волнующей. «Странно, – подумал Дэн, спускаясь за ней по лестнице, – на самом деле она совсем не такая». Она была медлительной, прямолинейной, откровенно требовательной: хотела, чтобы он принадлежал ей и только ей, хотя он и повторял сотни раз, что это невозможно.
Они перешли улицу и некоторое время стояли на пронизывающем ветру, дожидаясь автобуса. Подошедший автобус был почти пустым: в это время дня основной поток пассажиров устремлялся в противоположном направлении – в центр города. Они удобно устроились на заднем сиденье, где кроме них никого не было.
– Ну и ветер, – задыхаясь проговорила она, – закоченеть можно. Мне нужно согреться.
Она положила его руку себе на плечи, опустила голову ему на грудь и прижалась к нему так, словно они были в постели, не испытывая при этом ни малейшего смущения. Подобная демонстрация чувств при посторонних всегда казалась ему унизительной, но поскольку в данном случае их никто не видел, он не стал возражать и расслабился.
Он вдыхал экзотический запах ее духов, вызывавший представления о Персии или Индии, о танцовщицах с бубенчиками на ногах, об обнаженных телах под полупрозрачной тканью. На это он, видимо, и был рассчитан. Да, нежный запах маргариток был не для Бернис. Все было нацелено на то, чтобы вызывать желание. Дэн невольно улыбнулся при мысли о том, насколько эффективны эти вульгарные по сути уловки.
– Чему ты улыбаешься? – спросила она.
– Откуда ты знаешь, что я улыбаюсь?
– Вижу краем глаза. Так почему же?
– Сам не знаю, – солгал он. – Наверное, от хорошего настроения.
– Я рада, что тебе хорошо со мной. Тебе ведь хорошо, правда?
– Да.
Автобус трясся по Сто десятой улице, потом свернул на Пятую авеню; мелькавшие за окнами дома среднего класса сменились особняками богачей.
Бернис подняла голову.
– Красивые, да?
– Что?
– Эти дома, глупый. Я буду возвращаться, когда совсем стемнеет, в домах зажгутся огни и тогда можно будет что-нибудь разглядеть сквозь неплотно задернутые шторы, получить хоть какое-то представление, как там внутри. Чаще всего видишь хрустальные люстры. Должно быть, чудесно жить в таких домах.
– Меня это нисколько не привлекает, даже наоборот.
Автобус затормозил, подъезжая к остановке, чтобы подобрать стоявшего на ней одинокого пассажира.
– Какой ты чудной, Дэнни. Ничего-то тебе не нужно, только я.
Она потянулась и поцеловала его в губы долгим нежным поцелуем.
Встревоженный, он попытался отодвинуться.
– Бернис, не здесь.
– Почему? Ты же этих людей никогда не видел и не увидишь.
– Это… – он замолчал.
Пассажир, только что вошедший в автобус, уставился на них с выражением безграничного изумления. Это была Лия.
Дэна мгновенно прошиб холодный пот. Инстинктивно он вскочил с сиденья, бормоча:
– Лия! Иди сюда, садись. Давай я помогу… Девушка держала в руках две большие коробки, в которые упаковывают платья.
– Спасибо, я сяду впереди. Мне ехать всего шесть кварталов.
Она села, повернувшись спиной к Дэну. Спокойная прямая спина. А у него сердце готово было выскочить из груди, и лицо, должно быть, пылало. Его застукали. В огромном городе с двухмиллионным населением. Как такое могло случиться?
– Кто это? Ты выглядишь ужасно, – по крайней мере у Бернис хватило ума сказать это шепотом.
– Потом, – яростно прошипел он.
На Восемьдесят седьмой улице Лия, не говоря ни слова, вышла. Он наблюдал, как она переходит улицу. Она шла целеустремленно с высоко поднятой головой, видно, у нее было здесь какое-то дело. Девушка, едва переступившая порог детства. Теперь она может погубить его, он в ее власти.
– Кто это? – не унималась Бернис.
– Моя дочь. Падчерица. Приемная дочь. Господи, не знаю, как ее назвать. Лия.
– Ну и невезенье. Не удивительно, что ты вел себя так странно. Бедненький мой. Что она здесь делает?
– Она работает после школы в магазине дамского платья. Иногда ей приходится отвозить клиенту платье, в котором что-то переделывали.
– Ты боишься, она расскажет?
– Конечно, я боюсь, а ты как думаешь? О, Господи!
Он прикусил губы и уставился в окно на темные улицы, на которых в этот момент начали зажигаться фонари. Как объяснить это? Прижавшуюся к нему всем телом женщину, ее жадный поцелуй. А он сказал, что идет на выставку электроприборов. Лия наверняка выложит Хенни все, оставшись с ней наедине. Это как пить дать. Она любит Хенни. Хенни заменила ей мать. О, Господи!
– Мне очень жаль, Дэнни. Правда.
Нет, тебе совсем не жаль, подумал он. Ты была бы счастлива, если бы мой брак распался. Ты думаешь, тогда я женюсь на тебе. Но я не женюсь. И тебе нечего жаловаться, потому что я был честен с тобой и с самого начала сказал об этом. Только едва ли ты мне поверила. Женщины всегда надеются.
– Может, я могу чем-то помочь, Дэнни?
Голос ее звучал так жалобно, что он повернулся и посмотрел на нее. В конце концов она была неплохой женщиной, самой обычной женщиной, наделенной по капризу судьбы роскошным телом, которое неминуемо навлечет на нее беду.
То, что случилось только что, тоже было капризом судьбы.
– Бернис, мне сейчас не до разговоров, – мягко сказал он – Мне нужно подумать.
– Хорошо. Знаешь что? Я сойду здесь и поеду домой, а ты сможешь спокойно все обдумать. – Она встала и позвонила, чтобы водитель остановил автобус. – Дэнни, я уверена, все как-то образуется. Только дай мне знать, пожалуйста.
– Да, да, обязательно. Спасибо.
Всю оставшуюся часть пути он просидел охваченный внутренней дрожью, размышляя о своем положении. Хотя о чем тут было размышлять? Все зависело от Лии. У него был один шанс на тысячу.
За ужином кусок не шел Дэну в горло. Он сидел, размазывая еду по тарелке и стараясь не встречаться взглядом с Лией. Сейчас он испытывал к ней ненависть. Он чувствовал себя каким-то самозванцем, растратчиком, к которому наутро должны прийти ревизоры. Он потерял достоинство и как глава семьи, и как уважаемый школьный учитель. Расскажет ли Лия о том, что видела, в школе?
Сможет ли она это сделать? Конечно, сможет. Это будет такая пикантная история.
Но в то же время он понимал, что эти его подозрения в адрес Лии безосновательны. Он ненавидел ее как должник ненавидит своего кредитора, с которым не в состоянии расплатиться. Он чувствовал страх и стыд.
Во рту у него пересохло и он все время отхлебывал воду из стакана. Слава Богу, никто не замечал этого – все были заняты разговором: обсуждали дела в школе, судачили о соседях. До него доходили лишь обрывки этого разговора; мальчик, живший этажом выше, нашел потерянные Фредди коньки. У женщины с верхнего этажа был приступ аппендицита. Потом он услышал собственное имя.
– Было что-нибудь интересное на выставке, Дэн – спросила Хенни.
Он не мог посмотреть ей в глаза.
– Нет, ничего интересного.
– Вот как? Жаль. Я помню в прошлый раз ты говорил, что выставка была чудесная. Много новых экспонатов.
– Нет, ничего интересного, – повторил он.
Не удержавшись, он перевел взгляд на Лию. Она пыталась подцепить вилкой фасоль в своей тарелке и не смотрела на него. Он отпил еще глоток воды.
Убрав со стола посуду, Хенни сказала, что ей надо отнести в Благотворительный центр коробку с поношенной одеждой. Дэн был в нерешительности. Обычно в таких случаях он провожал Хенни, помогая нести тяжелую коробку. Но остаться с ней вдвоем прямо сейчас…
– Я пойду с тобой. Мне надо успеть в библиотеку до закрытия, – сказал Фредди. – Не возражаешь? – добавил он, обращаясь к Дэну.
– Нет, иди. Я почитаю газету.
Итак, он останется с Лией. Что ж, это к лучшему. Можно будет сразу с этим покончить, выяснить, в каком он положении. Как будто он этого не знал.
Как только они вышли, Дэн подошел к окну и раздвинул шторы. Они переходили улицу как раз напротив уличного фонаря. Его жена, его сын. Он смотрел на них, пока они не скрылись из вида, но и потом не отошел от окна, за которым он видел теперь лишь темноту и кружащиеся огни. В голове у него тоже закружилось и он едва не упал.
Иди. Покончи с этим.
Он постучал в комнату Лии.
– Да? – послышался холодный голос.
– Лия, можно с тобой поговорить?
– Я делаю уроки.
– Я не отниму у тебя много времени. Пожалуйста, открой.
Она открыла дверь. Медленно оглядела его с головы до ног и вновь подняла глаза к его пылающему лицу. Он чувствовал себя так, будто его раздевали. Шестнадцать лет, а у нее в руках его будущее, и это ей доставляет удовольствие.
– Насчет сегодняшнего… – начал он. – Ты слишком молода и…
– Слишком молода, чтобы понять, что к чему, вы считаете?
– Нет, я… ну в общем, да. Это вопрос опыта, жизненного опыта и… Я хочу сказать, некоторые вещи кажутся не тем, что они есть на самом деле, и то, что ты видела сегодня…
Круглые глаза девушки были черными, как пули, и взгляд их, казалось, пронзал, как пуля.
– Вы зря стараетесь. Я знаю так же хорошо, как и вы, что именно я сегодня видела. Любой бы понял.
– Подожди, позволь мне объяснить… – он вдруг ясно представил картину, которую увидела Лия: алый тюрбан, роскошное тело в облегающем жакете, долгий поцелуй. Что тут было объяснять.
С отчаянием в голосе он проговорил:
– Я люблю Хенни, ты же знаешь. Это не имеет к ней никакого отношения. Никакого.
– Я тоже ее люблю, – с упреком откликнулась Лия.
– Я понимаю, твои симпатии на ее стороне и это только справедливо.
– Но вы боитесь, что я расскажу ей.
Он не ответил, чувствуя противную слабость в ногах.
– Если бы я не любила ее, я бы рассказала. Но я люблю ее и не хочу причинять ей боль. Вам не о чем беспокоиться.
– Я могу положиться на твое слово, Лия? – умоляюще спросил он.
– Я же сказала, что ничего ей не расскажу. Он все еще сомневался.
– Ты обещаешь?
– Повторяю, вам нечего беспокоиться, я не лгу.
Он был готов заплакать от благодарности.
– Ты хороший человек, Лия. Я никогда этого не забуду… У тебя есть право узнать, что эта женщина… одним словом, такие вещи случаются, но это кратковременное увлечение, не любовь.
– Тогда это тем более отвратительно.
Они все еще стояли на пороге ее комнаты. Слово «отвратительно» прозвучало как выстрел и эхом отдалось у него в ушах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65