Larisa_F
«Золотая чаша»: ОЛМА-Пресс; Москва; 1995
ISBN 5-87322-178-2
Аннотация
«Золотая чаша» Белвы Плейн – это семейная хроника трех поколений одной большой семьи эмигрантов, каждый из которых, вливаясь в бурную жизнь Америки времен I мировой войны, стремится занять в ней свое место, устроить свою судьбу в соответствии с собственными представлениями.
Белва Плейн
Золотая чаша
Вавилон был золотою чашею в руке Господа, опьянявшею всю землю: народы пили из нее вино и безумствовали.
(Книга пророка Иеремии 51:7)
А вино в этом кровавом военном году выдалось редкостное. Может, так и должно быть?
(Фитц-Джеймс О'Брайен)
Часть первая
ХЕННИ И ДЭН
ГЛАВА 1
На всю жизнь запомнит она хмурое осеннее небо того дня, бездонное, огромное и холодное, и резкие порывы ветра, который дул с Ист-ривер в направлении Бродвея. И в старости она не перестанет удивляться тому, какую роль играет в жизни человека случай – ведь сверни она в тот день в другую сторону, окажись на том месте немногим раньше или немногим позже, вся ее жизнь могла бы сложиться иначе.
У ребенка, которого она держала за руку, сохранятся о том дне лишь смутные отрывочные воспоминания: зловещее желто-багровое зарево, крики, суматоха и ужас. Да он и понял тогда едва ли половину из того, чему стал свидетелем.
А другой ребенок, чье рождение явится по сути дела отдаленным следствием того, что она свернула именно на эту улицу, будет, подрастая, так часто выслушивать рассказ о героизме, который станет семейной легендой, что в конце концов этот рассказ ему опротивеет.
Здание было охвачено огнем. Огонь метался по кирпичным стенам, уже покрывшимся трещинами; как дикий зверь гигантскими когтями разрывал внутренности здания. Из выгоревшей сердцевины вырвалось наружу пламя, сильное и яростное, оно устремилось вверх вместе с ветром, и над крышами соседних домов поплыло облако едкого дыма. Из шлангов на горящее здание изливались мощные струи воды, но им было не под силу справиться с бушующим пламенем.
На улице среди пожарного оборудования, рядом с огромными переминавшимися с ноги на ногу лошадьми, стояли вплотную друг к другу жильцы горящего дома. Они наблюдали за усилиями пожарных, дожидаясь, когда все будет кончено и им скажут, что делать и куда податься.
Мужчины и женщины в поношенных свитерах и шалях казались аморфной коричневато-серой массой; они почти не двигались, лишь изредка кто-то переступал с ноги на ногу или перекладывал ребенка с одного плеча на другое. Эта людская масса издавала заунывный монотонный гул.
Подобные пожары были не редкостью в этой части города, однако люди взирали на происходящее, не веря своим глазам. Никто из них еще не осознал до конца постигшее их несчастье, не подсчитал своих убытков – перины и подушки, кухонный стол, смена белья, зимнее пальто. Это придет позднее. Сейчас главным было то, что им удалось выбраться живыми.
Раздался жуткий пронзительный крик. Девушка, проходившая в этот момент по улице, обернулась. Она вела за руку маленького мальчика и спешила уйти с места пожара, не желая, чтобы ребенок смотрел на этот кошмар. Но услышав крик, она остановилась.
– Что это? Кто-то пострадал?
Ответ передавался по цепочке, от соседа к соседу.
– Кто-то остался внутри, чей-то ребенок.
– На верхнем этаже.
– Шланги туда не достают.
– Да и давление все равно недостаточное.
У одной из женщин вырвался естественный невинный вопрос:
– А разве нельзя добраться туда из соседнего дома? Из толпы с пренебрежением откликнулись:
– А кто будет пытаться, как вы думаете?
Теперь дым клубами валил уже из окон четвертого этажа. Скоро огонь достигнет пятого, а затем и последнего этажа.
– Да, долго в таком дыму не протянешь.
– О, Господи, какая ужасная смерть.
Девушка не могла сдвинуться с места. Она слышала биение собственного сердца.
– Ты делаешь мне больно, – вскрикнул мальчик.
– Ох, Пол, извини, я не хотела, – и, наклонившись, она застегнула ему вельветовый воротничок, чтобы ребенка не продуло на ветру. – Мы сейчас пойдем, подожди минутку.
Но она словно приросла к этому месту, а глаза были прикованы к окну, за которым живое существо умирало сейчас мучительной смертью. Умирал ребенок. В своей руке она ощущала теплую маленькую ручку. А если бы это он был там? Опустив голову, она посмотрела на ясные ярко-голубые глаза и кругленькие щечки… И подумала: какая разница, там ведь такой же ребенок. И осталась стоять там, где стояла.
Раздалось пронзительное бренчание колокольчиков – четыре лошади, громко стуча копытами по мостовой, тащили длинную лестницу. Все бросились врассыпную, давая дорогу лошадям, стараясь оказаться подальше от их копыт, от их натужного с храпом дыхания. Лестницу сняли, подтащили к зданию и приставили к стене. Но неужели никто не знал, что она достает только до третьего этажа? Толпа разом, как один человек, втянула воздух и с шумом выдохнула.
Глупо, как это глупо, – подумала девушка.
Один из пожарников влез на лестницу и, стоя на самой верхней ступеньке, беспомощно развел руками – от нужного окна его отделяли целых полтора этажа. Наглядно продемонстрировав таким образом, что задача невыполнима, он спустился вниз, задыхаясь и кашляя, и присоединился к своим товарищам, стоявшим на мостовой среди толпы. Всем стало ясно: надежды нет.
– Вам не кажется, – осмелилась женщина повторить свой вопрос, – что можно было бы попробовать проникнуть туда через соседний дом?
– А как перебраться туда из соседнего дома? Вы же видите, расстояние между ними довольно большое. Кто же рискнет перепрыгнуть из дома в дом на высоте шестого этажа, когда и опоры-то никакой нет, один лишь прогнивший карниз.
– К тому же на этом карнизе все равно не устоишь, он шириной всего в пару дюймов.
– Нет, тот, кто там остался, считай уже мертвец.
– Сгорит дотла.
– Говорят, люди прежде задыхаются от дыма.
– Это не всегда так. Однажды я видел, как в огне погибал человек. Он жутко кричал… Эти крики до сих пор звучат у меня в ушах.
Пламя с ревом расправлялось со своей добычей. Наверное, этот рев был слышен и раньше, но сознание девушки только сейчас зарегистрировало страшный голос огня. Она закрыла глаза. Так же ревели ветер и море в бурю на Лонг-Айленде, куда они иногда ездили летом и где однажды на их глазах утонул человек. Перед стихией чувствуешь себя бессильным как листок или песчинка. И ничего нельзя сделать.
Кто-то прокладывал себе путь через толпу. Девушка почувствовала движение прижатых к ней тел, мелькнул чей-то темноволосый затылок и клетчатая шерстяная рубашка. Вытянув шею, она увидела, как какой-то молодой человек, расталкивая окружающих, бегом устремился к входу в соседнее здание.
– Он хочет попытаться, – проговорила какая-то женщина. – Представляете, он хочет попытаться.
– Что попытаться?
– А вы как думаете? Проникнуть в квартиру через соседнее здание, конечно.
– Не могу поверить. Это невозможно! Это безумие!
– Значит, он сумасшедший.
– О Господи, посмотрите. Вон туда, наверх. Молодой человек появился в окне верхнего этажа. Он перекинул ногу через подоконник.
– Что он… как он… – пронесся по толпе шепот, который исходил казалось от одного человека.
Нога молодого человека искала место на узком карнизе. Карниз был из жести, и над ним стояли цифры 1889. Вот из окна высунулась его рука и стала ощупывать хрупкие завитки на псевдоклассической колонне, украшенной поверху грубым барельефом из крошащегося камня. Затем рука исчезла в окне.
– Там не за что ухватиться, – сказала девушка, ни к кому не обращаясь. Дыхание ее было прерывистым.
Дым тем временем становился все гуще. Он клубился и извивался в порывах ветра. Пламя теперь бушевало с такой силой, что рождало собственный ветер, который вступал в противоборство с ветром с реки, создавая в воздухе дымные водовороты, за которыми фигура молодого человека была едва различима.
Он переменил позу и теперь сидел на подоконнике, свесив вниз ноги в зеленых вельветовых брюках. Мгновение он оставался недвижим. Затем, приняв, видимо, окончательное решение, ступил на карниз. Повернувшись лицом к стене и держась руками за подоконник, он словно вжался в крошащийся камень.
О, только бы карниз выдержал, только бы не обломился, ведь тогда молодой человек упадет на мостовую.
У девушки заболела шея. Задрав голову, она вглядывалась вверх, представляя себя на месте молодого человека. Вот он вытянул вперед одну ногу, прикидывая расстояние до горящего дома. Но и для такого высокого человека с длинными ногами – а даже со своего места девушка видела, что он был высоким – расстояние было слишком большим. Ему придется добраться до края здания и только потом прыгнуть. Наверное, он знал это с самого начала, так же как знал это и пожарник.
Спускайся… не пытайся этого сделать… спускайся.
В горящем доме от жара начали лопаться стекла; осколки вываливались из рам с мелодичным звоном. На мостовую дождем сыпались пепел и какие-то обгоревшие обрывки.
– Там никому не выжить, – сказал за спиной девушки женский голос. – Не стоит ему рисковать жизнью.
Рука молодого человека должно быть нашла какую-то опору. Дюйм за дюймом он продвигался вдоль стены, удаляясь от окна. Сквозь дымовую завесу они видели его высоко наверху, чувствовали, что он снова оценивает расстояние, готовясь к прыжку. Вот он опять замер в неподвижности, то ли собираясь с силами перед прыжком, то ли раздумывая, стоит ли вообще прыгать.
Ты не сможешь этого сделать, неужели ты этого не понимаешь?
Тишина. Храп лошади. Тишина. Чей-то кашель.
Сердце девушки стучало как молот. Мне станет дурно, если он упадет. Я должна отвернуться. Отвернуться сейчас же. Но она не могла.
– Карниз не выдержит, – прокомментировала разговорчивая женщина, стоявшая сзади.
Да заткнись же ты, – подумала девушка в ярости.
Полоска обгоревшей бумаги обвилась вокруг ее щиколотки как змея, но она этого не почувствовала. Мысленно она переживала падение с высоты, представляла стремительное Приближение тротуара.
Ее полные губы раскрылись.
– О Боже, – прошептала она.
Он прыгнул. Вытянутые рука и нога достигли противоположной стены. Рука вцепилась во что-то. Мускулы, наверное, напряглись так, что побелели ногти. Нога опустилась на карниз и словно впечаталась в него; вот и изогнувшееся в воздухе тело заняло устойчивое положение.
Девушка опять закрыла глаза. А ведь никто сейчас не думает о ребенке в горящем здании, мелькнула у нее мысль, и я сама думаю только об этом молодом человеке.
Открыв глаза, она увидела, что он медленно продвигается по карнизу к окну, вплотную прижавшись к стене горящего здания.
Не смотри вниз… Посмотришь вниз, упадешь.
– Слава Богу, окно открыто, – прошептала девушка. А если бы оно было закрыто? Она и не подумала об этом и сейчас спрашивала себя, предусмотрел ли молодой человек такую возможность.
Он влез в окно. Раздался общий возглас изумления и облегчения.
– Бог мой, какое мужество!
– Кто он, вы не знаете?
– Он задохнется в таком дыму.
– Дым сжигает легкие. Два-три вздоха опасны для жизни.
– Тот, кто там остался, наверное, уже мертв.
– Расступитесь! Дайте пройти, черт побери.
Это принесли сетку. С десяток мужчин вышли из толпы и натянули ее под окном.
– Остальные отойдите в сторону, черт возьми. Все ждали.
Вот он появился в окне, держа кого-то на руках; судя по болтающейся юбке, это была женщина. Значит, никакого ребенка в доме не было; а может, это девочка-подросток? Он выпустил тело из рук и пронзительный крик разорвал тишину. Тело благополучно опустилось в сетку, его подбросило вверх, затем оно снова упало в сетку, и вот уже спасенную опустили на землю. Все радостно вскрикнули.
Затем прыгнул молодой человек, прижав руки к бокам, ногами вперед; так в летний день ребятишки ныряют «солдатиком» в Ист-ривер. Последовал новый возглас радости и облегчения; смеясь и хлопая в ладоши, собравшиеся бросились к герою.
Да он же спас старуху, было первой мыслью девушки. Не беспомощного плачущего в колыбели младенца, а уродливую, с торчащими на подбородке и верхней губе волосами, противно подвывавшую старуху, которой и жить-то осталось всего ничего. Стоило ли рисковать жизнью ради этой старухи? Но в священном писании сказано, тут же подумала она, ибо была серьезной верующей девушкой, что тот, кто спасет жизнь одного человека, спасет целый мир. И все же, если бы это был ребенок… Но все равно, он сделал это.
Молодого человека окружили со всех сторон. Он стоял, тяжело дыша и отдуваясь, зажатый в узком пространстве между табачной лавкой и парикмахерской. Возбужденные люди напирали друг на друга, стремясь прикоснуться к нему, получше его разглядеть. Репортеры тоже подоспели – со своими записными книжками, карандашами и тысячей вопросов: как его зовут, где он живет, почему он сделал это.
– Имя мое значения не имеет. А что до того, почему я это сделал… ну, кто-то же должен был. По-моему, это причина не хуже любой другой.
Предельно уставший, он держался все же абсолютно прямо. Девушка была очарована. Принц в золоченой карете не смог бы очаровать ее больше. Стоя в стороне от толпы, она смотрела между голов и видела живые глаза, высокие скулы, вьющиеся, густые, как грива, волосы, которые он то и дело откидывал со лба.
Рубашка у него была разорвана, руки кровоточили. Ему наверняка хочется остаться одному, думала девушка. Я бы не стала к нему приставать. Идите домой, отдохните, сказала бы я. Вы самый замечательный человек… идите домой и отдохните, мой дорогой.
– Ну, сынок, а что ты думаешь об этом храбром юноше? – спросил Пола какой-то старик, когда они уже собрались уходить.
– Я тоже мог бы так сделать, – серьезно ответил Пол.
– Вот молодец! Вот это ответ. Да, твоя мама сможет гордиться тобой, когда ты вырастешь. Сколько тебе лет?
– Четыре.
Они перешли улицу, и Пол прошептал:
– Он подумал, что ты моя мама, тетя Хенни.
– Я знаю.
На прогулках Пола часто принимали за ее сына. Ей хотелось, чтобы это было так на самом деле. Их связывало что-то, не имеющее отношения к возрасту, и она была уверена, что и через много лет их взаимная привязанность сохранится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65