– Как бы там ни было, я не переломал все мои ребра. Отделался тремя.– На иронию ситуации это не повлияло, мой сладкий.Дуэйн так и не понял, в чем, собственно говоря, заключается ирония ситуации, но спрашивать не стал. Они вдвоем сидели в тесной приемной городской больницы, ожидая, когда вернется доктор и наложит повязку. Врач в спешном порядке оторвался от участия в празднике, чтобы сделать рентген, а затем бросился обратно на стадион, поскольку ему предстояло еще проехаться в легкой двухместной коляске, изображая из себя врача первых переселенцев с севера.Джейси осталась в трико, в котором она представляла Еву. Она отвезла Дуэйна в больницу, так как Карла должна была участвовать в номере с исполнением кадрили. Джейси была свободна до конца праздника, когда ей предстояло спеть заключительный гимн.– Сейчас бы искупаться, – мечтательно проговорила она. – В этом трико можно свариться.Дуэйн сидел в плавках, в которых он играл роль Адама, накинув на плечи полотенце. К плавкам был пришит фиговый листок, который забавно болтался, когда он ходил. Кондиционер в приемной работал из рук вон плохо, и внутри было так же душно, как и снаружи. Джейси закрутила свои длинные волосы на макушке, но все равно капельки пота выступали па шее. На трико под мышками и между грудей выступили темные пятна.Зрителям сцена с райским садом очень понравилась. Дуэйну делать было нечего, как только держаться за бок и изображать на лице удивление, а Джейси, возлежащей в трико под деревцем, слушать, что ей нашептывает резиновый змей. Затем она уговорила Адама отведать яблоко, и в тот момент, когда он надкусил его, по трансляции прозвучал резкий, как удар бича, звук, указывающий на недовольство Всевышнего. После чего Адам с Евой, взявшись за руки, покинули Эдем.Публика кричала и свистела, требуя продолжения сцены, хотя уже появились патриоты и «красные мундиры», которым предстояло решать судьбу американской революции.– Тебе не обязательно сидеть и ждать в этом пекле, – сказал Дуэйн. – Возвращайся. Меня перебинтует и отвезет доктор.– Ева не может бросить своего Адама из-за того, что в саду наступило лето, – отшутилась Джейси.Дуэйну хотелось, чтобы врач прибыл поскорее. Оставаясь с глазу на глаз с Джейси, он чувствовал себя не в своей тарелке. Нечто подобное он испытывал, оставаясь с глазу на глаз и с Карлой, но, по крайней мере, с женой было все ясно: Карла сердилась или готова была рассердиться по малейшему поводу.Но Джейси не сердилась и не собиралась сердиться. Наоборот, ее поведение отличалось дружелюбием и сдержанностью, даже преданностью. Она просидела с ним в душной комнате сорок пять минут – и ни одного сердитого слова или взгляда.– Мне кажется, что мы одни в этой больнице, – принялся рассуждать он вслух.– Да, и в ней полно коек, – заметила Джейси.Она снова улыбнулась ему, откинулась на виниловую кушетку и сладко зевнула. Потом закрыла глаза. Дуэйну показалось, что она задремала, но в следующую секунду Джейси подняла веки и посмотрела на него.– Я не хочу, чтобы ты меня изнасиловал.– Я и не собираюсь.– Да, правильно, но ты страшно изводишь себя, думая об этом, когда мы вместе. Мне не нравится, что твоя голова постоянно забита сексом, и ты тоже не испытываешь радости общения со мной. Попытайся расслабиться, и тогда нам обоим станет легче.– О'кей.– Ты знаешь другие слова, кроме «о'кей»?– Я не знаю, какие слова тебе понравятся, – сказал он, пожимая плечами.– Любые, – резко произнесла она. – Я устала от того, что всегда завожу и поддерживаю разговор. Теперь твоя очередь. Когда у меня были любовники, я обычно заставляла их в деталях описывать все, чем им хотелось заняться. Впрочем, уговаривать мужчин разговориться – тоже обременительное занятие, доложу я тебе.– Я просто боюсь сморозить глупость.– Ты всегда готов заговорить с любой женщиной в радиусе пятидесяти миль, но со мной у тебя немеет язык. Ну и что с того, что ты боишься сморозить глупость? Ты думаешь, я тебя прогоню за маленькую оговорку?– Боюсь, что так.– Дуэйн, почему ты всего боишься? Почему ты такой робкий со мной, а?– На то есть причины. Хотя, по правде говоря, сам не знаю.– Но ты не боишься Карлы?– Еще как боюсь.– Но ты боишься ее по-другому?– Мыс Карлой наделали кучу ошибок и пережили их вместе. Переживем и новые.– Ага, значит, ты мог бы пережить ошибки и со мной… Хотя фактически ты уже пережил их.Дуэйн почувствовал, что этот разговор ему не очень нравится. Находясь вдали от Джейси, он порой строил всякие сексуальные фантазии, но очутившись рядом, мгновенно терялся. Робость, на которую указывала ему Джейси, парализовала вес его желания.Вместе с тем, после ее ухода он испытывал вожделение к ней и упрекал себя в том, что упустил прекрасную возможность, не использовал свой шанс сблизиться с женщиной, с которой когда-то собирался прожить рядом всю жизнь.Эта робость возрастала с каждым днем. Однако этот глупый несчастный случай предоставил ему прекрасную возможность поговорить с ней начистоту, но мозг отказывался повиноваться, и Дуэйн нес чушь.– Я думаю, что с моими ребрами не случилось ничего страшного, и не стоит с ними возиться, – пробормотал он. – Может, вернемся на праздник?Джейси после этих слов словно подменили.– О'кей, – проговорила она покорно.Дуэйн снова поймал себя на том, что сделал что-то не так. Что бы он ни делал и ни говорил, все у него получается не так, как надо.– Почему ты забрала от меня всю мою семью? – спросил он. Это было первое, что пришло ему на ум.– У них нет страха, – ответила она. – Вот, что я ценю. Раньше я считала, что эта черта в них от тебя, но теперь не уверена. Может быть, она целиком от Карлы. Ты тоже бесстрашный. Просто ты боишься сидеть со мной рядом. Ты до смерти боишься чего-то, с чем не можешь совладать.Джейси встала с кушетки, но вместо того, чтобы выйти из больницы, прошла по коридору и свернула за угол. Дуэйн сначала подумал, что она пошла принять душ, но прошло несколько минут, а она не возвращалась.Вскоре появился доктор в сюртуке, цилиндре и накладных бакенбардах.– Так! Живо перевязываемся, а то мне скоро участвовать в пехотных баталиях.Дуэйн проследовал за доктором в палату неотложной помощи, но и там Джейси не было видно.– Ковбои с индейцами здорово выступили, – продолжал доктор. – Сцена с битвой при Аламо тоже прошла отлично. Кое-кто из обороняющихся не хотел ложиться на землю, изображая мертвых… Я не удивлюсь, если у нас к концу представления появятся настоящие раненые.Доктор быстро перевязал Дуэйна, и через секунду его как ветром сдуло. Дуэйн прошелся по пустым палатам, но Джейси словно растворилась в воздухе.Выйдя на улицу, он заметил Шорти, который увязался за ними в больницу. Шорти катался по траве, пытаясь поймать себя за хвост.Джейси сидела в «мерседесе», повязав голову полотенцем.– Я подумал, что потерял тебя, – сказал Дуэйн.– Как ты уже отметил, я никогда не была твоей, – напомнила она.– Я имею в виду настоящее.Джейси холодно взглянула на него и сказала:– Я подумала, что мой пот отталкивает тебя, поэтому пошла и приняла душ. Может, ты из тех мужчин, которых выворачивает при виде потных мест у женщины?– Нет, я не из тех. Меня выворачивает от самого себя.Джейси протянула ему правую руку, удерживая левой полотенце на голове, чтобы он помог ей встать с капота машины. Она обошла вокруг машины и открыла дверцу. Свет, вспыхнувший в салоне, подчеркнул белизну ее ног.– Почему ты не на «рынке любви»? – спросил он.– Из-за ребенка, – ответила Джейси так резко, что Шорти перестал валяться на траве, вскочил на ноги и залаял, словно предупреждая о нападении врага.– Твоего умершего?– Его звали Бобби. Я рада, что ты узнал, что у меня был мальчик. Твоя жена выведала у меня это через две минуты, как мы познакомились, а у тебя ушло несколько месяцев… Но хватит плакаться! Скоро мне петь гимн, а когда я грущу, то петь уже не могу.Второй раз за день всплыла проблема исполнительского мастерства и грустного настроения.– Может, тебя отвезти? – вызвался Дуэйн. Джейси с минуту стояла, ничего не говоря, ее лицо было скрыто темнотой вечера. Дуэйну ее ноги в свете ярких фар показались слишком тонкими, и ему стало грустно.Затем Джейси села в машину и взглянула на него. Ее бледное лицо резко выделялось на фоне бокового окна. Дуэйн почувствовал, что сказал совершенно не то, или не сказал того, что ей хотелось бы услышать. Он не сумел дать ей то, в чем она нуждалась, хотел удержать ее, боясь, что если не сделает этого, то ее разочарованный взгляд будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.Но он никак не мог отыскать нужные слова.Джейси развернулась на гравиевой дорожке и уехала. Шорти бросился вдогонку за машиной, но через несколько шагов отказался от этой затеи и вернулся к Дуэйну.– Шорти, сегодня вечером я совершаю одни ошибки.Шорти, восприняв сказанное как похвалу, встал на задние лапы и попытался залезть хозяину на руки. ГЛАВА 74 Дуэйн хотел было вернуться и досмотреть праздник, но как назло не попалось ни одной попутной машины. В другое время он не решился бы брести через весь город в плавках с болтающимся фиговым листком, но, находясь под впечатлением разговора с Джейси, совсем забыл о своем наряде.Проходя мимо городского суда, он заметил Билли Энн и Джуниора. Они сидели на матрасе и курили марихуану. Оркестр, нанятый для исполнения танцев на улице, настраивал свои инструменты. Рядом молодая женщина продавала «сахарную вату». Неподалеку сухощавый пожилой человек проверял машины, готовя их к серьезным испытаниям на прочность – автородео.– А мы рассказываем друг другу истории из своей жизни, – сказала Билли Энн, увидав Дуэйна. Я уже дошла до пятого класса.– Вы все голодаете?– Нет, против шашлыка мы не смогли устоять, – признался Джуниор. – Возможно, завтра возобновим голодовку.Дуэйн зашел в магазин Сонни и купил себе пива в кредит. Дженевив, сидя за прилавком, смотрела по крошечному телевизору старый фильм с участием Мэри Тайлер Мур.– А тебе праздник не интересен? – спросил Дуэйн.– Ничуть! На этом месте каждый день – праздник, – спокойно ответила она.Дуэйн медленно зашагал по улице в сторону спортивной арены, потягивая на ходу пиво. Из репродуктора неслась неумолкаемая пальба – значит, исполняются сцены из Второй мировой войны, решил он. Эта часть программы вызвала особые затруднения, поскольку никто не хотел изображать япошек. В конце концов на эти роли удалось уговорить нескольких девочек из младших классов.Легковые и грузовые машины стояли повсюду – вдоль дороги, на газонах, на улицах и в переулках. Сотни людей слонялись между местом парковки и спортивной ареной. Когда Дуэйн ставил здесь свой пикап, он был полупьян, и теперь смутно помнил, где оставил машину. Он наткнулся на грузовик Турки Клея и остановился около него, чтобы отлить.Поправляя фиговый листок, по динамику он услышал голос Карлы. Она зачитывала имена тех, кто пал в разные войны. Двадцать шесть местных ребят погибли в Первую мировую войну; более сорока – во Вторую. Троих убили в Корее, а Вьетнам отнял у округа тринадцать человеческих жизней. Карла читала громко и медленно, делая паузу после каждой фамилии.Дуэйн прислонился к крылу припаркованного «олдсмобиля» и стал слушать. Пять ребят, погибшие во Вьетнаме, до призыва на военную службу работали у него. Он очень хорошо помнил каждого из них.Неуклюжий подросток, которого звали Чарльз Си-эре, умел работать как никто другой, но так и не научился управляться с гаечными ключами. Одной душной ночью он испробовал четыре различных ключа, пытаясь справиться с непослушной гайкой, и все напрасно. Дуэйну пришлось самому ослаблять ее.– Умру, а с этими чертовыми ключами, наверное, не научусь обращаться, – в сердцах бросил Чарли, явно смущенный своей неумелостью.Дуэйн давно забыл об этом разговоре, и только слова Карлы «Чарльз Юджин Сиэрс» пробудили в его голове воспоминания. Родители Чарли были чернорабочими нефтяных промыслов, но они не покупали бамперные наклейки, утверждающие, что гордятся этим. Однако никто из них не мог представить себе другую жизнь, другой способ существования.У Чарли всегда были длинные и грязные волосы, выбивавшиеся из-под кепки. Дуэйн старался как можно реже использовать его на платформе, опасаясь, что его волосы попадут в черенок трубы. Несмотря на неповоротливость, на буровой Чарли все любили за то, что он всегда соглашался подменить старших товарищей, когда те напивались и не могли работать.Чарли Сиэрс оказался последним в списке, который зачитывала Карла. Дуэйн заметил, что Шорти сидит у какой-то машины и вопросительно смотрит на него; после некоторого размышления он сообразил, что это его пикап. Хромая, Дуэйн, открыл дверь, впустил собаку и взобрался сам на сиденье, намереваясь ехать домой.Не успел Дуэйн включить стартер, как раздались первые аккорды заключительного гимна в исполнении Джейси. Ее глубокий грудной голос поплыл над погруженным в темноту городом. Услыхав знакомый голос, Шорти положил лапы на панель и принялся настороженно вертеть головой, надеясь увидеть Джейси.«…Подобно слабому дыханию зари, Как сладостная свежесть розы…»Ее голос без тени грусти лился широко и свободно над зрителями, застывшими в благоговейном молчании, над замершими машинами, над затихшим городом, над погрузившейся в ночной мрак равниной.От ее красивого голоса Дуэйн испытал чувство большой гордости. Затем он вспомнил, какой у нее был обиженный взгляд, и эта гордость сменилась горечью одиночества.Он включил двигатель и начал выбираться из лабиринта стоявших вокруг машин, не желая оставаться и быть свидетелем карнавала и плясок на улицах.Проезжая мимо входа на стадион, он на мгновение увидел Джейси, застрявшую на пыльном поле в белом платье. Вокруг нее стояли на коленях школьницы, одетые как японские солдаты, и молча внимали ее пению.Дуэйн медленно выехал за пределы города, но еще долго ему неслось вслед:«Надежда связывает нас…»Он уже отъехал на две мили, когда гимн перестал звучать. Дуэйн оглянулся назад и увидел облако пыли, которое, подобно Млечному пути, стлалось за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65