Эдон взглянул в окно. Там под сильными порывами ветра гнулись почти до земли деревья и кустарники, покрытые только что проклюнувшимися почками.
Он вынес телефонный аппарат в коридор, чтобы не беспокоить Барбару, но держать ее в поле зрения.
Эдон Мобри, высокий мужчина, в молодости был строен и гибок, но теперь, в свои пятьдесят три года, преждевременно состарился и ссутулился. Тяжелый груз семейных проблем навалился на его плечи. С годами он заметно располнел, колени у него постоянно болели от старых футбольных травм. По ночам, когда воздух был прохладным и влажным, они болели особенно сильно.
– Слышишь меня? – продолжал Лабони. – Я говорю: они ушли вместе – Гибсон и баба.
Эдон вздохнул и потер переносицу. Он всем сердцем надеялся, что Гибсон на следующий день улетит в Филадельфию, ибо надежные источники сообщили, что он заказал авиабилет на дневной рейс из Талсы в Филадельфию. Но тут появилась эта блондинка, и Гибсон немедленно снюхался с ней.
Как быстро он нашел ее! Впрочем, ничего удивительного в этом не было – блондинка в первый же день объехала весь Кодор, оставив во всех мало-мальски посещаемых местах свои проклятые объявления. Верные люди уже принесли Эдону парочку из них. Третий экземпляр он получил по факсу.
Эдон показал одно объявление тестю, и того чуть не хватил удар при виде фотографий и имен.
“Останови ее! Останови! – орал он, словно в истерике. – Она нас всех погубит!”
Судя по всему, эта баба сильно напугала его.
Во время их разговора Барбара была в душе, и Эдон молился, чтобы она не услышала воплей отца. Ему была невыносима мысль, что Барбаре придется снова страдать. Успокаивая тестя, Эдон в который уже раз испытывал нестерпимое желание задушить старика.
– Эдон, почему ты молчишь? – спросил Лабони.
– Мне не нравится поведение Гибсона и этой блондинки, – устало выдохнул тот.
– Они уехали в его машине, – продолжал Лабони. – Куда-то на север от города. Возможно, к старой клинике. Я не стал следить за ними. Все равно ему придется вернуться, потому что ее-то машина осталась здесь. – Шериф помолчал, потом странно хихикнул и добавил: – Если, конечно, они не собираются провести эту ночь в любовных утехах…
Подумав о таком варианте, Эдон невольно взглянул на свою спящую жену. Барбара шевельнулась во сне и свернулась клубком, как большой ребенок. Сердце Эдона сжалось от жалости.
– Эдон, а что говорит старик? – поинтересовался Лабони.
Эдон повернулся к огромному окну, за которым жалобно выл ветер. Из динамиков телевизора доносилось тихое ангельское пение детского хора. Он вспомнил истерическую реакцию тестя и сказал:
– Я бы предпочел не иметь с ним дела.
– Хочешь, чтобы я убрал бабу? Или обоих?
Эдон, всегда боявшийся, что его телефон прослушивается полицией штата, проявил крайнюю осторожность. Больше всего он опасался офицера Аллена Твина Бэрза из отдела по борьбе с организованной преступностью. Его тесть и Лабони считали это глупостью. Они были уверены, что со временем и Твин Бэрз будет куплен, как и все остальные офицеры в полиции штата. Однако Эдон держался настороже.
– Я предпочел бы не иметь никаких дел с ними обоими. Барбаре и старику это вовсе ни к чему. – Выдержав эффектную паузу он продолжил: – Тебе это тоже не нужно.
– Ты хочешь сказать, что…
– Это так, к слову.
– Думаю, мы можем кое-что предпринять. Вопрос времени…
– Я сказал все, что хотел, – перебил его Эдон. – Я не собираюсь учить тебя, что именно ты должен сделать. Я только хочу избежать неприятностей. Завтра мне нужно лететь в Даллас, и я хочу отправиться туда с легким сердцем и в полной уверенности, что оставляю дом и семью в безопасности.
– Можно дать им понять, что они здесь крайне нежеланные гости. Тогда…
– Я все сказал. Барбаре нужен покой. Нам всем нужен мир и покой.
Повисла долгая, томительная пауза.
– Понимаю, – отозвался наконец Лабони.
– Вот и хорошо. – Эдон искренне надеялся, что Лабони действительно понял его правильно. – Сказано достаточно.
С этими словами он повесил трубку и осторожно вернул аппарат на прежнее место в спальне. Уходя, он снова взглянул на Барбару. Золотистые волосы отражали свет лампы, на экране телевизора дети продолжали петь сладкими голосами о прощании навек.
Глава 5
По небу бежали черные тучи, закрывая бледную луну. Время от времени луна освещала землю, но почти тут же исчезала, словно испугавшись туч.
Бешеный ветер гнул и трепал деревья, осыпая землю безжалостно сорванными молодыми листочками. Когда машина Гибсона проезжала мимо рощицы цветущих диких слив, в лучах ее фар заплясали белоснежные лепестки, похожие на хлопья снега.
Профиль Тернера слабо освещался отсветом приборной доски. Его густые вьющиеся волосы разметал ветер. Теперь он неуловимо напоминал Патрика, и Джей показалось, что она давно знает Тернера.
– Ну как, вам лучше? – спросил он.
– Да, – солгала она. – Расскажите мне о других усыновленных, которые приезжали в Кодор узнать тайну своего рождения… Прошу вас.
– Хорошо. Пять лет назад в Кодор приезжали сестры-близнецы. Они сказали, что их приемные родители еще в детстве поведали им об их усыновлении и о том, что они родились в клинике доктора Хансингера в Кодоре. Сестры хотели узнать, кто была их настоящая мать, но Хансвдгер не стал с ними даже разговаривать. Им так и не удалось раздобыть нужную информацию, и они уехали домой, в Остин, ни с чем.
Джей вздрагивала, перепуганная сходством ситуаций.
– Уехали в Остин? Именно там жили мои… мои приемные родители, когда взяли меня и Патрика.
Тернер кивнул:
– Понятно. Барбара Мобри, дочь Хансингера, ужасно расстроилась из-за того случая с сестрами. Ее единственный ребенок родился с детским церебральным параличом, и она очень страдала из-за этого. Может быть, слухи о неблаговидных делах ее отца спровоцировали у нее нервное расстройство. Кто знает? Я слышал, она всегда была замкнутой.
– А потом?
– Потом, два года спустя, в Кодор приехал мужчина, Роберт Мессина, тоже из Остина, чтобы найти свою биологическую мать. Однако к этому времени Хансингер из-за автокатастрофы уже вел затворнический образ жизни. Его семья не пустила Роберта Мессину даже на порог. Весь город также был настроен против него. Большинство жителей считали – да и теперь, наверное, считают – Хансингера чуть ли не святым, благодетелем всего города. Он, мол, делал все ради общего блага.
– Разве продажа младенцев может быть благом?! – возмутилась Джей.
– Тогда были совсем иные времена и нравы, – пожал Плечами Тернер. – Забеременевшая незамужняя девушка не могла оставить себе внебрачного ребенка. Ей приходилось либо делать аборт, что было противозаконно и опасно для здоровья и жизни, либо рожать, а потом отдать ребенка в приют. Если она выбирала второй вариант, все держалось в строжайшем секрете, поскольку такая позорная беременность могла погубить доброе имя женщины и сломать ей жизнь. Люди говорили, что благодаря Хансингеру и ребенок получал шанс выжить, и судьба его матери не была сломана. К тому же бесплодные пары, вроде ваших родителей, – Тернер украдкой взглянул на Джей, – потерявшие всякую надежду иметь детей, обретали счастливую возможность усыновить ребенка.
Притормозив, Тернер свернул на двухполосное шоссе, петлявшее между невысоких, поросших лесом холмов.
– После Роберта Мессины в Кодор приезжали еще двое усыновленных: женщина из Фредриксбурга, штат Техас, это рядом с Остином, и мужчина, школьный учитель.
– Тоже из окрестностей Остина?
– Нет, из Чикаго. Однако отец второго работал в той же нефтяной компании, что и ваш. Почти все приемные семьи так или иначе были связаны с одной и той же нефтяной компанией.
– Но почему?
– Должно быть, там у Хансингера был человек, отсылавший к нему всех желающих. Своего рода брокер.
– Брокер? По продаже детей? – ужаснулась Джей.
– Именно так. И этот брокер жил в Остине и имел какое-то отношение к этой нефтяной компании.
– По словам Ноны, о Хансингере ей рассказала некая мисс Адди Форштеттер, жительница Остина, но ее давно нет в живых.
– Да, очень многих связанных с этим делом людей уже нет на этом свете.
Мысли о смерти наполнили Джей суеверным ужасом. По спине у нее побежали мурашки.
– Мы уже почти приехали, – сказал Тернер. – Клиника совсем рядом, за следующим поворотом.
И действительно, за поворотом стояло здание, в котором слабо светилось несколько окон.
Тернер сбавил скорость и остановил машину на шоссе довольно далеко от бывшей клиники доктора Хансингера.
– Вот это место, – выдохнул он.
“Так вот где родились мы с Патриком!” – подумала Джей, но, к своему удивлению, не испытала почти никаких эмоций. Здание выглядело заурядным и заброшенным. Вблизи от того места, где Тернер остановил машину, стоял большой деревянный щит с надписью “ПАНСИОНАТ "ПЛЕЗАНТ ВЭЛЛИ"”.
Квадратное двухэтажное строение из светлого кирпича оказалось гораздо меньше, чем предполагала Джей, и выглядело очень старым и обшарпанным. С одного бока было пристроено крыльцо с колоннами, отчего вся крыша дома покосилась. Когда-то здание было скрыто буковой рощей, теперь же от деревьев остались лишь уродливые пни.
– Да, не очень-то здесь красиво, – промолвила Джей.
– Согласен, – кивнул Тернер, выключая фары.
Некоторое время они сидели в темноте и молчали.
Джей пыталась представить себе, что чувствовала ее настоящая мать, когда впервые увидела это уединенное место, затерянное среди холмов, и не могла.
– Хотите выйти? – предложил Тернер. – Почему бы не взглянуть на дом поближе?
“Не хочу поближе! – подумала Джей. – Вообще не хочу выходить из машины”.
Однако, опасаясь показаться трусихой, она кивнула.
Выключив двигатель, Тернер вышел из машины и галантно предложил руку.
– Почему-то я ничего не чувствую, – тихо призналась она. – И по-моему, это странно.
– Тут нет ничего странного, – покачал головой Тернер, – Вы чувствуете то, что чувствуете, вот и все.
Дул холодный пронзительный ветер. Глубоко вздохнув, Джей ощутила запах прелой прошлогодней листвы, смешанный с ароматом первых весенних цветов.
– Вам холодно. – Тернер повернулся к ней, и Джей почувствовала на щеке его теплое дыхание.
– Нет, не холодно.
– Возьмите мой пиджак. – Он снял пиджак и накинул ей на плечи. – Ну же, не противьтесь, просуньте руки в рукава.
Пиджак сохранил тепло его тела, шелковая подкладка слегка пахла лосьоном после бритья.
– Ну, теперь вам теплее? – спросил Тернер, застегивая пуговицы пиджака.
– Мне тепло, а вот вам холодно.
– Ничего подобного, – улыбнулся он. – Я вообще не чувствую холода.
Тернер стоял почти вплотную к Джей. Они молчали, чувствуя неловкость и напряжение. Теперь Тернер уже не казался ей только галантным джентльменом. Она ощутила в нем мужчину, а также и то, что их влечет друг к другу.
“Нет, только не сейчас! – подумала Джей. – И не здесь!”. Смущенная, она отвернулась и отодвинулась от Тернера.
Похоже, Тернер испытывал то же самое, потому что и он сделал шаг в сторону и опустил руки. Его белая рубашка отчетливо виднелась в темноте.
– Там, справа от здания, когда-то был дом, в котором жил сам Хансингер. – Тернер указал в сторону холма.
Джей посмотрела в ту сторону, но не увидела ни следа бывшего дома.
– Что же с ним случилось? – спросила она.
– Сгорел. В семьдесят пятом году. Сразу после того, как Хансингер перестал заниматься врачебной практикой и выставил клинику на продажу. В пожаре никто не пострадал. Ни доктора, ни его семьи в то время не было в городе. Тут был еще и домик для гостей. Вернее, для будущих матерей. Его потом снесли.
– Домик для будущих матерей? – удивилась Джей.
– Ну да, чтобы никто не видел их в клинике. Они никуда не выходили оттуда.
Джей стало не по себе.
– Звучит так, словно они находились в тюрьме.
– Так и было. Но они не имели выбора.
Джей смотрела в пустое пространство, где когда-то стоял этот домик-тюрьма, пытаясь представить себе девушек, таких как мать Патрика и ее мать. На душе у Джей было скверно.
– Давайте вернемся в город, – предложила она Тернеру.
Тот не двинулся с места.
– Я просто хотел, чтобы вы увидели место, где стоял дом Хансингера. Когда он удалился от дел, всю документацию перенесли в офис, устроенный в его доме. Во время пожара бумаги, разумеется, сгорели.
– Вся документация? – ахнула Джей.
– Да.
К глазам Джей подступили слезы отчаяния, и она была не в силах сдержать их.
– Документы сгорели, местные жители настроены враждебно по отношению к нам и не хотят разговаривать… как же мы узнаем правду?
– Успокойтесь. – Тернер положил руки ей на плечи. – Он все равно не вел никакой документации, которая компрометировала бы его в глазах закона. Однако пожар был ему весьма на руку, поскольку позволял окончательно спрятать все концы в воду. К тому же не все так уж враждебно настроены по отношению к нам. Есть люди, готовые рассказать то, что им известно. Я уже нашел нескольких. Уверен, отыщутся и другие. А пока я буду помогать вам при условии, что и вы сделаете для меня кое-что.
Внезапно усилившийся ветер разметал ее волосы, бросив пряди на лицо.
– Я? Что же я могу для вас сделать? – Джей безуспешно пыталась убрать волосы с лица.
Тернер наклонился ближе.
– Я поделюсь с вами всей собранной мною информацией о клинике Хансингера, его семье, других усыновлениях…
– А что я дам вам взамен?
– Информацию, включая и копию письма вашей матери.
– С радостью.
– И еще кое-что, просить о чем мне трудно, и все же я вынужден…
– Что именно?
– Я бы предпочел вести поиски самостоятельно, без вашего участия. Видите ли, у меня есть свои методы… Да и вообще для всех было бы лучше, если бы вы… отошли в сторону.
– Вы хотите сказать, что я не нужна вам здесь, в Кодоре? – возмутилась Джей. – Что мое присутствие вам мешает?
– Я сумею провести результативное расследование не только для своего клиента, но и для вас, если вы не будете путаться у меня под ногами.
– Я приехала сюда не ради вашего клиента! – Джей была оскорблена до глубины души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33