https://wodolei.ru/catalog/vanni/Jacob_Delafon/
Ведь у тебя здесь было все.
Он щелкнул каблуками, поклонился и поцеловал ей руку:
– Знаю.
Сукин сын. Она вспыхнула от гнева, развернулась и ушла. Его надо было бы показать врачу-психиатру. Еще никому не удавалось так надолго выводить ее из себя. У него была жена, дом, дети, он еще довольно молод, а уже имел положение в обществе, уважение! И почему, когда Ханна пришла от Рейчел после разговора о разводе, он чуть не плакал и грозился выброситься с балкона, если она оставит его?
Ханна относилась к уходу Виктора иначе. Она почувствовала облегчение, освободившись от той чудовищной зависимости, в которой держал ее Виктор. Даже написала снова статью и взялась за новеллу, о чем уже давно мечтала.
И обе девочки теперь еще больше радовали ее.
Она как-то встретила свою подругу Цецилию, которая вышла замуж за владельца рекламного бюро. Цецилия пришла в восторг от Элеоноры.
– Ее можно снимать для рекламных плакатов.
– Но ей всего четыре года.
– Ширли Темпл было два года, когда ее начали снимать.
Маленькая Джесси дернула Цецилию за пальто:
– Мне два года!
Цецилия обняла ее:
– Два годика! Какая большая девочка!
В рекламном агентстве, куда Ханна по просьбе Цецилии привела девочек, пришли в восторг от Элеоноры.
– Невозможно поверить, что у нее свои ресницы. Ангел! Настоящий ангел.
– Как жаль, что вторая рядом с нею будет выглядеть такой заурядной, – проговорил фотограф, собиравшийся снять Элеонору. У него была слава человека, умевшего сразу угадывать, какая модель будет пользоваться популярностью.
– Как вы смеете это говорить в присутствии девочки и так обижать ее, – возмутилась Ханна.
Но если Джесси и услышала это замечание, похоже, оно не задело ее. Она обожала старшую сестру и радовалась ее успехам.
Для Ханны ее девочки были неизменным источником радости и счастья. Неважно, кем был Виктор и что он сделал. Она испытывала чувство благодарности к нему за то, что они появились на свет. И если бы она в тот раз не согласилась отказаться от развода, тогда бы не появилась Джесси.
– Может быть, мне это показалось, – доверительно сказала она Рут, – но, по-моему, Джесси нарочно позволяет Элеоноре побеждать, когда они играют.
Рут – старая знакомая ее матери, давно ставшая почти членом их семьи, заметила:
– Единственный, из-за кого нам сейчас стоит беспокоиться – это Маркус.
21
1968
ЭЛЕОНОРА
После нескольких недель обследования, анализов и проверок невропатолог наконец написал заключение – физическое состояние Маркуса для его возраста можно признать вполне удовлетворительным. Но в чем же тогда дело? Почему он не может ни есть, ни спать? Почему он забросил дела, почему обвиняет людей, с которыми столько лет работал вместе в глупости и неверности? Почему он все забывает и ни с того ни с сего начинает рыдать? Дней десять они пытались лечить его и ничего не помогло.
Может быть, все дело в опухоли мозга? Или в чем-то еще, не менее страшном? Рейчел не могла смириться с тем распадом личности, который происходил у нее на глазах. Врачи – и самые лучшие – предлагали только одно: анализы и еще раз анализы. Сколько их можно делать? Она позвонила доктору Леви. Судя по симптомам, сказал он, это депрессия.
Депрессия? Но что могло ее вызвать? Что явилось причиной? У него ведь есть все, о чем только может мечтать человек. Успех. Уважение. Прекрасный дом. Жена, которая любит его и заботится о нем. Две внучки, которые обожают его. У них в шкафах полно рисунков, которые они сделали ему на память. Везде висят их фотографии.
Могла ли та история с Виктором так подействовать на него? Маркус принял Ханну как свою дочь и, конечно, был выбит из колеи выходкой зятя. Поступок Виктора – не просто неблагодарность. Это вор вдвойне. Он не только украл деньги, предал людей, с которыми работал, в первую очередь он предал семью и близких ему людей. Но все-таки это случилось уже давно, несколько лет назад. И они сумели пережить потерю и потрясение. И Ханна выглядит без него гораздо счастливее. Элеонора и Джесси растут чудными девочками.
– Депрессия? – повторила Рейчел растерянно. – Это своего рода хандра, так ведь?
– Нет, боюсь, что это гораздо серьезнее. Насколько я могу судить, у твоего мужа органическое заболевание, это маниакальное состояние.
Рейчел хотела спросить, не является ли болезнь заразной, как герпес или что-то другое, но постеснялась. Это могло выглядеть как ее боязнь за себя. Ну да, она боится за себя. А кто не боится? Разве не ей теперь приходится решать все основные вопросы в офисе? Разве не она стала фактическим руководителем фирмы? Разве не ей пришлось занять место мужа и взять на себя всю ответственность за принятые решения?
Может быть, кто-нибудь в конторе думал иначе. Но Рейчел лучше их всех вместе взятых знала реальное положение дел. Они могли посмеиваться за ее спиной и воспринимать ее всего лишь как жену босса, которая с такой тщательностью одевается для выхода на работу. Но они не имеют представления о том, какой у нее опыт. Вот уже тридцать лет – сначала как любовница Маркуса, а затем как его жена – она вникала во все дела. Она получила образование, работая агентом по покупке и продаже земельных участков, когда многие из нынешних сотрудников даже в школу не начали ходить. А если прибавить к этому ее врожденный талант, интуицию и способность быстро находить правильный выход…
К этому дню она уже постепенно заканчивала покупку многоквартирных домов и участков в районе Ист-сайд и Малой Италии. И она правильно угадала, куда подует ветер. Именно эти районы по новому генеральному плану предполагалось перестраивать. Теперь дома можно будет отремонтировать, модернизировать, а те, которые не подходят, просто снести, чтобы на их месте выстроить новые, современные здания. Дела шли самым наилучшим образом. Под крышей фирмы Салинко Рейчел открыла несколько небольших агентств по покупке недвижимости и незаметно, не привлекая ничьего внимания, скупала то, что считала нужным.
Иной раз ей очень хотелось, чтобы ее любимая Бекки и этот негодяй Мо Швейцер могли увидеть, какими делами она теперь ворочает. Как она изменила район, в котором они жили. На месте Малой Италии вырос новый район под названием Сохо. Ист-сайд переименовали в Ист-виллидж. Как она думала, так и получилось.
«Сколько бы это ни стоило – это не имеет значения, – твердила она врачам. – Я хочу, чтобы он снова стал здоровым».
И врачи комбинировали новые антидепрессанты, прописывали ему курсы витаминных уколов, проводили психотерапию, снова хватались за новейшие средства, только появившиеся в продаже. Затем начали уверять, что результаты появятся после того, как он побывает у гипнотизера.
Бедный Маркус! Рейчел упорно не желала принимать его болезнь как нечто серьезное и непоправимое. Ей казалось, что достаточно ему по-настоящему отдохнуть, как все пройдет. Она всегда старалась оставаться спокойной в любой ситуации, но ей не всегда удавалось сдержать дрожь в руках, когда она разговаривала с врачами. Они смотрели на нее с сочувствием. Один откровенно сказал ей:
– Основная причина болезни вашего мужа – страх, что он может потерять вас. И главный побудительный мотив для выздоровления – это уверенность, что вы всегда будете с ним.
Почти всю дорогу, пока они ехали в Коннектикут в машине, которую вел водитель, Маркус спал. Или делал вид, что спит. Он крепко сжимал руку Рейчел. Его хватка становилась сильнее, когда она пыталась поменять позу и расслабиться, откинувшись на спинку сиденья.
Вереница холмов, которые она уже знала по описаниям, выглядела именно так, как она и предполагала. Особняк в викторианском стиле, десять акров земли, занятые садами, площадками для теннисных кортов, бассейнами для плаванья, дорожками для бега или катания на велосипедах. Директор санатория вышел их встречать к машине. Ханна посоветовала ей попрощаться с ним у машины и не ходить внутрь. Рейчел так и сделала. Маркус поцеловал ее и исчез за захлопнувшимися дверями, даже не оглянувшись. Почему-то эта сцена вызвала в памяти другую, которая произошла много-много лет назад, когда она и Сэм отвезли Ханну в летний лагерь на отдых. Другие детишки плакали и цеплялись за родителей. Ханна, зажав под мышкой коробку с жареными орешками, пошла вперед, также не оглядываясь, как пошел Маркус. Воспитатели летнего лагеря, когда Рейчел приехала снова, сказали, что Ханна единственный ребенок, который не жаловался, что скучает по дому.
Она возвращалась из Коннектикута довольная тем, что Маркус теперь в хороших руках и за ним будет прекрасный уход, и теперь ее мысли вернулись к тому, что предстояло вечером. Элеонора оказалась в числе претендентов, выдвинутых на заключительный конкурс Модель Агентства Форда, который организовал журнал «Севентин». Рейчел ни секунды не сомневалась, что Элеонора окажется победительницей.
Ей исполнилось шестнадцать лет, и она была в расцвете юношеской красоты. Цвет ее кожи, волосы, глаза. Идеальные пропорции – ее фигура лишена каких-либо изъянов. Но она была потрясена, когда Джесси вздумала послать ее фотографию, которую она сделала, Эйлин Форд. Ее карьера фотомодели началась случайно, но потом ее довольно часто снимали: и она весело вертела в руках ролик с туалетной бумагой, с удовольствием пробовала кашу, которую собирались рекламировать, и подпрыгивала при виде книжки-раскраски. Когда она подросла, ей перестали нравиться крикливые люди, которые тормошили ее, заставляли выполнять бесконечные команды.
Это не было раздражение. Она не настолько темпераментна, чтобы раздражаться, вспыхивать от гнева или сердиться. Но она настолько смущалась, что становилась неповоротливой и совершенно не способной расслабиться. К счастью, Ханна приняла это спокойно. Она нисколько не походила на тех матерей, которые упрямо тащили детей на всякие просмотры и отборочные комиссии. Рядом с Элеонорой многие девочки выигрывали только благодаря своей непосредственности и темпераменту. Рейчел это огорчало. Ей хотелось, чтобы Элеонора стала новой Ширли Темпл, Элизабет Тейлор или Натали Вуд.
– Нет, мама. Актриса – это не ее призвание. Она боится своей собственной тени. Это тебе не Джесси, которая, по-моему, вообще ничего не боится.
– Жаль, что она не такая хорошенькая, как Элеонора, – в который раз повторяла Рейчел, хотя Ханна всегда решительно ее останавливала.
– Но ведь это правда, разве нет? И Джесси знает, что так оно и есть, не думай. Это тебя беспокоит, да? Но она же умница и смелая, как чертенок. Вот уж кому не надо, чтобы о ней заботился муж. И она не только о себе позаботится, но еще и Элеонору будет опекать, вот увидишь.
Так и получилось. Предсказания Рейчел оправдались. Сестры подросли, и Джесси постоянно выступала в роли защитника. Когда в школьном драматическом кружке Элеоноре поручили роль Мадж – красавицы из маленького городка в пьесе «Пикник», Джесси тут же потребовала, чтобы роль Милли – младшей сестры – отдали ей. Во время выходов Элеоноры в зале наступало гробовое молчание, слышно было, как муха пролетала. Но если бы рядом не было ее сестры, Элеонора так и не решилась бы выйти на подмостки. Но зрителям не было до этого дела. Затаив дыхание они смотрели на девочку, от которой исходило сияние доброты и покоя, и провожали ее бурными аплодисментами.
Похвалы и восхищение зрителей вызывали у Элеоноры панику. И, выходя поклониться, она чувствовала, как что-то в ее желудке сжимается, и не испытывала ни радости, ни воодушевления от того успеха, который имела. Зато Рейчел гордилась ею чрезмерно. Девочка должна была добиться славы, стать известной, и поскольку Ханна этого не понимала, Рейчел собиралась с ней серьезно поговорить.
Когда Эйлин Форд позвонила, чтобы сказать, как ей понравилась фотография Элеоноры, которую сделала Джесси, Рейчел оказалась в доме и тотчас объявила, что теперь девочке обеспечена карьера фотомодели фирмы Форд.
Она проводила Элеонору в офис миссис Форд и объявила, что надеется на честность и искренность судей. Обаяние Элеоноры – это залог ее успеха, – утверждала Рейчел.
Все это произошло несколько недель назад. Элеонору за это время научили ходить, делать макияж, быстро менять одежду так, чтобы не портить прическу. Сегодня вечером в большом зале отеля «Вальдорф-Астория» она впервые выйдет на подмостки при большом стечении народа.
Рейчел заехала домой после санатория только для того, чтобы переодеться, и позвонила Ханне:
– Выезжаю через пять минут. Спускайтесь к подъезду. – В это время движение было чрезвычайно затруднено.
– Мы не пойдем, – вялым голосом сказала Ханна.
– В каком смысле? Как это – не пойдем? Где Элеонора?
– У себя в комнате.
– Хорошо, я сейчас буду.
Элеонора, чтобы не сердить бабушку, молча села в лимузин, вцепившись в руку своей сестры:
– Не беспокойся, я уже внутренне собралась, – проговорила она, но голос ее звучал безжизненно.
Девушка-подросток на сцене была не просто восхитительна. Любая одежда, которую представляла Элеонора выглядела как что-то особенное, из ряда вон выходящее. Спортивные свитера. Школьная одежда. Рабочий костюм. Платье для отдыха – все это становилось таким же неповторимым, как и она сама.
И вот наступил самый последний, торжественный момент, которого все ждали с нетерпением. Главный редактор журнала «Севентин» поднялся на подмостки к микрофону, чтобы назвать имя победительницы конкурса.
– Элеонора Лоуренс из Нью-Йорка признана лучшей моделью 1968 года.
По обычаю, все принялись поздравлять победительницу, дарить ей цветы, целовать, жать руку и желать дальнейших успехов.
Элеонора стояла не в силах сделать и шага, ее лицо стало белым, как мрамор, взгляд – исполненным какого-то отчаяния. Ханна сказала потом, что Элеонора почему-то напомнила ей Жанну д'Арк, которую вели на костер.
Когда раздался гром аплодисментов и голос ведущего, усиленный микрофоном, попросил ее пройти вперед, она оглянулась с таким видом, словно искала спасения. Один из организаторов поспешил к ней на помощь и галантно протянул руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Он щелкнул каблуками, поклонился и поцеловал ей руку:
– Знаю.
Сукин сын. Она вспыхнула от гнева, развернулась и ушла. Его надо было бы показать врачу-психиатру. Еще никому не удавалось так надолго выводить ее из себя. У него была жена, дом, дети, он еще довольно молод, а уже имел положение в обществе, уважение! И почему, когда Ханна пришла от Рейчел после разговора о разводе, он чуть не плакал и грозился выброситься с балкона, если она оставит его?
Ханна относилась к уходу Виктора иначе. Она почувствовала облегчение, освободившись от той чудовищной зависимости, в которой держал ее Виктор. Даже написала снова статью и взялась за новеллу, о чем уже давно мечтала.
И обе девочки теперь еще больше радовали ее.
Она как-то встретила свою подругу Цецилию, которая вышла замуж за владельца рекламного бюро. Цецилия пришла в восторг от Элеоноры.
– Ее можно снимать для рекламных плакатов.
– Но ей всего четыре года.
– Ширли Темпл было два года, когда ее начали снимать.
Маленькая Джесси дернула Цецилию за пальто:
– Мне два года!
Цецилия обняла ее:
– Два годика! Какая большая девочка!
В рекламном агентстве, куда Ханна по просьбе Цецилии привела девочек, пришли в восторг от Элеоноры.
– Невозможно поверить, что у нее свои ресницы. Ангел! Настоящий ангел.
– Как жаль, что вторая рядом с нею будет выглядеть такой заурядной, – проговорил фотограф, собиравшийся снять Элеонору. У него была слава человека, умевшего сразу угадывать, какая модель будет пользоваться популярностью.
– Как вы смеете это говорить в присутствии девочки и так обижать ее, – возмутилась Ханна.
Но если Джесси и услышала это замечание, похоже, оно не задело ее. Она обожала старшую сестру и радовалась ее успехам.
Для Ханны ее девочки были неизменным источником радости и счастья. Неважно, кем был Виктор и что он сделал. Она испытывала чувство благодарности к нему за то, что они появились на свет. И если бы она в тот раз не согласилась отказаться от развода, тогда бы не появилась Джесси.
– Может быть, мне это показалось, – доверительно сказала она Рут, – но, по-моему, Джесси нарочно позволяет Элеоноре побеждать, когда они играют.
Рут – старая знакомая ее матери, давно ставшая почти членом их семьи, заметила:
– Единственный, из-за кого нам сейчас стоит беспокоиться – это Маркус.
21
1968
ЭЛЕОНОРА
После нескольких недель обследования, анализов и проверок невропатолог наконец написал заключение – физическое состояние Маркуса для его возраста можно признать вполне удовлетворительным. Но в чем же тогда дело? Почему он не может ни есть, ни спать? Почему он забросил дела, почему обвиняет людей, с которыми столько лет работал вместе в глупости и неверности? Почему он все забывает и ни с того ни с сего начинает рыдать? Дней десять они пытались лечить его и ничего не помогло.
Может быть, все дело в опухоли мозга? Или в чем-то еще, не менее страшном? Рейчел не могла смириться с тем распадом личности, который происходил у нее на глазах. Врачи – и самые лучшие – предлагали только одно: анализы и еще раз анализы. Сколько их можно делать? Она позвонила доктору Леви. Судя по симптомам, сказал он, это депрессия.
Депрессия? Но что могло ее вызвать? Что явилось причиной? У него ведь есть все, о чем только может мечтать человек. Успех. Уважение. Прекрасный дом. Жена, которая любит его и заботится о нем. Две внучки, которые обожают его. У них в шкафах полно рисунков, которые они сделали ему на память. Везде висят их фотографии.
Могла ли та история с Виктором так подействовать на него? Маркус принял Ханну как свою дочь и, конечно, был выбит из колеи выходкой зятя. Поступок Виктора – не просто неблагодарность. Это вор вдвойне. Он не только украл деньги, предал людей, с которыми работал, в первую очередь он предал семью и близких ему людей. Но все-таки это случилось уже давно, несколько лет назад. И они сумели пережить потерю и потрясение. И Ханна выглядит без него гораздо счастливее. Элеонора и Джесси растут чудными девочками.
– Депрессия? – повторила Рейчел растерянно. – Это своего рода хандра, так ведь?
– Нет, боюсь, что это гораздо серьезнее. Насколько я могу судить, у твоего мужа органическое заболевание, это маниакальное состояние.
Рейчел хотела спросить, не является ли болезнь заразной, как герпес или что-то другое, но постеснялась. Это могло выглядеть как ее боязнь за себя. Ну да, она боится за себя. А кто не боится? Разве не ей теперь приходится решать все основные вопросы в офисе? Разве не она стала фактическим руководителем фирмы? Разве не ей пришлось занять место мужа и взять на себя всю ответственность за принятые решения?
Может быть, кто-нибудь в конторе думал иначе. Но Рейчел лучше их всех вместе взятых знала реальное положение дел. Они могли посмеиваться за ее спиной и воспринимать ее всего лишь как жену босса, которая с такой тщательностью одевается для выхода на работу. Но они не имеют представления о том, какой у нее опыт. Вот уже тридцать лет – сначала как любовница Маркуса, а затем как его жена – она вникала во все дела. Она получила образование, работая агентом по покупке и продаже земельных участков, когда многие из нынешних сотрудников даже в школу не начали ходить. А если прибавить к этому ее врожденный талант, интуицию и способность быстро находить правильный выход…
К этому дню она уже постепенно заканчивала покупку многоквартирных домов и участков в районе Ист-сайд и Малой Италии. И она правильно угадала, куда подует ветер. Именно эти районы по новому генеральному плану предполагалось перестраивать. Теперь дома можно будет отремонтировать, модернизировать, а те, которые не подходят, просто снести, чтобы на их месте выстроить новые, современные здания. Дела шли самым наилучшим образом. Под крышей фирмы Салинко Рейчел открыла несколько небольших агентств по покупке недвижимости и незаметно, не привлекая ничьего внимания, скупала то, что считала нужным.
Иной раз ей очень хотелось, чтобы ее любимая Бекки и этот негодяй Мо Швейцер могли увидеть, какими делами она теперь ворочает. Как она изменила район, в котором они жили. На месте Малой Италии вырос новый район под названием Сохо. Ист-сайд переименовали в Ист-виллидж. Как она думала, так и получилось.
«Сколько бы это ни стоило – это не имеет значения, – твердила она врачам. – Я хочу, чтобы он снова стал здоровым».
И врачи комбинировали новые антидепрессанты, прописывали ему курсы витаминных уколов, проводили психотерапию, снова хватались за новейшие средства, только появившиеся в продаже. Затем начали уверять, что результаты появятся после того, как он побывает у гипнотизера.
Бедный Маркус! Рейчел упорно не желала принимать его болезнь как нечто серьезное и непоправимое. Ей казалось, что достаточно ему по-настоящему отдохнуть, как все пройдет. Она всегда старалась оставаться спокойной в любой ситуации, но ей не всегда удавалось сдержать дрожь в руках, когда она разговаривала с врачами. Они смотрели на нее с сочувствием. Один откровенно сказал ей:
– Основная причина болезни вашего мужа – страх, что он может потерять вас. И главный побудительный мотив для выздоровления – это уверенность, что вы всегда будете с ним.
Почти всю дорогу, пока они ехали в Коннектикут в машине, которую вел водитель, Маркус спал. Или делал вид, что спит. Он крепко сжимал руку Рейчел. Его хватка становилась сильнее, когда она пыталась поменять позу и расслабиться, откинувшись на спинку сиденья.
Вереница холмов, которые она уже знала по описаниям, выглядела именно так, как она и предполагала. Особняк в викторианском стиле, десять акров земли, занятые садами, площадками для теннисных кортов, бассейнами для плаванья, дорожками для бега или катания на велосипедах. Директор санатория вышел их встречать к машине. Ханна посоветовала ей попрощаться с ним у машины и не ходить внутрь. Рейчел так и сделала. Маркус поцеловал ее и исчез за захлопнувшимися дверями, даже не оглянувшись. Почему-то эта сцена вызвала в памяти другую, которая произошла много-много лет назад, когда она и Сэм отвезли Ханну в летний лагерь на отдых. Другие детишки плакали и цеплялись за родителей. Ханна, зажав под мышкой коробку с жареными орешками, пошла вперед, также не оглядываясь, как пошел Маркус. Воспитатели летнего лагеря, когда Рейчел приехала снова, сказали, что Ханна единственный ребенок, который не жаловался, что скучает по дому.
Она возвращалась из Коннектикута довольная тем, что Маркус теперь в хороших руках и за ним будет прекрасный уход, и теперь ее мысли вернулись к тому, что предстояло вечером. Элеонора оказалась в числе претендентов, выдвинутых на заключительный конкурс Модель Агентства Форда, который организовал журнал «Севентин». Рейчел ни секунды не сомневалась, что Элеонора окажется победительницей.
Ей исполнилось шестнадцать лет, и она была в расцвете юношеской красоты. Цвет ее кожи, волосы, глаза. Идеальные пропорции – ее фигура лишена каких-либо изъянов. Но она была потрясена, когда Джесси вздумала послать ее фотографию, которую она сделала, Эйлин Форд. Ее карьера фотомодели началась случайно, но потом ее довольно часто снимали: и она весело вертела в руках ролик с туалетной бумагой, с удовольствием пробовала кашу, которую собирались рекламировать, и подпрыгивала при виде книжки-раскраски. Когда она подросла, ей перестали нравиться крикливые люди, которые тормошили ее, заставляли выполнять бесконечные команды.
Это не было раздражение. Она не настолько темпераментна, чтобы раздражаться, вспыхивать от гнева или сердиться. Но она настолько смущалась, что становилась неповоротливой и совершенно не способной расслабиться. К счастью, Ханна приняла это спокойно. Она нисколько не походила на тех матерей, которые упрямо тащили детей на всякие просмотры и отборочные комиссии. Рядом с Элеонорой многие девочки выигрывали только благодаря своей непосредственности и темпераменту. Рейчел это огорчало. Ей хотелось, чтобы Элеонора стала новой Ширли Темпл, Элизабет Тейлор или Натали Вуд.
– Нет, мама. Актриса – это не ее призвание. Она боится своей собственной тени. Это тебе не Джесси, которая, по-моему, вообще ничего не боится.
– Жаль, что она не такая хорошенькая, как Элеонора, – в который раз повторяла Рейчел, хотя Ханна всегда решительно ее останавливала.
– Но ведь это правда, разве нет? И Джесси знает, что так оно и есть, не думай. Это тебя беспокоит, да? Но она же умница и смелая, как чертенок. Вот уж кому не надо, чтобы о ней заботился муж. И она не только о себе позаботится, но еще и Элеонору будет опекать, вот увидишь.
Так и получилось. Предсказания Рейчел оправдались. Сестры подросли, и Джесси постоянно выступала в роли защитника. Когда в школьном драматическом кружке Элеоноре поручили роль Мадж – красавицы из маленького городка в пьесе «Пикник», Джесси тут же потребовала, чтобы роль Милли – младшей сестры – отдали ей. Во время выходов Элеоноры в зале наступало гробовое молчание, слышно было, как муха пролетала. Но если бы рядом не было ее сестры, Элеонора так и не решилась бы выйти на подмостки. Но зрителям не было до этого дела. Затаив дыхание они смотрели на девочку, от которой исходило сияние доброты и покоя, и провожали ее бурными аплодисментами.
Похвалы и восхищение зрителей вызывали у Элеоноры панику. И, выходя поклониться, она чувствовала, как что-то в ее желудке сжимается, и не испытывала ни радости, ни воодушевления от того успеха, который имела. Зато Рейчел гордилась ею чрезмерно. Девочка должна была добиться славы, стать известной, и поскольку Ханна этого не понимала, Рейчел собиралась с ней серьезно поговорить.
Когда Эйлин Форд позвонила, чтобы сказать, как ей понравилась фотография Элеоноры, которую сделала Джесси, Рейчел оказалась в доме и тотчас объявила, что теперь девочке обеспечена карьера фотомодели фирмы Форд.
Она проводила Элеонору в офис миссис Форд и объявила, что надеется на честность и искренность судей. Обаяние Элеоноры – это залог ее успеха, – утверждала Рейчел.
Все это произошло несколько недель назад. Элеонору за это время научили ходить, делать макияж, быстро менять одежду так, чтобы не портить прическу. Сегодня вечером в большом зале отеля «Вальдорф-Астория» она впервые выйдет на подмостки при большом стечении народа.
Рейчел заехала домой после санатория только для того, чтобы переодеться, и позвонила Ханне:
– Выезжаю через пять минут. Спускайтесь к подъезду. – В это время движение было чрезвычайно затруднено.
– Мы не пойдем, – вялым голосом сказала Ханна.
– В каком смысле? Как это – не пойдем? Где Элеонора?
– У себя в комнате.
– Хорошо, я сейчас буду.
Элеонора, чтобы не сердить бабушку, молча села в лимузин, вцепившись в руку своей сестры:
– Не беспокойся, я уже внутренне собралась, – проговорила она, но голос ее звучал безжизненно.
Девушка-подросток на сцене была не просто восхитительна. Любая одежда, которую представляла Элеонора выглядела как что-то особенное, из ряда вон выходящее. Спортивные свитера. Школьная одежда. Рабочий костюм. Платье для отдыха – все это становилось таким же неповторимым, как и она сама.
И вот наступил самый последний, торжественный момент, которого все ждали с нетерпением. Главный редактор журнала «Севентин» поднялся на подмостки к микрофону, чтобы назвать имя победительницы конкурса.
– Элеонора Лоуренс из Нью-Йорка признана лучшей моделью 1968 года.
По обычаю, все принялись поздравлять победительницу, дарить ей цветы, целовать, жать руку и желать дальнейших успехов.
Элеонора стояла не в силах сделать и шага, ее лицо стало белым, как мрамор, взгляд – исполненным какого-то отчаяния. Ханна сказала потом, что Элеонора почему-то напомнила ей Жанну д'Арк, которую вели на костер.
Когда раздался гром аплодисментов и голос ведущего, усиленный микрофоном, попросил ее пройти вперед, она оглянулась с таким видом, словно искала спасения. Один из организаторов поспешил к ней на помощь и галантно протянул руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47