Никогда в жизни она ничего подобного не испытывала. Бекки предостерегала ее от таких историй, особенно после того, как у нее начались месячные. Бекки говорила, что девушки не должны испытывать ничего подобного до того, как выйдут замуж. Да и после этого они должны показывать мужу, как все это их пугает, чтобы он не подумал, что они не сумели сохранить невинность.
Рейчел ощутила, как ее щеки зарделись от того, что огонь желания вспыхнул в крови. Она закрыла глаза и повернулась к Сэмюэлю лицом, подставляя губы для поцелуя. Но прошло несколько секунд и ничего не произошло. Тогда она открыла глаза и увидела, что он с испугом смотрит на нее:
– Пожалуйста, простите меня, мисс Форсайт. Я не понимаю сам, как дал вам повод возмутиться моим поведением. Пожалуйста, скажите мне, что вы не сердитесь на меня.
– Я не сержусь.
– Как хорошо. Потому что, видите ли, я очень надеялся, что вы позволите мне проводить вас домой. Вы ничего не имеете против? Может быть, ваша мать не разрешает вам разговаривать с незнакомыми мужчинами?!
Но он не был незнакомым. Он был ей роднее всех людей, которых она когда-либо встречала в жизни.
– Мои родители умерли. Моего отца сбил автобус еще до моего рождения. А мать не могла жить без него. Она его обожала. И как только я родилась… – Слезы закапали из ее глаз. Все это и в самом дело могло иметь место.
– И…
– Она бросилась с верхнего этажа высотного дома.
– Как ужасно. А что… потом?
Рейчел начала осваиваться в новой роли:
– Меня взяла к себе тетя Бекки. У нее не было мужа, и она посвятила свою жизнь заботам о сиротах. Она стала управляющей в приюте для сирот на улице Форсайт. Там я и выросла.
Успокаивая ее, он вытер ей слезы своим носовым платком – заботливым и мягким движением.
Еще никто, кроме Бекки, не вытирал ей слез. И теперь, когда его лицо снова оказалось так близко, она почувствовала, как ей хочется, чтобы Сэмюэль поцеловал ее. Поскольку он ни за что не решится сделать это, чтобы не оскорбить ее, она пошлет к черту все хорошие манеры и сделает это сама. И все окружающие тоже пусть катятся ко всем чертям.
Разумеется, поцелуй их получился целомудренным – они только коснулись губами друг друга, но и от этого прикосновения у них закружилась голова.
– Простите. Мне очень жаль, я совсем не имел в виду… – покраснев, выговорил он.
– Нет, нет! Это моя вина. – Странное ощущение охватило ее. Мужчина находился в полной ее власти. И чем сильнее было ее собственное желание, тем жарче пылал он. Она сама задавала тон, и он следовал за ней.
Когда они снова двинулись вперед, казалось, что нет ничего более естественного, чем идти, тесно прижавшись друг к другу.
– Посмотри-ка, Рейчел! – сказал Сэм, шутливо, указывая на отражение в витрине. – Что за чудесная пара!
Это оказалась витрина фотоателье.
– Я еще ни разу в жизни не фотографировалась, – призналась Рейчел.
– Значит, самое время сделать это.
Фотограф возился с камерой, попутно выясняя, по какому поводу они решили сфотографироваться: семейное торжество? день рождения? или что-то другое? Нет, нет!! Как он сразу не догадался. Новобрачные!
Слабые попытки возразить он пресек в ту же минуту:
– Ни слова больше! Стойте так, как я показал. Камера уже готова. Я только включу лампу, и через несколько секунд фото будет готово!
– Ну как? – улыбнулся Сэмюэль. – Ты совершенно неотразима в своем наряде.
– А ты выглядишь таким мужественным в форме.
И опять им казалось, что нет ничего более естественного, чем стоять, держась за руки, пока фотограф закончит свое дело.
– Сразу видно, что вы просто созданы друг для друга, – сказал он, подавая им готовое фото.
Рейчел и Сэмюэль обменялись долгим влюбленным взглядом и вышли на улицу.
Странные вещи случаются в военное время. Люди встречаются сегодня, а завтра они уже женаты. Что, если он думает о том же самом? Кажется, он такой же застенчивый и робкий, как и она. Но если Сэм решится сделать предложение, она примет его. Для нее это истинная находка. А Рейчел желает получать, а не терять.
Вскоре они обнаружили, что пришли к Вашингтон-скверу.
– До чего красиво! – задумчиво проговорила она. Ей еще не доводилось видеть такие элегантные дома. Деревья, фонтаны, внушительного вида арки – от всего этого у нее перехватило дыхание: как, наверное, чудесно жить здесь.
– Наш дом стоит вот за тем углом. Хочешь посмотреть на него?
– А твои родители не будут возражать?
– Нет. Я же говорил тебе – что они уехали за город из-за того, что здесь идет ремонт.
– А рабочие все еще там?
– Нет. Они закончили в три часа.
Ах, вот оно что! Все эти милые разговорчики, лимонная вода, гардении и деликатный поцелуй – только ширма. На самом деле он заманил ее сюда, как это делал Мо Швейцер, и хочет соблазнить.
– Уже поздно. Может быть, в другой раз.
Рейчел почему-то сразу стало холодно, и она почувствовала, как устала. Выходной костюм показался тесным и грубым. А голова устала от прически, хотелось как можно скорее вынуть гребень и шпильки из волос.
Но, к ее удивлению, он не стал настаивать:
– В самом деле, уже поздно, – согласился он с печальной улыбкой. – Мне так не хотелось, чтобы вечер закончился…
Он остановил такси. Адрес, названный Рейчел, судя по всему ничего не говорил Сэму, зато удивил водителя:
– Вы уверены, что вам надо именно туда?
– Поезжайте, куда попросила леди. Как быстро обрываются мечты! Впрочем, она ведь сообщила ему, что живет с тетей в приюте. Если он захочет увидеться снова, он сможет без труда найти ее.
Машина уже замедляла ход, когда Рейчел увидела знакомую фигуру Мо Швейцера у дверей приюта. – Не останавливайтесь! – приказала она и сползла вниз.
– Что случилось?
– Этот…мужчина…
Рейчел задрожала от страха и уткнулась лицом в колени Сэмюэля. Все ее надежды на будущее, которые она связывала с этим молодым человеком, могли рухнуть в одну секунду.
– И что же?
– Я… я…боюсь его… Он преследует меня.
Сэмюэль поднял ее, усадил к себе на колени и что-то мягко проговорил, поглаживая ее волосы:
– Вашингтон-сквер, – бросил он водителю.
– Сэмюэль! – прошептала она и замолчала. Какой смысл строить планы на будущее? Будущее – это то, что происходит в данную минуту и очень быстро становится прошлым. А как же быть с тем, о чем ей как-то сказала Бекки, когда они повезли детей кататься на каруселях: «Не давай, пока не получишь»?!
Дом стоял темный и очень тихий. Кажется, они и не думали задаваться вопросом, почему оказались здесь.
– Рейчел! Моя любимая! – Сэмюэль повел ее вверх по ступенькам в комнату, которую он занимал с самого детства. – Ты уверена?
– А ты?
– О, Рейчел – мне хочется рассказать тебе обо всем, дать тебе все, что только можно, и быть для тебя всем, чем ты захочешь! Но…
Прежние опасения снова вспыхнули в ней. Наверное, он приводит сюда женщин, когда его семья и, может быть, его жена уезжают за город:
– Что означает твое «но»?
Он совершенно неопытен. У него никогда до сих пор не было женщины. Подобно многим молодым людям, которые учились в семинарии, он давал обет хранить целомудрие до женитьбы.
– Ты моя первая и единственная любовь.
– И ты у меня тоже.
– Ты боишься, Рейчел?
– Да.
– И я тоже боюсь.
Это удивило и тронуло ее: а ему-то, мужчине, чего бояться?
Он взял ее руки и с нежностью начал целовать ее пальцы.
– Я боюсь войны. Я боюсь ехать во Францию. Теперь, когда я нашел тебя, я боюсь умереть, еще не успев пожить.
Очень медленно они помогли друг другу раздеться. Сэмюэль вынул гребень из волос Рейчел. А она осторожно сняла гардению с лацкана своего жакета и прикрепила на занавесе, скрывающем постель.
Ее первая гардения. Ее первая любовь. Она знала, что вряд ли когда-нибудь будет счастлива так, как сегодня.
2
Декабрь, 1991
РЕЙЧЕЛ
Оставив все попытки заснуть, Рейчел решила просто побродить по дому. Особняк был пуст. Она медленно переходила из комнаты в комнату, отмечая, насколько продуманно и хорошо все устроено. Насколько комфортно жить в этом доме.
Знакомый и привычный глуховатый стук упавшей газеты «Нью-Йорк таймс» прозвучал как взрыв.
Рейчел на мгновение замерла и закрыла глаза. Неужели сбылось то, чего она так хотела, и искусно выстроенные, хорошо продуманные переговоры, а также масса истраченных денег наконец-то принесли плоды?!
Схватив газету, Рейчел принялась дрожащими от волнения пальцами, лихорадочно листать страницы.
Спор… Бизнес… Все не то. Кинозвезды…Театр… Некрологи. Кроссворд. Ничего! Ни словечка!
Она выпачкала руки свежей типографской краской. Вот почему она никогда не читает «Таймс» в постели. Неужели нельзя найти другую краску?! К черту эту дурацкую газету! Но все-таки почему же нет фотографии? Имя Астор Брук то и дело мелькает на страницах газет, почему же именно сегодня ничего нет? Именно тогда, когда дело касается Рейчел. Какая несправедливость!
Нет, надо проглядеть еще раз. Она снова раскрыла газету. Сообщение могло занять не больше четырех колонок. Кому понадобились эти четыре колонки в ежедневной газете?
И вдруг, когда, казалось, рухнули все надежды, она увидела то, что искала. Рейчел вцепилась в газету так, словно та могла ускользнуть прямо у нее из рук.
«Вечерние часы.
Нью-Йоркское Благотворительное общество выбрало «Женщину года».
Эта честь выпала Рейчел Лоуренс Салинко. Известная своей энергичностью и чувством юмора точно так же, как и своей щедростью, она вполне заслужила право встать в одном ряду с теми, кто получил это почетное звание до нее – Китти Чарли Харт, Паулина Тригер, Эсте Лаудер и Астор Брук. Среди мужчин почетной награды Благотворительного общества удостоены майор Динкинс и сенатор Мойниган».
На фотографии, которая сопровождала сообщение, Рейчел и Астор Брук выглядели как закадычные подруги. Обе излучали аристократизм, блистали хорошо ухоженной кожей и безупречными фигурами. Принятое в последнюю минуту решение Рейчел надеть вместо бриллиантов и колье из сапфиров, подаренного Маркусом до того, как он заболел, несколько ниток жемчуга, – оказалось очень удачным. Брук и большинство женщин в тот вечер тоже отдали предпочтение жемчугу, в том числе и Кен Лейн – быть может, из подражания Барбаре Буш.
Пробежав заметку до конца, Рейчел принялась медленно перечитывать ее, словно никак не могла поверить своим глазам. Несмотря на бессонную ночь, она чувствовала удивительный прилив сил. Казалось, стоит ей только раскинуть руки, и она сможет полетететь или выбить чечетку, как Фред Астор.
Звонить куда-то – еще слишком рано. И уж если она хочет сохранить обычную свою выдержку, следует дождаться, когда они сами начнут звонить, и в ответ на ее слабые протесты, с еще большим жаром примутся доказывать, что именно она достойна этой награды. Не в силах усидеть на месте, Рейчел вышла на террасу и вздохнула всей грудью.
Холодный ветер с Гудзона покалывал лицо невидимыми снежинками.
– Я добилась этого, Сэм! – крикнула она. – Маленькая Рейчел, подкидыш из приюта для сирот, я добилась своего! О Сэм, слышишь ли ты меня? Ты должен слышать это, дорогой. Ты должен быть здесь, рядом!
Слезы, которые она сдерживала весь торжественный вечер и всю долгую бессонную ночь, наконец хлынули из глаз, оставляя на лице соленые дорожки. «Нет, нет, доченька, не стоит делать этого», – так говорила ей незабвенная Бекки. И была права. В самом деле, не для того она столько времени тратила на маски и массажи, чтобы позволить приливу чувств испортить кожу. Надо взять себя в руки. Наверное, ни Астор, ни Паулина не позволили бы себе подобную слабость, достойную какой-нибудь глупенькой продавщицы из универсама. Торжество победы должно выглядеть достойно и привлекательно. Вскоре начнет без передышки звонить телефон. Ее секретарша Даниэла запишет имена всех, кого она потом должна будет поблагодарить за внимание.
Цветы. Надо послать цветы Брук. Две дюжины желтых роз. Нет. Слишком банально и, пожалуй, даже пошло. Лучше небольшой букетик – такой же изящный, как и сама Астор Брук. Розы вовсе не обязательны. Изысканный букетик и изысканная записка с благодарностью за добрые слова и предложение позавтракать в ближайшее время. Без всякого нажима и настойчивости – всего лишь предложение как нечто само собой разумеющееся.
Роберт прибудет в 7.30, чтобы перехватить эстафетную палочку, и вольется в уже заданный ритм. Что ж, пора приниматься за дело.
Рейчел надела тренировочный костюм и собрала волосы, чтобы они не падали на глаза во время упражнений. Направляясь к гимнастической стенке, она невольно бросила короткий взгляд в зеркало. Неплохо. Совсем неплохо для такой старой перечницы. Она по-прежнему настолько гибкая, что может коснуться руками пола, не сгибая колен. Ее собственная дочь не в состоянии сделать это.
Выполнив все упражнения, она вытянулась на кушетке в солярии со стаканчиком витаминного напитка, и снова раскрыла «Таймс». Следуя заведенному ритуалу, чтение газеты завершало утро. Сначала некрологи. Увы, никого из тех, к кому она испытывала отвращение, уже нет…
Дочитав колонку с некрологами, Рейчел взялась за кроссворд, который стал для нее ежедневной проверкой, своеобразным тестом, позволяющим уловить первые признаки старческого слабоумия. Ну, какие они сегодня приготовили вопросы? Все тот же привычный набор глупостей. Одна чепуха. Порода собак – доберман. Известная киноактриса немого кино – Пикфорд. Вид мурен – угорь. Марка автомобиля – «рено». Инструмент Шанкара – ситар.
Вот уже двадцать лет она щелкает эти кроссворды за пять минут. Ровные буквы аккуратно заполняют клеточку за клеточкой, благодаря хорошей паркеровской ручке – один из подарков Джерри. Он, несомненно, понимал, как завоевать сердце тещи.
Ах, если бы только он сделал что-нибудь со своими волосами. Какую-нибудь трансплантацию, например. Ведь Фрэнк Синатра пошел на это. Почему бы и Джерри не последовать его примеру!
Прошлым летом Рейчел даже вставила темные стекла на террасе, настолько ее раздражали блики солнца, отражавшиеся от лысины зятя. Ханна рассердилась на нее, а Джерри хохотал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47