Продавщица оказалась француженкой. А магазин славился своим внимательным отношением к покупателям. Продавщица решила, что Джесси просто-напросто возвращает не понравившуюся ей вещь и просит возмещения убытков. Более она не желала ничего слушать. В конце концов Джесси вежливо предложили покинуть магазин, вручив ей пятьсот долларов и даже заплатили наличными за такси. Она вышла из магазина, спрашивая себя, не отменили ли случаем закон о сроках давности за совершенные преступления.
Но пока она раздумывала о том, что бы ей наговорить на диктофон для Блисс, беспокойство из-за того, что Клиф не позвонил ей, как обещал, начало нарастать само собой, как снежный ком.
В Лондоне два часа ночи. Значит, что-то не так. Она скрестила пальцы, чтобы отвести несчастье и подумала про себя: «Боже, только бы не авария!» Больше она уже не могла ждать. Беспокойство ее достигло предела. В библиотеке ведь есть телефон, вспомнила Джесси и незаметно выскользнула из-за стола.
Быстро набрав нужные цифры, она приложила трубку к уху. Занято. Посреди ночи? Джесси снова набрала номер. Опять занято. Но, по крайней мере, он дома. И то хорошо. В конце концов, у него мог испортиться телефон. Лондонская телефонистка не отвечала целую вечность. Наконец проверила линию и сообщила, что она занята.
В дверях библиотеки появилась Ханна:
– Извини, дорогая. Мы все ждем тебя. Рейчел того и гляди выйдет из себя.
– Но что делать, мама! У Клифа занято. Это посреди ночи-то? Значит, что-то не так. Скажи бабушке…
– Не волнуйся. И попробуй дозвониться. Я позабочусь о Рейчел.
В этот момент телефон зазвонил.
– Клиф? Ты? Господи Боже мой! А я уже начала беспокоиться.
Оказалось, что умер Джимми Колас. Автомобильная катастрофа. Это произошло утром. Клиффорд уже и думать забыл о том, что много лет назад согласился выполнить просьбу Коласа и стать распорядителем определенной части его завещания.
– Его адвокаты повсюду разыскивали меня, чтобы вручить пакет. Оказалось, что там есть кое-что относящееся непосредственно к тебе.
Значит, Джимми Коласа больше нет на свете?! Джесси было жаль, что он так глупо погиб.
– Одну вещь ты должна знать…
– Что именно?
– Акт о том, что остров Гелиос он передает в твое владение.
– Мне? – поразилась она.
– Тут же приложена записка, в которой говорится, что ты должна знать, почему он это сделал.
6
1972
ДЖЕССИ
– Я безумно буду скучать по тебе, Джесси. Почему тебе так хочется уехать в Лондон?
– Замри и не двигайся! – Джесси щелкнула затвором фотоаппарата, запечатлев Элеонору с Ясоном на руках среди корзин с персиками. Волосы Элеонора забрала наверх в тяжелый узел. Только одна прядка выбилась из прически и упала вниз, делая ее лицо еще более прекрасным. Замужество помогло Элеоноре избавиться от существовавших некогда комплексов, а после родов черты ее обрели законченность и совершенство.
Марши протеста с лозунгами о свободе женщин и праве на аборты и тому подобные призывы нечасто нарушали спокойный уклад сельской жизни.
Элеонора сделала свой выбор, несмотря на решительные возражения Рейчел. Зато Ханна и сестра поддерживали ее во всем.
«Американская мадонна с ребенком» – с воодушевлением воскликнула Джесси, сжимая в руках новенький «Никон» – такой удобный и так чутко отзывающийся на каждое ее движение, словно это было живое существо. Камера в какой-то степени заменила Джесси ребенка. Она призналась себе в этом в Лондоне, куда приехала в поисках счастья. Рейчел этого тоже не одобряла. Она считала, что восемнадцатилетней девушке ни к чему уезжать из дома. Джесси возмущала сама формулировка. Она уехала не «из», а «за».
Зато Ханна не просто поняла, чего хочет Джесси, на поиски чего она отправляется, но даже и позавидовала ей в чем-то. Ведь когда самой Ханне исполнилось восемнадцать – шла война. И она не могла уехать в то время дальше Нью-Джерси.
«И вы знаете, что в результате произошло. Она вышла замуж за этого фашиста», – вспыхнула Рейчел.
Джесси пообещала, что она не выйдет замуж за фашиста. И полностью погрузилась в занятия в международном институте фотожурналистов. В промежутках между занятиями она бродила по лондонским улицам, поразившим ее воображение еще во время поездки с Виктором.
– Еще разок, пожалуй!
Заходящие лучи солнца пронизывали сад, наполняя его сиянием и светом. Но тут Ясон завозился и принялся хныкать, размахивая крошечными кулачками.
– Проголодался! Мой малыш хочет есть, – проговорила Элеонора с некоторым чувством изумления перед тем чудом, которое они сотворили с Люком.
Джесси словно приросла к объективу.
– Прекрасно! Можешь покормить его, – улыбнулась она. – Не позволяй мне мешать тебе делать то, что хочется. Тем более что я уже отсняла почти целую пленку.
В этот момент появился Люк. У него при виде жены и ребенка на лице появилось такое же чувство удовлетворения, что и у Элеоноры. Неужели он испытывает то же самое, что и жена? – мельком подумала Джесси.
Его и в самом деле переполняло удовлетворение. Черты его лица тоже обрели законченность, он словно бы заматерел еще больше по сравнению с тем, каким его видела в последний раз Джесси.
Освещенное солнцем лицо его дышало гордостью, когда он взирал на свое семейство.
– Пора ехать, Джесси, если только ты не передумала ехать именно этим поездом.
– Секундочку, Люк. Встань рядом с ней и обними ее за плечи, пока она кормит малыша.
«Можно ли ей обнажить грудь перед камерой?» – с этим безмолвным вопросом Элеонора посмотрела на мужа. Он медленно кивнул и встал с ней рядом как попросила Джесси. Древний как сам мир сюжет: мать, отец и дитя – творение их гармоничного союза. Глядя на них, Джесси сердцем почувствовала, насколько правильное решение приняла ее сестра, выбрав замужество и материнство – вот ее истинная натура, ее сущность. Роды прошли довольно легко. Элеонора призналась, что рождение ребенка сделало ее по-настоящему женщиной и углубило любовь к Люку.
Но она также призналась Джесси, что врач, сожалея, предупредил ее о том, что ей больше пока нельзя беременеть. Это может кончиться плохо для нее.
Это единственное, что ее огорчало пока. Ведь и она, и Люк собирались завести большую семью. Им доставило такую радость рождение сына. Впрочем, у них еще будет время обсудить это, когда Ясон подрастет немного и начнет ходить.
Может быть, врач ошибся, сделав такое заключение, так ведь? В завершение разговора она просила Джесси сохранить все сказанное в тайне. Ей не хотелось, чтобы об этом узнала Ханна или, Боже упаси, Рейчел, которая самым бесцеремонным образом начнет тащить для консультации каких-нибудь модных нью-йоркских специалистов.
– Передай маме и Джерри огромный привет от нас, – сказала Элеонора, помахав сестре на прощание. – И не вздумай заговаривать с каким-нибудь посторонним мужчиной в самолете. – Она нежно поцеловала мужа. – Видишь, что в результате случилось со мной?
Нет, Джесси выйдет замуж очень и очень не скоро, если, конечно, вообще надумает сделать это. Женщина тоже имеет право жить свободной жизнью, независимо от всяких условностей. Даже Ханна и Джерри понимали это.
У него был свой дом в деревне, но он большую часть времени проводил у Ханны. С первого же дня они почувствовали себя так, словно прожили вместе всю жизнь, тем не менее не торопились узаконить свои отношения.
– И все же мне непонятно, почему ты не можешь учиться фотографии в Нью-Йорке, – призналась Ханна по дороге в аэропорт, куда их вез Джерри.
– Но ведь Лондон – это место, где родилось искусство фотографии как таковое. Дэвид Бейли, Ив Арнольд, Лорд Сноудрон.
– Жаль, что они занимались этим там, а не в Америке. – Ханна изо всех сил пыталась сохранить шутливый тон. – Что за напасть такая? Почему мои дочери разбегаются в разные стороны?
– Если на самом деле хочешь знать, то это из-за того, что ты и твой Ромео поднимаете по ночам слишком много шума. Это весьма смущает нас.
На ее шутливое замечание Джерри откликнулся шуткой, лишь слегка повернув голову в ее сторону:
– О, весьма сочувствую тому, кто влюбится в тебя!
Но ему не стоило сочувствовать никому. Джимми Колас, появившийся в жизни Джесси, сыграл роль фитиля, зажженного возле пороховой бочки, заставив ее вспыхнуть в один миг.
Ежегодные выставки студенческих работ институт устраивал в галерее Белгравза в Найтбридже. Среди отобранных для показа оказалась и серия фотографий Джесси «Современная американская семья» – портреты Элеоноры, Люка и маленького Ясона.
Она принесла пленку на занятия по основам проявления, и отпечатки получились четкими и ясными.
До того времени она ни разу сама не проявляла и не печатала фотографии.
И вот теперь, работая в этой темной комнате, где стоял острый запах свежего проявителя и закрепителя, она воочию убедилась, сколь многое может изменить человек, овладевший мастерством. Где-то усилить яркость, где-то приглушить – и результат получался уже совершенно другим.
Чутье случая – вот как она сама для себя определила, в чем именно заключается искусство фотографа. Признанный мастер этого дела Картье Брессон именовал это качество «предощущением мгновенья». У настоящего профессионала объектив, глаз и ощущения сливались в одно целое. А еще настоящему мастеру необходимо было иметь терпение, упорство – это Джесси тоже осознала в процессе занятий.
Она нутром чувствовала, что эта ее серия обнаруживала умение фотографа угадывать, предощущать мгновение.
Но Джесси пришлось сделать около пятидесяти отпечатков, прежде чем она добилась желаемого. «Кажется, это и в самом деле хорошо», – подумала она, и слезы навернулись ей на глаза. А вдруг это ей только кажется? Все выяснится на выставке, где судьями будут такие признанные мастера своего дела, как Сесиль Битон, Дэвид Бэйли, Лорд Сноурдон. «Боже, помоги мне!» – молила Джесси, скрещивая пальцы.
И вот долгожданный день настал. Она проснулась в своей крошечной комнатке, которую снимала на время занятий. Полчаса ей понадобилось, чтобы одеться настолько тщательно, чтобы это не бросалось в глаза. Она в первый раз почувствовала подспудное желание выглядеть как можно лучше – элегантной и, что почти одно и то же, – неотразимой.
От ее дома дорога шла через площадь Белграф. Думая о своем, Джесси шагнула на пешеходный переход. И тут же услышала визг тормозов в нескольких дюймах от себя.
– Вы что? Не видите, куда идете? Вы откуда свалились?
– Я? С Марса! Разве сразу не видно?
– Разве что! Но даже марсианину ясно, как надо правильно переходить улицу.
– К сожалению, я не отношусь к ясновидящим.
Он оглядел ее с ног до головы, и лукавая усмешка появилась на его губах.
– Возможно, и к лучшему.
Уже поздно вечером, когда ее «Современная американская семья» получила первый приз и она стояла взволнованная и радостная вместе с другими призерами на сцене, Джесси снова увидела его в толпе. Он поднял бокал, приветствуя ее, и лукавая усмешка скользнула по его лицу. По тому, как он выглядел, Джесси поняла, что он явно занимается каким-то большим бизнесом. Об этом говорили и его одежда, и машина, и манера держаться.
Он говорил по-английски с легким акцентом. Немец? Только бы не это. Хватит одного Виктора. Может быть, француз? Если бы Джесси больше бывала за границей, она бы смогла угадать.
– Итак, на самом деле вы американка, как я сначала и подумал, – сказал он, приблизившись к ней, когда церемония вручения призов закончилась.
– А кто вы?
– Дмитрий Андреас Константин Георгополус Колас. Для моих друзей просто Джимми. Какое счастье, что я не сбил вас. Позвольте мне поздравить вас. Фотографии просто восхитительны.
И все то время, пока она находилась среди приглашенных на выставку, пока ее знакомили с издателями, рекламными агентами, она ощущала на себе его взгляд. Когда наконец, бар закрылся, гости начали расходиться кто куда.
Однокурсники пригласили Джесси пойти с ними в паб, чтобы провести остаток ночи. Она немного задержалась, подкрашивая глаза и поправляя прическу, прежде чем вышла на улицу.
«Пусть подождет», – подумала она.
Но когда Джесси вышла, улица была пуста. Никого не осталось. И ей некуда было идти.
А она-то пребывала в полной уверенности, что Джимми Колас, сгорая от нетерпения, посадит ее в машину рядом с собой и повезет в какой-нибудь закрытый клуб, где для них заказан ужин с шампанским! О Господи! До чего же она проголодалась. И что хуже всего – теперь при всем желании она не могла присоединиться к своим однокурсникам, потому что пропустила мимо ушей название паба, в который они направлялись.
Теперь они все спокойно набивают себе желудки сосисками и салатом, запивая шэнди. А в ее крохотной квартирке, насколько она помнит, как назло, оставалась только горчица, арахис и немного растворимого кофе.
Она вдруг почувствовала, как соскучилась по Нью-Йорку, где можно заполучить еду в любое время суток. В Сохо сейчас открыта сотня баров. Но как они далеко отсюда.
Вернувшись к себе, она сделала сандвич с горчицей и арахисом, заварила целую кружку кофе. А еще она отыскала зачерствевший кусочек шоколадного бисквита. Для того чтобы удовольствие было полным, она запустила пленку с Каролиной Кинг и выложила прямо перед собой чек на сто фунтов.
Наверное, Джимми Колас устал ждать ее или решил, что она занята. Но ведь теперь он знал, что она студентка и знал, какого именно института. Он слышал, как называли ее фамилию, и мог в любой момент найти ее.
На всякий случай она решила заглянуть в телефонный справочник. Конечно же, там оказалось два человека с такой фамилией. Один проживал где-то в Сити, а другой на Хилл-стрит в Мэйфорте.
Она взяла трубку и набрала номер.
– Междугородная? – В Нью-Йорке время близилось к вечеру. Ей хотелось рассказать матери о награде, доказать, что она не теряет зря времени.
Потом она позвонила Элеоноре, чтобы напомнить о том, как она щелкала их, когда приезжала попрощаться перед отъездом, и чем это закончилось, сказать о том, как ей хотелось, чтобы Элеонора сегодня стояла с ней рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47