Доставка с сайт Wodolei
«Ребенка могли убить! Или изнасиловать! Или снять в каком-нибудь порнофильме! А мерзавец пытался свалить вину на Эми! Представляешь?» Воспоминание об этом случае все еще терзает сердце.План Джорджины был прост. Она заберет их из аэропорта, отвезет в мрачный отель, выбранный Лу и, очаровав герра доктора, профессора Хамфриза, упросит его позволить Эми провести один день наедине с Джорджиной в память о добрых старых временах.А пока она позаботится о выполнении экстраординарного заказа, прибывшего с утренней почтой из Техаса. От женщины, встречу с которой в магазине на Кингз Роуд Джорджина припоминала смутно. Инстинкт подсказывал, что та – техасская миллионерша, самоуверенная дама, заказавшая достаточно товаров, чтобы открыть небольшой магазин. Она торгует в розницу, что ли?«Продавать эти вещицы незнакомцам? Ни за какие коврижки! Они для праздничных сюрпризов, когда друзья придут на пикник». Техасское гостеприимство.Напоследок дама приобрела еще и реставрированную телефонную будку красного цвета, которую Джорджина купила на стройплощадке, где та лежала на боку, покрытая грязью. Когда достопочтенный предмет снабдили ярлыком «Продано» и талоном для отправки на корабле в Штаты, по крайней мере, полдюжины американских туристов потребовали прислать им такую же будку. «Она великолепна для патио Внутренний дворик дома (исп.).
или плошадки бассейна!»Кое-какая детективная работа навела на маленькую фабрику, выпускающую новые красные телефонные будки. Снова повинуясь своим инстинктам, Джорджина заказала пятьдесят, выложив наличные для получения большей скидки. Товар должен быть упакован для перевозки по морю, так, на всякий случай. Рискованное предприятие окупилось даже больше и лучше, чем она могла мечтать.Дама из Далласа написала, что друзья считают ее телефонную будку такой же классной, как и аппарат для подслушивания. Она просила Джорджину раздобыть еще дюжину или штук пятнадцать, чтобы подарить их знакомым на Рождество. Для ускорения дела экстравагантная особа прилагала подписанный бланк чека на Лондонское отделение Техасского банка. «Просто впишите сумму, дорогуша, я доверяю вам. Вы приедете к нам, а?»Если такое возможно, когда Техас приезжает в «Лондонскую «Британскую старину», интересно, что же будет, если «Британская старина» появится в Техасе. Судя по всему, техасцы оставляют стодолларовые чаевые. Отправившись со своей коммерцией в Америку, ей нужно просто оставить в стороне Нью-Йорк и устремиться прямехонько в Даллас. Там ее ждет чертовское везение. Все, что Джорджина должна сделать, это использовать свое имя – Леди, и Техас – ее.– Ты уверена, что не отравила его, Джорджина? – Эми старалась выглядеть озабоченной внезапным приступом гастрита, который заставил Лу стонать и блевать в ванной комнате их гостиничного номера. В своем ужасном положении он был даже рад остаться один и благодарен, что у Эми есть возможность увести Сэнди.Эми почувствовала безумное облегчение, увидев желтую дверь. Лу обращался с ней, как со слабоумной, будто она не способна без него проехать по Лондону. Проклятье, разве он не понимает, что она жила в Лондоне целое лето? Это его первое путешествие, и что же он делает? Он блюет. Эми изо всех сил постаралась сохранить серьезное лицо.– Сэнди… здесь жили твоя мамочка и тетя Мона еще до того, как ты родилась! Поторопись на лестнице, дорогая. Наверху тебя ждет приятный сюрприз.– О, Джорджина, не надо!– Конечно, надо! Ты одна из моих старейших и лучших подруг.Джорджина убедилась, что Эми все такая же, высокая и худая, с прежней естественной грацией, белокурой коротко стриженой головкой и безупречной кожей. Но, тем не менее, что-то было совершенно не так. Пока Сэнди открывала подарки, Джорджина наливала кофе, болтая обо всем, через что ей пришлось пройти во время монументальной перестройки дома.Утверждение, будто Эми выглядит, как прежде, не соответствовало истине. Эта тридцатидвухлетняя женщина, жена и мать, похожа на собственную, выцветшую на солнце фотографию. Она кажется поблекшей. При ближайшем рассмотрении в волосах видна седина. Стройная фигура словно усохла. Былая величавая новоанглийская сдержанность стала какой-то извиняющейся, слишком беспокойной в стремлении угодить.– Эми, дорогая, ну расскажи мне о супружеской жизни. Мона в разводе, я была слишком занята. Ты единственная у нас замужем. Расскажи, каково быть преподавательской женой.Первым делом Эми поведала, как она счастлива. Как повезло ей с мужем в лице Лу Хамфриза, как блестяще выглядит его будущее, как она горда его успехами, как взволнована предстоящим переездом в Вашингтон.– О, а я думала, что ты без ума от Нью-Йорка.– Да, правильно, я люблю Нью-Йорк. Но Вашингтон дает такие перспективы!– Мона будет скучать по тебе.– Мона?.. – Эми казалась удивленной.– Мона. Я звонила ей, чтобы поболтать. Она сказала, что у нее разбито сердце из-за вашего переезда. Для нее это как потеря сестры.– Мона так сказала? – Эми разразилась слезами.– Что случилось? Что я сказала не так?Несчастье хлынуло из Эми рекой боли. Лу говорит, что Мона плохая подруга, она только использует Эми и оказывает на нее дурное влияние, так как развелась и постоянно норовит залезть кому-нибудь в штаны. «Он сказал мне это ради моего же благополучия, потому что ненавидит, когда меня обманывают подобным образом. И главной причиной поиска новой работы стала необходимость увезти нас из Нью-Йорка. Это город не для семей. Слишком много насилия. Не место, чтобы растить Сэнди».Джорджине все стало ясно.– Ты уверена, что он до сих пор не злится на Мону?– Злится?Джорджине хотелось встряхнуть ее.Да, злится, черт побери! Из-за случая с Сэнди!– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! Мона мне все рассказала!– Это была моя вина!Джорджина не верила своим ушам.– Ты хочешь сказать, что Лу взял ребенка на игровую площадку, потерял из виду, и это была твоя вина? Объясни, прежде, чем я сойду с ума!Эми ссутулилась, опустила голову, ее голос стал едва слышен.– Я должна была пришить бирки с ее именем на одежду. Если бы я была хорошей матерью, то так бы и сделала. Всем было бы понятно, кто она такая, и нам бы не пришлось потратить полночи на поиски.Ей промыли мозги! Джорджина читала о промывании мозгов заключенным. Подонок заставил Эми думать, что она некомпетентная идиотка! Мона рассказывала, как Лу ворвался на праздник, обезумевший от страха, не имевший представления, что предпринять. У него даже не хватило ума позвонить в полицию, как сразу же это сделала Мона. Они втроем вернулись на площадку, где еще играли несколько детей. Это были ребята постарше, маленькие уже ушли. Эми показала фотографию Сэнди, которую носила в бумажнике, но никто не видел эту девочку.Полиция прочесывала заросли деревьев и кустарников, выкрикивая ими ребенка. Машина с громкоговорителем медленно объезжала прилегающие улицы, спрашивая, не видел ли кто-нибудь трехлетнюю девочку по имени Сэнди.От Лу не было никакой помощи, рассказывала Мона. Он только болтался под ногами, давая советы полицейским и угрожая убить всякого, кто дотронется до его маленькой девочки. Когда стемнело, включили поисковые прожектора. Дежурный офицер велел им возвращаться домой. Как только появятся любые новости, он сейчас же даст знать. На самом деле, полицейский хотел избавиться от Лу, и конечно, как только они подошли к подъезду дома, с противоположной стороны к ним бросилась малышка Сэнди. Ее вела молодая женщина. Оказалось, она воспитательница в частном детском саду. Девушка привела своих подопечных на игровую площадку, а когда пришло время возвращаться, не заметила лишнюю девочку. Фактически, она не обращала на это внимания, пока родители не разобрали остальных детей. Только тогда воспитательница поняла, что малышка не из ее группы.Сэнди знала свое имя, но не могла произнести «Хамфриз». Расспросы не дали результата. Девушка пыталась выяснить, где живет Сэнди, но та не знала адреса. Тогда малышка взяла воспитательницу за руку и повела по улице. Они уже подходили к дому, когда девочка увидела родителей и побежала к ним.Джорджина погладила ладонь подруги.– Ты всегда находила оправдания для Лу. Разве не понятно, что происходит на самом деле? Мона сказала, Лу обвинял и ее. Если бы она не пригласила тебя на празднество, ты не уклонилась бы от обязанностей матери!Эми защищала мужа.– Лу был рассержен. Он не понимал, что говорит!– Тогда, возможно, и нет. Но позднее понимал, и все же пытался порицать Мону и тебя за свою глупость.Эми вскочила.– Я не позволю тебе говорить в таком тоне о моем муже! Я счастливая женщина! Я имею все, что хочу! Мужа! Ребенка! Дом!– Ладно. Не будем заводиться. Давай сменим тему. Спасибо, что прислала свою статью. Она великолепна.Джорджина воздержалась от вопроса, что об этом думал Лу. Если он вообще что-то думал. Эми написала очаровательную работу об архитектурной истории Риверсайд Драйв. От раннего периода создания манхэттенской дороги вдоль реки Гудзон до настоящего времени: особняки, церкви и большие многоквартирные дома.– Благодарю.Тупик. Впервые в жизни Джорджина не знала, что сказать. Когда Ник Элбет утром этого дня звонил из Парижа, она рассказала ему о приезде Эми. «Птенчик? Передай ей мою любовь».Эми Хамфриз не одобрит телефонную связь с Ником, тем более, любовную. Лучше воздержаться от малейшего намека на их отношения. Они были осторожны, чрезвычайно осторожны. Настолько, что никто не подозревал об этом.То, что начиналось как слишком короткий день счастливых воспоминаний, пришло к унылому застою. Если бы Эми была хоть чуть-чуть другой, Джорджина нашла бы изящный выход. Но это Эми. Нельзя бросить ее в таком ужасном положении.У меня еще один сюрприз! – радостно возвестила Джорджина. – Я веду нас всех на преображение к Видал Сассуну! Это касается и моей бесценной малютки Меллисанд.Игнорируя протесты Эми, она приказала секретарю прислать машину. Потом, находчиво сославшись на необходимость собраться, из своей спальни позвонила в салон и записалась на прием. Новая краска «Блонд-лимон» отлично подойдет Эми. Чем больше Джорджина думала об этом, тем решительнее настраивалась заставить Эми воспрянуть духом.Доброе дело сделано, можно с чистой совестью поехать с Ником на несколько дней в Париж. Ее персонал убежден, что она совершает один из своих частых рейдов по антикварным лавкам Монмартра. В последнюю поездку она приобрела уникальную коробку пластинок Ноэла Коуарда Н. П. Коуард (1899–1973) – англ. Драматург.
в нетронутых бумажных упаковках. Вместо того, чтобы продать граммофонные диски коллекционерам, она поместила их в рамки и развесила с двух сторон от великолепного снимка Коуарда. На фотографии он был запечатлен в наиболее элегантный период своего декаденства.Ник? Париж? Все только по линии бизнеса. ГЛАВА 14НЬЮ-ЙОРК, 1986 Грубый удар Джона Саймона, «Палача» Бродвея, убедил Мону, что у нее нет выбора. Если она хочет играть ведущие роли, то должна подвергнуться пластической операции. Нужно сопротивляться настойчивым уверениям матери, будто Мона красива такая, какая есть, и собственному суеверному страху, что Господь расквитается с ней за вмешательство в дела природы. Хирург чихнет, скальпель соскользнет, и ее следующей ролью будет Квазимодо из «Собора Парижской Богоматери».После пятнадцати лет в Нью-Йорке Билл Нел стал продюсером, его первая работа – возобновление бродвейской постановки «Частная жизнь» по пьесе Ноэла Коуарда. Он сомневался, что роль хрупкой, неистовой Аманды можно доверить американской актрисе, но уникальное воспроизведение Моной произношения лондонского высшего света убедило Билла взять ее.«Восхитительно! Сама Герти Лоуренс не сделала бы лучше!» – совершенно искренне восхищался Билл Моной после генеральной репетиции. Она прекрасно двигалась, словно крадущаяся пантера. У нее была сногсшибательная стройная фигура, соблазнительность которой подчеркивалась костюмом в стиле двадцатых годов. Более того, ее голос и комедийный дар заставили собравшихся на предварительный просмотр выразить свое одобрение долго несмолкавшей овацией.Но не Джона Саймона. Невезение состояло в том, что официальный бродвейский критик съел несвежую устрицу. Саймон, поклонник Ноэла Коуарда, согласился заменить заболевшего коллегу.На следующий день театралы прочли в газетах, что пьеса выдержала испытание временем. Декорации, режиссура и туалеты исполнителей были просто великолепны. Игра, и особенно, произношение Моны Девидсон оказались прекрасными. За исключением одного фатального изъяна. «Есть нечто ужасное в том, что некрасивая женщина преподносит себя в качестве неистовой красавицы. Это настолько неубедительно, самонадеянно и нечестно, что вызывает в чувствительном зрителе не только отвращение, но и моральное возмущение».– Подонок! Вошь – кричал Билл Нел, пытаясь утешить ее. – Все знают, что он настоящий убийца!Мона вспомнила, как одна актриса, оскорбленная отзывом на свою игру, завлекла Джона Саймона в ресторан и вывернула ему на голову миску спагетти. Мона предпочла бы ударить его в сердце острой, как стилет, шляпной булавкой бабушки Давицки. Вместо этого она позвонила хирургу по пластическим операциям и договорилась об изменении формы носа.Приняв это решение, Мона ругала себя, что ждала так долго. Ей тридцать пять лет, явно многовато для ролей инженю Амплуа актрисы, исполняющей роли наивных, простодушных девушек.
*. Она ненавидит Калифорнию, там холодно и сыро, и вообще, Голливуд – дурацкое место. Мона – нью-йоркская актриса, одна из тесно сплоченной группы, та, что играет третьестепенные роли в мыльных операх, делает рекламу и пытается выступать достойно на сценах бродвейских и других театров. Волна симпатий к Моне, вызванная грубостью Саймона, вознаграждала за обиду. Сыпались письма и звонки. Брент позвонил из своего нового офиса в Филадельфии. Ему сообщили дети.– Мона, ты хочешь, чтобы я нанял человека побить его?– Нет. Брент. Я хочу, чтобы ты выслал деньги для детей, которые ты задолжал за два года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
или плошадки бассейна!»Кое-какая детективная работа навела на маленькую фабрику, выпускающую новые красные телефонные будки. Снова повинуясь своим инстинктам, Джорджина заказала пятьдесят, выложив наличные для получения большей скидки. Товар должен быть упакован для перевозки по морю, так, на всякий случай. Рискованное предприятие окупилось даже больше и лучше, чем она могла мечтать.Дама из Далласа написала, что друзья считают ее телефонную будку такой же классной, как и аппарат для подслушивания. Она просила Джорджину раздобыть еще дюжину или штук пятнадцать, чтобы подарить их знакомым на Рождество. Для ускорения дела экстравагантная особа прилагала подписанный бланк чека на Лондонское отделение Техасского банка. «Просто впишите сумму, дорогуша, я доверяю вам. Вы приедете к нам, а?»Если такое возможно, когда Техас приезжает в «Лондонскую «Британскую старину», интересно, что же будет, если «Британская старина» появится в Техасе. Судя по всему, техасцы оставляют стодолларовые чаевые. Отправившись со своей коммерцией в Америку, ей нужно просто оставить в стороне Нью-Йорк и устремиться прямехонько в Даллас. Там ее ждет чертовское везение. Все, что Джорджина должна сделать, это использовать свое имя – Леди, и Техас – ее.– Ты уверена, что не отравила его, Джорджина? – Эми старалась выглядеть озабоченной внезапным приступом гастрита, который заставил Лу стонать и блевать в ванной комнате их гостиничного номера. В своем ужасном положении он был даже рад остаться один и благодарен, что у Эми есть возможность увести Сэнди.Эми почувствовала безумное облегчение, увидев желтую дверь. Лу обращался с ней, как со слабоумной, будто она не способна без него проехать по Лондону. Проклятье, разве он не понимает, что она жила в Лондоне целое лето? Это его первое путешествие, и что же он делает? Он блюет. Эми изо всех сил постаралась сохранить серьезное лицо.– Сэнди… здесь жили твоя мамочка и тетя Мона еще до того, как ты родилась! Поторопись на лестнице, дорогая. Наверху тебя ждет приятный сюрприз.– О, Джорджина, не надо!– Конечно, надо! Ты одна из моих старейших и лучших подруг.Джорджина убедилась, что Эми все такая же, высокая и худая, с прежней естественной грацией, белокурой коротко стриженой головкой и безупречной кожей. Но, тем не менее, что-то было совершенно не так. Пока Сэнди открывала подарки, Джорджина наливала кофе, болтая обо всем, через что ей пришлось пройти во время монументальной перестройки дома.Утверждение, будто Эми выглядит, как прежде, не соответствовало истине. Эта тридцатидвухлетняя женщина, жена и мать, похожа на собственную, выцветшую на солнце фотографию. Она кажется поблекшей. При ближайшем рассмотрении в волосах видна седина. Стройная фигура словно усохла. Былая величавая новоанглийская сдержанность стала какой-то извиняющейся, слишком беспокойной в стремлении угодить.– Эми, дорогая, ну расскажи мне о супружеской жизни. Мона в разводе, я была слишком занята. Ты единственная у нас замужем. Расскажи, каково быть преподавательской женой.Первым делом Эми поведала, как она счастлива. Как повезло ей с мужем в лице Лу Хамфриза, как блестяще выглядит его будущее, как она горда его успехами, как взволнована предстоящим переездом в Вашингтон.– О, а я думала, что ты без ума от Нью-Йорка.– Да, правильно, я люблю Нью-Йорк. Но Вашингтон дает такие перспективы!– Мона будет скучать по тебе.– Мона?.. – Эми казалась удивленной.– Мона. Я звонила ей, чтобы поболтать. Она сказала, что у нее разбито сердце из-за вашего переезда. Для нее это как потеря сестры.– Мона так сказала? – Эми разразилась слезами.– Что случилось? Что я сказала не так?Несчастье хлынуло из Эми рекой боли. Лу говорит, что Мона плохая подруга, она только использует Эми и оказывает на нее дурное влияние, так как развелась и постоянно норовит залезть кому-нибудь в штаны. «Он сказал мне это ради моего же благополучия, потому что ненавидит, когда меня обманывают подобным образом. И главной причиной поиска новой работы стала необходимость увезти нас из Нью-Йорка. Это город не для семей. Слишком много насилия. Не место, чтобы растить Сэнди».Джорджине все стало ясно.– Ты уверена, что он до сих пор не злится на Мону?– Злится?Джорджине хотелось встряхнуть ее.Да, злится, черт побери! Из-за случая с Сэнди!– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! Мона мне все рассказала!– Это была моя вина!Джорджина не верила своим ушам.– Ты хочешь сказать, что Лу взял ребенка на игровую площадку, потерял из виду, и это была твоя вина? Объясни, прежде, чем я сойду с ума!Эми ссутулилась, опустила голову, ее голос стал едва слышен.– Я должна была пришить бирки с ее именем на одежду. Если бы я была хорошей матерью, то так бы и сделала. Всем было бы понятно, кто она такая, и нам бы не пришлось потратить полночи на поиски.Ей промыли мозги! Джорджина читала о промывании мозгов заключенным. Подонок заставил Эми думать, что она некомпетентная идиотка! Мона рассказывала, как Лу ворвался на праздник, обезумевший от страха, не имевший представления, что предпринять. У него даже не хватило ума позвонить в полицию, как сразу же это сделала Мона. Они втроем вернулись на площадку, где еще играли несколько детей. Это были ребята постарше, маленькие уже ушли. Эми показала фотографию Сэнди, которую носила в бумажнике, но никто не видел эту девочку.Полиция прочесывала заросли деревьев и кустарников, выкрикивая ими ребенка. Машина с громкоговорителем медленно объезжала прилегающие улицы, спрашивая, не видел ли кто-нибудь трехлетнюю девочку по имени Сэнди.От Лу не было никакой помощи, рассказывала Мона. Он только болтался под ногами, давая советы полицейским и угрожая убить всякого, кто дотронется до его маленькой девочки. Когда стемнело, включили поисковые прожектора. Дежурный офицер велел им возвращаться домой. Как только появятся любые новости, он сейчас же даст знать. На самом деле, полицейский хотел избавиться от Лу, и конечно, как только они подошли к подъезду дома, с противоположной стороны к ним бросилась малышка Сэнди. Ее вела молодая женщина. Оказалось, она воспитательница в частном детском саду. Девушка привела своих подопечных на игровую площадку, а когда пришло время возвращаться, не заметила лишнюю девочку. Фактически, она не обращала на это внимания, пока родители не разобрали остальных детей. Только тогда воспитательница поняла, что малышка не из ее группы.Сэнди знала свое имя, но не могла произнести «Хамфриз». Расспросы не дали результата. Девушка пыталась выяснить, где живет Сэнди, но та не знала адреса. Тогда малышка взяла воспитательницу за руку и повела по улице. Они уже подходили к дому, когда девочка увидела родителей и побежала к ним.Джорджина погладила ладонь подруги.– Ты всегда находила оправдания для Лу. Разве не понятно, что происходит на самом деле? Мона сказала, Лу обвинял и ее. Если бы она не пригласила тебя на празднество, ты не уклонилась бы от обязанностей матери!Эми защищала мужа.– Лу был рассержен. Он не понимал, что говорит!– Тогда, возможно, и нет. Но позднее понимал, и все же пытался порицать Мону и тебя за свою глупость.Эми вскочила.– Я не позволю тебе говорить в таком тоне о моем муже! Я счастливая женщина! Я имею все, что хочу! Мужа! Ребенка! Дом!– Ладно. Не будем заводиться. Давай сменим тему. Спасибо, что прислала свою статью. Она великолепна.Джорджина воздержалась от вопроса, что об этом думал Лу. Если он вообще что-то думал. Эми написала очаровательную работу об архитектурной истории Риверсайд Драйв. От раннего периода создания манхэттенской дороги вдоль реки Гудзон до настоящего времени: особняки, церкви и большие многоквартирные дома.– Благодарю.Тупик. Впервые в жизни Джорджина не знала, что сказать. Когда Ник Элбет утром этого дня звонил из Парижа, она рассказала ему о приезде Эми. «Птенчик? Передай ей мою любовь».Эми Хамфриз не одобрит телефонную связь с Ником, тем более, любовную. Лучше воздержаться от малейшего намека на их отношения. Они были осторожны, чрезвычайно осторожны. Настолько, что никто не подозревал об этом.То, что начиналось как слишком короткий день счастливых воспоминаний, пришло к унылому застою. Если бы Эми была хоть чуть-чуть другой, Джорджина нашла бы изящный выход. Но это Эми. Нельзя бросить ее в таком ужасном положении.У меня еще один сюрприз! – радостно возвестила Джорджина. – Я веду нас всех на преображение к Видал Сассуну! Это касается и моей бесценной малютки Меллисанд.Игнорируя протесты Эми, она приказала секретарю прислать машину. Потом, находчиво сославшись на необходимость собраться, из своей спальни позвонила в салон и записалась на прием. Новая краска «Блонд-лимон» отлично подойдет Эми. Чем больше Джорджина думала об этом, тем решительнее настраивалась заставить Эми воспрянуть духом.Доброе дело сделано, можно с чистой совестью поехать с Ником на несколько дней в Париж. Ее персонал убежден, что она совершает один из своих частых рейдов по антикварным лавкам Монмартра. В последнюю поездку она приобрела уникальную коробку пластинок Ноэла Коуарда Н. П. Коуард (1899–1973) – англ. Драматург.
в нетронутых бумажных упаковках. Вместо того, чтобы продать граммофонные диски коллекционерам, она поместила их в рамки и развесила с двух сторон от великолепного снимка Коуарда. На фотографии он был запечатлен в наиболее элегантный период своего декаденства.Ник? Париж? Все только по линии бизнеса. ГЛАВА 14НЬЮ-ЙОРК, 1986 Грубый удар Джона Саймона, «Палача» Бродвея, убедил Мону, что у нее нет выбора. Если она хочет играть ведущие роли, то должна подвергнуться пластической операции. Нужно сопротивляться настойчивым уверениям матери, будто Мона красива такая, какая есть, и собственному суеверному страху, что Господь расквитается с ней за вмешательство в дела природы. Хирург чихнет, скальпель соскользнет, и ее следующей ролью будет Квазимодо из «Собора Парижской Богоматери».После пятнадцати лет в Нью-Йорке Билл Нел стал продюсером, его первая работа – возобновление бродвейской постановки «Частная жизнь» по пьесе Ноэла Коуарда. Он сомневался, что роль хрупкой, неистовой Аманды можно доверить американской актрисе, но уникальное воспроизведение Моной произношения лондонского высшего света убедило Билла взять ее.«Восхитительно! Сама Герти Лоуренс не сделала бы лучше!» – совершенно искренне восхищался Билл Моной после генеральной репетиции. Она прекрасно двигалась, словно крадущаяся пантера. У нее была сногсшибательная стройная фигура, соблазнительность которой подчеркивалась костюмом в стиле двадцатых годов. Более того, ее голос и комедийный дар заставили собравшихся на предварительный просмотр выразить свое одобрение долго несмолкавшей овацией.Но не Джона Саймона. Невезение состояло в том, что официальный бродвейский критик съел несвежую устрицу. Саймон, поклонник Ноэла Коуарда, согласился заменить заболевшего коллегу.На следующий день театралы прочли в газетах, что пьеса выдержала испытание временем. Декорации, режиссура и туалеты исполнителей были просто великолепны. Игра, и особенно, произношение Моны Девидсон оказались прекрасными. За исключением одного фатального изъяна. «Есть нечто ужасное в том, что некрасивая женщина преподносит себя в качестве неистовой красавицы. Это настолько неубедительно, самонадеянно и нечестно, что вызывает в чувствительном зрителе не только отвращение, но и моральное возмущение».– Подонок! Вошь – кричал Билл Нел, пытаясь утешить ее. – Все знают, что он настоящий убийца!Мона вспомнила, как одна актриса, оскорбленная отзывом на свою игру, завлекла Джона Саймона в ресторан и вывернула ему на голову миску спагетти. Мона предпочла бы ударить его в сердце острой, как стилет, шляпной булавкой бабушки Давицки. Вместо этого она позвонила хирургу по пластическим операциям и договорилась об изменении формы носа.Приняв это решение, Мона ругала себя, что ждала так долго. Ей тридцать пять лет, явно многовато для ролей инженю Амплуа актрисы, исполняющей роли наивных, простодушных девушек.
*. Она ненавидит Калифорнию, там холодно и сыро, и вообще, Голливуд – дурацкое место. Мона – нью-йоркская актриса, одна из тесно сплоченной группы, та, что играет третьестепенные роли в мыльных операх, делает рекламу и пытается выступать достойно на сценах бродвейских и других театров. Волна симпатий к Моне, вызванная грубостью Саймона, вознаграждала за обиду. Сыпались письма и звонки. Брент позвонил из своего нового офиса в Филадельфии. Ему сообщили дети.– Мона, ты хочешь, чтобы я нанял человека побить его?– Нет. Брент. Я хочу, чтобы ты выслал деньги для детей, которые ты задолжал за два года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43