– О мой Бог, ты в порядке? – на взгляд Моны Эми была похожа на тряпичную куклу с оторванными руками и ногами. Я сделала тебе больно? Мой Бог!– Со мной все в порядке, – самая юная из подруг села, подтянув колени к груди. С недоумением она произнесла:– Вы имеете ввиду, что Ник назначил здесь свидание нам троим? Но зачем?– Может быть, он грабит сейчас дом, – предположила Мона.Джорджина сухо рассмеялась.– Там нечего красть.– Тогда, черт побери, зачем?В этот самый момент ответ стал ясен. На дороге послышался знакомый шум «Даймлера», потом скрип тормозов и настойчивый длинный гудок. Ник Элбет выскочил из машины с пакетом в руке и положил свою ношу на нижнюю ступень. Он тут же вернулся к автомобилю и умчался так быстро, что никто не успел и глазом моргнуть.– Осторожно! Возможно, это бомба! – прокричала Мона, когда они поползли вниз по склону. В пакете оказались три бокала, двухлитровая бутылка шампанского и записка, адресованная трем девушкам. «Простите за мелодраму. Роксана и я летим во Францию, чтобы пожениться. Я уверен, вы все согласитесь, что я «прожорливый» ухажер с эксцентрично-абсурдным чувством юмора, и смиренно прошу вас поднять тост за мое новое предприятие в знак особой памяти о товарищеских отношениях, родившихся между нами в Челси Мьюз. Я буду думать о каждой из вас с любовью и желаю исполнения всех ваших сердечных желаний. Как всегда и навечно, Ник Элбет».– Дерьмо! – крикнула Мона.– Пожалуйста, Мона! – Эми ненавидела подобные выражения.– Это наше шампанское, – запротестовала Джорджина. – Или, точнее, Эми.Эми заказала две большие бутылки шампанского «Вдова Клико» в винной лавке, расположенной в начале их улицы. Эта – одна из них, судя по бирке магазина.– Сукин сын! – взорвалась Эми.– Пожалуйста, Эми! – Мона замахала руками, словно вот-вот была готова упасть в обморок. – Твой язык!Джорджина также замахала руками в притворном шоке.– Мы леди! Вы знаете, мы не можем поддерживать подобный разговор!В своем депрессивном состоянии Эми не воспринимала юмор.– Но почему? Я не понимаю!«Как можно быть такой наивной?» – подумала Мона и произнесла:– Ты хочешь, чтобы я разложила тебе все по полочкам?Это замечание вызвало рыдание Эми и суровый взгляд Джорджины.– Как ты смеешь говорить ей такое? У бедняжки разбито сердце! Она зациклилась на Нике! Любой увидит это!– Ах, так? Ну, ладно, у меня тоже разбито сердце! Ник и я… ну, мы должны были рассказать тебе, и он обещал сам сделать это… Ник и я собирались пожениться!В обычно прохладных голубых глазах Джорджины вспыхнуло пламя.– Врунья! – она залепила Моне крепкую пощечину и толкнула на землю. – Ник Элбет любит меня! Он собирался жениться на мне! Он…Ее вспышка гнева была прервана Моной, с диким остервенением обхватившей колени соперницы. Две девушки сцепились, брыкаясь, колотя друг друга, выдирая волосы.Их крики и проклятия выявили богатый словарный запас, о владении которым до этого момента невозможно было даже предположить. Несколько мгновений Эми смотрела на них в смущенном неверии, пока, в конце концов, не попыталась разнять.– Прекратите! Перестаньте, я сказала! Бесполезно.Все ее тело болело, ноги отяжелели, желудок сжимался от спазмов. Наконец Эми применила остававшуюся в нормальном состоянии верхнюю часть своего тела и растащила девушек в разные стороны.– Господи, помоги мне! Я разорву тебя на части, ты, маленькая потаскушка! – Джорджина размахивала руками в яростной попытке достать соперницу.– Да кто ты такая? Ты, со своим фальшивым говором аристократичной мямли! Мраморные зубки! Я покажу тебе мрамор! Я выбью тебе их все до одного!Эми Дин из достойного старинного американского рода, с детства приученная к вежливости и внешним приличиям, старалась быть строгой.– Вы, двое! Хватит, достаточно!Снова никакого результата! Девушки тяжело дышали, собираясь с силами для следующего раунда.– Сука!– Шлюха!И тут Эми потеряла терпение.– Прекратите, ё…Так же, как и они, Эми была ошеломлена тем, что сорвалось у нее с языка.– Эми! Джорджина, ты слышала, что она сказала?Широкая улыбка стерла ярость с лица Моны. Джорджина тоже отступила и с удивлением уставилась на юную американку.– Эми! Как ты могла! Я шокирована! Придется сообщить властям!Мгновенно бешеное побоище закончилось объятиями, смехом и неловкими извинениями. В такси, мчавшем их домой, в Челси Мьюз, Мона сказала:– Если бы знали, могли бы сэкономить деньги, приехав к мемориалу в одной машине.Женская дружба может начаться множеством способов. Она развивается и расцветает по огромному количеству причин, главным образом, связанных с выгодой, удобством или еще более эгоистичными потребностями. Необходимость выжить в мире, управляемом мужчинами, приводит к крепким отношениям. Агрессивность, зависть, подлость и сексуальные желания тоже играют свою роль. Обстоятельства, плюс личные, нередко постыдные цели, расширяют спектр возможных ситуаций.Маленькие девочки, которые ломают игрушки друг друга на детской площадке, повзрослев, часто становятся сердечными приятельницами и, как говорится, дружат до гробовой доски. Скороспелые Лолиты, сражающиеся за прыщавого мальчишку, позднее живут в одной комнате университетского общежития и вместе корпят над дипломными работами. Женщины, зубами и ногтями вырывающие у сослуживиц возможность профессионального роста или социальные преимущества, с воловьим упрямством впрягутся в одно ярмо, когда возникнет угроза со стороны пришлых конкуренток.Для Джорджины Крейн, Моны Девидсон и Эми Дин настоящая дружба началась в ту ночь у Альберт Мемориала и развивалась в дальнейшем из-за одинаковой злости на Ника Элбета. Они поддержали друг друга в ранние часы наступившего утра. Слишком эмоционально взвинченные, чтобы спать, они сбились кучкой в гостиной Джорджины.– О Боже, что я буду теперь делать! – простонала хозяйка, заламывая руки.Мона поспешно направилась в спальню Джорджины и вернулась с фотографией Ника Элбета.– Забудь его. Разорви это, выброси на помойку, где ему самое место.Джорджина положила рамку со снимком на колени, стеклом вниз.– Это же моя жизнь, я о ней говорю! Как я буду существовать? Вы обе знаете, как будете жить. У вас есть поддержка семьи. Вы учитесь, чтобы сделать карьеру. У меня нет ничего. Ни образования. Ни перспектив. Я всегда думала, что выйду замуж и буду жить где-нибудь в деревне, растить детей и розы. Все, что у меня есть – этот дом. Замечательно иметь вас в качестве платящих гостей. В мой карман попадают кое-какие деньги. Но дом слишком мал, и невозможно держать пансион круглый год. Никто не будет так мил и дорог мне, как вы.Она открыла, что ее планы на будущее были связаны с Ником Элбетом.– Он собирался открыть собственное туристическое агентство, специализирующееся на программах для людей с конкретными интересами, например, живописью или сельским хозяйством, или историей. Я хотела работать с ним. Он сказал, все американцы, только не ужасные голубоволосые леди, все американцы… Мы рассчитывали сделать на этом огромное состояние.– Ты подала мне идею! – Мона вскочила на ноги. – Джорджина, оставайся на месте, Эми, идем со мной!Оставшись одна с фотографией Ника, Джорджина погладила дрожащими пальцами стекло над снимком. Она уверена, Ник любит ее. Он бросил ее, чтобы жениться на Роксане, но это не значит, что перестал любить. Должна быть причина. Еще не конец присутствию Ника Элбета в ее жизни, только лишь временный перерыв. Он не может находиться вдалеке от нее, так же, как она не может перестать любить его. Они принадлежат друг другу. Услышав шаги Моны и Эми, она засунула фотографию за ряд книг на полке.Мона тащила, а Эми толкала сзади старый деревянный сундук, извлеченный из-под лестницы. Накануне, когда Эми сказала, что им нужна патриотическая музыка, Джорджина вспомнила об отцовской коллекции старых граммофонных пластинок.Теперь Мона радостно улыбалась Джорджине, указывая на большой ящик.– Здесь куча вещей, Джорджина, вещи, которые ты сможешь продать, правильно, Эми? Например, это боа из перьев.Порывшись в сундуке, Эми извлекла на свет узкое розовое боа и уложила вокруг своей шеи.– Оп-ля!– Вы обе безумны, – возразила Джорджина. – Это все не имеет ценности, годится лишь для костюмированных вечеринок. Гора старья.– Не старья, Джорджина, старинных вещей! Предметов старины! Взгляни! Перья, кружева, веера. Только посмотри!Длинные лайковые перчатки. Сумки из крокодиловой кожи. Фотокамера. Обувная коробка от Фортнума и Мейсона, набитая трубками и мундштуками.– Они остались от отца и деда. Эксперты сказали, что эти трубки не имеют ценности.– Это вещи другой эпохи, вот что это! – Мона наклонила сундук, выгребая все содержимое на пол. Бинокли, лорнеты, украшенные эмалью и росписью коробочки для пилюль, вышитая сумочка для носовых платков и дамский дорожный несессер с бутылочками и флаконами для туалетных принадлежностей.– И маникюрный набор! – Эми открыла футляр с тонкими, отточенными инструментами.– Слоновая кость. Из маминого приданого. Она никогда не пользовалась им, терпеть не могла заниматься пустяками.Последней появилась лилово-розовая картонка с этикеткой «Дом Шанель, Париж». Устилавшая коробку папиросная бумага источала тонкий аромат медового месяца во Франции. Сначала здесь лежал костюм матери Джорджины, но в дальнейшем она стала хранить в этой коробке свои книжечки для записи танцев на торжественных приемах, меню из ресторанов «Савой» и «Риц», семейную коллекцию почтовых открыток с видами Европы, отправленных во время путешествий еще до первой мировой войны, и набор сувениров с надписью «Большой тур, 1913».Джорджина не видела причин для энтузиазма.– Я не получу больше двух-трех фунтов на церковном благотворительном базаре.– Правильно, – согласилась Мона. – Но ты не пойдешь на дешевую распродажу. Ты отнесешь это в антикварную лавку в Челси твоим друзьям. Или еще лучше, на Портобелло Роуд! Все ходят на Портобелло Роуд. Туристы. Звезды кино. Манекенщицы. Шикарное местечко для появления в субботнее утро, не так ли?Джорджина со злостью вскочила на ноги.– Ты, должно быть, сошла с ума!– Это грандиозная идея, Джорджина! – Эми, как и Мона, была ужасно взволнована открывающимися возможностями. – Будет очень забавно, честно! Я ходила на Портобелло! Там просто классно!Ни одна из американок не понимала глубины отвращения Джорджины.– Мне? Мне торговать с лотка, как оборванке из трущоб? Что, если друзья увидят меня? Что я скажу?Мона изо всех сил постаралась подражать манере разговора Барбары Стрейзанд.– Что ты скажешь, дорогуша? – потом добавила с интонацией всезнайки. – Ты скажешь: «Для вас, милочка, у меня особая цена».Джорджина расхохоталась вопреки самой себе. Мона и Эми сошли с ума. Она могла представить вытягивающиеся лица прежних приятельниц. Сара. Патрисия. Корнелия. Анабель. Где они были, когда Джорджина нуждалась в них? Почему нужно бояться, что они подумают? Ник называл их «леди с постоянными запорами», настаивая, что они похожи на больных с кишечной непроходимостью.– Но я не могу просто прийти на Портобелло Роуд и сказать: «А вот и я!» Нужна лицензия, я уверена. Ларек. Нельзя просто разложить товар и заорать: «Всем, всем, всем! Бегите сюда и покупайте одеяние маленького принца Чарли!»Она объяснила, что в Англии существует древний миф, обычно рассказываемый на деревенских праздниках и ярмарках, о каком-то торговце, неожиданно появляющемся с вышитыми детскими чепчиком и сорочкой, которые были на ссыльном принце во время его крещения и пропали триста лет назад.Но Мона не слушала. Она составляла список.– Нам потребуются ярлычки для разметки цен. Квитанционная книжка для записи всех продаж. Сумки для упаковки вещей. Разменная мелочь, множество монет и однофунтовых банкнот, – она облизывала кончик карандаша и непроизвольно вспомнила свою бабушку Давицки, которая работала в магазине, когда Мона была малышкой, и профессора Бенсона (на самом деле Бернштейна), который советовал будущим актерам находить единственный жест, позволяющий открыть весь характер персонажа.В одной из импровизаций Мона показывала богачку, занимающую видное положение в обществе и стыдившуюся своего происхождения из гетто. Облизывание карандаша разоблачало ее, выдало секрет, беспощадно высмеивало притворство разбогатевшей выскочки. Именно эта находка заслужила редкую похвалу профессора Бенсона.– Используйте то, что имеете, – повторял он классу, теперь она сказала это Джорджине.– И еще нам нужна вывеска. «Лавка предметов старины леди Джорджины». Правильно?Прежде, чем ответить, Джорджина хорошенько обдумала предложение Моны.– Более уместно написать: «Лучшее из британской старины, владелица леди Джорджина Крейн».Спазмы в желудке Эми усиливались с каждой минутой. Она старалась не обращать на них внимания и мысленно молила небо, чтобы таблетки Ника сработали. Пожалуйста, Господи, прости меня за то, что я спала с Лу Хамфризом! Прости за похотливые мысли о Нике Элбете и желание выйти за него замуж! Она признавалась себе, что всего лишь хотела отца для неродившегося младенца. Но Бога обмануть нельзя. Бог знает, что ей хочется Ника Элбета для самой себя из-за ощущений, которые он вызывал в ней, из-за уверенности, что ни один другой мужчина не заставит ее чувствовать тот же восторг.Несколько раз Эми выходила из гостиной в слабой надежде, что кровотечение начинается. Только прежние болевые спазмы внизу живота. Это, конечно, не родовые муки, так ведь? Немногое, что было ей известно на эту тему, подсказывало – пятинедельный плод размером с изюминку.– Ну, что ты скажешь, Джорджина? Мы будем рядом с тобой. Ты будешь сногсшибательна, верно? – Мона нуждалась в отвлечении внимания, хватит раздумывать о Нике Элбете и крушении ее планов. По крайней мере, его бегство с возлюбленной отведет от нее подозрения Билла Нела и группы. У мужчины медовый месяц, верно? Любые планы о постановке пьесы, естественно, откладываются до его возвращения, если он вернется. Во всяком случае, к тому времени Мона давно будет в Нью-Йорке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43