Никогда в жизни он не встречал женщины большей ясности духа в сочетании с такой красотой. Эта непрошеная мысль вызвала в нем гнев, и он потянул Анну через лужайку, не давая ей времени возразить, как она собиралась: У стола он толкнул ее на стул с высокой спинкой, стоявший возле его собственного. Анна попыталась успокоиться в этой странной компании. В тени за ее спиной стоял Джозеф. Напротив на стуле развалился мужчина с большой кружкой в руке.
– Бен, разреши представить тебе леди Анну Гаскойн, – произнес Джон Гилберт. – Миледи, мастер Бен Скиррет, Черный Бен, как прозвали его люди шерифа.
Она оказалась сидящей лицом к лицу с небритым малым в желтом парике французской работы, плохо сидевшем на нем и также плохо завитом. На Бене Скиррете был грязный синий атласный плащ, увешанный иностранными медалями. Он представлял собой карикатуру на придворного. Однако его лицо нисколько не походило на лицо шута. Анна сжалась, увидев на нем жестокость и злобу, а улыбка заставила ее содрогнуться, не говоря уже о черных раскосых глазах.
– Так это та самая девица, пропавшая из дворца, о которой чешет языки весь Лондон?
– Как видите, сэр, не пропавшая, а найденная, – холодно произнесла Анна, слегка кивнув. Черный Бен рассмеялся. От его смеха по спине у нее побежали мурашки.
– Готов поклясться, что язычок у нее хорошо подвешен. Джентльмен Джонни. Неудивительно, что лорд Уэверби предлагает награду в сотню фунтов за ее возвращение. Но это слишком мало.
Джон наполнил оловянную тарелку Анны едой, и она сидела молча под мутным взором Бена, притворяясь, будто поглощена салатом из латука и фруктов и кроличьим жареным мясом. Анна вцепилась в свою кружку и сделала такой огромный глоток кларета, что голова ее тотчас же обрела необычайную легкость. Она должна есть, чтобы сохранить ясность мысли, что ей совершенно необходимо.
Черный Бен наполнил свою кружку и с грязной ухмылкой долил вина в ее посудину.
– Ты должна считать себя счастливицей, миледи. Твое здоровье в большей безопасности, чем твое девство. В Лондоне чума.
Молодой человек, сидевший в конце стола, поднялся с места.
– Это верно, Джонни. Когда мы отправились за тобой, мы только и слышали, что о чуме. Каждый день число смертей удваивается, и теперь умерших от чумы хоронят в общих могилах.
Джон Гилберт откинулся на стуле и перекинул одну ногу через подлокотник, приняв расслабленную позу. Однако Анна заметила, как он напряжен. Руку Джон держал на эфесе шпаги.
– Здесь, ребята, мы в безопасности, – заявил Джон. – Воздух свежий, не то что в Лондоне, и, если понадобится, мы можем прибегнуть к окуриванию табачным дымом.
Черный Бен усмехнулся:
– Я лечился ртутью в ваннах миссис Форкард в Ледер-лейн и видел там мертвеца с трубкой в зубах.
Джон наклонился, чтобы положить кусочек вымоченного в меду хлеба в приоткрывшийся рот Анны, и глаза ее неприязненно блеснули. Он обращается с ней как с простолюдинкой! Анна уже собралась было высказаться на этот счет, но тут почувствовала, как носок его сапога больно ударил ее по лодыжке, и решила высказать ему свое возмущение в более подходящий момент.
Черный Бен разразился хохотом:
– Так она наконец нашла себе милого, а? Завидую тебе. Джон. Такой лакомый кусочек!
Джон Гилберт ухмыльнулся, глядя на Бена, подмигнул ему и бросил еще один кусочек хлеба в меду ей в рот: Он с радостью заткнул бы едой рот Бена, изрыгавший непристойности. Анна не знала, что ей не под силу тягаться с Черным Беном. Она привыкла к придворным разговорам, где тайный язык любви полон тонких и хитроумных намеков и не содержит призывов к насилию. Единственное, чем он мог спасти ее, это притворным признанием, что покорил девушку. Ни один разбойник не нарушил бы неписаного закона и не попытался отнять женщину у собрата по ремеслу, как не выдал бы ее местонахождения за золото, и шуточное признание Джона Гилберта в том, что у него находится девственная дочь судьи, отмело бы притязания Бена. Он продолжал бы резать глотки слугам короля на большой дороге.
Джон не осуждал своих парней за то, что они притащили Бена и его людей в Уиттлвуд. Джозеф рассказал ему, как это случилось. Бражничая и развратничая в притонах возле «Друри-Лейн», они оказались лицом к лицу с превосходящей их численностью бандой Черного Бена и выяснили, что Бен и его люди их выследили. Любая попытка сопротивления означала немедленную смерть или по крайней мере слежку за ними, а это быстро привело бы их к адскому дереву на Тайберне.
Внезапно беседу нарушила сладостная музыка, и Джон с облегчением увидел Бет, явившуюся со своей лютней. Она умиротворила грубое и шумное сборище. Чьи-то заботливые руки подняли ее на стол, где она принялась наигрывать им веселые мотивы, знакомые большинству из собравшихся, сопровождая игру громким пением. Потом Бет запела нежную песню о любви и ее утрате. На мгновение Джона отвлекло то, что по щекам ее покатились непритворные слезы, но это продолжалось всего лишь миг.
Один из захмелевших товарищей Бена присоединился к пению Бет, а потом потянул ее к себе на колени. Бен с ревом набросился на него и, прежде чем тот успел обнажить шпагу, пронзил его, и тот оказался пригвожденным к земле и корчащимся в агонии. Анна испуганно вздохнула, заглушив ропот его собственных людей. Бен спокойно отер окровавленную сталь полой своего кожаного жилета.
Оцепенение и тишину нарушил шепот Джозефа:
– Подавать сигнал к бою, Джонни?
– Нет, – ответил Джон, и Анну поразила его трусость. Он нерешительно поднялся, держа руку на рукояти шпаги, и голос его прозвучал так, будто он читал стихи из новой комедии мистера Уичерли.
– Не слишком ли ты суров со своими людьми, Бен, когда песен вдоволь, а людей, хорошо владеющих шпагой, в наших лесах не хватает?
Черный Бен сел на место, наполнил, свою кружку и поверх ее края лукаво посмотрел на Анну. Девушка не шелохнулась. Бен ухмыльнулся щербатым ртом.
– Не бойтесь меня, ваша милость. Думаю, вам больше стоит опасаться нашего Джентльмена Джонни.
Бен бросил взгляд на Джона Гилберта:
– Ты собираешься разок-другой покувыркаться с ней или вернешь ее отцу?
Джон Гилберт сжал под столом колено Анны и ухмыльнулся во весь рот, как деревенщина.
– Ну, Бен, ты же меня знаешь! Неужто я стану совращать девицу тайком от ее отца?
Все откликнулись громовым: «Да!»
Джон крепко сжал руку Анны и прошептал ей на ухо:
– Улыбнитесь мне!
Анна про себя решила, что эти двое отверженных придумали заранее разыграть эту сцену, но осторожность не позволила ей высказать свое мнение. Она притворно улыбнулась, стараясь показать, что увлечена Джоном.
Черный Бен рыгнул, не сводя с нее глаз.
– Ну, есть более неотложные дела, чем бабы. То, что для некоторых чума, для нас, дружище Джон, означает, что в наших в карманах зазвенит золото. Что скажешь ты и твои ребята? Не объединиться ли нам? Скоро дороги, ведущие из Лондона, будут запружены огромными каретами, полными добра и дорогих безделушек, увозящих все это подальше от чумы. И наше дело облегчить им дальнейший путь, избавив от лишнего груза.
Он рассмеялся, а его люди последовали его примеру, и Джон Гилберт заметил, что многие из его парней с восторгом присоединились к веселью.
– Ночью я все это обдумаю, Бен.
Черный Бен поднялся из-за стола.
– Ну, мы предоставим тебе заниматься более приятным делом.
Он насмешливо поклонился Анне, ухмыльнулся в лицо Джону Гилберту и пошатываясь, направился в сопровождении банды, уносившей своего мертвого товарища, к шатрам, раскинутым на выгоне.
– Идемте, миледи, – сказал Джон и крепко сжав ее руку, повел девушку прямо к домику.
Оказавшись внутри Анна почувствовала, что трясется от страха и ярости.
– Как вы посмели, сэр, представить меня такой ужасной компании, да еще намекнули этому низкому негодяю, что вы мой любовник? Это насмешка надо всем, что мне дорого.
Джон снял свой долгополый жилет и повесил на гвоздь, а потом не спеша повернулся к ней с ленивой улыбкой:
– Клянусь своей душой, я устал от ваших претензий, миледи – Тотчас же его улыбка испарилась – Неужели вы не знаете, что, если я оставлю нынче ночью этот дом, то на моем месте окажется другой, не дававший клятвы вашему отцу защищать вас и ваше божественное сокровище?
По мере того как Анна различала сарказм в его речи, ярость ее росла.
– И вы называете это защитой, сэр? Я только что была свидетельницей грязной расправы и смерти Вы представили меня этому сборищу отребья, с которым не пожелали сражаться, как публичную девку, а теперь собираетесь провести ночь в моем доме?
Он отвесил поклон, и она просто взбесилась при виде улыбки, зазмеившейся в углах его рта.
– Моем доме, миледи, и говорите потише, иначе Бен решит что у нас размолвка, как у многих влюбленных, и захочет ею воспользоваться, к своему удовольствию А он не обладает моей щепетильностью.
Ее дыхание участилось она судорожно искала выхода из этой ситуации.
– Вы хотите сказать, Джон Гилберт, – выплюнула она ему в лицо, но все же понизила голос, – что не имеете власти над этой бандой даже в собственном лагере? Призовите на помощь своих людей, сэр, и пусть они вышвырнут отсюда Черного Бена.
Он с задумчивым видом разгладил свои и без того безупречные усы.
– Для благородной дамы вы слишком охотно готовы отправить на смерть добрых людей. Я бы так не поступил. К тому же я здесь не сюзерен. Мои люди свободны и имеют право выбора и голоса.
Она попыталась было заговорить, но он ее перебил:
– Завтра они проголосуют за то, чтобы объединиться с Беном и его сбродом, потому что он предлагает им приключение и золото. А я поведу их туда, чтобы проследить, не надули ли их, не отняли ли у них их деньги или жизнь.
– Я вам не верю.
Он пожал плечами:
– Не имеет значения, миледи, верите вы или нет. Я отвернусь, пока вы будете раздеваться и ложиться в постель.
– Я не стану этого делать.
Он повернулся к ней своей широкой спиной, и теперь она выглядела как баррикада, которую Анна не смогла бы штурмовать, да и пятеро дюжих мужчин не смогли бы с ним справиться. Гнев Господний! Она прикусила язычок, но он сам ее спровоцировал. Джон Гилберт вызвал в ней настолько неукротимый гнев, что на ум ей пришли бранные слова, недостойные леди и пригодные разве что для уличной девки, если бы она посмела произнести их вслух. Втихомолку наблюдая за ним, чего он не мог видеть, Анна расстегнула корсаж и бросила платье на сундук и скользнула в постель.
Ее лицо и шею залила жаркая краска, когда она увидела, как он развязывает тесемки своей рубашки и бриджей, снимает черные сапоги тонкой кожи и кладет свою одежду на стул перед еще не угасшим камином. Джон положил на колени перевязь и шпагу, откинулся назад и закрыл глаза, не бросив на нее даже взгляда, но Анну это не обмануло. Все это было шарадой, игрой, которую, как он полагал, она в своем невежестве не могла бы разгадать. Девушка вытащила свой итальянский кинжал из-под подушки, куда заблаговременно спрятала его. Впредь Анна решила не расставаться с ним и, если понадобится, пустить его в ход.
Джон не заговорил с ней, но его молчание еще больше тревожило ее. Он выжидал момент, когда она заснет, чтобы наброситься на нее и утолить свою страсть, хотя, если уж быть честной, он ни разу не польстил ей и не позволил себе ни одного неджентльменского жеста по отношению к ней. Он даже не смотрел на нее. Она старалась не замечать этого. Этот человек – плут и способен на любую подлость.
Почти у самой двери дома послышалось гнусавое гортанное пение, и прежде чем она собралась с силами, схватилась за нож или набрала в легкие воздуха, чтобы закричать, Джон Гилберт, ее покровитель, прыгнул в постель, преодолев расстояние между ними, и оказался лежащим поверх нее и зажал ей рот поцелуем, лишив возможности даже вздохнуть.
Глава 4
Постель – та же сцена
Дверь распахнулась, качаясь на кожаных петлях, с такой силой, что задрожали оконные стекла. Черный Бен шагнул к постели и склонил над ней свою пьяную красную рожу. Парик его съехал набок, а близко посаженные глаза обшарили всю комнату.
– Прошу прошения, Джон, – загремел голос Бена. – Я усомнился, что ты способен уложить в постель эту ледяную деву.
Джон Гилберт оторвал от Анны свой рог и с иронической улыбкой посмотрел на него:
– Как видишь, Бен, ты недооценил мои способности.
– Значит, она все-таки распутница?
У Анны перехватило дыхание, и она принялась извиваться под придавившим ее телом Джона, когда он снова начал ее целовать. Затем провел языком по своим губам, как бы смакуя ее вкус, и нахмурился.
– Возможно, со временем, Бен, она и станет такой, но сомневаюсь, что в данный момент у нее хватит умения, чтобы тебя удовлетворить.
Черный Бен вовсе не был в этом уверен. Он попытался приподнять с них покровы.
– Да ну, Бен, – стал его урезонивать Джон, сопровождая свои слова небрежной улыбкой, – я удивлен, что такой бравый джентльмен и достойный рыцарь большой дороги, как ты, помешает своему собрату по ремеслу в момент, когда тот готов предаться страсти.
– Я только сорву поцелуй с уст твоей бабенки и удалюсь. Ты ведь не откажешь старине Бену в такой малости?
– Если леди не станет возражать.
Анна ушам своим не верила. Мало того что Джон Гилберт лежал на ней, что целовал ее, притворяясь, будто это не более чем игра, он не вступил в единоборство с этим негодяем, чтобы защитить ее честь. Анна пришла в такую ярость, что силы ее оставили и теперь она лежала безвольная и не способная к сопротивлению.
Но когда темное лицо Черного Бена приблизилось к ней, гнев возобладал над пассивностью, ее рука нащупала кинжал, и одним быстрым движением Анна приставила его острие к шее Бена.
Бен с ревом отпрянул, и рука его оказалась на эфесе шпаги.
– Подумай, Бен, – заговорил Джон, – прежде чем обрушить свою ярость на эту дурочку. Она хоть и дочь судьи, но пользуется моим покровительством. Мне придется убить тебя, а если в этом поединке погибну я, шериф будет тебя преследовать, какую бы часть добычи ты ему ни предложил. Все английские законники возжаждут твоей крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39