– Что за вопрос?– Я спрашиваю: ты сам захотел к ней пойти?– Конечно… Она ведь не знала моего настоящего имени. Не знала, кто я такой и где живу.Маркус и Пьер Сакс обменялись короткими взглядами, что не укрылось от Поля Рено.– Ну что вы переглядываетесь! – разозлился он.– Потому что мы считаем, что это ложь, – сказал Маркус.– Как она могла вызвать меня? Ведь она не знала…– Об этом мы позднее поговорим, – перебил его Маркус.– Что ты сказал тогда девушке?– Я дал ей еще денег и пообещал устроить на работу. Мой знакомый директор Дома мод в Каннах как раз искал манекенщиц.– Ей не приходила в голову мысль просить тебя жениться на ней?– О…– Она просила тебя об этом?– Да.– Что ты ей ответил?– Это было мучительно, особенно после того как родился ребенок. Я ответил, что не могу на ней жениться. Я дам ей денег и помогу с работой, но жениться не могу.– Ты тогда уже был знаком с Жаклин?– Для чего ты это спрашиваешь? – вскипел Рено. – Я знал, я люблю ее, я и тогда уже ее любил. Я женился на ней вовсе не потому, что она была богата, принадлежала к знатному роду и являлась дочерью председателя нашей партии, поверь мне.– Очень хорошо, – тихо сказал Маркус. – Что случилось после того, как ты сказал Марии-Терезе, что не женишься на ней?Поль Рено тяжело вздохнул.– Как я понимаю, ты уже все знаешь… Маркус ничего не ответил, и Поль Рено спросил:– Ты требуешь, чтобы я сам сказал? Инспектор ждал.– Она покончила жизнь самоубийством! 7 – Каким образом она это сделала? – спросил Маркус.– Открыла газовый кран.– А где в это время находился ребенок?– У той самой женщины, в ее квартире. Он оставался у нее какое-то время, а потом она отдала его в сиротский дом.– Родители девушки не захотели его оставить у себя?– Я не знаю…– И ты ни разу не возвращался туда после самоубийства?– Нет… Я был потрясен… Ужасная история… Полагаю, теперь вы знаете все. Нет ли у вас сигареты?– Это действительно все, Поль? – спросил Маркус.Поль Рено взглянул на него с испугом.– Что такое?! Да, она открыла газовый кран, и все было кончено. Что было потом, мне неизвестно.– Она сама открыла кран?– Конечно. Что тут непонятного?– Есть и другое мнение…– Что за другое мнение? – Вне себя от страха и ярости, Поль закричал: – Надеюсь, вы не думаете, что кран открыл я? Я не делал этого!– Как я уже говорил, существует и другое мнение…– Марк, ты не можешь мне не верить! Нет, не можешь! Ты можешь учитывать все точки зрения как инспектор полиции, но в глубине души ты не можешь верить, что я способен на такое!Маркус снова взял со стола досье и раскрыл его. Бригадир Крик, который все это время сидел в углу комнаты, прислонясь к стене, подошел и сел за стол, пододвинув к себе пишущую машинку.– Седьмого июня, девять лет тому назад, – читал Маркус, держа перед собой листок, – в Бурже, на улице Бабурже, дом сорок шесть, родился ребенок мужского пола. Мать: Мария-Тереза Сенье, не замужем, манекенщица. Отец: Пьер Леруа, неизвестен.– Это имя, которое я ей назвал, – сказал Поль Рено, окончательно растерявшись.– Признаешь ли ты себя отцом ребенка? – спросил Маркус.Поль Рено, помедлив немного, нехотя выдавил из себя:– Да, безусловно… Пишущая машинка стучала.– Ребенок был зарегистрирован в Бюро записи гражданского состояния только семнадцатого июня, то есть спустя десять дней после рождения…– Мария-Тереза нарочно медлила с регистрацией, она надеялась, что я появлюсь, и тогда… В общем, она не хотела давать ребенку свое имя, потому что тогда он будет признан незаконнорожденным. Она хотела дать ему мою фамилию, но появился полицейский чиновник, и ей ничего иного не оставалось, как записать ребенка под своей фамилией.– Это произошло до того, как ты к ней заявился?– Да. Она была очень несчастна. «Мальчик носит мое имя, – сказала она, – но это можно исправить. Если мы поженимся и ты признаешь ребенка, фамилию можно изменить». И тогда я заявил, что об этом не может быть и речи.– Что она ответила тебе?– Стала плакать. Она уверяла меня, что сразу после регистрации брака подаст на развод, только бы ребенок получил мою фамилию… Она очень страдала из-за того, что мальчик будет незаконнорожденным. Она все время рыдала и умоляла меня: всю жизнь окружающие будут попрекать его, высмеивать и унижать…– Что потом?– Я ушел.– В котором часу?– В пять… или в шесть.– Так в пять или в шесть часов?– Скорее, в пять.– Какой день это был?– Не помню.– Может быть, это было воскресенье или?.. – Нет, пятница. Это была пятница.– Пятница, двадцать первого июня.– Может быть. Сейчас уже не могу сказать точно. Маркус вытащил из папки другой листок.– Это акт о смерти. Согласно записи, Мария-Тереза умерла в пятницу, двадцать первого июня, отравившись газом. Между семью и восемью часами вечера.Поль Рено, опустив плечи, скорчился на стуле. От его былой элегантности не осталось и следа.– Я спрашиваю себя, была ли какая-то связь между моим посещением и самоубийством. Наверное, да. Девушка покончила с собой, потому что я расстался с ней.– Возможно… – процедил Маркус. Он достал еще одну бумагу.– Это заявление консьержки дома, где жила девушка. Знаешь ли ты эту женщину?– Нет, не думаю, чтобы я когда-нибудь ее видел.– Ты сам снимал эту квартиру? Я имею в виду: ты предварительно осматривал ее?– Да. Но контракт был составлен на имя Марии-Терезы.– В таком случае ты должен был видеть консьержку.– Возможно. Я встречал там разных людей. Я ездил туда с представителем агентства, которому принадлежал этот дом, у него был ключ, и он показал мне квартиру.– Эта женщина свидетельствует о том, что видела тебя там два раза: первый раз, когда ты приехал посмотреть квартиру…– Может быть, она и была среди людей, мелькавших там… Я не обратил на нее внимания.– …И второй раз – в пятницу, двадцать первого июня.– Возможно.– Женщина говорит, что в тот день, двадцать первого июня, ты был у Марии-Терезы и выбежал от нее как сумасшедший. Шум твоих шагов привлек ее, и она посмотрела в окошечко, в которое и увидела тебя. Почему у тебя был такой вид?– Каждый человек кажется сумасшедшим в такой ситуации. Я же рассказывал тебе, что она без конца рыдала и все повторяла, что ребенок станет незаконнорожденным, из-за чего они оба будут всю жизнь страдать.– Я допускаю, что тебе было не по себе, когда ты уходил от нее. Но почему ты так мчался?– Мчался… Эта женщина преувеличивает. Маркус, держа бумагу перед собой, начал читать:– «Он промчался через вестибюль, волосы у него были растрепаны, глаза дикие, заметив меня в окошечке, он очень испугался и выбежал на улицу».– Хватит, хватит! Эта женщина нагородила Бог знает чего!– Ты что-то темнишь, – сказал Маркус. – Сначала по собственной воле приходишь к девушке, а потом мчишься от нее со всех ног. Когда ты к ней шел, ты ведь мог заранее представить, что тебя ждет. Ты понимал, что она заговорит о женитьбе, и уже знал, что ты ей ответишь: ты на ней не женишься и ребенок будет записан внебрачным. Ты знал все, так что для тебя в тот день не было ничего неожиданного. Что же заставило тебя так поспешно ретироваться? Меня не покидает мысль о том, что случилось нечто необычное, чего ты не ожидал. Тут было совсем не то, к чему ты был готов, а что-то другое. Хотел бы я знать, что именно…– Марк, уж не думаешь ли ты, что я убил ее? Ведь ты именно к этому клонишь…На лбу у Поля Рено выступил пот.– Прошу тебя! – умолял он. – Поверь мне! У твоих подозрений нет никакой почвы! Зачем мне надо было говорить девушке, что я на ней не женюсь, если я задумал ее убить?– Какая чепуха!– Почему?– Откуда мы знаем, сказал ли ты девушке, что не женишься на ней…– Но я сказал ей об этом!– Это ты так говоришь!– Да, пожалуй, ты прав, – прошептал Поль Рено.– Я полагаю, в комнате не было свидетелей, которые могли бы подтвердить твои слова?– Нет. Мы были одни.– По словам консьержки, она видела тебя внизу около половины седьмого.– Нет, неправда!– Откуда ты это знаешь?– Я хотел сказать… я не думаю, что было так поздно. И откуда эта женщина могла так точно знать время? И помнить все спустя девять лет? – спросил он недоверчиво.– А ее не сейчас спрашивали.– Когда же?– Девять лет назад.– Я не знал, что тогда велось судебное расследование…– Ты уверен, что тебе нечего больше добавить, Поль?– Абсолютно ничего! Я все сказал. Я поговорил с Марией-Терезой и ушел, а она после моего ухода покончила жизнь самоубийством. У вас есть какие-то сомнения?– Есть сомнения в том, покончила ли она в действительности самоубийством.– Что ты хочешь этим сказать? Она умерла от отравления газом, – твердо сказал Поль Рено. – Открыла газовый кран.– Кто-то открыл газовый кран, это верно.– Кто-то?! Она сама!– Как я уже говорил, по этому поводу существуют разные мнения.– Какие?– Например, что эта девушка вовсе не кончала жизнь самоубийством.– Что такое?– Дело в том, что Мария-Тереза после родов была парализована.– Парализована?– А ты не знал этого?– Нет… – Меня впустила в дом консьержка, я поднялся наверх и позвонил. Мария-Тереза спросила, кто там, я отозвался, и она крикнула, чтобы я вошел.– Значит, не она сама тебе открыла?– Нет, дверь была незаперта.– Тебе не показалось странным, что она сама не подошла к двери?– В первый момент – да, но потом я увидел ее, лежащую в кровати, и она сказала, что родился ребенок.– Она не сообщила тебе, что парализована?– Нет… А ты уверен в том, что она была парализована? – спросил Поль Рено. Он бросил беспокойный взгляд на Пьера Сакса.– Мы знаем это точно, – ответил Маркус. – Есть свидетель, который присутствовал при родах. Он письменно свидетельствует, что двадцать первого июня утром, в день смерти Марии-Терезы, он был у нее и она не могла подняться с постели.– Ну и что же? Что это доказывает?– У нее была крошечная квартирка. Кровать находилась в жилой комнате, кухня – в нише, которую отделяла от комнаты занавеска. Кровать, встроенная в стену, находилась в пяти метрах от газовой плиты. Доктор официально заявил: девушка не могла без посторонней помощи преодолеть это расстояние.– Заявление это доктор сделал сейчас? Оно основано на сегодняшней планировке квартиры? Но ведь ее за это время могли перестроить!– Нет, доктор сделал это заявление сразу после смерти девушки, и сделано оно было в комнате, где все это произошло. В той самой комнате, где она погибла…– Ты говоришь, «погибла», как будто установлено, что не она сама покончила жизнь самоубийством…– Практически это установлено. Она не покончила жизнь самоубийством.Маркус увидел, как лицо Поля Рено исказилось от ужаса.– Марк, – сказал Поль Рено, – ты же не веришь, что это мог сделать я. Я поступил с ней непорядочно, согласен. Но не я первый, не я последний. В мире полно мужчин, которые вот так же попадают в постель к женщинам и не все они из-за этого совершают убийства.Маркус вынул из папки очередной листок.– Это заявление, сделанное мужчиной по имени Жан Нойон. Допускаю, что это имя тебе ни о чем не говорит.– Абсолютно ни о чем!– Естественно. Этот господин жил на одном этаже с девушкой, он говорит, что видел, как ты выходил из квартиры в тот вечер. Он поднялся наверх и вышел из лифта как раз в тот момент, когда ты выходил из квартиры. Ты это помнишь?– Нет.– Ну, разумеется, ведь ты стоял к нему спиной. Этот господин заявил: я видел, как незнакомец вышел и, стоя в дверях, послал кому-то воздушный поцелуй.– Вот этого я совершенно точно не делал! – воскликнул Поль Рено. – Да и как это могло быть? Я же перед этим заявил ей, что не женюсь на ней!– Поль, должен тебе напомнить, что ты единственный человек, который утверждает, будто ты сказал об этом девушке.– Я закрыл за собой дверь и тут же вошел в лифт.– Внизу консьержка видела, как ты выбежал, а сосед наверху наблюдал, как ты спокойно и даже весело вышел из квартиры. Сопоставь все это и получишь превосходно разыгранный спектакль.– Этот господин лжет!Поль Рено в бешенстве ударил кулаком по колену.– В этот день я окончательно порвал с ней. Я сказал Марии-Терезе, что не женюсь на ней и больше туда никогда не приду. В таких случаях не посылают воздушный поцелуй и не улыбаются!– В таких случаях – нет, – согласился Маркус.– Что ты имеешь в виду?– Если ты дружески с ней попрощался, как ты говоришь: с улыбкой, это означает, что ты не сообщил ей никаких плохих вестей, поэтому у нее не было причин для отчаяния, а значит не было и причин покончить с собой. Другими словами, мы имеем два доказательства того, что она не покончила жизнь самоубийством: во-первых, она была физически не в состоянии это сделать, а во-вторых, у нее не было для этого оснований.Поль Рено глядел на Маркуса с испугом.– Итак, налицо два факта, – резюмировал Маркус. – Наверху, в открытую дверь квартиры видели, как ты, улыбаясь, послал воздушный поцелуй девушке, лежащей в кровати. А внизу видели, что ты, как загнанный зверь, пронесся через вестибюль. Странное несоответствие в поведении одного и того же человека.– Заявление этого господина – ложь! – вскричал Поль.– Мы изъяли его из судебного досье, которое было составлено в день смерти девушки, потом это дело отложили, ибо следствию не удалось установить личность неизвестного мужчины, посетившего погибшую в тот день.Маркус вплотную приблизился к Полю Рено.– Ты понимаешь, что здесь не совпадают детали? Если ты на третьем этаже улыбаешься и посылаешь воздушный поцелуй, почему ты после этого несешься через вестибюль, как загнанный зверь? Если ты действительно сказал девушке, что бросаешь ее на произвол судьбы, то твое поведение внизу в какой-то мере понятно, хотя для тебя не было никаких неожиданностей в этой встрече. Ваш разговор расстроил девушку, и ты бежал. Но как нам тогда истолковать улыбку и поцелуй, посланный наверху? Одно с другим совершенно не вяжется! Однако все становится на свои места, если допустить, что ты что-то совсем другое сказал девушке.– Что же? – холодно спросил Поль Рено.– Что ты на ней женишься. Что все будет в порядке, и она ни о чем не должна беспокоиться. Пусть отдохнет, немного поспит, а потом ты вернешься и все устроишь. На пороге квартиры ты ей улыбаешься и посылаешь воздушный поцелуй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14