Однако вскоре оказалось, что человек этот не был свидетелем в общепринятом понимании и явился в суд вовсе не для новых разоблачений. Нет, этот господин должен был доказать, что в дом, где жила Мария-Тереза Сенье, можно было проникнуть так, что консьержка этого не заметила бы.Адвокат обратился к ней:– Вы знаете этого мужчину?– Никогда не видела. Если он сейчас явился сюда, чтобы доказать что-то, почему он молчал десять лет назад?– Минуточку, мадам!Адвокат попросил пригласить в зал заседаний еще одного мужчину, некого Гастона Гюре, улыбающегося изысканного молодого человека.– Вы знаете этого господина? – спросил адвокат. Консьержка внимательно рассматривала молодого человека.– Да, – сказала она.– Можете сказать, что вы о нем знаете?– Он появлялся на прошлой неделе, предлагал купить у него новый радиоприемник.– Сколько раз он бывал у вас?– Раза четыре.– И я полагаю, вы не купили у него радиоприемник?– Еще чего! – разозлилась женщина. – Я ничего не покупаю с рук!– Ну, хорошо, – улыбнулся адвокат.– Что «хорошо»?– Этот мужчина – не продавец радиоприемников.– Вот как? – удивилась консьержка. – Кто же он тогда?– Мой секретарь. И отличный актер. Председатель недовольным тоном предупредил адвоката:– Прошу вас, магистр, ближе к делу!– Я уже очень близок к нему, господин председатель. Гастон Гюре, мой секретарь, неделю назад четыре раза побывал у этой женщины якобы для того, чтобы продать ей радиоприемник, в действительности же для того, чтобы помочь другому участнику эксперимента по имени Оноре Пелат незамеченным проникнуть в дом.– Неправда! – возмутилась консьержка. – Это невозможно!– Когда Гастон Гюре вошел в дом и заглянул в окошечко, за которым вы сидели, мадам, Оноре Пелат, согнувшись, проскользнул мимо вас и направился к квартире, где жила Мария-Тереза Сенье.– Не может этого быть!– Он проделал то же самое и во второй раз.– Господин председатель, этот человек нагло врет!– А затем, дорогая моя, он проделал это и в третий и в четвертый раз! Всякий раз, как Гастон Гюре появлялся у вас, чтобы что-то навязать вам, например, принести вам новый проспект, который он в прошлый раз оставил в машине, – Оноре Пелат незаметно проникал в дом и поднимался по лестнице к квартире Марии-Терезы Сенье. Остановившись на лестничной площадке, он махал оттуда магистру Дьедонне, который, как известно, является судебным исполнителем в Бурже, а затем снова спускался и, согнувшись, проходил мимо вашего окошечка. Тут Гастон Гюре прощался с вами, и они вместе выходили на улицу. Консьержка нахмурила лоб.– С вами был господин судебный исполнитель?– Да, мадам. Я был уверен, что вы попытаетесь оспорить это, и поэтому, чтобы придать нашему эксперименту большую убедительность, попросил господина Дьедонне написать официальный протокол и скрепить его своей подписью. Вот этот документ, господин председатель. Магистр Дьедонне сначала не соглашался, но когда я объяснил ему, что в данном случае решается вопрос жизни или смерти, я имею в виду, что речь идет о защите человека, невинно оклеветанного, господин Дьедонне согласился нам помочь.Он передал протокол председателю суда.– Да ведь им ничего не стоило подкупить судебных исполнителей! – завопила консьержка.– Вы ознакомились с протоколом, господин председатель? – спросил адвокат.– Да. В соответствии с этим протоколом господин Дьедонне подтверждает, что он четыре раза видел господина Гастона Гюре и господина Оноре Пелата, входящих в дом, четыре раза господин Оноре Пелат с лестничной площадки махал ему рукой, после чего они вдвоем выходили на улицу, – завершил свое выступление председатель, передавая бумагу заседателям.– Для того чтобы проникнуть в дом незаметно, господин председатель, Оноре Пелату нужно было только пригнуться. Эта женщина видит всех входящих в дверь, но видит их только до половины. Всего человека она может видеть, если только встанет со своего стула, но она очень редко это делает. Разрешите мне продемонстрировать, как все это происходило?– Каким образом? – спросил председатель.– Четвертую попытку проникнуть в дом мы сняли на кинопленку. Последние два раза мы были там не вдвоем, а втроем. Господин Жан Лареде вошел вместе с нами в дом. У него была с собой восьмимиллиметровая кинокамера. Лареде оставался в доме все время, пока Гюре и Пелат не покинули его. Лареде находился в глубине вестибюля и все заснял. Можно мне для подтверждения этих фактов показать вам наш фильм? Это займет не больше полутора минут.– Вы можете показать его здесь, сейчас? – спросил председатель.– Мы приготовили проекционный аппарат в зале, а экраном нам послужит белая стена. Конечно, изображение не будет очень качественным, но для нас ведь важно доказать факты.– Начинайте!– Господин Лареде, направьте проекционный аппарат на эту стену!В зале для публики поднялся молодой человек в зеленом бархатном пальто. Он выбрался в проход и, установив проекционный аппарат на треножнике, спросил полицейского, где здесь электрическая розетка. Несколько минут им понадобилось, чтобы отыскать ее. Наконец оператор включил проектор. Большое светлое пятно задрожало на стене, потом оно потемнело, и на «экране» появилось изображение вестибюля.– Это вестибюль дома, где вы работаете консьержкой? – спросил адвокат.– Ну да… это он, – пробурчала женщина. Потом на «экране» появилось маленькое окошечко.– Эту съемку господину Лареде пришлось вести, стоя на коленях, – сказал адвокат. – Поэтому такие скачки. А вообще господин Лареде отличный оператор, мне не хотелось бы, чтобы его профессионализм подвергался сомнению.– Это вы, госпожа?! – радостно воскликнул адвокат, когда в окошечке возник женский силуэт.Женщина восседала с неприступным видом и, не поднимая глаз, что-то вязала. В зале раздался смешок.– Конечно, – это был рискованный эксперимент, – продолжал адвокат. – Если бы мадам заметила что-нибудь, нам бы несдобровать, а этот милый фильм вообще бы не появился. Но господин Лареде, которому на своем веку довелось сделать немало репортажей, уверял нас, что ему приходилось бывать и не в таких переделках! Итак, посмотрите внимательно: сейчас появятся Гюре и Пелат. Вот и они! Консьержка дергает шнур. Дверь открывается. Видите господина Гюре? А теперь посмотрите вниз, господин Лареде нарочно направил вниз объектив. Перед вами пригнувшийся господин Пелат. Будьте внимательны!Все увидели, как господин Гюре подошел к окошечку и стал разговаривать с консьержкой, полностью заслонив окно. В это время господин Пелат, пригнувшись, едва ли не на корточках, пробрался под окошечком и исчез с «экрана».– На этом съемка прерывается, потому что оператор переместился в другое место, чтобы снять господина Пелата, спускающегося с лестницы. Вот и он! Выпрямившись во весь рост, он подходит к господину Гюре, но около окошка снова пригибается и вместе с Гюре выскальзывает на улицу.На стене снова появилось дрожащее светлое пятно, и оператор выключил проектор.– Вот этот маленький фильм, господин председатель, я и хотел вам показать.– И что же вы желали доказать?– Ничего, – ответил адвокат.– Как это «ничего»?– Я только хотел показать всем, что обвинение построено на предположениях, абсурдность которых ничего не стоит доказать. Один из самых серьезных аргументов обвинения против Поля Рено сводится к тому, что никто, кроме него, не появлялся в тот печальный вечер у Марии-Терезы Сенье. И доказательством тому служит заявление консьержки, будто никто другой не появлялся в доме, поскольку она никого не видела. А мы доказали, что в дом можно войти и выйти незаметно.Консьержка бросилась к адвокату, но председатель велел ей вернуться на свое место. Затем он обратился к адвокату с вопросом:– Вы хотите сказать, что кто-то другой вошел в дом в тот злополучный вечер, когда погибла Мария-Тереза Сенье, и этот неизвестный открыл газовый кран?– Ни в коем случае, господин председатель! Я ведь уподоблюсь тогда господину общественному обвинителю, который берется рассуждать о вещах, в коих он ничего не смыслит.Реплика адвоката вызвала одобрение публики.– Я хотел бы подчеркнуть разницу между утверждениями общественного обвинителя и моими: я не уверен, был ли еще кто-нибудь в квартире Марии-Терезы Сенье, поэтому я об этом и не говорю. Господин общественный обвинитель, доподлинно не зная, открывал ли в самом деле газовый кран Поль Рено, утверждает, что он сделал это. – И не дожидаясь возражений, адвокат продолжал: – Я полагаю, господин председатель, что право основывается не на предположениях, а на фактах!После этого заявления все присутствующие в зале оказались на стороне адвоката. Маркус хорошо знал, как трудно суду выносить приговор, который противоречит настроению публики. 15 Второй адвокат, Арно, господин с розовой блестящей лысиной и маленькими пронзительными глазками, спрятавшимися за очками в золотой оправе, опроверг заявление врача, утверждавшего, что Мария-Тереза Сенье была не в состоянии сама открыть кран. Магистр Арно заявил, что доктор не является специалистом в этой области, а всего лишь обыкновенный врач-терапевт, хороший домашний врач, но не более того. Адвокат потребовал обратиться за консультацией в другому специалисту, Андре Лурсену, университетскому профессору, возглавлявшему известную клинику, и подробно расспросил его о возможных проявлениях паралича. Доктор разъяснял суду все симптомы болезни около получаса, и поначалу было трудно понять, к чему он клонит, но потом Маркус все понял. Профессор начал с того, что иной раз больной может совершить поступок, который совершенно не укладывается в общепринятые нормы, – опровергая все прогнозы медиков. В качестве примера он привел случай, когда женщина, перенесшая детский паралич и в течение нескольких месяцев лежавшая неподвижно, закованная в стальной корсет, вследствие чего сердце у нее так ослабло, что не осталось никаких надежд на улучшение, – была приговорена врачами, и лечение прекратили. Но вдруг она окрепла, сердце стало снова нормально работать, у больной появился аппетит, и через две недели она быстро пошла на поправку, врачи сняли с нее корсет, и больше она его не надевала.– Сейчас она благополучно живет со своим мужем и детьми, – заключил профессор.Затем доктор описал другой случай: матрос свалился в трюм корабля, но упал на мягкие тюки с товарами. Очевидно, удар был самортизирован, так что не оказалось никаких внешних повреждений, но матрос получил перелом позвоночника. По крайней мере, все врачи так решили, и рентген подтвердил этот диагноз. Считалось, что если этот матрос останется жить, он на всю жизнь приговорен к неподвижности и вряд ли будет когда-нибудь прямо сидеть. Но матрос не только выжил, но и через некоторое время смог сидеть, затем, ко всеобщему удивлению, встал и начал передвигаться – сначала на костылях, а потом с двумя тросточками. Нерв, казавшийся безнадежно атрофировавшимся, необъяснимым образом восстановился, и человек стал не только ходить, но и работать, он освоил плотницкое ремесло и даже смог содержать семью.Третий случай был совсем иного рода. У человека медленно разрушалось сердце, сокращение сердечной мышцы становилось все слабее и слабее. Операция ничего не дала, и медики пришли к выводу, что это особый вид паралича, неизвестного медицине. Поддерживать жизнь больного удавалось лишь с помощью массажа и уколов, но все, в том числе и сам больной, были убеждены, что долго на таких искусственных методах он не продержится. Однако он выкарабкался. Два года этот человек боролся с недугом и к удивлению медиков – встал на ноги.– Этот случай произошел двенадцать лет назад, – сказал профессор. – У человека этого больше никогда не болело сердце, и он, как прежде, работает в доменном цехе.Профессор привел еще четыре случая, после чего слово вновь взял адвокат:– Итак, профессор описал нам семь случаев полного или частичного паралича. Во всех этих случаях был поставлен диагноз, который не позволял надеяться, что больной когда-либо сможет двигаться. И однако – это произошло. Я хотел бы знать, профессор Лурсен, насколько уверенно, основываясь на самочувствии и диагнозе больного, вы можете делать свой прогноз? Скажем, на неделю вперед, на месяц или на год?– Ну, разумеется, существуют определенные, хорошо известные нам симптомы, на основании которых мы обычно ставим диагноз, но встречаются в нашей практике явления, которые представляют загадку для медицины, хотя мы не теряем надежды ее разгадать. – Профессор улыбнулся. – При определенном, давно известном нам диагнозе вдруг проявляется неожиданный фактор, который опровергает первоначальный диагноз, и болезнь начинает протекать совершенно иначе, чем мы предполагали. Мы исходим из той суммы знаний, которыми располагает медицина, но, к сожалению, человеческая жизнь иной раз не вмещается в рамки нашей науки, и тут мы не должны себя ограничивать. Человеческий организм открыт для проникновения всевозможных мало известных элементов.– Профессор, как часто вы делаете долгосрочные прогнозы?– Я отучил себя их делать, – улыбнулся профессор.Этот ответ вызвал оживление в публике. Адвокат поблагодарил профессора, снова сказал несколько добрых слов о «хорошем домашнем докторе из Бурже», который «несомненно, несколько преувеличил свои возможности», и больше ни единым словом не упомянул о Марии-Терезе Сенье. Маркус понял, что рядом с этим опытным, очень квалифицированным, а кроме того очень симпатичным профессором скромный доктор из Бурже явно проигрывает, и следовательно, становится очень сомнительным его заявление о том, что Мария-Тереза не могла самостоятельно пройти расстояние от кровати до газовой плиты. Таким образом, теории, согласно которой самоубийство в данном случае было исключено, был нанесен сокрушительный удар.Затем адвокаты взялись за господина, проживавшего на одном этаже с Марией-Терезой. Этот свидетель по имени Фернан Шоле оказался государственным служащим, старым нервным человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14