Мотивы их поведения были мне вполне понятны. Каждый из этих спесивых юнцов видел во мне если не будущего принца-консорта, то уж по крайней мере королевского фаворита и спешил выказать мне дружеское расположение, опасаясь, что в дальнейшем я могу ему чем-то навредить. Теперь иметь в моем лице врага было для них небезопасно. Не то что прежде. Я со всеми этими молодчиками держался вежливо и уклончиво, не отталкивая их от себя излишней холодностью, но и не поощряя их заискиваний.
Когда настала ночь и мы разбили лагерь на большой поляне, я, засыпая, почти не сомневался, что нас разбудят вопли гарпов или какой-либо не менее жуткий звук. В душе у меня воцарилось предчувствие неминуемой новой беды. Но единственной неприятностью, которую мне довелось пережить в ту ночь, был тревожный сон, пригрезившийся мне перед самым пробуждением.
Мне снилось, что нас с принцессой снова преследуют единороги. Но на сей раз они гнались за нами по огромным залам какого-то дворца. От топота копыт дрожали пол, и потолок, и толстые стены. Единороги нас догоняли, и их злобное, торжествующее ржание едва меня не оглушило. В одном из залов, куда мы вбежали, прямо напротив входной двери было окно, растворенное настежь. К нему-то мы и бросились. У окна со скрещенными на груди руками и с выражением мрачного торжества на круглом лице стояла Шейри. Она заговорила со мной, не раскрывая рта; слова ее зазвучали где-то в глубине моего сознания.
«Единороги вас предупредили. Жаль, что ни ты, ни она не понимаете их языка», — сказала она и захохотала, а мы, услыхав топот копыт за спиной, взялись за руки и выпрыгнули в окно.
И навстречу нам понеслась земля, вымощенная булыжником.
Я проснулся весь в поту и быстро выбрался из палатки. Помахал часовому, давая понять, что все в порядке, и больше в то утро так и не ложился. Сидел на траве, уперев подбородок в колени, и ждал пробуждения остальных.
Плетельщица-связная, через которую король отправил ее величеству сообщение о нашем прибытии, хорошо справилась со своим делом: когда мы подъехали к воротам крепости, все население столицы в праздничных одеждах высыпало нам навстречу. На крепостных башнях реяли парадные знамена, рыцари, остававшиеся в столице, выстроились в две шеренги вдоль дороги, которая вела от ворот к входу в королевскую резиденцию, трубачи играли торжественный марш.
Но лично у меня настроение было отнюдь не праздничным. Вся эта суета казалась мне совершенно лишней. Даже более того, неуместной. Из-за чего, собственно говоря, они теперь устроили весь этот сыр-бор? Покидая крепость несколько месяцев тому назад, я отправлялся в составе отряда рыцарей и воинов на довольно рутинное задание — нам следовало сопроводить домой повзрослевшую принцессу, которая в детстве и отрочестве была таким мерзким созданием, что родители предпочли отправить ее с глаз долой. Но на обратном пути весь отряд, за исключением одного человека, был истреблен гарпами, а возвращение принцессы под родной кров превратилось в длительное путешествие, во время которого она несколько раз оказывалась на волосок от смерти — по своей собственной вине, из-за глупой строптивости и неумения держать язык за зубами. В общем, поводом для ликования это, на мой взгляд, вовсе не являлось.
Но вы бы только посмотрели, что делалось на улицах! Казалось, все жители столицы, кроме меня одного, просто с ума посходили от счастья! Горожане пели и плясали, швыряли нам под ноги свежие цветы и без конца славословили короля, и принцессу, и… меня. Представьте себе, больше всего приветствий раздавалось в мой адрес.
Они меня восхваляли на все лады.
Невпопада из Ниоткуда.
На полпути к крепости в нашу процессию влились огромные птицы, сделанные из дерева и тряпья и раскрашенные во все цвета радуги. Их поставили на колеса и с весельем и прибаутками тянули за собой на веревках цеховые старшины и почетные горожане. Эти примитивно, наспех созданные уродливые пернатые должны были изображать фениксов! И представьте себе, на спине у каждого из них восседала деревянная кукла, представлявшая собой меня! Лично меня! Эти люди, видно, уверились, что я и есть тот самый легендарный герой, который объединит Истерию и все соседние земли в единое могущественное государство, в котором на долгие века воцарятся мир, покой и благоденствие.
Они были вне себя от счастья, что им довелось жить в такое замечательное время и стать свидетелями исполнения пророчества.
Истерийцы, судя по всему, приняли меня за того доблестного героя, о котором говорил плетельщик-провидец. Что ж, некоторые обстоятельства моего недавнего прошлого и впрямь совпадали с его словами. Слухи о том, что я прокатился верхом на фениксе, опередили наше возвращение в столицу. А некоторые из моих деяний, которые я, как вы знаете, совершил с единственной целью — спасти свою шкуру, уберечься от гибели, — молва успела превратить в великие подвиги, в неоспоримые свидетельства моей отваги и стойкости.
Один лишь я знал неприглядную правду. Только мне одному было известно, что подлинный герой, настоящий избранник судьбы, тот, кого на самом деле имел в виду пророк, покоился в пещере в глухом лесу Приграничного царства, изрешеченный стрелами…
Я же, какие бы похвалы ни пели мне жители Истерии, какими бы великими ни казались им мои «подвиги», был всего лишь самозванцем.
Но женщины смотрели на меня с таким восхищением, их глаза так призывно сияли…
А рыцари так оглушительно выкрикивали слова восторженных похвал в мой адрес, так заискивающе и боязливо на меня поглядывали… Еще бы, ведь прежде я ничего от них не видел, кроме пренебрежения и насмешек.. Они страшились моего нынешнего — а тем паче будущего — влияния на короля и его семейство…
И мало-помалу яд этих льстивых славословий, во многом, безусловно, неискренних, так одурманил мою голову, что я подумал…
Я подумал о том, что вообще-то и в самом деле могу собой гордиться. Ведь я столько трудностей преодолел, из стольких опасностей вытащил себя и принцессу… Сами посудите: никто и гроша ломаного не поставил бы за наши головы, учитывая, в каких передрягах нам пришлось побывать. Мальчишка-оруженосец, калека, пережил нападение гарпов… феникса, можно сказать, заарканил и прокатился на нем верхом (пусть и не сумел объездить зловредную птицу)… вступился за честь принцессы в таверне… раздобыл целую кучу денег и драгоценностей, чтобы унести ноги из владений диктатора Шенка… с самим диктатором нос к носу столкнулся и не умер со страху… спасся бегством от стаи обезумевших единорогов… бился со знаменитым разбойником на мечах и сумел продержаться до прибытия подмоги… спас короля от пленения, составив хитроумный план всей операции и воплотив его в жизнь…
Может, все это и впрямь заслуживало таких щедрых, таких восторженных похвал? Может, эти деяния и в самом деле войдут в легенды и эпос?
«Опомнись! Не вздумай поверить, что все эти лестные слова в твой адрес — правда. Иначе ты вступишь на опасный путь! Это чревато большими несчастьями, так и знай!»
Это был дельный совет. Я его себе дал в минуту отрезвления. Но одно дело — сказать самому себе умные слова, и совсем другое — к ним прислушаться. Мне безумно хотелось верить, что в действительности я и есть тот самый герой… Искушение было так велико… Бороться с ним у меня просто сил недоставало…
В первые несколько дней после нашего триумфального возвращения в Истерию я почти не виделся с Энтипи и был этому очень рад: новые заботы почти целиком меня поглотили. Приходилось подолгу общаться и беседовать с самыми разными людьми, являвшимися поздравлять меня и желавшими, как я догадывался, заручиться моей благосклонностью на будущее. Кстати, в крепости мне предоставили личные покои, о чем прежде я мог только мечтать. Комнаты оказались хорошо мне знакомы — это были прежние апартаменты сэра Умбрежа. Все вещи, принадлежавшие покойному, успели уже куда-то убрать, и я обосновался в нескольких просторных комнатах. Собственного имущества у меня было так мало, что перенести его в это новое жилище не составило никакого труда.
Впервые переступив порог своей новой спальни, я с восхищением взглянул на огромную кровать под нарядным балдахином и… с разбега, не потрудившись даже раздеться, нырнул под пушистое одеяло. Боже мой! Подобные ощущения мягкости, комфорта и уюта мне довелось испытать всего несколько раз в жизни — когда я ублажал леди Розали в ее супружеской спальне. Но, как вы догадываетесь, ночевать там — на широкой постели сэра Грэнитца — я никогда не оставался. Всю свою жизнь, сколько себя помнил, спал на жестких, тонких, как древесный лист, тюфяках, на соломе, на сырой земле, на каменном полу пещер… Но только не на таком роскошном ложе, которое, мягко спружинив, приняло теперь мое утомленное тело. Я погрузился в блаженный сон, едва успев закрыть глаза. И впервые за всю жизнь спал без сновидений.
Пробудившись через весьма и весьма продолжительное время, я сперва не мог понять, где очутился, куда меня переместили во время глубокого сна, подобного обмороку, какие-то неведомые добрые духи. И только спустя минуту-другую понял, что остался на прежнем месте, в своей новой спальне, которую, не нарушив моего покоя, успели сказочно преобразить. У стен появились огромные гардеробы с распахнутыми дверцами, буквально ломившиеся от роскошных нарядов, на столах красовались изящные серебряные подсвечники, в которых горели длинные разноцветные свечи, а на комоде стояла огромная ваза с фруктами, многие из которых я ни разу в жизни не пробовал.
— Что за чертовщина такая? — вырвалось у меня. Не знаю, как долго я пролежал на роскошной своей кровати, переводя взор с фруктов на подсвечники, с одежды, на рукавах которой заманчиво поблескивало золотое шитье, на пушистый ковер…
Вдруг в дверь негромко постучали, и она приотворилась, и в комнату заглянула королева Беатрис.
— Это не я! — Попытавшись встать с кровати, я с непривычки, сделав неловкое движение, опрокинулся навзничь и еще глубже провалился в мягкую перину, так, что бедные мои ноги задрались выше головы. — Я ничего этого не брал! Поверьте, ваше величество, я понятия не имею, кому принадлежат все эти вещи и кто их сюда притащил!
Королева весело усмехнулась и, толкнув дверь, вошла в комнату. Она остановилась у одного из кресел и взглянула на меня с добродушной, немного насмешливой улыбкой.
— Пристало ли герою, — сказала она, — который преодолел столько опасностей и невзгод, впадать в панику из-за таких пустяков?
Я смущенно пожал плечами:
— Прошу прощения, ваше величество. Но я и правда не знаю, откуда все это взялось…
— Успокойся, Невпопад, никто тебя ни в чем не обвиняет. Все эти вещи отныне принадлежат тебе. Прими их как скромный знак признательности отца и матери, которым ты сохранил их дитя и которые… случайно оказались королевской четой.
Я оглядел все, что находилось в спальне, новым, исполненным восхищения взглядом, взглядом обладателя, собственника. У меня аж голова закружилась при мысли о том, что мне отныне принадлежат эти неимоверные богатства. Особенно пристально я рассматривал выглядывавшие из гардеробов края одежд. Поймите, у меня сроду не бывало больше двух перемен платья — самого простого и зачастую ветхого, с чужого плеча. Просто в голове не укладывалось, что я вдруг сделался единоличным владельцем такого изобилия роскошных нарядов.
— Здесь платья хватило бы на несколько семейств, — растерянно пробормотал я.
Королеву эти слова немало позабавили.
— Ну, если тебе и впрямь в голову придет поделиться своими туалетами с теми, кто победней, можешь так и поступить. Мы тебе новые подарим. Знаешь, я уже начала было тревожиться: каждый час посылала справиться, не поднялся ли ты уже с постели, но слуга приносил отрицательный ответ. И наконец я сама сюда явилась с твердым намерением тебя разбудить, но ты, к счастью, сам наконец проснулся. Дело в том, что тебе надо успеть приготовиться к банкету.
— К банкету? — словно эхо, переспросил я.
— О да. В честь благополучного возвращения принцессы, ну и твоего тоже. Надо же достойным образом почтить твою доблесть, Невпопад.
— Ваше величество, я просто и не знаю, что сказать. Почтить меня… Такие слова непривычные… Почтить… За последние несколько месяцев я только о том и пекся, как бы нам с Энтипи… с ее высочеством не опочить прежде срока…
— Я тебя очень хорошо понимаю. И считаю, что ты заслуживаешь гораздо большего, чем все, что тебе уже предоставлено и что еще предстоит получить… — Она многозначительно умолкла и, подойдя к кровати, протянула мне руку, чтобы помочь наконец выбраться из перины. Я нисколько не постеснялся воспользоваться ее помощью в таком деликатном деле. Королева так по-дружески, так просто со мной держалась, что грех было отказаться от предложенной подмоги. — Сперва тебя вымоют горячей водой, — посулила она, и я аж взвизгнул от неожиданности:
— Что?! Кипятком?!
— Да нет же, — улыбнулась королева, — теплой, только и всего.
Я облегченно вздохнул. Видите ли, до сих пор мне приходилось мыться совершенно определенным манером — окатывать себя из ведра или лохани холодной водой, а после вытираться насухо, если было чем, или предоставлять коже самой обсохнуть. Других способов мытья я попросту не знал. И потому теперь, услыхав из уст ее величества о горячей воде, порядком струхнул.
— А после, — продолжала Беатрис, — тобой займется придворный брадобрей. Приведет в порядок волосы, бороду подровняет. — Она придирчиво меня оглядела и мягко прибавила: — Ты и так хоть куда, но на банкете тебе надо выглядеть совершенно безупречно. Ведь он как-никак устраивается в твою честь. А уж это тебе от меня. — Ее величество наклонилась ко мне и поцеловала в обе щеки. И руки мои сжала своими маленькими нежными ладонями. — Спасибо тебе, спасибо от всего сердца, Невпопад. За то, что сохранил ее для меня… За то, что я не проведу остаток жизни в слезах и раскаянии, укоряя себя в том, что не смогла стать хорошей матерью…
— Рад служить вашему величеству, — наклонив голову, пробормотал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92