Эти прежде холодные и чопорные леди, убравшись восвояси с дальнего севера, все как одна «оттаяли» и были настроены весьма решительно — все без исключения недвусмысленно выказали готовность одарить новоприбывших своими ласками. Солдаты Пятого полка, как вы догадываетесь, не выдержали двойного искушения вкусной едой и доступными женщинами и дружно капитулировали. Благородные офицеры, которые остались верны своему королю Верону, напрасно пытались воззвать к совести и чувству долга подчиненных. Грубые неотесанные солдаты, объевшись олениной и предвкушая бездну удовольствий от общения с чужестранками, умертвили своих командиров одного за другим. Вот так Меандр одержал победу над Пятым кавалерийским полком.
Правители соседних государств извлекли из этого серьезный урок. Они поняли, с какой трудноразрешимой проблемой столкнула их жизнь. Меандр же из Верхнего Монклера двинулся в Верхний Эшелон, проследовал через всю Верхнепоясничную область, и никто из тамошних королей и их вассалов не в силах был его остановить. Он с легкостью вербовал себе сторонников из числа местного населения, он без зазрения совести отнимал у любого все, что приглянется, разорял охотничьи угодья и опустошал поля, но при этом даже не помышлял о захвате и присвоении чужих земель, не пытался завладеть ничьим троном, что шло вразрез с повадками и обыкновениями тогдашних воинственных королей. А между тем его войско, постоянно находясь на марше, за недолгий срок стало едва ли не самым боеспособным в мире, и мало кто из королей, оскорбленных действиями Меандра, отваживался выставить против него свою армию.
Поэтому, заметив со своего наблюдательного пункта людей Меандра — скитальцев, как их принято было именовать, — мы с Тэситом просто не знали, что и подумать. Какой только сброд не влился в его окружение за время странствований! Короля-скитальца и его подданных многие называли не иначе как вечно движущимся хаосом. Самому Меандру даже в голову не приходило требовать хоть какого-либо отчета от своих подданных, призывать их к порядку, к выполнению каких-либо правил, к соблюдению законов. Он вообще мало на кого обращал внимание. Казалось, после смерти королевы Тии его вообще ничто на свете не занимало и не заботило.
Многие считали, что Меандр попросту спятил.
Мне тоже так казалось. Во всяком случае, при виде десятка всадников из числа подданных этого безумца, огибающих Элдервуд, я ощутил в своей душе безотчетный страх.
— Что будем делать? — спросил я Тэсита.
Тот недоуменно пожал плечами:
— Делать? Да ничего не будем. В Элдервуд они не въехали, и лично для меня этого вполне довольно. Иначе у нас появились бы проблемы, это уж как пить дать. А так… — И он беззаботно махнул рукой.
Над нашими головами прогрохотал гром, по листьям застучали тяжелые капли дождя. Мы спустились вниз, забрались в одну из пещер и стали пересказывать друг другу все, что нам было известно о Меандре. Тэситу он был не по душе, мне же личность странствующего монарха, будь он хоть сто раз безумцем, казалась загадочной и не лишенной некой интригующей привлекательности.
— Может, и мне стоило бы к нему примкнуть, — вслух размечтался я. — Я ведь нигде еще на свете не был, кроме нашего Города и Элдервуда.
— И как только тебе могла прийти в голову такая глупость? — напустился на меня Тэсит.
— Вовсе не глупость. Может статься, он единственный из всех королей, кто сам живет и другим жить дает. И подданные, между прочим, им довольны.
— Меандр умалишенный, — насупился Тэсит.
— Это как посмотреть, — не сдавался я. — А вдруг он как раз самый что ни на есть нормальный, просто весь мир вокруг него спятил с ума?
Тэсит подтянул колени к подбородку и терпеливо возразил:
— Для Меандра не существует таких понятий, как справедливость, закон и порядок. Он и его люди — воплощенная непредсказуемость. Есть в этом свое обаяние, не спорю. Но ведь от них не знаешь, чего и ждать. Никогда не знаешь. А это, поверь, небезопасно.
Дождь усилился и вскоре обратился в настоящий ливень. В пещере было тепло и сухо, и мы с Тэситом болтали без остановки обо всем вперемешку, перескакивая с важных предметов на пустяки. День закончился, наступили сумерки, а за ними и вечер. Я сам не заметил, как заснул под убаюкивающую мелодию дождя.
Картина, которая мне привиделась, была такой яркой, словно предстала передо мной наяву.
Я увидел мать. Маделайн со мной говорила, но будто бы откуда-то издалека. Смысла ее слов я тогда в точности не уловил, да и до сих пор не могу их припомнить. Разумеется, она, как всегда, упомянула о моей великой судьбе и предначертанных мне подвигах. Но наряду с этим было и еще что-то — возможно, даже не в словах, а в ее интонациях, во всем ее облике, — что-то пугающее, жуткое.
Я даже во сне осознавал: она так говорит и так себя держит, словно видится со мной в последний раз.
Она вскрикнула, и я проснулся. Эхо ее жалобного вопля все еще отдавалось у меня в ушах, но его перекрыл громовой раскат, который раздался снаружи.
Просыпаясь, я здорово дернулся и разбудил этим Тэсита. Еще не вполне стряхнув с себя сонное оцепенение, я выпалил:
— Мне надо домой.
— Что случилось? — забеспокоился Тэсит.
Но мне некогда было объясняться с ним. Я опрометью бросился вон из пещеры. Дождь все еще лил, но мне было плевать и на это. Меня гнал вперед ужас, равного которому я еще никогда не испытывал. Я даже о своей хромой ноге почти позабыл, мчась во весь опор через лес по тропинке, с которой ни разу не сбился, несмотря на дождь и темень. К этому времени я уже знал Элдервуд не хуже Тэсита.
Он, кстати говоря, следовал за мной по пятам. Обнаружил я это не сразу, поскольку Тэсит неизменно передвигался по лесу без единого звука, как тень, даже если у него не было нужды ни от кого таиться. Лишь когда он коснулся ладонью моего плеча, я понял, что он решил меня сопровождать. Мне было все равно. Я откуда-то твердо знал, что мне сейчас надлежит быть в трактире, и торопился туда изо всех сил.
Распахнув входную дверь пинком ноги, я ввалился в общий зал, и первым, кто попался мне на глаза, был Строкер собственной персоной. Он грелся у очага, стоя ко мне спиной. Посетителей было мало — лишь несколько завсегдатаев, да и те держались против обыкновения скромно. Выглядели они все насмерть перепуганными. Они переговаривались о чем-то полушепотом, сбившись в тесный кружок у края стола. Стоило мне войти, и лица всех этих пропойц как по команде повернулись в мою сторону. В наступившем молчании, в бездонной глубине их расширенных от страха зрачков таилось нечто зловещее. И даже Строкер, прежде всегда относившийся ко мне хуже некуда, теперь всем своим видом выражал сочувствие.
Я обратился к нему таким тоном, как если бы продолжал давно начатый разговор:
— Где она?
Представьте себе, у меня, несмотря на весь мой ужас, на боль от невосполнимой потери, о которой я безошибочно догадался еще во сне, в пещере, мелькнула мысль: ну и дико же я, поди, выгляжу — со всклокоченными и слипшимися от дождя волосами, в измятой и порванной о ветки одежде, в грязи по пояс… Я-то сам, поверьте, плевать на это хотел, но то, что Строкер против обыкновения не сделал мне замечания по этому поводу, напугало меня едва ли не больше всего и стало последним, едва ли не самым весомым подтверждением моих наихудших опасений.
Строкер кивком указал на дальнюю комнату, я не мешкая бросился туда и распахнул дверь. Там служанка Астел горько плакала над телом моей матери.
Я стоял у порога как вкопанный, не в силах шевельнуться. В голове у меня не было ни одной мысли. Глаза Маделайн были открыты, но душа, судя по их выражению, успела уже покинуть тело, оставив ее веки распахнутыми. Так иные в спешке убегают из своих жилищ, не успев захлопнуть двери.
Тэсит положил мне руку на плечо. Я ее сбросил и подошел к Астел. Оцепенение мое внезапно прошло без следа, уступив место ледяному спокойствию, которое меня самого слегка удивило. Я одновременно говорил, двигался, словом — действовал и в то же время словно бы глядел на себя со стороны.
— Как это было?
— Это… это скитальцы… — с рыданием выдохнула Астел. — Один из людей Меандра. — Они друг на друга ужас как кричали — он и твоя бедная мать… Я хорошо слышала их голоса. Да и всем слышно было. Он требовал, чтобы она… на такую гадость ее подбивал, что и выговорить-то срамно… А она отказалась. Она ведь была достойной, порядочной шлюхой, бедняжка. Ей ли вытворять мерзости, которых от нее требовал этот… подонок этот. — Астел произнесла слово подонок с таким отвращением, что изо рта у нее во все стороны полетели брызги слюны. — Его приятели остались снаружи, а этот решил поразвлечься тут, с нею… — Голос Астел прервался, и я не стал ее торопить. Спешить теперь было некуда. — Мы слыхали, как он сшибал здесь лавки, как пытался стол перевернуть. И даже хруст, когда он ей сломал шею. Все, кто был в зале, это слышали.
— Его имя, — хрипло потребовал я. — Догадался ли кто-нибудь из вас узнать, как его зовут, чтобы я мог его отыскать?
— Нет. Но она, прежде чем умереть, успела его пометить, будь здоров как! По этим отметинам ты его сразу узнаешь!
— Что вы имеете в виду? — недоуменно спросил Тэсит.
Астел растопырила пальцы правой руки и, слегка их согнув, сделала вид, что кого-то царапает. Я сразу все понял. Ногти у моей матери были на удивление длинные и крепкие, она их любовно подпиливала и всегда за ними очень следила. И коли она решила воспользоваться ими как оружием — что ж, горе тому, против кого оно было обращено! Лично я не желал бы оказаться на его месте. Я скользнул глазами по ее мертвой ладони. Да, вот они, пятна крови на кончиках пальцев, ошметки чьей-то кожи под острыми ногтями. Она оставила на лице своего убийцы вечное, несмываемое клеймо, несколько глубоких шрамов…
Своего убийцы…
В душе у меня стала закипать ярость. Я протянул руку к мертвому лицу моей матери и закрыл ей глаза.
Прошелся взад-вперед по комнате. Надо было что-то предпринять.
Должен вам заметить, что в тот момент я меньше всего на свете думал о справедливости и чести, у меня и в мыслях не было рассчитывать на защиту закона и тому подобное. Я слишком рано и слишком хорошо узнал, как жесток и несправедлив мир вокруг меня.
Маделайн до последней своей минуты оставалась единственным живым существом на всем белом свете, которое целиком и полностью принадлежало мне. Она была моей матерью, которую я на свой лад любил, которой сострадал, в которой нуждался. Наверняка в огромном нашем мире существовали более достойные особы женского пола, но они не имели ко мне никакого отношения. Маделайн, трактирная шлюха, являлась тем немногим, чем я располагал на земле. И вот какой-то бродяга походя лишил меня даже этой малости. Он, ублюдок, распорядился тем, на что не имел никаких прав.
— Можешь мне его описать? — спросил я.
— Высокий, — всхлипнула Астел. — Очень даже. Пожалуй, на две головы выше тебя. И здоров, как бык. Ну, в кости очень широк. Такой и пятерых шутя одолеет. А может, и десятерых, как знать…
Я внутренне содрогнулся, но даже виду не подал, что испуган. Астел же заговорила торопливо и сбивчиво, с необыкновенной горячностью:
— Пообещай мне, что отыщешь его… Отыщешь и прикончишь за то, что он с ней сделал! Скажи, что отомстишь за нее!
— Я лучше найду его мать и ее убью.
— Постой-ка! — живо отозвался Тэсит. Мы с Астел оба вздрогнули, потому как успели уже позабыть о его присутствии. — Ты не можешь так поступить!
— Еще как могу! — возразил я с кривой ухмылкой. — Уж не ты ли меня остановишь?
— Ты что же, всерьез замышляешь убить женщину, которая ни в чем перед тобой не виновата?
— Но этот мерзавец ведь именно так и поступил! — Я кивком указал на мертвую Маделайн.
— Но даже это не дает тебе права… Послушай, если ты его решил предать смерти, это одно дело, но…
— Да еще какое! — подхватил я. — Чистой воды самоубийство! Ты ведь слыхал, каков он из себя. Он меня в порошок сотрет, этот сукин сын.
— По, — медленно произнес Тэсит, — ты не должен даже помышлять о подобном. О том, чтобы убить ни в чем не повинную женщину в отместку за то зло, какое тебе причинил ее сын.
— Так что же мне, по-твоему, делать?
— Не тебе. Нам. Мы вдвоем этим займемся. Сперва его отыщем, а после найдем способ отомстить ему за твою мать.
— Но ты-то здесь при чем? — удивился я. — Зачем тебе в это впутываться? Это вовсе не твоя забота.
— То есть как это — не моя? Ты ведь мне друг!
Я взглянул на тело матери, которое Астел как раз укрывала простыней, и сквозь зубы пробормотал:
— Почему, хотел бы я знать, ты без этого просто не можешь?
— Без чего? Что ты имеешь в виду?
Снаружи раздался оглушительный раскат грома. Этот звук, а также самоуверенность, звучавшая в словах Тэсита, неожиданно пробудили мою давно дремавшую ярость, они дали выход чувствам, которые я долго таил под спудом.
— Почему тебе вечно надо изображать из себя героя? — выпалил я. — Почему у тебя всегда и на все готов ответ? Что и кому ты стремишься доказать?
— Доказать? — пожал плечами Тэсит. — Вот уж чего у меня и в мыслях никогда…
— Было, черт возьми! — вне себя от злости взревел я. — В мыслях у тебя было и есть только одно это! Вечно ты пытаешься доказать всем и каждому, насколько ты лучше меня! Благороднее, храбрее! Тэсит, который передвигается с грацией единорога! Тэсит, в груди которого бьется сердце грифона! Благородный наш разбойник, пекущийся о том, чтобы хоть немного помочь сирым и убогим, облегчить их тяжкую жизнь! Мне все это осточертело! И ты в первую очередь! Я сыт тобой по горло! Неужто же ты до сих пор этого не заметил? Неужели тебе это непонятно?
— По, — без тени раздражения произнес Тэсит, делая обеими руками умиротворяющий жест, — я тебя прекрасно понимаю и от души сочувствую твоему горю. И нисколько не сержусь, поверь. Тело твоей матери еще не остыло, а ее убийца — солдат могущественной армии…
— Вот-вот, — со злостью выкрикнул я. — Армии, против которой ты, без сомнения, готов сразиться в одиночку, лишь бы угодить другу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92