Импульсивность ваших поступков… легко объясняется той сложной обстановкой, в которой вам не посчастливилось очутиться. Но когда мы с вами благополучно вернемся в крепость, когда минуют трудности и невзгоды, когда наши жизни будут, в безопасности и к нам обоим возвратится способность мыслить рационально… тогда посмотрим, что и как. Я не из тех, кто готов склонить девушку к необдуманному шагу, воспользовавшись ее растерянностью и одиночеством, тем, что мы с ней подолгу остаемся наедине… — Набрав в грудь воздуха, я с торжеством в душе прибавил: — Не то что некоторые.
Мне блестяще удалось ее убедить. Точный, верный, великолепно рассчитанный ход. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами и кивала, соглашаясь. Я знал, о чем она думает. Читал, можно сказать, ее мысли как по писаному. Потому что это не кто иной, как я, Невпопад, мастер убеждения, только что умело внедрил их в ее сознание. Принцесса сейчас пребывала во власти сомнений — в самом ли деле ее связь с Тэситом была романтическим союзом не только тел, но прежде всего душ, как ей представлялось прежде, или же он склонил ее к близости, воспользовавшись ее одиночеством, неопытностью и беззащитностью. И тотчас же она сравнит его со мной, отказавшимся от подобного шага… вопреки своему желанию. «До чего ж благороден Невпопад, — подумает принцесса. — И как низок этот Тэсит. Невпопад, который так геройски себя ведет, так мужественно противостоит невзгодам, защищая ее… И Тэсит, не соизволивший выполнить свое обещание и так и не явившийся ее спасти». Представляете, какое ликование разлилось в моей душе?
И тут меня словно кипятком ошпарили.
Нет, ничего худого не случилось, просто это было так неожиданно, что я остановил коня и несколько мгновений провел в полной неподвижности, словно оцепенев и соображая, уж не померещилось ли мне это. Резкий порыв теплого воздуха, почти горячее дуновение…
Мне это показалось тем более удивительным, что там, где мы с принцессой находились, было холодней, чем в местности, по которой мы проезжали прежде. Возможным объяснением похолодания могло служить то, что дорога шла в гору и мы с каждым шагом все выше поднимались над поверхностью земли. В горах всегда бывает свежее, чем на равнинах. Повсюду вокруг нас виднелись крутые вершины, покрытые снегом. Так откуда же здесь взяться теплому дуновению, которое я отчетливо ощутил несколько секунд назад?
Я вытащил из кармана карту, которой нас снабдила Чудачка. Форт Терракота был уже совсем близко… В нескольких днях пути. Но дорога, по которой нам предстояло ехать, то взбегала на холмы, то петляла меж высоких гор. Нашим лошадкам придется нелегко. Как, впрочем, и нам с Энтипи. С тяжелым вздохом я свернул карту и сунул ее обратно в карман, совсем позабыв о теплом ветерке, прилетевшем невесть откуда.
Но тут он снова о себе напомнил — его легкое дуновение ощутила и принцесса.
— Это весной повеяло, как вы думаете? — с радостной улыбкой спросила она. — Или теплом тянет из бездонных глубин какой-нибудь пещеры?
— Насколько я могу судить, кто-то позабыл захлопнуть врата ада, — пошутил я. — В любом случае, нам недосуг раздумывать о природе этого явления.
Но, произнося эти слова, я снова почувствовал, как лицо мое обдало потоком теплого воздуха. Теперь в нем даже ощущался запах цветущей сирени! Я не знал, что и подумать.
Между тем наши лошади повели себя как-то странно. Обе начали испуганно ржать. Мой конь вдобавок еще и попятился.
Энтипи упрямо заявила:
— Я непременно хочу выяснить, откуда так заманчиво веет теплом. Если там, где гуляет этот ветерок, есть другая тропа, то давайте по ней и поедем.
Я покосился на заросли деревьев у края дороги. Листьев на них не было, но густые ветви оказались унизаны шипами. Разглядеть что-либо сквозь эти колючки было невозможно.
— Да нет там никакой тропы, — сказал я с уверенностью, которой на самом деле не ощущал.
Энтипи не ответила. Молча пришпорила свою кобылу и съехала с тропы.
— Принцесса! — крикнул я, но она даже не оглянулась.
Ее лошадка выразила свой протест возмущенным ржанием, но подчинилась воле всадницы, послушно поскакав в ту сторону, куда та ее направила.
Мой жеребец изогнул шею и вопросительно, с надеждой заглянул мне в лицо. В глазах его читалось: «Ведь ты даже не помышляешь о том, чтобы тоже туда повернуть. Правда?» Ну что я мог ему на это ответить? Ведь у меня не было выбора. Я не мог оставить эту идиотку одну. Мало ли что с ней может приключиться. Поэтому, шумно вздохнув, я заставил беднягу жеребца свернуть с тропы, чтобы нагнать принцессу.
К счастью, наши косматые лошадки, принадлежавшие к породе, выведенной в этих краях, с необыкновенной уверенностью передвигались по заснеженным и обледенелым дорогам. И по бездорожью. Поэтому я без особой тревоги съехал с тропы верхом на своем жеребчике. Впрочем, пустить его в галоп, чтобы скорее нагнать Энтипи, я все же не решался. Это могло закончиться для нас обоих падением и увечьями.
Нам хватило нескольких минут, чтобы поравняться с принцессой. Сперва копыта лошадей с хрустом разбивали корку льда, покрывавшего землю, потом я вдруг поймал себя на том, что хруста больше не слышу, и посмотрел вниз. Льда как не бывало. Что за чудеса? Более того, чем дальше мы продвигались вперед, тем теплее делался воздух. Еще несколько минут назад наше дыхание превращалось в пар, теперь же этого не было и в помине. И запах цветущей сирени усилился настолько, что казалось, все вокруг им пропитано…
Энтипи молча поглядывала на меня, вероятно, надеясь получить объяснение происходящего.
Но я лишь головой помотал, признавая, что озадачен не меньше нее.
Деревья постепенно начали редеть, и лошади прибавили шагу, им больше не приходилось пробираться между толстых стволов. Казалось, мы и впрямь перемещаемся из одного времени года в другое, из зимы в весну, а там впереди нас поджидает лето. Но лошадей это почему-то совсем не радовало, и вскоре они снова начали упрямиться, перешли с резвой рыси на медленный шаг. Мы с Энтипи, как ни бились, не могли их заставить двигаться быстрей.
— Да что же это такое! — рассердилась принцесса. — Глупые животные! Ведь впереди, похоже, еще теплей! Неужели они этого не чувствуют? Разве им не хочется погреться? — И она пришпорила свою кобылу, но та и не подумала ускорить шаг, переставляла ноги так же неторопливо и неохотно, как прежде.
— Боюсь, вы правы, — сказал я. — Не хочется им греться. Возможно, они знают что-то такое, чего не ведаем мы.
— Откуда? Это ведь всего лишь бессловесные твари.
— Животные очень многое чувствуют и понимают лучше нас, людей. Похоже, нам придется повернуть назад.
— Почему это?
— Потому что мой конь отказывается ехать вперед.
Я правду сказал: конь встал как вкопанный. Никакими на свете силами невозможно было заставить его сделать хоть шаг вперед. Вдобавок он еще и пятиться пытался. То же самое проделывала и кобыла принцессы. Но Энтипи не собиралась сдаваться: быстро спешившись, она сделала пару шагов вперед и потянула упрямую лошадь за поводья. При этом она истошно вопила на строптивую кобылку, объяснив ей, кто она такая и что ее ждет в наказание за неподчинение приказам августейшей особы.
Усилия Энтипи привели к результату, прямо противоположному тому, какого она добивалась: кобыла оскалила зубы и, издав пронзительное ржание, взвилась на дыбы. Ее передние копыта резко взметнулись вверх и забарабанили по воздуху. Не успел я и глазом моргнуть, как мой жеребец проделал то же самое. Разница состояла лишь в том, что в отличие от Энтипи я в этот момент находился в седле. И попытался в нем удержаться, но где там! Кубарем скатился на землю. При этом я инстинктивно ухватился за седельную сумку, но кожаный ремешок порвался, и она осталась у меня в руках.
— Заставьте их прекратить это безобразие! — распорядилась Энтипи.
Интересно, как, по ее мнению, я мог это сделать, пребольно ударившись спиной о землю и оглушенный падением? Тут вдруг я с ужасом увидел два лошадиных копыта с тяжелыми подковами, нависшие над моей головой и стремительно опускавшиеся вниз. Я лишь чудом успел перекатиться на бок. Копыта опустились на землю в том самом месте, где мгновение назад находились моя голова и грудь. Жеребец с торжествующим ржанием унесся прочь, к тропе, его подруга бодрым галопом последовала за ним. Вслед сбежавшим животным неслись вопли и проклятия принцессы.
— Что это на них нашло, в самом деле! — воскликнула она.
Я, перевернувшись на спину, хватал ртом воздух. При мысли, что я мгновение назад был на волосок от ужасной смерти, меня прошиб холодный пот.
Энтипи, наконец-то соизволив обратить на меня внимание, спросила:
— Сильно ушиблись? Помочь?
— О-о-ох, благодарю вас, — выдохнул я и не без труда сел. Спину ломило, в голове стоял звон. Лошадей, разумеется, поблизости не оказалось. В хорошенькое же положение мы попали! — Я прекрасно себя чувствую, учитывая обстоятельства.
Энтипи, ни слова не прибавив, зашагала в направлении, противоположном тому, куда унеслись наши обезумевшие лошади.
— Вы что, спятили? — крикнул я ей вслед. — Куда это вас понесло, скажите на милость?!
— Хочу увидеть то, из-за чего они взбесились, — невозмутимо ответила она. — Если нам суждено потерять лошадей…
— Ничего подобного нам не суждено… — перебил ее я и с величайшими усилиями поднялся на ноги. Подхватил с земли седельную сумку и едва не пустился в пляс от радости, что случайно оторвал ее от седла: в ней находились почти все деньги и драгоценности, полученные мной от Астел. Я приторочил ее к своему поясу, обернув кожаные тесемки вокруг талии и крепко их завязав. Сумка была достаточно увесистой, тащить на себе ее и меч в ножнах, который, как всегда, был у меня за спиной, показалось мне делом нелегким. — Пойдемте назад, к тропе. Лошади уже наверняка пришли в себя и спокойно нас там дожидаются.
— Они и убежать могли, — возразила Энтипи. — Знаете, я не успокоюсь, пока своими глазами не увижу, что их так напугало.
— Этого еще не хватало! Я, во всяком случае, возвращаюсь назад, к лошадям.
— Как знаете. — Энтипи пожала плечами и, не прибавив больше ни слова, направилась туда, откуда тянуло теплом.
Я пробормотал сквозь зубы несколько крепких ругательств в ее адрес и побрел в сторону дороги. Но, преодолев всего каких-нибудь два десятка футов пути, остановился и призадумался. Воочию себе представил, как его величество Рунсибел встретит меня в форте — одного, без принцессы, — и что он сделает, узнав, сколь легкомысленно я покинул его дочурку, которая пожелала прогуляться по незнакомому лесу. В самом непродолжительном времени после этого доклада королю я наверняка буду по всей форме представлен палачу с его острым топором… Застонав от досады, я повернулся и бросился нагонять беглянку.
Мне была хорошо видна цепочка следов на примятой траве, ее и слепой бы разглядел. Воздух был все такой же теплый, и я, нежась в его струях, порадовался в душе, что с каждым моим шагом он не делается горячее — иначе я бы просто испекся живьем.
— Энтипи! — крикнул я в надежде, что принцесса замедлит шаги. При моей хромоте и с довольно увесистым грузом за плечами и на поясе поспевать за ней было нелегко. — Энтипи! Вернитесь! Что за безумная выходка, в самом деле!
Наконец, совсем выбившись из сил, я ее увидел. Она взошла на небольшой пригорок и не отрываясь смотрела куда-то вниз. Вероятно, там впереди была неглубокая ложбина.
— Энтипи! — сердито окликнул я. — Хватит дурачиться наконец! Не время теперь шалить и резвиться, точно дитя малое! Как вам не…
Она обернулась, и я замер на месте — такое необыкновенное, взволнованно-нежное выражение появилось в тот миг на ее лице. Разумеется, это не на мое приближение она так отреагировала. Там, в долине, ее взору представилось нечто удивительное и прекрасное. Теперь уже и меня не на шутку разобрало любопытство. Осторожно, стараясь не шуметь, я преодолел расстояние, которое еще отделяло меня от пригорка, взобрался на него и, очутившись рядом с Энтипи, заглянул вниз. Запах сирени сделался таким густым, что у меня даже дыхание перехватило. Но в следующий миг оно и вовсе остановилось. И вы бы на моем месте дышать перестали. Потому что там, внизу, были… единороги.
Не два. И не десяток. А целое стадо.
Чуть поодаль возвышались горные пики, укрытые шапками снега. Но здесь, в долине, стояла весна, которой конца не будет, пока единороги здесь пасутся. Пищи для них тут имелось вдоволь — трава, которую они щипали, вырастала вновь с невероятной скоростью. Поэтому определить, сколько времени они здесь находились — день, век, — было невозможно. А для самих этих существ время и вовсе не имело значения.
Единороги несколько отличались от моего прежнего представления о них. И на гобеленах их принято было изображать иными, чем они были в действительности. Во-первых, они оказались меньше, чем я привык считать. Ни один не превосходил размерами среднего пони. Именно такой величины были почти все особи, которых мы с принцессой разглядывали расширившимися от изумления глазами. Некоторые из них и впрямь были белого цвета, но далеко не все — попадались и коричневые и даже, представьте себе, зеленые! Цвета древесной листвы. Мне припомнилось, как, еще живя в Элдервуде, я порой замечал краем глаза какое-то движение сбоку от себя и тотчас же поворачивал туда голову, но никого ни разу так и не смог увидать. Вероятно, то были единороги зеленого цвета, которые умело от меня прятались, сливаясь с зеленью кустарников или травы.
Их прославленные в легендах и мифах рога оказались в действительности короче, чем я себе представлял, вдобавок они были загнуты назад, что придавало им сходство со слоновьими бивнями. Мое внимание привлекли также хвосты единорогов — длинные и узкие, как змеи, с небольшими пушистыми кисточками на концах. И до чего же косматыми были эти создания! С длинными спутанными гривами, которые, разумеется, никто никогда не расчесывал, и мохнатыми щетками над копытами. Но солнце так и играло на этих неухоженных гривах и щетках, лучи рассыпались по спутанной шерсти, образуя каскады радужных искр, и казалось, животные сами излучают свет, волшебное многоцветное сияние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92