И вдруг помимо своей воли стал победителем турнира! Ко времени поединка с Кореолисом я догадался, что все подстроено и что благодарить за это мне следовало тебя, идиота безмозглого! Я намеревался проиграть Кореолису и, конечно же, поддался бы ему, если бы его проклятая лошадь не свалилась в самый неподходящий момент.
— Вы зря пытаетесь всю вину на меня одного свалить, милорд! — возразил я, наклоняясь к нему через стол и одновременно наполняя свой кубок вином. — Вам ничего не стоило бы поддаться любому из противников, с которыми вы бились до Кореолиса. Признайтесь, вам нравилось их одолевать одного за другим. В глубине души вы на них очень даже сердиты за то, что они вас держат, простите, за безнадежного придурка. Потому вы и воспользовались случаем с ними поквитаться.
— Ничего подобного! — поджав губы, ответил Умбреж, но я-то знал, что моя догадка верна, сколько бы он ни отпирался. Старик, хмурясь, что-то обдумывал. Несколько мгновений прошло в молчании, потом он, почесав затылок, подытожил: — Но в любом случае все решилось, когда Кореолис бросил мне вызов и замахнулся мечом. У меня не осталось выбора. Пришлось его проучить как следует, дурака этакого. И король убедился, что я еще кое-чего стою. А то ведь, когда речь заходила об участии в опасных сражениях, мое имя в тайном списке его величества значилось одним из последних, и меня это вполне устраивало.
— Сэр, до меня дошли слухи, что ваши прежние оруженосцы сложили головы в битвах. Не вы ли их?..
— Прикончил? — весело усмехнувшись, спросил Умбреж. — Мне что, по-твоему, больше заняться нечем? А я-то думал, ты сам догадаешься. Дело, видишь ли, вот в чем. Даже в тех заведомо успешных для нашего короля сражениях, куда меня в последние пару десятков лет посылали наряду с другими, существует опасность, пусть и незначительная, быть убитым или раненым. Оруженосцы, мир их праху, видя, как я боязлив и осторожен, рвались в самую гущу схваток, им, бедолагам, не терпелось выказать себя неустрашимыми воинами. Ведь, находясь при мне, они нечасто располагали такой возможностью. Юность почитает себя бессмертной и неуязвимой. Это заблуждение многим стоило жизни. В том числе и моим несчастным оруженосцам. Но безрассудство этих юношей сослужило мне хорошую службу: королю донесли о высокой смертности среди моих оруженосцев. И благородные отцы перестали доверять моему попечению своих отпрысков. Рыцаря же, не имеющего оруженосца, нельзя отправлять на поле боя, тебе это известно.
— И тут Бог послал вам меня, как снег на голову, — мрачно пробормотал я.
— Именно, именно, — закивал головой сэр Умбреж. — Мои более чем скромные успехи на боевом поприще за последние два десятка лет низвели меня до уровня едва ли не самого последнего из рыцарей, которого весьма неблагоразумно было бы снаряжать в военные походы. Ну разве что жребий выпадет, как было на твоей памяти. А благодаря тебе, достойный оруженосец, благодаря твоим стараниям мы с тобой вознеслись теперь в самые верхние строчки тайного списка. Побьюсь об заклад, что это так! И винить в этом ты должен одного себя!
— Вам надо было меня предупредить! Раньше еще, в самом начале… Да знай я, что у вас на уме, разве б…
— Ну и что бы от этого изменилось? Ты стал бы мне подыгрывать, ты не попытался бы публично меня разоблачить? Ведь именно этого я и опасался со стороны любого из своих оруженосцев. Теперь-то мне понятно, что тебя стесняться не стоило. Юноша, способный на плутовство в таком святом деле, как рыцарский турнир, безусловно, имеет самые смутные представления о чести и достоинстве… Да, выходит, надо мне было сразу тебе во всем открыться… Но кто же мог знать, что все так обернется?
— Но ведь теперь вы все мне рассказали без утайки. Чем я заслужил такое доверие?
— Чем? — с горькой усмешкой спросил старик. — Да ведь теперь мы с тобой очутились в одной лодке, юноша! Я, разумеется, все силы приложу к тому, чтобы восстановить свою репутацию старого идиота, которой ты нанес столь значительный ущерб. Но в какой мере мне это удастся? В случае же полного провала придется заняться тобой, оруженосец.
Мне этот его посул пришелся совсем не по душе.
— Заняться мной, сэр? — забеспокоился я. — Позвольте спросить, в каком смысле? Что вы этим хотите сказать?
Но он на мой вопрос ответить не пожелал.
— Можешь идти. — Вот все, что я от него услышал.
— Но…
— Повторяю: можешь идти. — И Умбреж повернулся ко мне спиной.
Поняв, что ничего больше не добьюсь, я побрел к двери, но на полпути меня остановил властный окрик старика.
— Невпопад! — чеканя слова, произнес он. — Тот, кто начисто лишен чести и совести, в ситуации вроде твоей нынешней наверняка замыслил бы бегство. Я не утверждаю, что тебе совершенно чужды понятия, которые я упомянул, но если это так, советую от планов побега отказаться раз и навсегда. Я из-за тебя, похоже, очутился в скверной ситуации, и ты обязан делить со мной все тяготы этого положения. Попробуй только ускользнуть… Я тебя отыщу, не сомневайся. И тогда уж ты от меня получишь по заслугам.
Не в первый раз слышал я подобную угрозу. И снова не мог не подивиться тому, что люди, не питавшие ко мне ни малейшей привязанности и нисколько не жаждавшие находиться в моем обществе, готовы были разбиться в пух и прах, лишь бы только я оставался в поле их зрения.
Следующим же утром я стал свидетелем того, как отчаянно Умбреж пытался восстановить свою порушенную репутацию слабоумного старца. Поднявшись, по своему обыкновению, очень поздно, он ввалился в большой зал крепости, где рыцари, многие из которых мучились похмельем после ночного пиршества, мирно поглощали свой обед, и с порога воззвал к ним:
— Замечательный денек для нашего турнира, не так ли, милорды? Когда же мы начнем?
Хитрый старик хотел всем внушить, что из памяти у него успели уже выскользнуть события минувшего дня. Рыцарей, впрочем, повергло в смущение не только это, но и восторг, который Умбреж выразил по поводу погоды: небо было свинцовым, с самого утра задул ледяной северный ветер, косой дождь моросил не переставая, и турнирное поле уподобилось болоту. На все заверения, что турнир прошел вчера и не кто иной, как он, оказался победителем, старик отвечал смущенно-недоверчивой улыбкой и лишь головой покачивал. Вот такими средствами стремился он восстановить статус-кво, и я от души надеялся, что усилия его окажутся ненапрасными. Ну, разве что у нескольких особо недоверчивых рыцарей и придворных останутся в душе смутные подозрения на его счет.
Что же до меня самого…
Вечером, выйдя из конюшни, я носом к носу столкнулся с великаном-воином, меня поджидавшим. Прежде я ни разу его не встречал, так что, скорей всего, это был наемник. Грудь у него была точно бочонок, лоб довольно низкий, но тем не менее к разряду идиотов отнести его было никак нельзя, в чем я вскоре с большим сожалением и убедился.
— Ты будешь Невпопад? — строго спросил он меня.
— Нет, — не раздумывая, ответил я.
— Меня предупредили, что ты хитрая бестия. Что ж, пошли. — Он повернулся и зашагал в сторону площадки, где оруженосцы совершенствовали свои боевые навыки. Я, снедаемый любопытством, старался от него не отставать.
Великан вооружился тупым тренировочным мечом, протянул мне второй такой же и встал в стойку.
— Делай как я!
И вот тогда-то, в глубокой тишине, под покровом ночи я впервые сподобился заняться тем, чему другие оруженосцы посвящали изрядную часть каждого из своих дней, проведенных на королевской службе. С той поры несколько месяцев кряду я ежевечерне учился владеть мечом под руководством наставника-великана. Этот таинственный воин неизменно являлся в крепость после наступления темноты, днем я ни разу его не видел. Он почти со мной не говорил, только замечания делал, если у меня что-нибудь не получалось. Ни одной похвалы я из его уст не слыхал. Полагаю, его нанял сэр Умбреж, который сразу же после турнира решил для себя, что отныне ему надо быть готовым ко всему и что я вследствие этого должен уметь в случае необходимости защитить на поле боя и себя, и его.
Меня не покидала надежда, что эта предосторожность старика окажется излишней.
Но, как вы легко можете догадаться, прав был Умбреж, а не я.
12

ВЫШЕОПИСАННЫЕ события, любезный читатель, как я в свое время и обещал, переносят нас в самое начало моего повествования. Тем, кто успел позабыть, напомню: став невольным виновником смерти сэра Грэнитца по прозвищу Гранит, я, как мне казалось, ловко выкрутился из создавшейся ситуации и сумел избежать справедливого возмездия за это деяние. Выставил себя, так сказать, в наилучшем виде, вследствие чего король, уходя из покоев убиенного рыцаря, изрек:
— Я намерен поручить тебе выполнение весьма важной и опасной миссии. Явишься через час в мои личные покои.
Эти слова зловещим эхом отдавались у меня в ушах на протяжении всего того недолгого времени, пока я собирал свои нехитрые пожитки и связывал их в узелок, чтобы незамедлительно покинуть королевскую резиденцию.
Тело сэра Грэнитца уже вовсю готовили к погребению, и я имел все основания рассчитывать, что когда будет совершаться этот печальный обряд, я окажусь на весьма и весьма приличном расстоянии от всех его участников, включая усопшего.
Как всегда, меня угораздило, избежав одной опасности, тотчас же лицом к лицу столкнуться с другой. Сумев выдать случайную гибель Грэнитца за самоубийство, я предстал пред очами его величества героем, которому будет поручено ответственное и опасное задание. Только этого мне еще не хватало! Явиться к королю через час? Как же, дождется он меня! Я к этому времени буду уже в нескольких милях от крепости — разумеется, если сумею раздобыть себе быстроногого коня. Нет, вы только подумайте, Рунсибел решил, что для выполнения его поручения во всей Истерии никого лучше меня не сыскать! Да он просто понятия не имеет, каков я на самом деле и насколько мало гожусь для чего-либо серьезного, ответственного и тем паче опасного!
Я уже не раз упоминал, что вещей у меня было раз-два и обчелся, поэтому, когда в мою каморку заявился сэр Умбреж, я успел уже все собрать и уложить. С момента своего саморазоблачения он в моем присутствии больше не прикидывался слабоумным и не пытался придать своему взгляду выражение рассеянного, идиотского благодушия. Увидав, чем я занимаюсь, он прямо-таки насквозь прожег меня злобным, презрительным взглядом старческих глаз.
— Я только что говорил с королем, — мрачно сообщил он. — И пытался внушить его величеству, что ты, по моему скромному мнению, непригоден для того дела, которое он решил тебе поручить…
— Вы… В самом деле, милорд?.. Не могу выразить, как я вам благодарен! Просто, что называется, от всего сердца вас…
— … И тогда король, вняв моим доводам, повелел мне составить тебе компанию.
Я из вежливости немного помедлил, словно обдумывая эту новость, потом забросил за плечо свой узел и поклонился старику:
— Что ж, всего вам наилучшего, сэр.
— И куда, позволь полюбопытствовать, ты направляешься? — В голосе Умбрежа зазвучал металл.
— Куда угодно, лишь бы подальше отсюда, — с горьким смешком ответил я. И повернулся к двери.
Старик вцепился в мое запястье с такой силой, что я подумал: ну все, сейчас кости хрустнут, — и развернул к себе лицом. Свободной рукой я инстинктивно прикрыл свой многострадальный нос, но Умбреж, как оказалось, не собирался меня дубасить.
«Хоть на этом спасибо», — пронеслось у меня в голове.
— Ты, — старик грозно сдвинул брови, — устраивает это тебя или нет, являешься моим оруженосцем. И потому я отвечаю за твои поступки. Одно дело — прикидываться выжившим из ума слабосильным старцем, и совсем другое — покрыть себя позором, воспитав оруженосца, готового сбежать из крепости, лишь бы не участвовать в выполнении миссии, которая на него возложена лично королем. Такого я не потерплю!
— Значит, по-вашему, мне придется рисковать своей шкурой ради идиотских и превратно толкуемых понятий о чести и доблести?! — запальчиво воскликнул я.
— Именно так, Невпопад. Как раз это тебе и предстоит. — Он насмешливо улыбнулся и погрозил мне пальцем. — Ведь не кто иной, как ты, привел всю махину в движение, по твоей, а не по чьей-либо еще вине закрутились все эти колеса и шестерни. И я тебе не позволю позорно удрать, нанеся мне этим бесчестье, и оставить меня одного расхлебывать последствия твоих поступков. Вспомни, я ведь помешал Морнингстару и его прихвостням вышибить из тебя дух. Но при желании… Что ж, эту свою оплошность я еще вполне мог бы исправить. Итак… Его величество король Рунсибел ждет нас с тобой в своих покоях через десять минут. И мы оба туда явимся, иначе, молодой человек, тебе же будет хуже. Ты понял меня, оруженосец?
Тут мне снова пришло на ум, до чего ж некоторые жаждут удержать меня в этой проклятой крепости, не дать мне удрать. И при этом движут ими отнюдь не добрые чувства ко мне.
Я швырнул свой узел на пол, и сэр Умбреж одобрительно кивнул. А что, скажите на милость, мне еще оставалось? Покачав головой, я тоскливо пробормотал:
— Наверняка эта дурацкая миссия окажется мне не по силам и я погибну ни за грош. Вот будет весело, да?
— Ну-ну, дружочек, — с жизнерадостной ухмылкой, показавшейся мне отвратительной, ответил Умбреж и похлопал меня по плечу, — лучше уж ты, чем я. Вот тебе мое слово.
Можете себе представить, как меня это воодушевило.
Мы не мешкая отправились в королевскую личную приемную. Рунсибел далеко не все государственные дела вершил, сидя в огромном парадном зале на своем троне. Во всяком случае, для того чтобы послать бог весть куда на верную гибель несчастного хромоногого оруженосца, вполне годились и личные покои. Так что выслушать свой смертный приговор мне предстояло, так сказать, в камерной, интимной обстановке. Но все в жизни относительно, и даже самые небольшие из помещений, занимаемых в крепости его величеством, раза в три превосходили нормальное жилище целой семьи.
У входа в покои навытяжку стоял часовой. Просто потому, что так полагалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92