Ты полагаешь, это приличествовало принцессе, наследнице престола? Ты думаешь, мне легко было такое пережить? И если бы не он, Невпопад…
— Если бы не он, Невпопад?! — Физиономия Тэсита, и без того несимметричная, еще больше перекосилась от злости. Я думал, его вот-вот удар хватит. — Энтипи… — снова кротко воззвал он к принцессе, взяв себя в руки. — Обо мне слагали песни… Эпические поэмы! И у тебя язык повернулся сравнить его со мной? Что же такое поют о нем, прославляя его «великие подвиги», хотел бы я знать?!
Наклонившись вперед, я со смешком ответил:
— Как же, один оруженосец сочинил про меня пару лимериков… не совсем приличного содержания.
— Заткнись! — рявкнул Тэсит. — Это вопрос риторический! Так неужто же ты, Энтипи, предпочтешь его мне? Одаришь его своим расположением… Его?! Того, по чьей вине ты претерпела все несчастья, о которых сейчас говорила?
— О чем это ты? — строго спросила она.
Я не рискнул вмешаться в ход их беседы, как мне ни хотелось вставить хоть несколько слов… Судя по виду Тэсита, он вполне способен был отсечь мне голову одним взмахом меча, если б я на свое несчастье привлек сейчас его внимание к моей скромной персоне. И он все ей рассказал. Как череда эпических подвигов в конечном итоге привела его к месту возрождения из пепла легендарного феникса. С каким восторгом он наблюдал за самовозгоранием прежней особи и появлением на свет новой. Как он собрался было совершить самое великое из своих деяний… но был остановлен подлым и коварным Невпопадом. Как его феникс оказался похищен, а сам он был повержен и покалечен мной, его бывшим другом, напавшим на него, безоружного, когда он меньше всего этого ожидал…
Короче, он рассказал ей всю правду.
Энтипи слушала его с напряженным вниманием. Она ловила каждое его слово, изредка кивая. Когда Тэсит умолк, она некоторое время сидела, не произнося ни одного звука, с непроницаемым выражением на лице, и искоса поглядывала то на меня, то на него, потом снова на меня… А после вздохнула и мягко проговорила:
— Тэсит…
— Да, любовь моя.
— То, что ты здесь нам рассказал, — тут в голосе ее зазвучал металл, — самая бессовестная клевета, какую я когда-либо слыхала.
— К-клевета?! — Тэсит отказывался верить своим ушам. Нет, в самом деле, он решил, что слух его подводит.
— Как ты смеешь, — продолжала отчитывать его принцесса, — пытаться переложить собственную вину, собственную несостоятельность на плечи отважного и честного Невпопада?
— Несостоятельность?! Переложить вину?! — Не помня себя от злости, взревел Тэсит. Ярость настолько затмила его разум, что он способен был лишь тупо повторять ее слова, не находя собственных.
— Невпопад сумел разыскать феникса, которого ты, без сомнения, упустил… а потом он, рискуя собой, спас меня от гарпов, заботился обо мне все эти долгие месяцы… И после всего этого у тебя повернулся язык обвинить доблестного оруженосца…
«О боги, мне все же удалось… У меня получилось… перетянуть одеяло на себя».
— … в том, что он коварно напал на тебя, чтобы заступить твое место и похитить твою славу!
— Но именно это он и сделал! В точности так все и было!
— А тебе не приходило в голову, Тэсит, что, быть может, не стоило придавать этой твоей славе такое уж большое значение? И действовать следовало не ради нее как таковой, а во имя каких-то других целей?
Губы его дрогнули. При этом до меня долетел странноватый звук — негромкий щелчок. Это он челюстью двинул, чтобы придать ей более или менее нормальное положение. Я так думаю, клацающий звук издали соприкоснувшиеся между собой верхние и нижние зубы. Только так он был способен худо-бедно произносить звуки и складывать их в слова.
— Не ради… моей славы? — В голосе его слышалось искреннее изумление. — Но что же может быть превыше нее? Я ее заслужил! Я столько лишений претерпел, столько раз рисковал жизнью, столького в итоге достиг! А чего мне стоило выследить феникса, который собирался самовозгореться и возродиться из пепла? Он непременно должен был стать участником моего самого грандиозного, самого героического деяния! Но его у меня украл этот… этот урод проклятый! Это ничтожество! Ты хочешь, чтобы я существовал в мире, где нет признания заслугам, самопожертвованию, где не существует веры в героический идеал, но где двуличие и коварство бывают вознаграждены самой щедрой мерой, а в выигрыше неизменно оказывается тот, кто проворнее всех гонится за собственной выгодой. Это мир несправедливости! Я отказываюсь жить в нем!
— Ты всего лишь дал схематичное описание реальной жизни в человеческом сообществе, — подал голос я.
Челюсть Тэсита съехала на сторону, что наверняка причинило ему боль. Подвигав ею, чтобы придать нужное положение, он напыщенно произнес:
— Я отказываюсь принимать этот мир. По… скажи ей. Расскажи все как было. Тебе она поверит.
— Ты, никак, хочешь, чтобы Невпопад признал, будто разделяет твой искаженный взгляд на вещи? — презрительно скривившись, спросила Энтипи.
— Напротив, это единственно верный взгляд на мир, — устало возразил Тэсит. — Невпопад! — Он повернулся ко мне с побелевшим от злости лицом. Его глаз метал молнии. Вид у Тэсита был просто безумный, клянусь. — Скажи ей… Если тебе дорога жизнь, скажи ей правду!
«Как бы не так, — подумал я. — Моя игра еще отнюдь не кончена, нет. Если как следует все обдумать, бросить кости хитроумным манером, они лягут так, как мне нужно».
Видите ли, я постепенно пришел к убеждению, что Тэсит вовсе не собирался меня убивать. Это было не в его духе. Попугать, пригрозив расправой, заставить меня поступить так, как ему хотелось, вывести на чистую воду, выставить трусом и негодяем в глазах Энтипи — вот к чему он, собственно говоря, стремился. Нет, тот Тэсит, который был мне очень знаком, просто не смог бы хладнокровно зарезать человека. А ведь Тэсит, несмотря на все его занудство, был и остался настоящим героем. Герои же только врагов побеждают, они не совершают злодейских убийств…
А это означало, что за свою шкуру я мог не беспокоиться. Из чего, в свою очередь, следовало, что я вполне могу не играть по его правилам, если мне этого не захочется.
Но для начала я решил повести себя дипломатично.
— Мне искренне жаль, — я это произнес с притворным смирением, — что взгляды Тэсита на жизнь… таковы, какой эта жизнь ему представляется. — Высказав столь глубокомысленное замечание, я откинулся на свое соломенное ложе и затих.
— Какого черта это, по-твоему, должно означать?! — взорвался Тэсит. Именно на такую реакцию с его стороны я и рассчитывал. Мне прежде всего хотелось вывести его из себя. — Тебя послушать, так я просто умалишенный какой-то!
— Не представляю, кому могла бы прийти в голову такая вздорная мысль? — насмешливо вставила принцесса.
Тэсит снова повернулся ко мне и произнес с надрывом и мольбой:
— Невпопад, в конце концов, оставим в стороне твою жизнь…
Я поспешно его перебил:
— Вот уж к чему я никогда не был склонен!
Но Тэсит продолжал, словно не слыша меня:
— Главное в том, что мы оба знаем правду. Лгать принцессе — значит оказывать ей скверную услугу. Неужто же ты на это пойдешь ради своих сиюминутных мелочных интересов? Она заслуживает того, чтобы знать правду. Она заслуживает, чтобы рядом находился тот, кто назначен для этого судьбой. Она заслуживает…
— Тебя, вот куда ты клонишь. Она заслуживает тебя и никого другого.
— Ты более или менее прав, — признал он.
— Скорей менее, чем более, — фыркнула принцесса. — А подумал ли ты о том, Тэсит, что я сама в состоянии решить, кого я заслуживаю, а кого нет?
Она уставилась на него с таким вызовом во взгляде, что Тэсит только головой помотал. Он никак не мог заставить себя примириться со сложившимся положением вещей, ему все еще казалось, что Энтипи можно переубедить, воззвав к ее чувству справедливости, поведав ей всю правду обо мне.
— Это невероятно, этого просто быть не может, — только и повторял он без конца, не находя других слов.
Я-то хорошо понимал, почему происходящее не укладывалось у него в голове. Он слишком долго мечтал о нашей встрече, рисуя в воображении все ее подробности, все мельчайшие детали. Возможно, именно ожидание этой встречи, надежда на то, что рано или поздно она состоится, и уверенность в том, что все пойдет так, как он рассчитывал, помогали ему жить все то время, которое миновало с момента нашей последней разлуки. Он ни минуты не сомневался, что Энтипи поверит ему, ведь герой-то он. Ведь он не кто иной, как сам прославленный в балладах и легендах Тэсит. Попробуй он при всех его совершенствах хоть разок поступиться правдой, солгать, и голова его, того и гляди, разлетится на мелкие кусочки. Словом, она ему поверит, а меня сочтет презренным ублюдком, каким я и был в действительности, что уж тут скромничать.
Но все обернулось совсем иначе.
Вслушиваясь в его бормотание, я понадеялся было, что он окончательно спятил. В таком случае все, что нам с Энтипи осталось бы, — это тихонько выскользнуть из пещеры. Он, поди, даже не заметил бы нашего ухода. Но это было бы слишком легко и просто. А жизнь моя, если вы обратили внимание, легкостью никогда не отличалась.
Внезапно Тэсит оборвал свои причитания и уставился на меня не мигая. Он заговорил со мной низким, грубым голосом, это чтобы я знал: он не собирается давать мне спуску:
— По… скажи же ей. Немедленно!
— Не понимаю, о чем ты, — сочувственно произнес я и помотал головой.
— Немедленно расскажи ей, как все было.
— Я искренне желал бы тебе помочь, дружище, но боюсь, что это выше моих…
И вот тогда он метнулся ко мне, схватил за руку и так ее рванул, что еще немного, и плечо мое оказалось бы вывихнуто. Он меня тащил к выходу из пещеры. Я упирался как мог, но у Тэсита, даже теперь, когда он находился отнюдь не в лучшей форме, хватка осталась железной.
— Так давай же обсудим это недора… — промямлил я, чтобы оттянуть момент расправы, но он уже меня не слушал.
— Вперед, оруженосец! — подбодрила меня Энтипи. — Задай ему! Пусть знает, как порочить твое доброе имя!
Вы наверняка догадались, что слова ее достигли эффекта прямо противоположного тому, какого она ждала.
Тэсит выволок меня под открытое небо, на залитую солнцем поляну. После теплой пещеры здесь было ужасно холодно и неуютно. Жаркие дуновения с пастбища единорогов не достигали этого глухого, нехоженого участка леса. Тэсит крутанул меня за руку, словно партнершу в танце, и отступил в сторону. Наконец-то мое запястье высвободилось из его проклятых пальцев. Я стоял, припав на негодную ногу, и щурился от яркого света.
— Твой меч! — процедил Тэсит. Оказывается, сдернув меня с соломенного ложа, он успел прихватить и меч, лежавший рядом. Он швырнул его мне, и я без труда поймал свое испытанное оружие за рукоятку. Тэсит закинул руку за спину и вытащил из ножен свой меч. Острое лезвие сверкнуло, рассекая воздух, и, как мне почудилось, издало приятный, ласкающий слух мелодичный звук. Может, это было легендарное оружие, наделенное именем, обладающее голосом и вошедшее в баллады и саги. Черт возьми, все, что окружает этого человека, неизбежно попадает в эпические произведения.
— Действуй, Невпопад.
— Что я должен с ним делать? Бороду подровнять?
— Постарайся меня убить, а коли тебе это не удастся, бог мне свидетель, тогда я тебя постараюсь убить. И непременно в этом преуспею.
Я по-прежнему не сомневался, что он блефует. Тэситу никогда бы в голову не пришло кому-то угрожать, а после совершить убийство. Тем более если речь шла обо мне. Тот Тэсит, которого я знал, свято верил, что в каждом есть что-то хорошее и оно непременно рано или поздно проявится, надо только этого дождаться. Он был гуманистом с душой, преисполненной веры в величие человеческой расы.
— Единственное, в чем ты преуспеешь, так это в демонстрации своего жалкого идиотизма, — проинформировал его я. — Признай, что проиграл. Оглянись вокруг и пойми…
Но Тэсит не потрудился последовать моему совету. Вместо этого бросился на меня в атаку.
Он даже не подозревал о том, сколько ночей кряду благодаря щедрости сэра Умбрежа я обучался тонкостям ведения поединков. Во мне уже ничего не осталось от того малорослого, хлипкого юнца, каким помнил меня Тэсит. Мне было вполне по силам защитить себя при помощи меча. И, между прочим, нельзя было исключать, что я стал владеть благородным оружием рыцарей даже искусней, чем он. Да, наше сражение вполне могло закончиться моей победой.
Впрочем, мне выпало лишь несколько секунд, чтобы потешить себя этой надеждой: именно столько потребовалось Тэситу, чтобы преодолеть разделявшее нас расстояние и замахнуться мечом. Клинок снова издал мелодичный звон, а я едва успел выставить ему навстречу свое оружие. Тэсит так сильно по нему ударил, что у меня завибрировала не только рука, но и все тело.
Тэсит снова двинулся в наступление, и опять я отразил его удар. Боюсь, по чистой случайности. Но в третий раз, наступая, он уже имел представление о слабых сторонах моей защиты и изловчился нанести удар мечом плашмя мне по скуле. Перед глазами у меня заплясали звезды, и я покачнулся. Тут Тэсит ударил меня по макушке, и снова плашмя. Этот второй мощный удар меня свалил. Я упал на землю.
— Расскажи ей, — потребовал он.
Но я не собирался так легко ему уступать. Вскочил на ноги и перешел в контратаку, пытаясь нанести ему рубящий удар, но Тэсит его легко парировал. Он вообще сражался с удивительной легкостью, так, словно не мечом орудовал, а помахивал тросточкой. Наши мечи скрестились, Тэсит наступал, и мне пришлось сделать несколько шагов назад. Споткнувшись, я едва снова не упал, но в последний момент мне удалось воткнуть в мерзлую землю острие меча. Я схватился за его рукоятку и благодаря этому устоял на ногах.
— В память о нашей былой дружбе… и в знак уважения к твоей надвигающейся смерти… я позволю тебе продемонстрировать твое умение сражаться во всей его полноте. — Из пещеры, щурясь от яркого солнечного света, вышла Энтипи. — Но ты ей расскажешь правду. Иначе мне придется отсечь тебе руки и ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92